Антон андреевич головатый стихи
Обновлено: 07.07.2024
Более всего в Антоне Андреевиче Головатом поражает его энергия, неудержимая воля, приверженность запорожским казачьим традициям, умение быть своим в светском обществе того времени и в казацком братском содружестве. Ум, сочетающийся с дипломатичностью и тактом, необыкновенная эрудиция, административные способности снискали ему уважение видных деятелей России конца XVIII века. Удивительно, как все эти качества, к которым следует прибавить литературные и музыкальные дарования, могли сочетаться в одном человеке и проявиться с такой силой.
Несмотря на то, что А. Головатый занимал в Черноморском войске вторую по значимости должность, он всегда находился на первом плане, играл ведущую роль практически во всех войсковых предприятиях, как военных, так и административных. От его мнения зависели решения многих, если не всех, проблем, встававших перед войском. Авторитет Войскового Судьи был необычайно высок не только в Черноморском войске, но и при дворе, среди выдающихся военачальников. Без участия А. Головатого, без его совета, кошевой Захарий Чепига не отваживался предпринимать какие-либо серьезные шаги, а сами советы Антона Андреевича воспринимались старшинами и казаками как приказы, подлежавшие беспрекословному исполнению. Для своего утверждения на очередной высокой должности Головатому не надо было прибегать к жестоким мерам в отношении к подчиненным, подобно другим казачьим старшинам. Однако и А. Головатый, случалось, сурово наказывал провинившегося казака, особенно в том случае, когда проступок последнего наносил ущерб войску, пятнал его славу. Он постоянно внушал подчиненным помнить о славе войска и стараться её приумножить.
Упоминания об Антоне Андреевиче Головатом, судье войска Черноморского, часто встречаются в собраниях документов выдающихся полководцев, видных государственных и общественных деятелей России второй половины XVIII в. Современные историки иногда путают его с последним судьей Запорожского войска Павлом Фроловичем Головатым, приписывая ему деяния последнего.
Нередко фигура Антона Головатого встречается в художественных и публицистических изданиях, гораздо в меньшей степени ему уделяется внимание в научных исторических исследованиях.
Одной из первых попыток раскрыть образ А.А. Головатого и осветить биографию этого казачьего деятеля является исторический очерк В.В.Пассека , вышедший в 1-5 книжках «Очерков России» . Г.Ф. Квитка-Основяненко свой очерк про Антона Головатого считал своего рода дополнением и уточнением работы В. Пассека. Однако, на мой взгляд, в нем, лишенном научной сухости, помимо всего прочего, немало художественных достоинств. Подкупает читателя не только простой и доступный стиль, но и то обстоятельство, что Г.Ф. Квитка-Основяненко, не раз лично видевший и слушавший рассказы Антона Андреевича, приезжавшего к его отцу, директору Харьковского коллегиума, чтобы устроить учиться своих старших сыновей, выступает как очевидец.
Останавливался А. Головатый у Квиток во время своей депутации 1792 г. к царскому двору и при возвращении оттуда с грамотой и царскими дарами. Так что в значительной степени очерк Г.Ф. Квитки-Основяненко «Головатый. Материал для истории Малороссии», впервые опубликованный в журнале «Отечественные записки» в томе шестом за 1839 год, является свидетельством весьма важных для черноморцев событий.
Затем личности войскового судьи А. Головатого посвятил свой очерк П.П. Короленко, уже в начале ХХ в., М. Комарь. Тем не менее, на мой взгляд, до сих пор нет солидного биографического очерка, посвященного этому казачьему деятелю. Мало внимания черноморскому судье уделил кубанский историк Ф.А. Щербина на страницах своей «Истории Кубанского казачьего войска»; практически ничего не написали о нем И.Д. Попко, Е.Д. Фелицын. И только П.П. Короленко подготовил и издал в Кубанском сборнике за 1905г. очерк «Антон Головатый, кошевой атаман Черноморского казачьего войска». В нем в значительной степени содержится пересказ известных страниц биографии войскового судьи, подчерпнутые из произведений Квитки-Основяненко, Пассека, Мигрина, дополненный собственными изысканиями родословных связей и архивными документами. В этом, без сомнения ценном труде, практически отсутствует оценка деятельности казачьего лидера, не раскрыт его образ. П.П. Короленко не удалось отойти от устоявшейся традиции – мифологизации А.А. Головатого, что вполне понятно, так как и сам судья в своих рассказах зачастую гротескно изображал события турецкой войны, участие в них казаков и свое пребывание с казачьей депутацией при дворе Екатерины Второй.
После выхода в свет очерка о А. Головатом Ф.Г. Квитки-Основяненка к его личности было привлечено внимание некоторых писателей. Так, например, Т.Г. Шевченко посвятил ему несколько поэтических строк, пытаясь переосмыслить роль и значение этого казачьего деятеля для Украины, ее истории и культуры. От восторженного восклицания после прочтения очерка Квитки-Основяненко в 1839 г. - «Наш завзятый Головатый Не вмре, не загине, От де, люди, наша слава, Слава Украины» - до изображения его темным и стихийным ватажком казацких гайдамаков в стихотворении «Свято в Чигирине - таким было отношение Т. Шевченко к нему. Последнее упоминание относится к 1841 г.; комментатор „Кобзаря” отмечает, что было два Головатых – Павел Фролович , последний судья Запорожского войска и Антон Андреевич, но об их участии в Колиивщине никаких известий нет. Кто знает, сохранись Запорожская Сечь еще несколько лет, возможно, Антон Головатый, учитывая его характер и способности, стал бы кошевым атаманом. Но судилось так, что он стал реформатором Запорожского войска, проводником царской политики и главным деятелем Черноморского казачьего войска, приведшим и обустроившим его на Кубани. Здесь, в Черномории, он более всего проявил себя как администратор, законодатель и дипломат. За два года своей деятельности на Кубани Антон Головатый успел сделать столько, сколько не удалось другим атаманам Черноморского войска за их многолетние правления.
В Одессе, бывшей турецкой крепости Гаджибей, взятой З. Чепигой с отрядом казаков, где А. Головатому довелось побывать всего лишь несколько раз, ему установлен памятник. Стоит скромный бюст войскового судьи и в Очакове на высоком берегу, с которого открывается вид на море и остров Березань, помнящий военную доблесть и мужество казачьего лидера. У нас в крае и его столице, где он приложил столько трудов и сил делу обустройства, задавая верный ход и ритм казачьей колонизации, дружеским отношениям с горцами, его имя не запечатлено ни на карте Екатеринодара, Тамани и края. Лишь в народе передается предание о нем да сохранились песни, им сложенные. Почему такое отношение к истории, культурному наследию, деятелям прошлого предстоит выяснить ученым.
Этот очерк, далеко не полный, надеюсь, хотя бы в некоторой степени послужит установлению справедливого отношения к памяти А.А. Головатого.
Запорожский казак Антон Головатый
Дунайский поход 1790 г.
Депутация в Петербург и переселение на Кубань
Немало споров вызывает описание внешности А.А. Головатого. Когда исследователи касаются этого вопроса, то обычно приводят выдержку из письма некоего Годлевского, где тот выставляет себя «плешивым и худо телесным» «против здорового велико и жирного тела и против рябоватого лица», а также упоминание Ф.Г. Квитки-Основяненко о том, что Антон Андреевич был небольшого роста и смугл . Хорошо знавший А. Головатого Иван Мигрин ничего особенного в его внешности не отмечал. В своих воспоминаниях , он так описывает свое первое впечатление от встречи с ним в Галаце, где жил без средств на существование: «На берегу увидел как подъезжает лодка с черноморскими казаками. Из лодки вышел человек с георгиевским крестом на груди; это был полковник Головатый… В нем-то судьба указала мне впоследствии начальника моего, руководителя моей службы и всех последствий, от нее происшедших». Никаких замечаний о росте, грузности и т.д. И. Мигрин не приводит. По всей видимости, Антон Андреевич был человеком среднего роста, склонным к полноте.
Как бы там ни было, сохранился прижизненный портрет Антона Головатого, выполненный профессиональным художником.
24 августа 1792 г. генерал В.С. Попов сообщал войсковому судье письмом: «Платон Александрович посылает вам ваш портрет с присутствия вашего и описание, которое при сем препровождаю». Где получил его А.А. Головатый - в Слободзее или на Тамани ? По всей видимости, в Слободзее, но побывал ли портрет на Кубани сложно сказать. Вероятнее всего, он хранился в одном из имений войскового судьи на Украине и был передан в музей каким-либо из его потомков.
Портрет был написан художником М.М. Ивановым во время пребывания войскового судьи в Санкт-Петербурге. На нем очень реалистично отображен А.А. Головатый с судейской тростью. Отправляя этот портрет, В.С. Попов надеялся, что А. Головатый получит его уже на Тамани, куда советовал поспешать. Однако судья решил перед своим отбытием на вновь пожалованную землю уладить войсковые и личные дела в Слободзее. Среди последних, наряду с продажей дома, разборкой мельницы для ее перевозки на Тамань, одним из наиболее важных дел стало устройство церкви над могилою любимой дочери. В сентябре 1792 г. он обратился письмом к архиепископу Амвросию: «…Захарий Алексеевич с конными и пехотными полками на высочайше пожалованную землю принял путь, взял с собою и войсковую церковь, а остался один оный чехол, и вам не безызвестно, что я положил обещание сооружить над гробом покойной дочери моей церковь, и сверх того и хорошее местоположение, то Вашего Высокопреосвященства тружу всенижайшею просьбою, не оставьте дать кому следует повеление о переносе из приходской Слободзейской церкви храма святого архистратига Михаила в изъясненный чехол со всею утварью церковного престола» .
Хлопоты по устройству церкви, волнения, связанные с горькими воспоминаниями, отразились на здоровье А. Головатого, и он не смог выехать осенью 1792 г. на Тамань. 20 октября 1792 г. он сообщал в письме З.А. Чепиге: «Я от 21 истекшего сентября сильною лихорадкою пополам с горячкою тяжело заболел, от которой теперь, слава Богу, есть легче, чрез которую болезнь, а большею частью за встречающихся от господ генералитетов и других регулярных войск командиров частоминутных о разных делах наглостей не выехал по сие время в Тавриду, ибо за отъездом моим всех здесь остающихся разорят в пух, что и принудило решить себе оставить оной выезд до предстоящей весны и заниматься одними довольными здесь распоряжениями» .
23 октября 1792 г. З. Чепига с обозом семейных казаков прибыл на новую землю и остановился «для зимовли» на Ейской косе. Переход оказался весьма сложным. Во время пути «некоторые по дороге бросали заморенных лошадей и добивали их»,- писал А. Головатому З. Чепига. Он также сообщал ему: «Земля наша, по малому моему обозрению, должна быть выгодна, но только нужно привыкать до солоной воды». Сразу же по прибытии на пожалованную землю, З.А. Чепига отправил Григория Дубчака на Черную Протоку для устройства рыболовного завода, на который шапарем определялся тот же старшина.
Осенью умер архиепископ Екатеринославский Амвросий, на долю которого в предыдущем году выпало столько всяких волнений: смерть светлейшего князя Таврического, его отпевание и последующее препровождение тела в Херсон , смерть и отпевание дочери А. Головатого, встреча казачьей депутации с дарственными грамотами в Слободзее. Освящал церковь Святого Михаила, установленной над могилой дочери А. Головатого, уже митрополит Кирилл, живший в Дубоссарах.
За делами административными и хозяйственными не забывал войсковой судья и о приемных детях. 8 декабря 1792 г. Демьян Поночовный докладывал Головатому о выкрещенных турецких мальчиках, взятых войсковым судьей на воспитание: «врученные мне мальчики находились в болезни, а ныне, получа от оной выздоровление, находятся при мне живы и здоровы, в науке их идет успех. Иван и Петро часовую учат утреню, а Павло грамоте доучил, и уже пора ему начать учится часословец здешней школы. Хотя и була, но как она разошлась, то сказанных мальчиков по приезде моем обучает полкового хорунжего Саввы Юшки сын Филипп» . Речь, по всей видимости, шла о школе казачат в Тамани.
В середине июня 1793 г. А. Головатый с колонной переселенцев был уже на Тамани. 17 июня его посетил А.В. Суворов, который отобедав, снова отправился в Тавриду. Вспоминал за обедом генерал З. Чепигу; радушие и гостеприимство А. Головатого способствовали застолью. «Музыка и дяки его увеселение составили, а беседа за столом занимаема была нашими обстоятельствами»,- писал войсковой судья З. Чепиге, намекая, что и здесь он не упустил случая развязать некоторые недоразумения, возникшие со строительством Фанагорийской крепости . Это посещение Тамани А.В. Суворовым было уже вторым за год. 13 февраля того же года он приезжал для осмотра места под крепость. Тогда знаменитый полководец остался доволен приемом С. Белого и казаков, обещал помогать им в обустройстве на новом месте. Ночевал он у черноморцев, а обедал у командира Егерского батальона премьер-майора Розенберга. По рекомендации генерала А.В. Суворова, «для паланки в Еникольской крепости при самой переправе на Тамань казенный двор о 12-ти горницах был отведен, где за командира определен полковой старшина Станкевич». Устроена паланка, по всей видимости, была для более удобной переправы партии А. Головатого через Керченский пролив. Войсковой судья по дороге в Тамань заезжал в гости к А.В. Суворову в Феодосию. Вероятно, у этих двух деятелей были если не дружеские отношения, то взаимная симпатия.
Туда же, в Тамань, подоспели и хлеб-соль генерал-аншефа Михаила Васильевича Каховского. Благополучия на пожалованной земле желал черноморцам и вице-адмирал Н.С. Мордвинов 2 августа 1793 г. Его письмо, отправленное с корабля «Богоявление», было кратким, но чистосердечным: «…искреннейше желаю, чтоб вы все там нашли то, что в жизни может сделать человека благополучным» . А искали казаки, как свидетельствует приписка на одном из писем судьи А. Головатого Чепиге (от 14 марта 1793г.), «золотой свободы» .
В письме от 12 июня Захарий Чепига, поздравляя его с прибытием в Тамань, сообщал, что “расставивши по реке Кубани пограничную стражу”, состоит с правительством “над оною при урочище Карасунском Куте, где и место сыскал под войсковой град” и приглашал его приехать для апробации последнего. С письмом от кошевого З. Чепиги в Тамань к прибыли старшины Кулик, Чернышев и Животовский. Вероятно, им пришлось еще некоторое время ожидать его.
Войсковой судья по пути на Тамань не упустил случая по дороге заехать на несколько дней в Симферополь, в гости к Таврическому губернатору генералу С.С. Жегулину, в ведомство которого препоручалось Черноморское войско, чтобы завязать с ним приятельские отношения. В июле Антон Головатый с семьей расположился в Тамани. Несколько запоздало (17 июля 1793 г.) войсковой писарь Тимофей Котляревский письмом также поздравлял его с прибытием: “Милостивый батьку Антон Андреевич. Известился я о вашем с любезнейшею фамилиею прибытии в Тамань, сердечно радуюсь и оним поздравляю. Ульяне Григорьевне яко матери низько кланяюсь”. А чуть ниже, поставивши постскриптум, приписал, обращаясь к А. Головатому по запорожской традиции на ты: “Батьку! Приизжай до нас давать порядку. Мы без тебе дуже скучаем; тым что иншого соби порадника не маем. Та вжеж час бы и хаты становыты; та не смием без тебе ничого робыты. А билше ничо не буду казаты: бо й сам о всем добре будешь знаты. ” На конверте же Т. Котляревский написал “Милостивому Батькови Головатому Антону Андреевичу в Тамани”, в качестве же обратного адреса указал : “При Кубани, Заркучий Кут” .
Свои поздравления повторил в письме от 24 июля и З. Чепига. Говоря о балыках, которые надлежало везти в Петербург, атаман указывал: “ Я сего числа отправя с нарочным к вам бумаги о разграничении войсковой земли и с прошением вашего ко мне приездом поспешения. Надеюсь, что вы, милостивый государь мой, не взирая ни на какие препятствия ради общаго блага. Той затем пребываю в протчем с почтением и преданностью”. Это письмо звучало для А. Головатого едва ли не угрозой. Дело в том, что кошевой атаман требовал от войскового полковника Саввы Белого присылки в Карасунский Кут мастеровых людей с инструментом, которые имелись в пешей команде для строительства “войсковых палат” и зданий, а войсковой судья, по всей видимости, не отпускал их, используя в Тамани для завершения построек. Сохранилось письмо от 20 июня 1793 г., в котором А. Головатый настаивал, чтобы З. Чепига «балыки Семена Герасимовича Паливоды» передал ему для отправки в Санкт-Петербург, для чего они будто бы и готовились.
По всей видимости, А. Головатый с некоторыми старшинами прибыл в Тамань раньше основного обоза, в конце июня. Остальные же партии подходили на протяжении всего июля. По крайней мере, есть сведения, что в последних числах июля того же 1793 г. обоз все еще переправлялся через пролив из Еникале в Тамань. Переезд сдерживал сильный ветер. Сложной переправой А. Головатый оправдывал свою задержку в Тамани и невозможность немедленно отбыть в Карасунский Кут, где З. Чепига решил устроить войсковой град .
Еще находясь в Слободзее, А.А. Головатый писал Савве Белому о постройке для его семьи дома в Тамани. Просил он поставить «две хаты в одной связке недалеко от воды и чтобы там был садок», где бы он с полковником и кошевым «мог перехилить чарку-другую горячего вина». 2 февраля 1793 г. Савва Леонтьевич докладывал ему «о выстройке во дворе кладовой и ледника…а за льдом отправлены с пехотных полков подводы» .
О своих делах в Петербурге сообщали в начале 1794 г. судье и сыновья, отправленные с полковником Иваном Юзбашой на учебу. Александр писал 13 февраля: «Я же сего лета был в море, и продолжали путь свою до Дании, и в Копенгагене были. Я служил на адмиральском корабле у Александра Ивановича фон Крюза «Иоанн Креститель», стопушечном, но в бытность мою в морской практике от морской погоды был всегда в болезни. И так прошу вашего родительского дозволения чрез год выйти из корпуса в полк, в какой вам угодно будет. Я с своей стороны, желал бы вашим черноморским офицером быть, ежели вашей родительской милости рассудится, по окончании геометрии, фортификации и артиллерии» . Сообщал Александр о чинимых начальством обидах брату Матвею. Через год Александр Антонович был пожалован царицей «в поручики».
В годы учебы сыновей А. Головатого в Харьковском коллегиуме, директор его Федор Квитка числился по Черноморскому войску войсковым старшиной. По окончании обучения там детей, А. Головатый просил письменно Платона Зубова об увольнении Ф. Квитки по старости и просил, «чтоб при отставке дан был войсковому старшине полковничий патент» .
Антон Головатый - деятель культуры
Читайте также: