Акмеисты ценили в стихах
Обновлено: 22.11.2024
Акмеизм (от греч. akme – высшая степень чего-либо, расцвет, зрелость, вершина, остриё) – одно из модернистских течений в русской поэзии 1910-х годов, сформировавшееся как реакция на крайности символизма. Акмеисты объединились в группу "Цех поэтов", в 1912-1913 гг. издавали журнал "Гиперборей". Главные идеи акмеизма были изложены в программных статьях Н. Гумилева «Наследие символизма и акмеизм» и С. Городецкого «Некоторые течения в современной русской поэзии», опубликованных в 1913 году в №1 журнала «Аполлон» (литературном органе группы в период ее расцвета), издававшемся под редакцией С. Маковского.
Детально разработанной философско-эстетической концепции акмеизм не выдвинул. Поэты разделяли взгляды символистов на природу искусства, абсолютизируя роль художника. Но они призывали очистить поэзию от использования туманных намеков и символов, провозгласив возврат к материальному миру и принятие его таким, каков он есть.
Для акмеистов оказалась неприемлемой импрессионистская тенденция к восприятию реальности как знака непознаваемого, как искаженного подобия высших сущностей. Акмеистами ценились такие элементы художественной формы, как стилистическое равновесие, живописная четкость образов, точно вымеренная композиция, отточенность деталей. В их стихах эстетизировались хрупкие грани вещей, утверждалась атмосфера любования бытовыми, привычными мелочами.
Основные принципы акмеизма:
- освобождение поэзии от символистских призывов к идеальному, возвращение ей ясности;
- отказ от мистической туманности, принятие земного мира в его многообразии, зримой конкретности, звучности, красочности;
- стремление придать слову определённое, точное значение;
- предметность и чёткость образов, отточенность деталей;
- обращение к человеку, к "подлинности" его чувств;
- поэтизация мира первозданных эмоций, первобытно-биологического природного начала;
- перекличка с минувшими литературными эпохами, широчайшие эстетические ассоциации, "тоска по мировой культуре"
Акмеисты выработали тонкие способы передачи внутреннего мира лирического героя. Часто состояние чувств не раскрывалось непосредственно, оно передавалось психологически значимым жестом, перечислением вещей. Подобная манера овеществления переживаний была характерна, в частности, для многих стихотворений А. А. Ахматовой.
О. Э. Мандельштам отмечал, что акмеизм не только литературное, но и общественное явление в русской истории. С ним вместе в русской поэзии возродилась нравственная сила. Изображая мир с его радостями, пороками, несправедливостью, акмеисты демонстративно отказывались от решения социальных проблем и утверждали принцип «искусство для искусства».
После 1917 г. Н. С. Гумилев возрождает «Цех поэтов», но как организованное направление акмеизм прекратил свое существование в 1923 г., хотя была еще одна попытка восстановления этого литературного течения в 1931 г.
По-разному сложились судьбы поэтов-акмеистов. Лидер акмеистов Н. С. Гумилев был расстрелян. О. Э. Мандельштам скончался в одном из сталинских лагерей от крайнего истощения. На долю А. А. Ахматовой выпали жестокие тяготы: ее первый муж был расстрелян, дважды был арестован и осужден на каторжные работы в лагере ее сын. Но Ахматова нашла мужество создать великое поэтическое свидетельство трагической эпохи – «Реквием».
Лишь С. М. Городецкий прожил достаточно благополучную жизнь: отказавшись от принципов акмеизма, он научился творить «по новым правилам», подчиняясь идеологическим запросам власти. В 1930-е гг. создал ряд оперных либретто («Прорыв», «Александр Невский», «Думы про Опанаса» и др.). В военные годы занимался переводами узбекских и таджикских поэтов. В последние годы жизни Городецкий преподавал в Литературном институте им. М. Горького. Он скончался в июне 1967 г.
Сергей Городецкий
Налегла и дышать не даёт
Эта злобная, тёмная ночь.
Мне её ни с земли, ни с высот
Не согнать, не стащить, не сволочь.
Есть для глаз пара медных грошей,
Лихо пляшет по телу озноб.
Мчится в крыльях летучих мышей
Мимо окон измёрзнувший гроб.
Золотой чешуёю звеня
И шипя издыхающим ртом,
Гаснет в мокрой печи головня,
Холод барином входит в мой дом.
Не стянуть отсыревших сапог
И пальтишком костей не согреть.
Но весны нарастающий рог
Мне трубит, что нельзя умереть.
Николай Гумилёв
Сонет
Я, верно, болен: на сердце туман,
Мне скучно всё – и люди, и рассказы,
Мне снятся королевские алмазы
И весь в крови широкий ятаган.
Мне чудится (и это не обман),
Мой предок был татарин косоглазый,
Свирепый гунн. Я веяньем заразы,
Через века дошедшей, обуян.
Молчу, томлюсь, и отступают стены:
Вот океан, весь в клочьях белой пены.
Закатным солнцем залитый гранит
И город с голубыми куполами.
С цветущими жасминными садами,
Мы дрались там. Ах, да! Я был убит.
Владимир Нарбут
Встреча
Тебя забыл я. И какою
Ты предо мной тогда прошла,
Когда к вечернему покою
Сходила мгла на купола.
В равнинном устье бесконечно
Текли позорные года.
Я думал: уж тебя, конечно,
Не повстречаю – никогда.
Но как обманут был нежданно:
Стекло зеркал ночных следя,
Заметил профиль сребротканый
И лилию – хрустальней льда!
И вот – ты предо мной в тумане
Стоишь такой, как в первый раз:
Со взором, никнущим в обмане
Янтарно-чёрных скорбных глаз.
Из цикла «Ущерб»
Улыбнулся древнею улыбкою –
Холодна улыбка полумесяца!–
И застыл над люлькой ночи зыбкою,
Чтоб загрезил тот, кому не грезится.
Бледным пеплом поле заморозило,
Замело пригорки за провальями,
В просини позеленело озеро
Под березами светло-усталыми.
Тени в ужасе успели вырасти
Длинными, как повилики, стеблями,
И плеснулся воздух тягой сырости.
Чьими-то губами чуть колеблемый.
На паучьих лапах на прогалину
Выполз лесовик, в ручье полощется…
И в ручье болтается оскаленный,
Тот, пред кем закоченела рощица…
Анна Ахматова
Сжала руки под тёмной вуалью.
"Отчего ты сегодня бледна?"
– Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот.
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: "Шутка
Всё, что было. Уйдёшь, я умру".
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: "Не стой на ветру".
Осип Мандельштам
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Берёзы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко, –
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.
Михаил Зенкевич
Ноябрьский день
Чад в мозгу, и в лёгких никотин -
В туман пополз. О, как тяжёл ты
После льдистых дождевых крестин,
День визгливый под пелёнкой жёлтой!
Узкий выход к белому удушью, –
Все сирены плачут, и гудки
С воем одевают взморье тушью,
И трясут дома ломовики.
И бесстыдней скрытые от взоров
Нечистоты дня в подземный мрак
Пожирает чавкающий боров
Сточных очистительных клоак.
И в тревоге вновь душа томится,
Чтоб себя пред тьмой не обмануть:
Золота промытого крупица
Не искупит всю дневную муть.
Георгий Адамович
Вот всё, что помню: мосты и камни,
Улыбка наглая у фонаря.
И здесь забитые кем-то ставни.
Дожди, безмолвие и заря.
Брожу. Что будет со мной, не знаю,
Но мысли, – но мысли только одни.
Кукушка, грустно на ветке качаясь,
Считает гостю редкому дни.
И дни бессчётны. Пятнадцать, сорок.
Иль бесконечность? Всё равно.
Не птице серой понять, как скоро
Ветхий корабль идёт на дно.
Читайте также: