Александр беляев фантаст стихи
Обновлено: 01.05.2024
Этот материал был опубликован без малого двадцать лет назад — 15 сентября 1993 года в газете «Дальневосточный учёный» (г. Владивосток). После этого у Светланы Александровны Беляевой было много собственных публикаций воспоминаний об отце, вышла даже книга. И всё же, рискну предложить эту статью поклонникам творчества Александра Романовича Беляева, без дополнений и исправлений. Но проиллюстрирую её уникальными фотографиями тех вещей, чудом сохранившиеся в семье Беляевых, которые помнят прикосновение рук великого русского фантаста: настольный календарь, кожаная дамская сумочка и. сейчас вы удивлённо вскинете брови, сотворённую писателем в единственном экземпляре книжку акростихов, посвящённых любимой супруге, надёжному другу и верному помощнику — Маргарите Константиновне.
«ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ» — КНИГА АВТОБИОГРАФИЧНАЯ
Имя писателя-фантаста Александра Беляева (1884-1942 гг.) нет необходимости представлять читателю. Его книги известны ним с детства. Нужно ли вспоминать о тех многочисленных мирах, где с помощью этого автора нам удалось побывать? Но мы мало или порой совсем ничего не знаем, о его собственной трудной жизни.
Виктор Буря. г. Хабаровск
Светлана Беляева:
Несмотря на тяжелое заболевание, отец за двадцать неполных лет написал почти триста Произведений, что не под силу даже здоровому человеку. Думаю, что и он не осилил бы этого, не будь рядом с ним моей мамы, Маргариты Константиновны. Только её самоотверженность и терпение дали ему возможность творить, не зная домашних забот и проблем. Отец был если не лежачим, то полулежачим больным. Редкая неделя проходила без врача, лекарств. Мама была и женой, и медсестрой, и машинисткой. Ездила она и по редакциям и издательствам.
Маргарита Беляева:
Александр Романович до нашего знакомства был дважды женат. Первая жена, Анечка, ушла к его коллеге. Но счастья не нашла. Вторая жена, Верочка, была избалованной и капризной. Когда Александр Романович заболел плевритом и лежал с высокой температурой, Верочка оставила его, сказав, что она не для того выходила замуж, чтобы быть сиделкой.
Познакомилась я с Александром Романовичем в 1919 году в Ялте, куда он приехал из Смоленска на лечение со своей матерью и со старой прислугой Фимой, прожившей у Беляевых более двадцати пет.
В 1922 году перед Рождественским постом мы венчались. Венчание было очень скромным, если не сказать больше. В церкви не было никого постороннего. Была только моя мама и свидетели: брат Лева с товарищами. Жених был в своем будничном костюме, да и я тоже не была похожа на невесту. Александр Романович, вспоминая о нашем венчании, рассказывал, как он спешил первым ступить на платок, чтобы быть главой дома. В примету никто не верил, и он сам, и все смеялись.
Николай Высоцкий:
Мне было бесконечно жаль смотреть на него, уже лишённого возможности двигаться. Я побывал у профессора, который его лечил, и тот на мой вопрос о состоянии здоровья Саши только руками развёл. Я уехал с горьким чувством, думая, что это наша последняя встреча. Представьте себе мою радость, когда я получил от Саши письмо: «Поправился, прошёл столько-то километров и женился».
В 1923 году А. Р. Беляев со своей женой Маргаритой Константиновной переезжает в Москву. Опять сложности с устройством на работу и мытарства с жильем.
Маргарита Беляева:
5 марта 1924 года у меня родилась дочь Людмила. Все мамаши с нетерпением стремились из роддома домой, а я с ужасом думала о возвращении в сырую, тёмную комнату. Я боялась оставлять ребенка одного, так как из дыр вылезали огромные крысы. Я всюду носила Люсю с собой, даже когда выходила на кухню. Мне было очень тяжело, и я вызвала к себе маму из Крыма. Стали хлопотать дополнительную площадь. Александр Романович уходил на работу, а мы втроем отправлялись по учреждениям. По нашему заявлению приходили с обследованием из детской консультации и из «Охраны материнства». Посмотрели, как мы живем, сказали, что у ребенка может развиться рахит и он может даже ослепнуть. Наши хлопоты увенчались успехом.
В это время Александр перешёл работать в Наркопочтель плановиком. Ему поставили [на квартиру] телефон. В свободное от службы время Александр Романович занимался литературой. Издали его небольшую книжицу «Спутник письмоносца». Рассказ «Голова профессора Доуэля» печатался в газете «Гудок» с продолжением и имел успех. Это произведение автобиографическое. Тема зародилась, когда Александр Романович лежал в гипсе, прикованный к постели, с параличом ног. Положение было почти такое же, как у головы профессора Доуэля: вокруг были знакомые предметы, книги, но он не, мог дотянуть ся, достать. Александр Романович предложил мне перепечатать этот рассказ для журнала «Всемирный следопыт» с условием, на которое, как он сказал, согласилась бы не каждая машинистка: если напечатает, та я получу 50 процентов гонорара, а если не примут, то не получу ничего. Рассказ был принят. На полученные деньги я купила Люсе дорогую кроватку с сеткой. Ещё купили два шкафа — платяной и бельевой. Появилось и выходное платье. Понемногу наша жизнь наладилась. Мы даже рояль купили. Александр Романович покупал ноты. Я когда-то училась петь. В свободные минутки мы занимались музыкой. Стали чаще посещать театры и музеи. С Александром Романовичем было интересно ходить по музеям: мы всегда отделялись от экскурсий.
В декабре 1928 года мы обменяли свои две московские комнаты на отдельную 4-х комнатную квартиру на улице Можайского в Ленинграде. Александр Романович больше не служил и занимался только литературой, продолжая сотрудничать со столичными издательствами.
19 июля 1929 года родилась наша вторая дочь Светлана, и папа в шутку назвал её своим вторым изданием, а старшую первым.
Светлана Беляева:
В основном мы общались с отцом по вечерам. Это время принадлежало мне. Иногда мы во что-нибудь играли, но чаще всего отец читал вслух. Иногда послушать приходили мама и бабушка. Мама вышивала. В то время были модными вышитые вещи. И дома было уютнее от белых чехлов на диване и на креслах, от вышитых подушек и занавесей. Больше всего я любила слушать страшные истории. Читал отец классически, как настоящий артист. Каждый герой имел у него свой голос, интонацию, произношение. Всё это создавало иллюзию, будто читает не один человек, а несколько. Помню, когда мама принималась мне читать, я сердилась и просила её читать так, как отец. Но мама не умела, а я не верила ей и обижалась. И только позже поняла, что читать так, как отец, могут только хорошие артисты. Мой отец был таким фантазером! Как-то рассказывал мне о дарвинском «Происхождении видов» и, как бы продолжая текст Дарвина, сообщил, что люди, произошедшие от обезьян, некоторое время были хвостатыми. Однако, хвосты их почему-то не сгибались, и для того, чтобы сесть на землю, им приходилось делать в земле дырку, в которую они могли всунуть негнущийся хвост.
Маргарита Беляева:
Но недолго длилось наше благополучие. Александр Романович заболел воспалением легких, и доктор посоветовал ему покинуть Ленинград. Николай Павлович Высоцкий давно переманивал Александра Романовича в Киев. И вот в сентябре 1929 года мы обменяли свою ленинградскую квартиру на киевскую. Жизнь в Киеве была намного дешевле, а главное, климат подходил для всей нашей семьи. Но оказалось, что издательства принимают рукописи только на украинском языке, а Александр Романович украинского не знал. Отдавать переводчику не было смысла. Он продолжал сотрудничать в издательствах Москвы и Ленинграда, но дальность расстояния до издательств отражалась на нашем бюджете. С пересылкой рукописей задерживался гонорар.
Как-то вечером к нам пришло несколько человек из наших новых знакомых. Одна старушка очень хотела от самого писателя узнать дальнейшую судьбу Ихтиандра, героя романа «Человек-амфибия». Александр Романович специально для нее придумал хороший конец: Ихтиандр добрался до друга отца Сальватора, там встретил девушку, такую же как он, они поженились и у них были дети-амфибии.
Наш приезд вызвал интерес не только у жителей дома и улицы, но и у органов безопасности. Особенно тот факт, что у нас, вновь прибывших, оказалось сразу так много знакомых. До выяснения наших личностей, у нас был произведён обыск и опечатаны конторка и буфет. Для выяснения причин столь странной проверки Александр Романович обратился в органы, где перед ним извинились, заявив, что была допущена ошибка.
В начале 1930 года Александр Романович поехал в Москву устраивать свои литературные дела. Я осталась в Киеве одна с детьми и со своими родителями. В марте старшая дочь Люся заболела менингитом. 15 марта ей исполнилось шесть лет, а 19 марта она умерла. Александр Романович приехал на похороны, после чего вновь возвратился в Москву. В мае он заболел сам. У него вновь началось обострение. Снова гипсовая кроватка на месяцы. Светика мне пришлось отнять от груди и срочно выехать в Москву. Утром, покормив ребенка в последний раз, я с тяжелой душой покинула дом. Взяла пишущую машинку и уехала в Москву. Мне надо было не только ухаживать за больным, но и работать. От искусственного питания Света заболела рахитом. Все заботы о ребенке легли на моих родителей. Мама ходила с ней по врачам, делала ей солёные ванны, ходила за питанием в детскую кухню. В результате дочь стала называть моих родителей «мама» и «папа». Через три месяца Александр смог вставать, и я вернулась домой. Светлана встретила меня на ножках, она уже научилась ходить. Я присела перед ней, чтобы лучше разглядеть. Она несколько мгновений внимательно смотрела на меня — и вдруг ударила по лицу, выпалив при этом:
Словно вспомнила обиду, нанесённую ей, но скоро всё забыла, и мы подружились.
Светлана Беляева:
У моего отца был костный туберкулез позвоночника. Месяцами видел перед собой только стены своей комнаты, от одного этого можно было впасть в уныние. Однако, я не помню, чтобы у него было плохое настроение. Лежа в постели, он руководил моими играми, придумывал всякие забавы. А в то время, когда мог подниматься, фантазия его была неиссякаема. Помню однажды летом (жили мы тогда в Детском селе на улице Жуковского) отец предложил мне пускать мыльные пузыри. Соломинок у нас не было, но отец очень ловко скрутил бумажные трубочки, разрезал их с одной стороны и загнул концами наружу. Открыв окно, мы уселись на подоконнике. Я так усердно выдувала пузыри, что не заметила, чем занят отец. Вдруг мимо меня пролетел какой-то странный матовый шар. Потом ещё один, и ещё. Ребята, гулявшие на дворе, тоже заметили и побежали ловить. Один мальчик протянул руку, пузырь коснулся его ладони, лопнул и из него пошел дым. Мальчик даже вскрикнул от неожиданности? Но потом стал снова ловить шары с дымом. Я посмотрела на отца. Оказалось, что он пускал пузыри из папиросы. А то бывало из носового платка сделает человечка. Или рисовать со мной сядет. Нарисует какой-нибудь крючочек, закорючку или волнистую линию и предлагает мне остальное самой дорисовать. Как-то, в день моего рождения, отец вручил мне огромный шар, скатанный из газет и бумаги. Я стала разворачивать бумагу. Один лист, второй, третий, четвертый. Добралась до подарка только тогда, когда на полу образовалась бумажная гора. Самое интересное, что сам подарок мне не запомнился. Помню только, что в ходе распаковки отец с интересом смотрел на меня в ожидании реакции.
Маргарита Беляева:
Он был спокойным больным. Никогда ни на что не жаловался, был всегда в добром настроении. Два раза Александр Романович ездил лечиться в Евпаторию. В палатах не было звонков, и больным приходилось долго кричать, пока не приходила няня. Я купила Александру окарино — небольшой фарфоровый инструмент, по звуку близкий к флейте. Когда ему была нужна няня, он играл, выбрав для этого старинную песенку со словами «Давно моя лодка готова».
Когда была объявлена война, многие из семьи из нашего двора уехали в Ленинград. Трое знакомых оставили мне ключи от своих квартир с просьбой наведываться иногда. 14 сентября в наш двор упала бомба. Взрывной волной выбило стекла, рассыпалась печка, перекосились двери. Нижние наши соседи перед отъездом сделали нам шикарный подарок — полбочонка квашеной капусты. Была она кисловата и не особенно вкусна, но мы были рады и этому. Наши запасы понемногу истощались, и мы начали голодать. Александр Романович начал сдавать первым. Хотя он ел до войны очень мало, но пища была питательной, кислая капуста и лепешки из картофельной шелухи не могли её заменить.
В конце декабря 1941 года Александр слёг, а 6 января 1942 года скончался.
Читайте также: