Азербайджанские поэты и их стихи
Обновлено: 05.11.2024
(1126-1199)
Когда письмо твое пришло ко мне,
Был черен мир. Он стал черней вдвойне.
Но мысль твоя издалека блеснула -
Сквозь мрак двойной я снова был в огне!
Что буду делать с кубком золотым?
Дай глиняный!Он станет мне родным.
Пока я сам не превратился в глину,
Пусть будет кубок глиняный моим.
Опять от волн любви качаюсь я,
От слез кружиться голова моя,
От ветра твоего я, как вода, взволнуюсь
И полечу по волнам, как ладья.
Где яд, чтоб другом я его назвал,
Где меч, чтоб счастьем я его считал,
Где смерть, которую как избавленье
Потусторонний мир мне б даровал?
Взываю к тебе: "Хоть один поцелуй -
иль будет душа сожжена!"
И слышу ответ: "За один поцелуй
мне вся жизнь твоя нужна".
Тут разум вмешался в наш разговор
и, палец к губам приложив,
Тихонько шепнул: "Соглашайся, не спорь -
ничтожна такая цена!"
Разве надо рассказывать и объяснять,
что любовь сотворила со мной
И во что своенравное сердце твое
превратило мой облик земной?
Ах, ночь нужна, что будет черна
и длинна, словно кудри твои,
Чтоб поведать, как тяжко было с тобой
мне в разлуке жить роковой.
Мудрейшая книга о бытии,
вобравшая всю его суть - Любовь.
В касыде юности первый стих,
который не перечеркнуть. - Любовь.
О ты, не изведавший, как светлы
и как беспредельны миры любви,
Простейшую истину осознай:
сей жизни истинный путь - Любовь.
Я мечтой к кудрям прикован, ароматным, как цветок.
От любви изнемогаю, стан согнулся, взор поблек.
Если будет живописец рисовать ее портрет,-
Я хочу стать тонкой кистью, чтоб коснуться нежных
щек.
Будто облако восхода на челе ее горит -
Лебедь белая не бойся, насмерть ранен злой стрелок.
Ты меня околдовала - стал я пленником твоим.
Без тебя, как месяц в небе, я блуждаю одинок.
Я - Вагиф, мне нет спасенья, гибель родинки сулят.
Ради ямочки на щечке мукам я себя обрек.
Перевод Т. Стрешневой
Молла Панах Вагиф.
Головой к груди прижаться.
Головой к груди прижаться
и на миг познать забвенье,
Любоваться легкой прядкой,
что легла на щеки тенью,
Взять за тонкое запястье,
где звенят запястий звенья,
И, обнявшись на балконе
вместе быть весь день весенний,
В поцелуе исступленном
замерев в оцепененье.
Осмелев с лица любимой
сбросив шелк золототканный,
Развязать расщитый пояс
туго стянутого стана,
С губ сорвать намек запретный,
рот ее увидеть рдяный,
Чтоб она ко мне приникла
обнаженной и желанной,
Только жемчуг ей оставить
в волосах для украшенья.
Провести рукой по косам,
перевитым жемчугами,
Пряно пахнущим нарциссом
и цветущими лугами,
Любоваться юной грудью,
обнаженными сосками
И познать, целуя страстно,
мед и горечь, лед и пламя.
Обо всем забыть на свете
в это дивное мгновенье.
Никогда не насыщаясь,
любоваться ею снова.
Безрассудно подчиняясь
силе чувства молодого.
Просыпаться освеженным,
к пиру новому готовым,
И, прижавшись, упиваться
звонким смехом родниковым.
И рассказывать друг другу
все, что было в сновиденье.
Чтобы нас никто не слышал,
клясться в чувстве неизменном.
Обещать любовь до гроба,
все сокровища вселенной.
И глаза, и щеки милой
целовать попеременно.
А потом расстаться с нею,
будто вырваться из плена,
И, Вагифу уподобясь,
о другой мечтать в томленье.
"Я - вечный свет, лишь с виду прах!" - сказал я.
"Суть всех вещей - в моих словах!" - сказал я.
Пускай не все поймут, пускай не все поверят:
"Аллах во мне, я сам - Аллах!" - сказал я.
Чтоб этот мир понять, им восхититься надо,
Чтоб свет любви познать, страдать в темнице надо,
И, если ты султан, а хочешь видеть бога,
С престолом и венцом тебе проститься надо.
Я тебя полюбил - и страшнее мученья нет,
Я по миру бродил - но нигде утешенья нет.
Всем теперь скажу: кроме губ незримых твоих,
Для души влюбленной иного леченья нет.
В чужой цветущий сад вошел я, дерзновенный,
И замер, восхищен красою сокровенной.
Склонилась лилия ко мне и прошептала:
"Ах, настоящий миг - лишь этот миг мгновенный!"
Я - вечность, ей нет и не будет конца,
Я - чудо творенья и сила творца,
Я - кравчий, наполнивший чашу познанья,
Я - свет, что пронзит все людские сердца!
Я засыпаю — ты в моих глазах.
Я просыпаюсь без тебя в слезах.
Мне легче будет, если, вырвав сердце,
Отдам тебе, ни слова не сказав!
Я — лилия, ты — солнце. И, скорбя,
Давно в слезах я утопил себя.
Я ночью умираю от печали,
Я утром оживаю для тебя.
Не наливай вина мне. Всё равно
Разбито сердце и в глазах темно.
И сколько б ты ни налил — всё без пользы:
Не может грусти вылечить вино.
Не подражай ничтожным, Хагани,
За почестями гонятся они.
Не ферзью, что идет кривой дорогой,
Но пешкой стань, — и путь прямой храни.
---
Молла Видади.
Там, где любви напрасно сердце ждёт,
Оно увянет, сгинет, пропадёт.
Но и любовь там расцвести не сможет,
Где верности и дружбы не найдёт.
Будь преданным, но каждому не верь,
И душу всем не открывай, как дверь,
Товар души не выноси на рынок,
Где нет ему ценителей теперь.
Создатель, одинокого храни,
Трудны его безрадостные дни.
Он окружён заботой: и печалью—
Где друга нет, там властвуют они.
Зачем нам к вечным истинам взывать,
В свои дома несчастья призывать?
Зачем от правды люди отвернулись,
Где нет причин о правде забывать?
Ликующий, ко мне направь стопы
И выслушай слова,— они скупы.
Ведь даже розе иногда приятно
То место, где отсутствуют шипы.
Перевод К. Симонова
Любви желают в мире все сердца,
И трепету, и вздохам нет конца.
Сам исцелитель Видади страдает,
Головой к груди прижаться
и на миг познать забвенье,
Любоваться легкой прядкой,
что легла на щеки тенью,
Взять за тонкое запястье,
где звенят запястий звенья,
И, обнявшись на балконе
вместе быть весь день весенний,
В поцелуе исступленном
замерев в оцепененье.
Осмелев с лица любимой
сбросив шелк золототканный,
Развязать расщитый пояс
туго стянутого стана,
С губ сорвать намек запретный,
рот ее увидеть рдяный,
Чтоб она ко мне приникла
обнаженной и желанной,
Только жемчуг ей оставить
в волосах для украшенья.
Провести рукой по косам,
перевитым жемчугами,
Пряно пахнущим нарциссом
и цветущими лугами,
Любоваться юной грудью,
обнаженными сосками
И познать, целуя страстно,
мед и горечь, лед и пламя.
Обо всем забыть на свете
в это дивное мгновенье.
Никогда не насыщаясь,
любоваться ею снова.
Безрассудно подчиняясь
силе чувства молодого.
Просыпаться освеженным,
к пиру новому готовым,
И, прижавшись, упиваться
звонким смехом родниковым.
И рассказывать друг другу
все, что было в сновиденье.
Чтобы нас никто не слышал,
клясться в чувстве неизменном.
Обещать любовь до гроба,
все сокровища вселенной.
И глаза, и щеки милой
целовать попеременно.
А потом расстаться с нею,
будто вырваться из плена,
И, Вагифу уподобясь,
о другой мечтать в томленье.
Перевод Т. Стрешневой
Молла Панах Вагиф. Женщина, что сердцем хороша, -.
Женщина, что сердцем хороша, -
Век пройдет, - она бледней не станет.
Если, словно лал, светла душа,
От невзгод она темней не станет.
Благородной красота верна,
Стройная, - не сгорбится она.
Если добротой одарена,
Не изменит, холодней не станет.
Кровь ее девически чиста.
Ярче свежих роз ее уста.
Стрел острей ресницы. Лет до ста
Ранящая сталь слабей не станет.
Страшно ль совершенной жить сто лет?
Пусть уже в движеньях силы нет,
Но в глазах все тот же свет.
Обаянья меньше в ней не станет.
Истинное счастье, - не забудь,-
В той, что знает страсти скорбный путь.
К девушкам, Вагиф, не надо льнуть,
А не то спокойных дней не станет.
Помогут ли слезы теперь и губ моих пламя сухое?
Навылет пронзила мне грудь ты пущенной метко стрелою
Я думал, что этой любви ручей мелководен и узок,
Но чуть оступился и вмиг под воду ушел с головою
Роза пунцовая вдруг побледнела -
К ней соловьиная трель долетела
Листья срывая, она растерзала,
Словно безумная в кровь свое тело.
Перевод В. Бугаевского
Чуть ночь - мимо дома иду твоего.
В руке моей кубок, а там ничего
Печалью любви ты наполнила кубок,
Задумалась - и уронила его.
Юноша, к моим устам не льни:
Целоваться не хотят они.
О Хатыб-оглу, мой врач и немочь,
Дай лекарства, силы мне верни!
Розы горят - словно кто-то розарий поджег
Жизнь - это розовый, тонкий как шелк, лепесток.
Норд оборвет его. Нет, еще держит рука
Розу и кубок. А смерть пусть помедлит пока!
Читайте также: