Андрей любецкий врач стихи смотри берешь напильник
Обновлено: 04.11.2024
В беседе, которая состоялась 3 мая днем, Андрей Любецкий, чья супруга ранее тоже попала под каток репрессий, рассказал о переживаниях за близких и за страну, о проблемах в профессии и медицине, о своей несгибаемой гражданской позиции.
— Всем есть что терять: и более обеспеченным людям, и менее. Но мы живем другими категориями. Я слышал о себе: зачем Любецкому это надо было? Потому что я живу не ради «хавчика», не ради «хаты». Я хочу свободно дышать, хочу, чтобы мои дети свободно ходили по своему городу. Я хочу знать, что защищен, что они защищены. А не так, что тебя в любой момент могут выгнать с работы или посадить, — сказал в понедельник корреспонденту «Салідарнасці» доктор Андрей Любецкий.
Собеседник не исключал возможности своего ареста, учитывая последние события в стране, но уезжать из Беларуси отказывался.
Андрея Любецкого знают как одного из лучших в стране челюстно-лицевых хирургов. Он проводил уникальные операции по пластике расщелин нёба и лица. В октябре прошлого года кадры жесткого задержания доктора во время марша появились во всех СМИ.
Но он признался, что тогда не было страшно. По-настоящему испугался, когда в апреле исчезла жена Наталья, и когда после узнал обо всем, что с ней произошло. Успокоился, только когда супруга и четверо детей оказались в безопасном месте.
— Будущей осенью мы планировали въехать в свою новую квартиру, ремонт в которой продолжался четыре года. Хотели, чтобы старшая дочь спокойно окончила учебный год и уже в новом перешла в другую школу.
— У вас планировались такие радостные события, а получилось, к сожалению, совсем по-другому…
— Ничего в этой жизни не бывает случайным. И то, что произошло с моей семьей, и та история, которая сейчас происходит со всей страной, думаю, неслучайны…
Когда уехала супруга, меня предупреждали, что могут вызвать для разъяснений, но пока не трогали, зато почему-то опросили спортивного тренера наших детей.
— Как ваша жена чувствует себя после всего случившегося?
— Естественно, ей психологически тяжело. Мы не планировали никуда переезжать, и этот экстренный переезд дался ей нелегко. Она до сих пор не оправилась от стресса из-за того, что произошло с ней, и того, что происходит с другими людьми в застенках.
Скорее всего, будет вынуждена обратиться за помощью к специалисту.
— Ее еще и уволили с работы?
— Да, она работала в 4-й стоматологической поликлинике. После выхода этого фильма («Манкурты» — С.) главврач предложил ей уйти «по соглашению сторон». Объяснил он это так: «Сегодня такие правила игры». Они играют вот в такие игры.
— Вы не планируете тоже уехать?
— Конечно, я очень скучаю без жены и детей, вечерами возвращаюсь в новую пустую квартиру.
Но я уверен, что все это временно. К тому же, сейчас у меня, как у «безработного тунеядца», оказалось дел больше, чем было, когда работал. Потихоньку разбираюсь.
— Ваша история сопротивления началась летом 2020 года или раньше?
Но моя история началась еще в 1994 году. Я с первого дня был в протесте. Но, как большинство, в молчаливом. Хотя своей позиции никогда не скрывал.
Помню, еще во время избирательной кампании в 2010 году к нам в больницу приехал первый заместитель председателя Комитета по здравоохранению Мингорисполкома Вячеслав Шило (сейчас он возглавляет отраслевой профсоюз), говорил о том, что мы должны выбрать активную гражданскую позицию, а потом стал зазывать на встречу с доверенным лицом Лукашенко — Олегом Руммо. Я тогда встал и спросил, почему он агитирует только за одного кандидата, ведь у нас их 10.
Я не исключаю, что моя активная позиция послужила и причиной того, что мою кандидатуру не утвердили на должность заведующего отделением. А в 2016-м со мной не подписали контракт, после того как попросил убрать дежурства. У нас тогда появился четвертый ребенок, и я хотел больше помогать жене.
К тому моменту отработал 18 лет в больнице, был неплохим специалистом, но когда уходил, никакой профсоюз не вспомнил обо мне.
— С какими проблемами в системе здравоохранения нельзя мириться?
— Из-за необходимости постоянно перерабатывать, чтобы заработать хоть что-то, сложно выдержать такую физическую усталость. Это ненормально, чтобы человек работал на полторы-две ставки. Не зря же есть нормы, согласно которым врач должен отдыхать после шести часов работы.
Допустим, у водителей это строго соблюдается, а врач день отработал, остается на дежурство, а потом опять день. И так постоянно.
В моей практике было, когда я трое с половиной суток не мог уйти с работы. У меня был период, когда я официально подрабатывал в пяти местах! И это даже не из-за моей потребности, а потому что меня звали на консультации даже в другие города.
— Специалистов челюстно-лицевой хирургии вашего уровня в стране много?
— Можно пересчитать на пальцах двух рук.
— А на операции большая очередь?
— Когда я еще работал, была очередь 3-4 месяца. Сейчас полгода и больше. И чем меньше будет специалистов, тем дольше будет двигаться очередь.
Плюс в нашей системе страдает поликлиническое звено. Многие амбулаторные операции, которые должны проводиться в поликлиниках, не проводят, потому что там нет соответствующих специалистов.
…Ко мне часто люди обращались за помощью в поиске специалистов, не только по моему профилю. Всегда, когда мог, помогал. Но в последнее время это стало почти невозможно: тот уехал, того выгнали…
— Вы лишились работы, как и многие врачи сегодня. Общаетесь с коллегами, какие у них настроения?
— С двумя встречался буквально накануне. У одного все дети учатся за границей, и он собирается переезжать, несмотря на то, что здесь у него довольно прибыльный бизнес.
Второй, один из лучших в стране специалистов в своей области, тоже на чемоданах. Сказал, что ждет окончания контракта через несколько месяцев.
— Врачей действительно и увольняют, и делают все, чтобы они уехали из страны. К чему это приведет?
— Дракон пожирает самого себя. Этими людьми движет страх, поэтому они жестят. Но на самом деле, они в который раз наступают на те же грабли. Все это еще больше озлобляет, и у человека внутри кипит и усиливается протест.
Но я уверен, что все изменится, я только не могу назвать сроки. А так, посмотрите, я уже говорил, моя дочь сказала: «Папа, у нас в классе все за «Жыве Беларусь». Разве можно победить детей?
Это они думают, что протест — это визуальная картинка. Но это неправда. Протест — он здесь, в голове.
— Доктор Рустам Айзатулин в недавнем интервью сказал, что после того, как высказал свою позицию в плане оказания помощи силовикам, ему стали угрожать. У вас тоже достаточно смелые высказывания.
— Мне не звонят с угрозами. Но я могу еще раз пояснить свою позицию. Если человеку понадобится первая помощь, я ее окажу. Но плановые вмешательства я просто не смогу проводить пациенту, если узнаю, что он издевался над людьми. У меня будут трястись руки, и это, в первую очередь, небезопасно для них самих.
— А вы верите в то, что Беларусь может стать, если не первой, то второй Швейцарией?
— Абсолютно! Эти протестные события показали, как мы можем самоорганизоваться. Весь мир это заметил. И сейчас уже не нужно будет тридцати лет, чтобы все восстановить, — очень многое изменилось в плане технологий. У нас все будет гораздо быстрее.
Я думаю, что в Беларуси непаханое поле для возможности жить благополучно. У нас прекрасная страна. Как только все поймут, что здесь гарантированно работают законы, к нам пойдут инвестиции в большом объеме.
Читайте также: