Балачан владимир федорович стихи
Обновлено: 22.11.2024
Владимир Федорович Балачан
Владимир Фёдорович Балачан родился 10 февраля 1939 года в деревне Старо-Ярково Куйбышевского района Новосибирской области. Первое стихотворение написал в 18 лет, вскоре оно было опубликовано в районной газете. Экстерном сдал экзамены за 11 классов, в 1973 году окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС, в 1981 году – Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А. М. Горького и СП СССР. В Омске живет с 1981 года. Автор пятнадцати поэтических книг, среди которых «Теплынь» (Новосибирск, 1969), «Горизонты любви» (Новосибирск, 1982), «Нареченное имя» (Омск, 1987), «Огненная колесница» (Омск, 1993), «Космическое чувство» (Омск, 1999), «Родимая Русь» (Омск, 2000) и др. Член Союза писателей России.
* * *
Сквозил февральский вечер,
А в лежанке
Вторые сутки не было огня.
И к ночи мать
Взяла топор и санки,
Ещё взяла
В помощники меня.
И мы пошли
За огороды
к клёну,
Где до войны,
В былые времена,
Под тихою
Раскидистою кроной
Плясали девки,
Пели дотемна.
Весной посмотришь –
Столько птиц по веткам.
Проснёшься утром –
Дерево растёт.
К нему привыкли,
Словно к человеку,
Который рядом
Много лет живёт.
Мы к клёну подошли
По снежной хляби.
И мать,
Усыпанная серебром,
Перекрестясь,
На дерево по-бабьи
Неловко
Замахнулась топором.
А утром мать
Лежанку протопила.
Тогда согрелись
Мы в своей избе.
Но что-то долго
Плакало и выло
Совсем
по-человечески
в трубе.
ЗОЛОТАЯ НИВА
Теплом и светом залитая,
Она под ветрами плывет…
О том, что нива золотая,
Узнал я в тот суровый год,
Когда в селе, в любой избушке
Нам не оставила война
Ни хлеба черствого краюшки,
Ни завалящего зерна.
В тот год
Какой-то незнакомый
Старик – почти и глух, и слеп –
Ходил селом от дома к дому,
Меняя золото на хлеб.
А чтобы нас спасти от смерти,
От председателя тайком
Завскладом
Маму за усердье,
За труд
Добавочным пайком
Пожаловал…
И сколько визга!
Какой затеяли мы крик!
Но в это время в нашу избу
Вошел дряхлеющий старик.
Мне показалось, выражало
Его потухшее лицо
До боли режущую жалость,
Когда он протянул кольцо
Сухой трясущейся рукою,
Не поднимая глаз на мать,
Сказал:
– Оно ведь золотое! –
Ты сможешь дорого продать…
А что оно хранит и держит
В себе: блистанье старины?
А может быть, оно с умершей
В тот год от голода жены.
Никто не знал того, не ведал.
Колечка мама не взяла,
Но протянула молча деду
Краюшку хлеба со стола.
А мы – два брата и сестренка –
За дедом исподволь следя,
Стояли тихие в сторонке.
И дед, немного погодя,
Дыша отрывисто и часто,
В тот миг подумав, может быть,
Что мы голодны и несчастны,
Как он,
Вдруг начал хлеб делить.
Не по годам легко и резво,
Тараща тусклые зрачки,
Краюшку бережно разрезал
Старик на равные куски.
И сунул мне, сестренке, брату…
Мать всполошилась:
– Боже мой!
Да что он делает?!
Не надо.
Но дед не слышал.
Дед – глухой.
Он отвернулся, хмуря брови,
И, уходя, шептал в усы
С порога:
– Ешьте на здоровье!
Быстрей растите, сорванцы!
УШЕЛ…
С упавшими руками
Стояла мама у окна…
Невыносимая такая
Ворвалась в избу тишина…
В тот миг, наверно,
Стал я взрослым.
Теплы,
Прозрачны,
Солоны
Меня за горло брали слёзы…
И я – не вынес тишины.
Мои худые, в цыпках, ноги –
Куда они меня несли?
По обе стороны дороги
Хлеба высокие росли.
И нива под откос пологий
Летела, золотом звеня,
По обе стороны дороги,
По обе стороны меня.
БОРОНИ, БОРОНА
Распласталась пашня ровно,
Вороным-ворона…
Ну, шагай, моя корова,
Борони, борона!
Борони за дедом следом –
Дед бросает семена.
Будем жить – коль будем с хлебом…
Борони, борона!
Одари, земля, за беды
И за труд воздай сполна.
В нашем хлебе – часть победы,
Борони, борона!
Далеко, в краю суровом,
Третий год идёт война.
Ну, шагай, моя корова,
Борони, борона!
Ну, шагай, а вечер зябко
Притаился у гумна.
Ждёт с ведром тебя хозяйка…
Борони, борона!
Встретит ласково и снимет
Шкворку жёсткую она.
И пустое тронет вымя…
Борони, борона!
И заплачет горько, громко.
Дети – скопом у окна.
…Ну, шагай, моя бурёнка,
Борони, борона!
1967
АВТОБИОГРАФИЯ
Я веду по улице коня.
Вся деревня смотрит на меня.
Я расту. Мне только десять лет.
Надо мной сиреневый рассвет.
Подведу Гнедка я к городьбе,
Сяду и помчусь по Барабе.
Стук копыт. И всполохи берёз.
Песни девок. Светлый сенокос.
Мне никак нельзя упасть с коня –
Вся деревня смотрит на меня…
Загрустила мама у ворот.
Завели девчонки хоровод –
Под гармонь стрекочут каблуки…
В орденах пришли фронтовики,
Говорят:
– По-честному служи,
Смелым будь и тверже шаг держи!
Из окошка, с крыши, от плетня –
Вся деревня смотрит на меня…
Я – солдат. Я Родине служу.
Я в руках оружие держу.
Я прикрою Родину собой.
В бой иду. Иду в учебный бой.
На закате сумеречный день.
Через поле движется мишень.
Чувствую на линии огня:
Вся деревня смотрит на меня…
Новый клуб – в огнях. Вечерний час.
Я стихи читаю в первый раз.
В клуб заходят бабы, мужики
И друзья отца – фронтовики.
Вся деревня, поголовно вся –
Давние и добрые друзья.
Дядя Ваня держит двух внучат.
Не могу рассказ я свой начать.
Николай Стрельцов – с пеленок друг.
Слышу сердца собственного стук.
Старый, малый – каждый мне знаком.
От волненья к горлу катит ком.
Пастухи, доярки, косари:
– Говори, Володька, говори!
Близкая и дальняя родня –
Вся деревня смотрит на меня.
ВДОВЫ
Столы накрыты. Вдоволь
Закусок и вина.
Гуляют нынче вдовы
Все вместе, как одна.
Как в дни войны ходили
В колхозный огород…
Любили.
Проводили.
Простились у ворот.
И хлеб в снопы вязали.
И варежки вязали.
И хлеб на фронт – возами.
И варежки – на фронт.
Жизнь будто по ухабам
Неслась, как грузовик…
И матерятся бабы
И пляшут «под язык».
И пьют вино. И водка –
По маленькой на круг.
Поют: «Ой! Где залётка –
Мой закадычный друг?
Мой суженый, мой сокол,
Ты честно шел и жил,
В каком краю далеком
Ты голову сложил?»
А половицы – с хрустом,
И держатся едва…
В любой деревне русской
Четвертая – вдова.
Гуляют вдовы вместе:
Так легче петь и пить…
Чтоб вдруг не разреветься,
Чтоб в голос не завыть.
1968
Привез в телеге
Весь домашний скарб
И инвентарь,
Что мог бы пригодиться,
И по пути
Души не расплескал,
И сил осталось –
Вдоволь потрудиться.
Он полюбил
Барабинскую степь –
Здесь было вдоволь
Пашен и покосов.
Пахал и пел.
И песни отголосок
Летел и таял
На седьмой версте.
Пахал и пел…
Но первый урожай
Повыдуло,
Повысушило ветром,
Поскольку здесь,
Взгляни из края в край,
Ни деревца
На сотни километров.
Пахал и верил:
Будет хлеб расти!
Надеялся,
Мечтал, благоговея.
И пашню оградил
От суховея
Березами…
Он крепким был в кости!
Землею – жил.
Землею – станет прах…
А Костин колок
Вот уж больше века
Шумит листвой
На четырех ветрах,
Как будто шепчет
Имя человека.
РУКИ
С утра до вечера – дела:
Пахала, рожь косила –
Тогда у матери была
В руках большая сила.
В те непосильные года
Они топор держали,
Носили ведра – никогда
В работе не дрожали.
Хоть уставали от трудов,
Но слушались хозяйку,
Деля на шесть голодных ртов
Ржаного хлеба пайку.
Но я-то видел, как в ночи –
Не позабуду сроду –
Мать прислоняла их к печи
И опускала в воду.
Ни на колени положить,
Ни взять для штопки брюки, –
Как будто ей мешают жить
Её большие руки.
ДОБРО ДУШИ
Когда в стране бесились черти,
В моем селе не жгли икон.
Добро души – до самой смерти –
Об этом знали испокон.
Добро души – соратник тела,
Источник силы и ума.
И наше праведное дело
Хранило семьи и дома.
Задор и силы не стихали
В полях полезного труда:
Косили, сеяли, пахали,
Пасли отары и стада.
И в городах: росли заводы,
Многоэтажные дома…
Была в стране такая мода:
О пользе силы и ума.
А вот теперь, как в танке, глухо.
Везде и всюду – будто спят…
Жизнь человеческого духа
День ото дня идет на спад.
* * *
Когда допью последний мед
Земной любви моей,
Меня, наверное, поймет
Лишь только соловей.
О! Как рассветы он встречал,
Будил поля, луга –
Как бы в отчаянье качал
На ветках жемчуга.
И соловьиха под крылом
Хранила соловьят…
Плывет светило за селом
С рассвета – на закат.
Здесь я люблю встречать росу
В лугах и песни петь
Своей возлюбленной
На всю
Барабинскую степь.
На все сибирские края –
Пою! Как соловей.
Пускай любимая моя
Рожает сыновей
И дочерей – под стать лицом
И поступью стихам –
На радость матери с отцом,
На зависть женихам;
Чтоб смеха детского в дому
Звенели жемчуга,
Чтоб было потчевать кому
И друга, и врага!
* * *
…А истина во мгле
Веков – Вселенской грусти:
Все люди на земле
Произошли от русских.
Преданье – не ново?!
Вопрос прямее шкворня:
Все мы от одного
Произрастаем корня –
Из вековых глубин,
Где тьма грустит о свете.
Выходит: ствол – один,
Но разнородны ветви.
Коль истина одна
В фаворе и напасти,
То почему до дна
Не можем докопаться.
Доселе не пойму,
Блуждают мысли кругом –
Кто скажет: почему
Воюем мы друг с другом?
Куда нас понесло
На давнем повороте? –
Творим друг другу зло,
А родственники, вроде…
ЭЛЕГИЯ
Приветливый, солнечный, вешний
Ласкает меня ветерок…
Ты пишешь: «Мой добрый, мой нежный,
Мой ласковый…» – несколько строк.
Читаю, волнуюсь, печалюсь.
Сижу на крутом берегу.
Те дивные годы – умчались.
А я их – в письме – берегу.
Какие созвездья лучатся?
Какие земные огни
Тебя согревают в несчастье
И греют в счастливые дни?
Грустить и смеяться – не повод.
Вчерашнего дня и огня –
Не будет…
И все же – письмо вот –
В котором ты любишь меня.
* * *
Отведу руками ветку –
Распахну простор вокруг.
Много ль надо человеку,
Чтоб возрадоваться вдруг?
Чтобы солнце завертелось,
Закружилась голова,
Чтобы трижды захотелось
Жить, покуда Русь жива,
Чтоб смеялось, чтобы пелось,
Чтобы ноги шли плясать,
Чтобы сердцу не терпелось
Слово доброе сказать.
А всего-то и случилось,
Что сияла синева,
Солнце ясное лучилось
И в росе росла трава.
Да забавно птенчик щелкал
И кружился над леском.
Да красивая девчонка
Шла по лугу босиком.
УСТАЛОСТЬ
Руки мои в пыли.
Ноги мои в пыли.
Плечи мои в пыли –
Много на мне земли.
Я тяжело иду.
Всё у меня – в виду:
Поле и дом в саду…
Думаю на ходу:
Доля моя сия –
Царь я земли всея:
Дома – моя семья,
В поле – моя земля.
Землю свою пахал.
Зерна в нее пихал.
Ветер не утихал.
Сам я не отдыхал.
Всходы бы мне спасти –
Будут хлеба расти.
Будут хлеба цвести –
Взгляда не отвести.
Сделал я все, что мог.
Трактор в степи заглох.
Силы пошли мне, Бог,
Переступить порог…
Читайте также: