Раневская шутит неизвестные афоризмы фаина раневская книга

Обновлено: 14.11.2024

Убедившись, что в кошельке снова пусто: – Отсутствие денег – это сигнал свыше: надо или прекратить жрать, или начать зарабатывать.

– Покупала в хозяйственном бечевку, чтобы связать книги для переезда, продавец посмотрела на меня и предложила веревку потолще и мыло в соседнем отделе.

– Глядя на него, я сокрушаюсь о несовершенстве противозачаточных средств…

– Что же за страна такая, где человек не может распорядиться своей жопой, как ему нравится?

У NN совесть чиста, он ею не пользуется.

Весна» «Красота страшная сила» Раневская придумала сама. Но еще менее известно окончание этой фразы, в фильм не вошедшее. Раневская в образе Маргариты Львовны, посмотрев в зеркало, произнесла: – Да, красота страшная сила! И тихонько добавила: – А ее отсутствие еще страшней. Со вздохом: – Другие безвременно умирают, а я безвременно родилась… Раневская считала, что опоздала родиться, ей бы больше подошел XIX век.

О знакомой: – Она пышет злобой, как здоровьем.

– Глупое выражение: «чувствуйте себя как дома». Будь человеку дома хорошо, разве он к вам пришел бы?

том, как стать счастливым: – Прекратите пытаться быть счастливыми, попытайтесь быть интересными!

Молоденькие актрисы рассуждают на тему «можно ли найти верного мужа». Раневская со вздохом: – В пруду. – Где?! – В пруду. Там лебедь плавает. Они верны до смерти. Если это, конечно, не лебедиха.

Продолжение бестселлера «Фаина Раневская. Жизнь, рассказанная ею самой». Ранее не публиковавшиеся афоризмы великой актрисы, заслуженной матерщинницы, народной насмешницы Советского Союза. «Крылатые» остроты и анекдоты на все случаи жизни. Так язвила Раневская! «Что-то давно о себе гадости не слышала. Теряю популярность…» «Если тебе не в чем раскаиваться, жизнь прожита зря!» «Живу с высоко поднятой головой. А как иначе, если по горло в г. не?» «Если жизнь повернулась к тебе ж. пой, дай ей пинка под зад!»

— У нас актрисы готовы играть кого угодно, только бы роль не отдали смертельной подруге. Я вне конкуренции, с молодости играю старух — роли, на которые мало кто претендует. Беда в том, что таких ролей в пьесах мало, авторы помнят о нежелании актрис играть старух, потому и не вводят такие персонажи.

— У нас в театре сумасшедшая конкуренция среди дураков и бездарностей. Думаю, не только у нас и не только в театре.

О посредственной актрисе:

— Недостаток таланта и ума компенсирует бешеной активностью. Ей бы лучше в профсоюзе, а не на сцене.

— Как бы плохо ни играли в этом сезоне, в следующем обязательно найдется кто-нибудь, кто сыграет еще хуже.

— Идеальных режиссеров не существует — это не мое мнение, так говорят гениальные актрисы, я только поддерживаю их точку зрения.

— Среди молодых актеров половина по-русски не говорит, вторая не понимает.

— Пока Генка Бортников будет отвлекать автографами поклонниц у служебного входа, можно с комфортом уйти через главный.

— У Музы тоже есть пристрастия. Она терпеть не может серый цвет посредственности.

— Если Верка Марецкая Звезда, зачем ей место под Солнцем?

— Хорошо сыгранная роль подобно зеркалу — в ней каждый увидит собственное отражение.

— А если не увидит, Фаина Георгиевна?

— Значит, либо сыграна плохо, либо весь спектакль проспал.

— Раньше в театре была окружена творцами, а сейчас натворившими…

Решается вопрос, как быть с молодым актером, который вовсе ничего не может:

— За год ничему не научился, ничего не добился…

Раневская решает заступиться:

После очередной стычки на сцене во время репетиции одна из «сочувствующих» успокаивает:

— Фаина Георгиевна, не нервничайте. Нервные клетки не восстанавливаются.

— Это ваши не восстанавливаются, а мои так очень даже. А потом еще и мстят тем, кто их погубил! И это стоило бы учитывать некоторым несознательным режиссерам и актерам.

Услышав в чьем-то выступлении, что этот чиновник от культуры быстро поднялся по карьерной лестнице на самый верх в министерство:

— Он не поднялся, он всплыл… Такие всегда всплывают.

На репетициях с ней иногда бывало невыносимо сложно. Полностью выкладываясь сама, она требовала этого же и от окружающих, даже от новичков, и, имея привычку не сдерживать эмоции, нередко оскорбляла тех, с кем работала. Кто-то привык и не обращал внимания, кто-то просто молчал, не желая ввязываться или испытывая трепет перед властной актрисой, но были и те, кто обижался, и вполне справедливо.

После одного из таких выпадов Завадский требует:

— Немедленно принесите извинения!

Раневская, еще не остыв от возмущения, фыркает:

— Примите мои оскорбления…

Не заметив, что оговорилась, демонстративно удаляется со сцены.

— Как прошел спектакль?

— Неужели? — сомневается приятельница, зная, что спектакль не очень удачный.

— Зрители кричали «Ура!», когда все закончилось.

— Фаина Георгиевна, о чем задумались?

— У меня закралось подозрение, что нынешние актеры во фразе «души прекрасные порывы» полагают, что «души» — это глагол.

Начинающему актеру, который на сцене просто невыносим:

— Если не можете играть сами, не мешайте делать это другим! Лучше уйдите, мы ваши реплики между собой распределим.

О невыносимом режиссере:

— Нет, он не последняя сволочь, за ним целая очередь.

— У него на лице написана острая интеллектуальная недостаточность…

— Известные народные артисты это те, кого любят и власть, и народ.

— А неизвестные, Фаина Георгиевна?

— Есть две категории. Те, кому дали звание на юбилей, чтобы отвязаться, и те, кому звания вообще не дали, но народ их любит.

— Бездарности как сорняки — такие же наглые, крепкие и частые. И так же заслоняют солнце талантам.

Услышав о неудачном спектакле известного режиссера:

— С опытом даже провалы получаются качественней.

— Он всегда хвалит себя вслух, а других молча…

— С годами приходят мудрость и опыт…

Раневская театрально вздыхает в ответ:

— Только многих не бывает дома…

Прислушиваясь к зрительному залу:

— Жидкие аплодисменты подобны поносу — одно расстройство и жаловаться неприлично…

— Учитель, врач, актер — профессии от Бога! — вещает очередной чиновник, забыв, что он атеист.

— Только зарплаты от государства…

— Нелегка жизнь актера, чтобы сорвать аплодисменты, нужно посадить голос.

На профсоюзном собрании актера ругают за пьянство:

— И, наконец, алкоголь разрушает семьи!

— А бывает, что создает…

— В этот театр больше никто не ходит.

— Туда невозможно достать билеты, всегда аншлаг.

— Сейчас режиссеры в театре как кошки: не нагадили, и уже молодцы!

— Великие экспериментировали в театре. Теперь экспериментируют театром.

О знакомом режиссере.

— Не могу понять, хорошее у него зрение или плохое. Он читает то в очках, то без них.

Раневская в ответ:

— Когда читает то, что написано автором — в очках, когда между строк — без очков.

Во время нудного собрания, где уныло говорят привычные слова о штампах и посредственности:

— Неправда, штампы и посредственность театру необходимы!

Труппа мгновенно оживилась в предчувствии нового перла.

— Надо же знать, чего мы лучше.

Раневская, у которой было ничтожно мало ролей для ее таланта, очень страдала от незанятости. Одна из актрис насмешливо посоветовала:

— Ах, Фаина Георгиевна, наслаждайтесь ничегонеделаньем!

Раневская горько усмехнулась:

— Безделье доставляет удовольствие только тогда, когда у тебя куча неотложных дел.

— Вы неправы. Он очень любит работу…

Собеседник не соглашается:

— Что-то я не замечал этого!

–… он часами может смотреть, как другие работают.

Актер сокрушенно читает вывешенный приказ о вынесении выговора:

— Но ведь вчера уже лично зачитали, зачем же нужно вывешивать на видное место!

— Голубчик, у нас только в любви признаются шепотом и на словах, а гадости обязательно громко и на бумаге.

Самих по себе дураков режиссеров и начальников не бывает, их дурость становится заметна, только когда рядом оказываются подчиненные. Редко кому даже из талантливых актеров удается выглядеть глупей режиссера.

На вопрос, чему посвящено предстоящее собрание:

— Если провал есть, а виноватых нет, их надо назначить.

— У нас режиссеры научились читать в пьесах между строк то, о чем автор и не подозревал.

Раневская называла средства массовой информации средствами массового уничижения.

— Раньше актеры в театре служили, потом ролью жили, теперь роли играют, а скоро будут просто присутствовать на сцене. Навесят таблички: «Иванов», «Гаев», «Лопахин»…, а остальное зритель пусть сам додумывает.

— Театр жив, пока на сцене «Три сестры», а в зале толпа народа. Вот если будет наоборот, тогда конец…

Актрисе, фальшиво играющей роль Дездемоны:

— Милочка, вы сильно рискуете.

— Вы думаете, Отелло, войдя в раж, может задушить меня вполне искренне?

— Боюсь, и ража не понадобится, зрители просто не позволят ему схалтурить.

— У Юрского много талантов и один огромный недостаток.

— Поздно родился, уже не успеет поставить для меня много спектаклей.

— У Завадского в театре были три сестрицы. Верка Марецкая — ткачиха, я Бабариха, а Орлова хоть Гвидона и не родила, но по заморским странам все время болтается.

— А почему вы-то Бабариха?

Глядя на то, как лихо выплясывает Вера Марецкая на сцене:

— А говорят, ведьм не существует…

После слов докладчика «…со всеми вытекающими отсюда последствиями…» громко добавляет:

–…и выдавливаемыми тоже…

После очень скучного выступления:

— Сорок минут кряхтел, а г…на всего-то кучка. Больше выдавить никак не смог.

В России ее помнят, как «Мулю» из фильма «Подкидыш», которую нельзя нервировать (кстати, Мулей звали мужа героини), мачеху из «Золушки», связей которой боялся даже король, тапершу из фильма «Александр Пархоменко» — курящую, жующую и поющую одновременно, и т. п.

В каждом фильме, где у Раневской была хотя бы эпизодическая роль, запоминалась, прежде всего, она, а сам фильм часто забывался.

Даже в спектаклях участие Раневской привлекало толпы зрителей, иногда меняя суть спектакля. Так было со «Штормом», в театре им. Моссовета, где Раневская играла спекулянтку, на сцену допроса которой в ЧК зрители валили валом и… уходили сразу после этого эпизода из зала. Кроме ее знаменитого «Шо грыте?» в «Шторме» было мало интересного…

Но была у Раневской еще одна грань популярности — ее меткие выражения, которые и окружающие, и совсем незнакомые ей люди обожали и которые надолго пережили своего автора.

Язвительный ум и острый язычок Фаины Георгиевны общеизвестны. Она сыпала остротами не потому, что желала острить, это получалось невольно, таким был образ ее мышления. Почти каждый ответ или комментарий можно было записывать и помещать в книгу, но далеко не сразу догадались делать это.

Большинство невольных афоризмов великой актрисы моментально расходились по Москве и становились народным достоянием без авторства. Находились те, кто присваивал авторство себе.

Лишь часть метких высказываний попала в историю именно как афоризмы Раневской. К сожалению, большинство из них с ненормативной лексикой, которой Раневская иногда пользовалась.

Она не употребляла мат, но любила некоторые непечатные слова и выражения, однако это вовсе не было основой речи актрисы, как может показаться из того, что «запомнилось». К тому же многие непечатные слова вовсе не слышались грубо из ее уст, а всего лишь делали речь колоритней.

Данная книга — попытка «выловить» из множества «народных» анекдотов то, что по праву можно отнести к шедеврам Раневской.

Принадлежали ли все эти афоризмы Раневской?

Со стопроцентной уверенностью утверждать нельзя.

Как и то, что здесь собраны все ее меткие выражения или своеобразные комментарии и советы.

Раневская неисчерпаема, и если народная мудрость добавила к ее мудрости еще сотню-другую шедевров, которые не стыдно запомнить и при случае произнести, ни великая актриса, ни мы с вами в обиде не будем.

Фаина Георгиевна была блестящей драматической актрисой, но из песни слова не выкинешь, и если народная память поставила ее памятник за острое восприятие нелепости мира, таковой должен стоять, хотя бы в самой памяти. Подобные памятники и дороже, и куда крепче даже мраморных, да и много ценней их.

Фаина Георгиевна говорила, что она «недо…», мол, недоиграла, недолюбила, не дожила… Но она все равно осталась не только в списке Британской энциклопедии и в памяти соотечественников не только афоризмами.

Она произносила остроты, не задумываясь, конечно, не делила их по темам и не шутила по заказу. И все же, у нее были «любимые» темы для шуток — отношения с главрежем театра им. Моссовета Юрием Александровичем Завадским, перепалок с которым на каждой репетиции актеры просто ждали, актеры и современное состояние театра, «вредные» советы и т. п.

Фаина Георгиевна давала столь острые характеристики людям, что многие обижались, но такова была Раневская, она не считала нужным скрывать свое мнение, что частенько вредило ее отношениям с окружающими. Ее считали невыносимой старухой, но при этом любили даже те, кого она обижала.

В России ее помнят, как «Мулю» из фильма «Подкидыш», которую нельзя нервировать (кстати, Мулей звали мужа героини), мачеху из «Золушки», связей которой боялся даже король, тапершу из фильма «Александр Пархоменко» – курящую, жующую и поющую одновременно, и т. п.

Но была у Раневской еще одна грань популярности – ее меткие выражения, которые и окружающие, и совсем незнакомые ей люди обожали и которые надолго пережили своего автора.

Данная книга – попытка «выловить» из множества «народных» анекдотов то, что по праву можно отнести к шедеврам Раневской.

Принадлежали ли все эти афоризмы Раневской?

Со стопроцентной уверенностью утверждать нельзя.

Как и то, что здесь собраны все ее меткие выражения или своеобразные комментарии и советы.

Она произносила остроты, не задумываясь, конечно, не делила их по темам и не шутила по заказу. И все же, у нее были «любимые» темы для шуток – отношения с главрежем театра им. Моссовета Юрием Александровичем Завадским, перепалок с которым на каждой репетиции актеры просто ждали, актеры и современное состояние театра, «вредные» советы и т. п.

Такова уж Раневская…

О театре и актерах

– Какие-то несчастные 99 % отвратительно играющих актеров портят репутацию целого театра!

– Раньше актеры на сцене заявляли о себе, а теперь только поддакивают…

– У нас актрисы готовы играть кого угодно, только бы роль не отдали смертельной подруге. Я вне конкуренции, с молодости играю старух – роли, на которые мало кто претендует. Беда в том, что таких ролей в пьесах мало, авторы помнят о нежелании актрис играть старух, потому и не вводят такие персонажи.

– У нас в театре сумасшедшая конкуренция среди дураков и бездарностей. Думаю, не только у нас и не только в театре.

О посредственной актрисе:

– Недостаток таланта и ума компенсирует бешеной активностью. Ей бы лучше в профсоюзе, а не на сцене.

– Как бы плохо ни играли в этом сезоне, в следующем обязательно найдется кто-нибудь, кто сыграет еще хуже.

– Идеальных режиссеров не существует – это не мое мнение, так говорят гениальные актрисы, я только поддерживаю их точку зрения.

– Среди молодых актеров половина по-русски не говорит, вторая не понимает.

– Пока Генка Бортников будет отвлекать автографами поклонниц у служебного входа, можно с комфортом уйти через главный.

– У Музы тоже есть пристрастия. Она терпеть не может серый цвет посредственности.

– Если Верка Марецкая Звезда, зачем ей место под Солнцем?

– Хорошо сыгранная роль подобно зеркалу – в ней каждый увидит собственное отражение.

– А если не увидит, Фаина Георгиевна?

– Значит, либо сыграна плохо, либо весь спектакль проспал.

– Раньше в театре была окружена творцами, а сейчас натворившими…

Решается вопрос, как быть с молодым актером, который вовсе ничего не может:

– За год ничему не научился, ничего не добился…

Раневская решает заступиться:

После очередной стычки на сцене во время репетиции одна из «сочувствующих» успокаивает:

– Фаина Георгиевна, не нервничайте. Нервные клетки не восстанавливаются.

– Это ваши не восстанавливаются, а мои так очень даже. А потом еще и мстят тем, кто их погубил! И это стоило бы учитывать некоторым несознательным режиссерам и актерам.

– Он не поднялся, он всплыл… Такие всегда всплывают.

После одного из таких выпадов Завадский требует:

– Немедленно принесите извинения!

Раневская, еще не остыв от возмущения, фыркает:

– Примите мои оскорбления…

Не заметив, что оговорилась, демонстративно удаляется со сцены.

– Как прошел спектакль?

– Неужели? – сомневается приятельница, зная, что спектакль не очень удачный.

– Зрители кричали «Ура!», когда все закончилось.

– Фаина Георгиевна, о чем задумались?

– У меня закралось подозрение, что нынешние актеры во фразе «души прекрасные порывы» полагают, что «души» – это глагол.

Начинающему актеру, который на сцене просто невыносим:

– Если не можете играть сами, не мешайте делать это другим! Лучше уйдите, мы ваши реплики между собой распределим.

О невыносимом режиссере:

– Нет, он не последняя сволочь, за ним целая очередь.

– У него на лице написана острая интеллектуальная недостаточность…

– Известные народные артисты это те, кого любят и власть, и народ.

– А неизвестные, Фаина Георгиевна?

– Есть две категории. Те, кому дали звание на юбилей, чтобы отвязаться, и те, кому звания вообще не дали, но народ их любит.

– Бездарности как сорняки – такие же наглые, крепкие и частые. И так же заслоняют солнце талантам.

Услышав о неудачном спектакле известного режиссера:

– С опытом даже провалы получаются качественней.

– Он всегда хвалит себя вслух, а других молча…

– С годами приходят мудрость и опыт…

Раневская театрально вздыхает в ответ:

– Только многих не бывает дома…

Прислушиваясь к зрительному залу:

– Жидкие аплодисменты подобны поносу – одно расстройство и жаловаться неприлично…

– Учитель, врач, актер – профессии от Бога! – вещает очередной чиновник, забыв, что он атеист.

– Только зарплаты от государства…

– Нелегка жизнь актера, чтобы сорвать аплодисменты, нужно посадить голос.

На профсоюзном собрании актера ругают за пьянство:

– И, наконец, алкоголь разрушает семьи!

– А бывает, что создает…

– В этот театр больше никто не ходит.

– Туда невозможно достать билеты, всегда аншлаг.

– Сейчас режиссеры в театре как кошки: не нагадили, и уже молодцы!

– Великие экспериментировали в театре. Теперь экспериментируют театром.

О знакомом режиссере.

– Не могу понять, хорошее у него зрение или плохое. Он читает то в очках, то без них.

Раневская в ответ:

– Когда читает то, что написано автором – в очках, когда между строк – без очков.

Во время нудного собрания, где уныло говорят привычные слова о штампах и посредственности:

– Неправда, штампы и посредственность театру необходимы!

Труппа мгновенно оживилась в предчувствии нового перла.

– Надо же знать, чего мы лучше.

– Ах, Фаина Георгиевна, наслаждайтесь ничегонеделаньем!

Раневская горько усмехнулась:

– Безделье доставляет удовольствие только тогда, когда у тебя куча неотложных дел.

– Вы неправы. Он очень любит работу…

Собеседник не соглашается:

– Что-то я не замечал этого!

– … он часами может смотреть, как другие работают.

Актер сокрушенно читает вывешенный приказ о вынесении выговора:

– Но ведь вчера уже лично зачитали, зачем же нужно вывешивать на видное место!

– Голубчик, у нас только в любви признаются шепотом и на словах, а гадости обязательно громко и на бумаге.

На вопрос, чему посвящено предстоящее собрание:

– Если провал есть, а виноватых нет, их надо назначить.

– У нас режиссеры научились читать в пьесах между строк то, о чем автор и не подозревал.

Раневская называла средства массовой информации средствами массового уничижения.

– Раньше актеры в театре служили, потом ролью жили, теперь роли играют, а скоро будут просто присутствовать на сцене. Навесят таблички: «Иванов», «Гаев», «Лопахин»…, а остальное зритель пусть сам додумывает.

– Театр жив, пока на сцене «Три сестры», а в зале толпа народа. Вот если будет наоборот, тогда конец…

Актрисе, фальшиво играющей роль Дездемоны:

– Милочка, вы сильно рискуете.

– Вы думаете, Отелло, войдя в раж, может задушить меня вполне искренне?

– Боюсь, и ража не понадобится, зрители просто не позволят ему схалтурить.

– У Юрского много талантов и один огромный недостаток.

– Поздно родился, уже не успеет поставить для меня много спектаклей.

– У Завадского в театре были три сестрицы. Верка Марецкая – ткачиха, я Бабариха, а Орлова хоть Гвидона и не родила, но по заморским странам все время болтается.

– А почему вы-то Бабариха?

Глядя на то, как лихо выплясывает Вера Марецкая на сцене:

– А говорят, ведьм не существует…

После слов докладчика «…со всеми вытекающими отсюда последствиями…» громко добавляет:

– …и выдавливаемыми тоже…

После очень скучного выступления:

– Сорок минут кряхтел, а г…на всего-то кучка. Больше выдавить никак не смог.

Читайте также:

Раневская шутит неизвестные афоризмы фаина раневская книга

Оглавление

Оглавление

О театре и актерах