Беляев александр романович стихи
Обновлено: 02.07.2024
Может, когда-нибудь мы сможем поставить на книжные полки полное собрание сочинений первого отечественного профессионального писателя-фантаста Александра Романовича Беляева. Может быть. Как в цветаевских стихах:
Разбросаны в пыли по магазинам
"Где их никто не брал и не берет!",
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
ЕВГЕНИЙ В. ХАРИТОНОВ
«Перед нами «Список произведений А. Р. Беляева», составленный им в Пушкине для Ленинградского отделения Детгиза и датированный 24 ноября 1938 года. Из этого списка выяснилось, что Беляев писал пьесы, а также работал для театрального радиовещания и позднее — кинематографа.
1930 «Рами»
«В 1930 году Беляев опубликовал „рассказ из колониальной жизни“, названный „Рами“. Действие его происходит в Индии. Рами — маленькая девочка, принадлежащая к касте неприкасаемых. Невольно вспоминаются те страницы романа „Ариэль“, где рассказывается о странствиях героя, его встречах с беднотой…» (Ляпунов Б. В. Александр Беляев; Критико-биографический очерк. М.: Советский писатель, 1967. С. 75).
1933 «Алхимики, или Камень мудрецов» (Пьеса в стихах)
Светлана Беляева вспоминает, что у отца было еще одно произведение — утраченное:
«В Пушкине он написал пьесу в стихах „Алхимики, или Камень Мудрецов“. Желая узнать мнение о пьесе, отец дал почитать ее переводчице Анне Васильевне Ганзен. Ганзен одобрила пьесу. Тогда отец предложил ее ТЮЗу, но ее не приняли, сказав, что их артисты не умеют читать стихи»[275].
См. главу «Златые горы».
«Дождевая туча» (Пьеса)
«В 1935 году… по ленинградскому радио передавалась научно-фантастическая пьеса Беляева „Дождевая туча“» (Ляпунов Б. В. Указ. соч. С. 119).
«Роза улыбается»
«Александр Романович [в мае 1941 г.] прочитал мне начало и рассказал конец своего нового рассказа, над которым работал в то время. Назывался он „Роза улыбается“. Речь в нем шла о девушке из капиталистического мира, которую не принимали на работу из-за ее печального лица. Везде нужны были служащие с веселыми, улыбающимися лицами, а Роза не могла улыбаться, у нее было большое горе. Тогда она решилась на пластическую операцию, и на лице ее появилась вечная улыбка. Но глаза оставались грустными, и ее все-таки не принимали на работу. Наконец ей повезло, она устроилась в похоронное бюро — там нужна была именно такая улыбка» (Подосиновская Л. Мои встречи с Александром Беляевым // Костер. 1967. № 8. С. 40).
«Чёрная смерть»
15 июля в письме молодому поэту Всеволоду Азарову он с горечью сообщает, что написанный им рассказ «Черная смерть» отвергнут редакторами «Красной звезды» и журнала «Ленинград». А речь в рассказе шла о новом злодейском изобретении фашистов — бактериологическом оружии небывалой силы. Трудно предположить, что за три недели, прошедшие с начала войны, Беляев успел не только написать новый рассказ, не только его перепечатать, но и отослать машинопись в Москву («Красная звезда»), затем в Ленинград и уже получить отказы из двух редакций. Скорее всего, рассказ тот давно лежал в ящике письменного стола, не будучи востребован, — подписание советско-германского пакта о ненападении закрыло выход в свет многим антифашистским сочинениям… Но вот что совершенно ясно, так это причина, по которой редакции рассказ завернули: в час, когда немецкая орда стремительно движется на восток, пугать читателя фантазиями о каких-то еще неведомых немецких способах массового истребления советских людей… И кто знает — может, это и не фантазии вовсе?! В любом случае, распространять такие россказни явно не ко времени. Но Беляев не терял надежды, что, «возможно, немного позже научная фантастика и пойдет».
Зимой 1939 года Беляев работает над романом «Пещера дракона» и обдумывает книгу о биологических проблемах, знакомясь с работой Института мозга, с трудами Павлова, Бехтерева.
В 1936-1937 гг. по свидетельству директора ленинградского отделения издательства «Молодая гвардия» Г. И. Мишкевича, Александр Романович работал над романом под условным названием «Тайга» – «о покорении с помощью автоматов-роботов таежной глухомани и поисках таящихся там богатств». Роман не был закончен, но сюжет о сухопутном корабле-вездеходе позже вошел в роман Беляева «Под небом Арктики» (в книге вездеход назывался «Тайга»).
Зимой 1939 года Беляев работает над фантастико-приключенческим романом для детей «Пещера дракона», который также никогда не был издан. Об этом романе мы узнаем только лишь из заметки Б. Белевича «А. Р. Беляев», опубликованной газете «Большевистское слово»: «В настоящее время А. Р. Беляев работает над «Пещерой дракона». В этом романе особое внимание будет уделено транспорту будущего, его герои – молодые ученые – опустятся в глубины океана, взойдут на высочайшие горы, полетят на астероиды. На очереди стоит также книга об интереснейших биологических проблемах, над разрешением которых работает институт мозга».
В 1940-м году писатель набрасывает либретто для еще одного – технического – фильма «Покорение расстояний». Весной же он начинает работу над новым романом… А из воспоминаний писательницы Л. Подосиновской узнаем, что весной 1941-го писатель закончил рассказ «Роза улыбается» – грустная история о девушке-«несмеяне», а в письме от 15 июля 1941 г. к Вс. Азарову А. Беляев сообщал о только что завершенном фантастическом памфлете «Черная смерть» о попытке фашистских ученых развязать бактериологическую войну. Этот памфлет не приняла ни газета «Красная звезда» ни журнал «Ленинград», так что он так и остался не опубликованным.
Из четырех очерков 1913 года, упоминаемых исследователями «из заграничных впечатлений» по подшивке «Смоленского вестника» удается найти два: «Прогулки на гидроаэроплане»[21] и «Восхождение на Везувий»[22]. Но, увы, нет ничего, напоминающего прогулки по раскопанным улицам Помпеи, рассказ о «…плавании на гондолах Венеции, о посещении замка Иф или квартала бедняков Сан-Лоренцо…». Это позволяет предположить, что Беляев сотрудничал с еще каким-либо изданием, где можно будут опубликованы эти очерки. Не могли же упоминания об этих очерках в работах А. Орлова[23] и М.А. Соколовой возникнуть на пустом месте.
Одновременно он печатается в качестве музыкального критика и театрального рецензента в газете «Смоленский вестник». И не перестает мечтать о далеких путешествиях. Накопив деньги, в 1917 году он уезжает за границу. Несколько месяцев, проведенных в Италии, Франции, Швейцарии, принесли будущему писателю запас впечатлений на всю его жизнь. Он поднимался к кратеру Везувия, летал на гидроплане, бродил по раскопанным улицам легендарной Помпеи; в Венеции плавал на гондоле по узким и грязным каналам, в Швейцарии — на лодке по Женевскому озеру, в Марселе посетил знаменитый замок Иф, а в Риме — мрачный квартал бедняков Сан-Лоренцо.
Вернувшись на Родину, Беляев погружается в кипучую деятельность: работает в газете «Смоленский вестник» .
В газете «Смоленский вестник» время от времени стали появляться подписанные разными псевдонимами его театральные рецензии, отчеты о концертах, литературных чтениях. Новое увлечение было не только интересно, но и давало приработок. А когда Александру Беляеву, уже присяжному поверенному, довелось в 1911 году удачно провести крупный — по смоленским масштабам, конечно, — судебный процесс, дело лесопромышленника Скундина, и получить первый в жизни значительный гонорар, он решил побывать в Европе. В автобиографии об этой поездке сказано скупо: «Изучал историю искусств, ездил в Италию изучать Ренессанс. Был в Швейцарии, Германии, Австрии, на юге Франции». И все. Но на самом деле поездка эта, пусть длившаяся не так уж долго, всего несколько месяцев, означала для Беляева очень много. Он впервые оказался за пределами привычного и знакомого до мелочей мира провинциальных городов Российской империи.
И вот — Италия. Венеция, Рим, Болонья, Падуя, Неаполь, Флоренция, Генуя. За каждым названием — века и тысячелетия истории, от загадочных этрусков и гордых римлян до похода Гарибальди. Но молодой русский адвокат не из тех туристов, что толпами бродят по Форуму и развалинам Колизея или обнюхивают Тройнову колонну с неизменным бедекеровским путеводителем в руках. Он должен заглянуть в кратер Везувия, побродить по раскопанным виллам и улицам Помпеи, проникнуться былым величием Рима, впитать в себя гармоническое изящество венецианских палаццо. Он хочет понять жизнь простых итальянцев — там, в злополучном римском квартале Сан-Лоренцо, который поставлял Вечному городу наибольшее количество преступников.
Свои непраздные впечатления от «жемчужины Средиземноморья» он впоследствии передаст героине «Острова Погибших Кораблей» Вивиане Кингман: «Венеция. Гондольер повез меня по главным каналам, желая показать товар лицом, все эти дворцы, статуи и прочие красоты, которые позеленели от сырости. Но я приказала, чтобы он вез меня на один из малых каналов, — не знаю, верно ли я сказала, но гондольер меня понял и после повторного приказания неохотно направил гондолу в узкий канал. Мне хотелось видеть, как живут сами венецианцы. Ведь это ужас. Каналы так узки, что можно подать руку соседу напротив. Вода в каналах пахнет плесенью, на поверхности плавают апельсиновые корки и всякий сор, который выбрасывают из окон. Солнце никогда не заглядывает в эти каменные ущелья. А дети, несчастные дети.
«Изучил историю искусств, ездил в Ита- лию изучать Ренессанс. Был в Швейцарии, Герма- нии, Австрии, на юге Франции» [4]. Запомнились
ему Венеция, о которой он рассказывал друзьям и
близким восторженно и в то же время с грустью, Рим, Болонья, Падуя, Неаполь, Флоренция, Ге- нуя… Он поднимался на Везувий и даже загляды- вал в кратер вулкана, бродил по раскопанным вил- лам и улицам Помпеи, впитывал в себя гармонич- ное изящество знаменитых палаццо, а, изучая
жизнь простых итальянцев, даже посетил злопо- лучный и мрачный римский квартал Сан-Лоренцо, поставлявший Вечному городу наибольшее коли- чество преступного «элемента» [13, 14]. В Венеции
Беляев плавал на гондолах по каналам, летал на
гидроплане, а в Марселе посетил известный всему
миру (благодаря роману А. Дюма «Граф Монте- Кристо») таинственный замок Иф. Несколько месяцев, проведённых за границей, принесли буду- щему писателю большой запас впечатлений на всю
жизнь. Беляев мечтал о новых путешествиях: в
Америку, в Японию, в Африку. В Швейцарии
Александру Беляеву запомнились пронзительная
тишина лозаннских и бернских музеев, а также
прекрасных библиотек, в которых будущему писа- телю посчастливилось поработать с уникальной
литературой. Он ещё не знал, что больше покидать
пределы родной страны ему уже не удастся. Возвратившись в Смоленск, Беляев активно
работает в газете «Смоленский вестник» и скоро
становится её штатным редактором.
АЛЕКСАНДР БЕЛЯЕВ: УДИВИТЕЛЬНАЯ СУДЬБА, СМЕРТЬ И
БЕССМЕРТИЕ ВЕЛИКОГО ФАНТАСТА. УРОКИ ЖИЗНИ ДЛЯ МЕДИКОВ
Пересадин Н.А., Фролов В.М.
Беляев начал писать книгу о Циолковском (рукопись во время войны затерялась). Была почти закончена книга о жизни К. Э. Циолковского. . для ЖЗЛ, но её отвергло издательство из-за некоторых мистических черт "небожителя", приданных Беляевым Циолковскому. .
Сказал, что пишет сценарий «Когда погаснет свет» /1929-40/, уже кончает его, а потом «заберется на долгое время на Марс». Готовится к выходу его последний роман «Ариэль». «Вы прочитаете его первая», — сказал Александр Романович. К сожалению, «забраться на Марс» ему уже не удалось.
Л. Подосиновская. Мои встречи с Александром Беляевым. 1967
Кто не читал или не видел в кино сказку "Огниво", про бывалого солдата? Так вот, отец рассказывал ее мне, а потом, когда она кончилась, стал выдумывать новые приключения про солдата, которого стал называть Солдат Яшка — Медная пряжка. Много всяких сказок прочла я в детстве, и русских, и других народов, но таких смешных чудес, как в папиной сказке, нигде не читала. Ну где можно прочесть про чертей и чертиков, которые бы дружили с людьми? И о Бабе-Яге, которая от старости разучилась колдовать и у нее все получалось наоборот? Смешная была сказка и удивительная. Солдат Яшка подружился в лесу с чертенятами, с Бабой-Ягой, которая по старости разучилась колдовать, а также в лесу жил колдун Ю-Ю, который когда учился читать, то кроме буквы Ю ничего не выучил.
Воспоминания Светланы Александровны Беляевой.
В подшивке газеты «Смоленский вестник» за 1913 год на глаза мне попалась целая серия очерков, подписанных «Александр Беляев» и точно датированных — число, месяц, год. Очерки о римских трущобах, о восхождении на Везувий, о замке, где был заточен герой романа «Монте-Кристо». И наконец, рассказ о прогулке на гидроаэроплане.
Дочь писателя, Светлана Беляева, припомнила сказку о Яшке Медной Пряжке — сказку бесконечную, которую отец рассказывал ей каждый вечер, когда она ложилась спать, а засыпать не хотела, — а его жена, Маргарита Константиновна, пересказала мне длинное продолжение «Человека-амфибии», — как его думал писать сам Беляев.
О. Орлов Предисловие к очерку А.Р. Беляева ПРОГУЛКА НА ГИДРОАЭРОПЛАНЕ. «Костер», 1971, № 8, с. 43
В ту пору трудно было купить бумагу и карандаши. Друзья, навещая его, приносили огрызки карандашей, листки бумаги и даже старые конторские книги. Александр Романович писал много стихов некоторые из которых посвящал няням. Одно стихотворение, которое он написал в те тяжелые для него годы, называлось "Звезда мерцает за окном". Через несколько лет он положил его на музыку и оно было напечатано в Киеве, уже как романс:
Звезда мерцает за окном
Тоскливо, холодно, темно
И дремлет тишина кругом
Не жить, иль жить, мне все равно
Устал от муки ожиданья
Устал гоняться за мечтой
Устал от счастья и страданья
Устал я быть самим собой.
Уснуть и спать не пробуждаясь,
Чтоб о самом себе забыть
И в сон последний погружаясь
Не знать, не чувствовать, не быть.
О поэтическом творчестве Беляева рассказала его дочь: в начале 1920-х, лежа в ялтинской больнице Красного Креста, Беляев «писал много стихов, некоторые из них посвящал няням».
Из стихотворений той поры одно сохранилось. Впоследствии киевский приятель Беляева, композитор Федор Надененко, положил слова на музыку и превратил в романс, изданный в 1931 году.
Звезда мерцает за окном.
Тоскливо, холодно, темно.
И дремлет тишина кругом…
Не жить иль жить — мне все равно…
Устал от муки ожиданья,
Устал гоняться за мечтой,
Устал от счастья и страданья,
Устал я быть самим собой.
Уснуть и спать, не пробуждаясь,
Чтоб о себе самом забыть,
И, в сон последний погружаясь,
Не знать, не чувствовать, не быть…
Две последние строфы, приписав их французскому поэту-неудачнику Мерэ, Беляев вставил в свой рассказ «Ни жизнь, ни смерть» (1926 года).
Что можно сказать по поводу этих стихов? Не Блок… И еще — Федор Надененко мог, конечно, положить их на музыку. Но среди публикаций киевского композитора такого произведения не числится. Да и представить, что в СССР 1930-х годов редактор какого-нибудь издательства, журнала или газеты отважился напечатать романс на такие упадочнические слова… Нет, это совершенно немыслимо!
Поэтому более правдоподобным представляется рассказ вдовы писателя — Маргариты Константиновны: стихотворение Беляев действительно написал лежа в ялтинской больнице — в «минуты душевной слабости». А несколько лет спустя сам и положил его на музыку.
Была еще одна супружеская пара – композитор Федор Надененко с женой, тоже певицей.
В музыкальном творчестве особое внимание Надененко уделял вокальной музыке; свои первые романсы: «Звезда мерцает за окном» (романс для фортепиано), «В эти дни», «Большое счастье» и другие Надененко опубликовал еще в 1924 году.
Рассказ о создании Единой Высоковольтной Сети страны
Пики: Из нового романа об электрификации СССР // Юный пролетарий (Ленинград), 1933, №11 – с.16-17
Как называется роман?
(библиография Бугрова-Халымбаджи из сборника Поиск-87)
В 1933 году появилась и глава из романа об электрификации СССР. Она называлась "Пики".
Роман задумывался как фантастический -- действие в нем происходит в то время, когда уже создана Единая Высоковольтная Сеть страны. Герой, о котором идет речь в отрывке, -- главный диспетчер этой сети. Он командует нагрузкой и как бы видит у себя на пульте управления, что происходит с потоками энергии, куда и как она идет. Потребление энергии зависит от условий, в которых живет и трудится человек. Пики на графиках нагрузки -- это своеобразная летопись жизни.
Беляев словами своего героя рассказывает о том, какими были эти пики раньше, рассказывает образно, рисуя быт, экономику небольшого провинциального городка, который постепенно преображается. Показывает писатель разные эпохи -- вплоть до того времени, когда пики, моменты наивысшей нагрузки электростанций сгладились, когда стало возможным вести энергетическое хозяйство по единому продуманному плану. Этого нельзя достигнуть при капитализме -- заключает автор, сравнивая энергетику капитализма и социализма.
Публицист Федор Морозов считает, что смерть писателя вполне могла быть связана с тайной Янтарной комнаты. Дело в том, что последняя вещь, над которой работал Беляев, была посвящена именно этой теме. Никто не знает, что он собирался написать о знаменитой мозаике. Известно только, что Беляев еще до войны многим рассказывал о своем новом романе и даже цитировал знакомым некоторые отрывки. С приходом в Пушкин немцев активно заинтересовались Янтарной комнатой и спецы гестапо. Они, кстати, так и не смогли до конца поверить, что им в руки попала подлинная мозаика. А потому активно искали людей, которые располагали бы информацией по этому поводу. Не случайно два офицера гестапо ходили и к Александру Романовичу, пытаясь выведать, что ему известно об этой истории. Рассказал ли писатель им что-нибудь, или нет, не известно. Во всяком случае, никаких документов в архивах гестапо пока обнаружить не удалось. А вот ответ на вопрос, могли ли Беляева убить из-за его интереса к Янтарной комнате, кажется не таким уж сложным. Достаточно вспомнить, какая участь постигла многих исследователей, которые пытались отыскать чудесную мозаику.
Читайте также: