Аврутин анатолий юрьевич стихи
Обновлено: 04.11.2024
Сегодня открыла для себя новое имя и познакомилась с замечательными стихами выдающегося поэта Анатолия Аврутина. Все утро взахлеб читала его стихи. Давно не получала такого наслаждения от настоящей поэзии.
Анатолий Юрьевич Аврутин (род. 3 июля 1948, Минск) — русский поэт, переводчик, публицист, литературный критик Беларуси. Имеет множество наград, лауреат нескольких десятков премий.
Название "Поэт Анатолий Аврутин" в 2011 году присвоено звезде в Созвездии Рака.
Мне казался февраль
воплощением дерзостной муки,
Мне казалось – отныне
все грешное разрешено.
Если снег на дворе…
Если снова такие минуты,
Что страна и судьба
умещаются в это окно.
А вдали – как всегда! –
чередою безлистые клены,
И в крылечке все та же,
поющая тихо доска…
Но какой горизонт!
Но какой горизонт просветленный!
И до полного сходства –
каких-то четыре мазка.
И вбирая в гортань
подмороженный привкус рябины,
И по стареньким сходням
сбегая почти напрямки,
Я все слышу гудки за дорогой –
короткий и длинный –
И манят, и тревожат
далекие эти гудки.
Занеможется вдруг…
Занеможется и закричится…
Ого-го! Месяц ясный,
а жизнь-то еще ничего.
И появится в небе
какая-то странная птица,
И подхватит стоусто,
подхватит твое: «Ого-го-о!»
А потом – тишина!
А потом и хмельно, и не сладко.
До заплаканной свечки
невольно сужается свет.
И во мгле не понять –
то ль в снегу затерялась перчатка,
То ль вчерашняя птица
когтями оставила след.
***
Да, мы такие. Нечего пенять.
Уходят божества. Минуют сроки.
Но вновь: "Умом Россию не понять. "
Но вновь: "Белеет парус одинокий. "
С какой бы скорбной думой на челе
Мы не брели сквозь ужас и забвенье,
Опять: "Свеча горела на столе. "
Опять: "Я помню чудное мгновенье. "
И сам, итожа свой последний час,
Короткий путь служения земного
Прошепчешь чуть дыша: "Я встретил Вас. ",
"Я встретил Вас. "
И больше ни полслова.
***
Заслушавшись молчанием твоим,
В неслышном крике будто цепенею.
И черный шарф удавкой давит шею,
Как знак любви, в которой нелюбим.
Как знак любви… Как тяжко отличить,
Где золото, где только позолота,
Где истина, где истовое что-то,
Где нитка, где не рвущаяся нить.
Пусть душит крик, судьбе равновелик,
В напрасной тишине не слышно крика –
Она сама судьбе равновелика,
Которая, по сути, тоже крик…
Что мне теперь? В знобящий час ночной
Лишь на портретах всматриваться в лица.
И цепенеть… И криком становиться…
А если так, то, значит, и судьбой…
* * *
Эх, с каким остервенением стирала,
Сколько вывернула в ванную всего,
Как выкручивала, тёрла, выжимала
Изо всех пододеяльников его.
Колыхалась над тазами двоеруко,
Подливала освежителя вдвойне,
Чтоб ни запаха, ни отзвука, ни звука
Не застряло в неповинной простыне.
На балконе вытрясала одеяло,
Колотила выбивалкой, а потом
Всё утюжила, да так утюг швыряла,
Будто вслед ему швыряла утюгом.
Даже тапочки и те вспорола шилом,
И забросила в помойку, на откос.
Только розу почему-то засушила --
Ту, что перед расставанием принес…
Съёжился день… Журавли улетели.
В свете померкшего дня
Тихо сопит на несмятой постели
Мальчик, забывший меня.
Мечется время… То камни, то комья…
Там, в параллельном краю,
Кроткая женщина бродит, не помня
Про позабытость мою.
То ли от ревности, то ли из мести,
То ли устав от потерь,
Если и встретимся, не перекрестит,
Вновь провожая за дверь.
Я б ей шепнул: «Как опять молода ты,
Как я мгновению рад. »
Только утраты, утраты, утраты –
Целая вечность утрат.
Каждая – прежней утраты огромней –
Страсти… Записочки… Пыл…
Только одно мне останется – помнить,
Что я их всех позабыл.
И не сдаваясь житейским громадам
Даже в свой жертвенный час,
Так и брести мне с невидящим взглядом
Мимо невидящих глаз.
* * *
Эх, неужели, неужели
Моя любимая в постели
С каким-то странным человеком,
Который ей -- законный муж.
И отражается во взгляде
Его -- со страстью! -- бога ради…
Не вырывается… Не бьется…
И улыбается к тому ж…
Ведь повторяла: «Милый… За́ю…
Тебе я с мужем изменяю…
И всякий раз потом -- без кожи!--
Днем перед зеркалом реву.
Как будто солгала святому…»
А я мечусь, мечусь по дому --
Зачем-то пью, зачем-то плачу,
Зачем-то грежу наяву.
Он обхватил ее за плечи…
К чему, к чему мне эти речи?
Они ведь венчаны… Всевышним
Она назначена ему.
Без счета чарку поднимаю,
Но все равно не понимаю --
Ну, почему такая мука,
Ну, почему. Ну, почему.
За стенкой воет ветер зимний
И от себя куда уйти мне?
Моя… Любимая… Другому
Дари́т судьбу и бытиё.
Я -- третий лишний… Хата с краю…
Молю… Зову… Не понимаю,
Зачем сквозь боль и расстоянье
Ловлю дыхание твое?
***
Веранда. Полдень. Дождь отвесный.
На всем напрасности печать.
И мне совсем не интересно
От женщин письма получать.
Хотя лежит на стуле венском,
Не раз прочитано, не два,
Письмо, где крупный почерк женский,
Где очень грешные слова.
Грешил… Грешу… И словом грешным
Меня случайно не пронять.
Но этот голос безутешный
Мне вдруг почудился опять.
Как не поверить этой муке,
Не отозваться, не дерзнуть?
А эти скрещенные руки,
Напрасно прячущие грудь…
А этот ворот, ставший тесным,
Ладонь, где жилки – на просвет?
Веранда… Полдень… Дождь отвесный…
И этим письмам – тридцать лет…
***
Накинь вуаль, когда погаснет свет
В моих очах… И этим тайну выдай
Двух таинств, двух просторов, двух планет,
Не защищенных Богом и Фемидой.
Не опускай истерзанных очей,
Услышав колкий шепот за спиною.
Я был ничей… И снова стал ничей…
Кто виноват. Я сам тому виною.
А что толпа? Толпа всегда слепа,
Толпе и на кладбище горя мало.
Накинь вуаль… Пусть думает толпа,
Что ты хоть миг, но мне принадлежала…
Пусть скачет жених – не доскачет!
Чеченская пуля верна.
Александр Блок, 1910г.
Четвертый час… Едва чадит жасмин.
Бессонница… Рассвета поволока.
И чудится, что в мире ты один,
Кто этакой порой читает Блока.
Причем тут Блок? Талантливый пиит,
Скончался молодым… В своей постели.
Тем лучше – как Есенин, не убит,
Как Мандельштам, в ГУЛАГе не расстрелян.
У нас проблемы новые, свои,
И с блоковскими сходятся едва ли --
Кто пробовал то «золото аи»,
Кто незнакомкам розы шлет в бокале?
Блок это Блок. Прозрение не лжет,
Какие бы ветра вокруг ни дули.
Прошло столетье… Вновь десятый год…
Не доскакал жених… Чечня… И пуля…
***
…И выдох мой пускай зовется Русью,
И пусть зовется Русью каждый взгляд.
Вберу я Русь в зрачки… И не согнусь я,
Когда враги согнуться повелят.
А Русь моя пускай зовется мною,
Я – щит ее, она мне – тоже щит.
Я заболею – скажется больною,
Я возлечу – пусть тоже возлетит.
И будем мы парить над миром тленным,
Парить в больной, раздумчивой тиши.
Совсем одни, одни во всей вселенной,
Лишь я и Русь… А больше – ни души…
Читайте также: