Асадов любовь и ненависть стих
Обновлено: 04.11.2024
Метель ревет, как седой исполин,
Вторые сутки не утихая,
Ревет как пятьсот самолетных турбин,
И нет ей, проклятой, конца и края!
Пляшет огромным белым костром,
Глушит моторы и гасит фары.
В замяти снежной аэродром,
Служебные здания и ангары.
В прокуренной комнате тусклый свет,
Вторые сутки не спит радист,
Он ловит, он слушает треск и свист,
Все ждут напряженно: жив или нет?
Где-то буран, ни огня, ни звезды
Над местом аварии самолета.
Лишь снег заметает обломков следы
Да замерзающего пилота.
А он понимает, а он и не ждет,
Лежа в ложбинке, что станет гробом.
Трактор если даже придет,
То все равно в двух шагах пройдет
И не заметит его под сугробом.
Сейчас любая зазря операция.
И все-таки жизнь покуда слышна.
Слышна, ведь его портативная рация
Чудом каким-то, но спасена.
Встать бы, но боль обжигает бок,
Теплой крови полон сапог,
Она, остывая, смерзается в лед,
Снег набивается в нос и рот.
С минуту гуденье тугой волны,
Какие-то шорохи, трески, писки,
И вдруг далекий голос жены,
До боли знакомый, до жути близкий!
Хорошая, светлая, дорогая!
Ну как объяснить ей в конце концов,
Что он не нарочно же здесь погибает,
Что боль даже слабо вздохнуть мешает
И правде надо смотреть в лицо.
Знай же, что я дрянная жена
И стою любого худого слова.
Я вот уже год тебе неверна
И вот уже год, как люблю другого!
Он просто не смел бы, не мог, как и я,
Выдержать, встретясь с твоими глазами.
За сына не бойся. Он едет с нами.
Теперь все заново: жизнь и семья.
Оно грохочет и бьет в виски!
Оно полыхает огнем и ядом.
Оно разрывается на куски!
Что больше в нем: ярости или тоски?
Взвешивать поздно, да и не надо!
Обида волной заливает кровь.
Перед глазами сплошной туман.
Где дружба на свете и где любовь?
Их нету! И ветер как эхо вновь:
Их нету! Все подлость и все обман!
Ему в снегу суждено подыхать,
Как псу, коченея под стоны вьюги,
Чтоб два предателя там, на юге,
Со смехом бутылку открыв на досуге,
Могли поминки по нем справлять?!
Они совсем затиранят мальца
И будут усердствовать до конца,
Чтоб вбить ему в голову имя другого
И вырвать из памяти имя отца!
И все-таки светлая вера дана
Душонке трехлетнего пацана.
Сын слушает гул самолетов и ждет.
А он замерзает, а он не придет!
Сердце грохочет, стучит в виски,
Взведенное, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски
Оно разрывается на куски.
А все-таки рано сдаваться, рано!
Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?
Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
Чудо? Вы скажете, нужно чудо?
Так пусть же! Считайте, что чудо есть!
Надо любою ценой подняться
И, всем существом устремясь вперед,
Грудью от мерзлой земли оторваться,
Как самолет, что не хочет сдаваться,
А сбитый, снова идет на взлет!
Швыряет буран ледяную соль,
Но тело горит, будто жарким летом,
Сердце колотится в горле где-то,
Багровая ярость да черная боль!
Вдали сквозь дикую карусель
Глаза мальчишки, что верно ждут,
Они большие, во всю метель,
Они, как компас, его ведут!
К полудню буран захирел и сдал.
Упал и рассыпался вдруг на части.
Упал, будто срезанный наповал,
Выпустив солнце из белой пасти.
Он сдал в предчувствии скорой весны,
Оставив после ночной операции
На чахлых кустах клочки седины,
Как белые флаги капитуляции.
И вот говорю, а сама трясусь,
Играю какого-то подлеца.
И все боюсь, что сейчас сорвусь,
Что-нибудь выкрикну, разревусь,
Не выдержав до конца!
И были такими глаза ее,
Глаза, что любили и тосковали,
Таким они светом сейчас сияли,
Что он посмотрел в них и понял все!
И, полузамерзший, полуживой,
Он стал вдруг счастливейшим на планете.
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая сильная вещь на свете!
Драматичное произведение «Баллада о любви и ненависти» Эдуарда Аркадьевича Асадова – своеобразная визитная карточка поэта.
Стихотворение написано в 1966 году. Самому поэту в эту пору 43 года, он автор множества книг, выступает с поэтическими вечерами по всей стране, женат. Жанр баллады как нельзя лучше подходит творческой манере поэта. Рифмовка смешанная, то перекрестная, то охватная. Главных действующих лиц двое: летчик и его жена. А вокруг «вторые сутки метель ревет». Самолет потерпел аварию, герой травмирован. В рубке собрались сослуживцы, общаются с товарищем с помощью рации. «Любая зазря операция» (спасательная), поскольку «руки в полуметре от фар не видно». Чудо, что герой все еще жив, что связь не прервалась. «Теплой крови полон сапог», да еще никак не подняться, снег набился «в нос и рот». Мужественный человек решил сдаться. Замерз, устал, ранен. Даже голос жены не придает сил. И вдруг она решает облегчить душу, признаться, что ему неверна, что решила уйти к его другу, и скоро они летят отдыхать, и сына его берут с собою. «Черная боль» возвращает его к жизни. Он готов был проиграть обстоятельствам, но не предательству. Душевная боль пересиливает физическую. Герой не просто дождался помощи, он шел навстречу спасателям. И первой увидел жену. «Ненависть порой сильнее любви!»: зная мужа как человека с принципами, благородного, она решилась солгать. В финале герой «счастливейший на планете». И это чувство во сто крат сильнее любой ненависти. Сюжет неожиданный, интонация живая, разговорная, лексика нейтральная и просторечная, сниженная (подыхать, как дура). Диалоги, восклицания, вопросы. Эпитеты: дрянная, резкий, остывшая. Сравнения: как великан, как псу, как компас, как кристалл, словно молот по темени, как металл, как флаги. Лексические повторы: ревет, слушал, мужайся. Инверсия: ищут тракторы, кружится голова, шуршит тишина. Анафора: где-то, их нету! Прозаизмы, детали современности: ангары, аэродром, батареи, вертолет. Метафора: от земли оторваться, как самолет. Обращение к читателю: как видите. Амплификация: полузамерзший, полуживой. Хорошая, близкая, дорогая. Парентеза: кажется, боюсь, наверно, дружище, милый, родной. Перечислительная градация: до боли знакомый, до жути близкий. Присоединительные конструкции: ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.
Тема любви – едва ли не основная в творчестве Э. Асадова. Герои его историй и их чувства – узнаваемы и понятны.
Читайте также: