Без особых примет книга
Обновлено: 28.04.2024
Название: Без особых примет.
Автор: Лукин Александр
Издательство: Москва, политическое управление пограничных войск кгб при совете министров СССР
Год издания: 1968 г.
Серия: библиотечка журнала Пограничник.
Переплет: Мягкий переплет.
Тираж: ?
Формат: Уменьшенный
Замеры (по обложке, +/- до 5 мм.): 130x165 мм, 115 гр.
160 стр.
Описание:
Автор этой книги Александр Александрович Лукин - один из старейших советских чекистов. Он пришел в органы государственной безопасности юношей вскоре после Октябрьской революция. В годы Великой Отечественной войны А.Лукин был заместителем командира по разведке особого партизанского отряда Героя Советского Союза Д.Н.Медведева. Под непосредственным руководством А.А.Лукина действовали легендарные разведчики герои Советского Союза Николай Кузнецов, Николай Прнходько н другие..
В сборник входят следующие произведения А.А.Лукина: Дом на улице Легионов. Вокруг ставки Гитлера. Пара гнедых. Рейхскомиссар Кох ждет вас. Без особых примет. Заговор не состоялся. Львовский аккорд. Далеко от Сталинграда.
17 номер в серии из 156.
Библиотечка журнала «Пограничник» — серия издательства «Воениздат». Выпускалась в 1966 — 1991 годах.
Состояние:
Хорошее. Малозаметные пятна на передней обложке. Чуть помяты углы.
В случае, если возникнут вопросы - задавайте. Доп. фото по запросу.
стандартное описание:
Лот выставлен на других торговых площадках и может быть продан и снят с торгов в любой момент!!
Покупателю необходимо выйти на связь в течении 3-х дней.
Оплата:
1. На карту Сбербанка (запрашивайте номер).
2. Наличные при самовывозе или доставке.
Другие способы оплаты невозможны.
Оплата должна быть осуществлена в течении 3-х дней после покупки, в полном объеме, включая стоимость почтовой отправки.
Заказы меньше 1500 руб. - только почтой или самовывоз.
---
1. Если оплата не поступила в срок - лот перевыставляется, а покупателю оставляется отрицательный отзыв.
2. Лот продается "КАК ЕСТЬ", претензии не принимаются. Если нужна дополнительная информация - запрашивайте.
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 277 221
- КНИГИ 653 863
- СЕРИИ 25 022
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 611 310
Именем закона. Сборник № 1
ИМЕНЕМ ЗАКОНА!
Мы живем в напряженное, мгновенно изменяющееся время. Еще вчера подобострастно произносимый титул «вождя» звучал дольше века, и сам он, «отец нации», поднимался на трибуну, сгибаясь под тяжестью золотых украшений, и вещал нечто тягучее и бессмысленное. А в стране наступило безвременье, она катилась в пропасть…
Апрель 1985 года вывел нас из летаргического сна, возродил здоровые силы народа. Ясные мысли о прошлом, столь же ясные о будущем рождают и утверждают надежду. Мы становимся другими, мужаем на глазах и уже не узнаем себя, вчерашних. Разогнулась спина, очистился мозг, руки ищут и просят дела, и оно уже совершается — сегодня, сейчас.
Есть старый афоризм: у каждого времени свои песни. Я не буду рассказывать о благотворных изменениях, которые происходят в нашей литературе, — они очевидны.
Поэтому несколько слов о том, как меняется (надеюсь!) тот жанр, который представляет читателю (в который уже, бесчисленный раз — ведь у нас много предшественников) наш сборник. Сколь ни странно, но советский детектив всегда отражал то время, в которое возникал. Отражал чутко, открыто, плакатно. Он, как никто другой, проводил современные ему «идеалы» и политические амбиции, безысходную тупость и бессмысленность бытия и делал это с искренним, возвышенным до невероятного эмпирея охранительным пафосом, утверждая «товарища начальника» всех уровней и степеней.
У Добролюбова есть фраза:
«Мерою достоинства писателя или отдельного произведения мы принимаем то, насколько служат они выражением естественных стремлений известного времени и народа».
Будем справедливы: «традиция» советского детектива заключалась до сего времени в том, чтобы обслуживать «естественные» амбиции известных лиц и организаций. Особенно последних. Не секрет, что и сегодня надзирающие за детективом чиновники этих ведомств пытаются диктовать — как и в былые годы диктовали, — кто и кого в придуманном писателем произведении должен любить и как поступать. Такова суровая действительность, и мы, получившие наконец возможность говорить правду, обязаны сказать ее нашим читателям.
Вспомним знаменитого майора Пронина, чье сверхискусство, сверхопытность, сверхпреданность и сверхубежденность, а также многие и многие другие, столь же сверхнеобходимые советскому человеку качества позволяли ему всегда и безусловно выигрывать бесконечные сверхсхватки с разведками и контрразведками всех стран и народов!
Время продиктовало писателю «светлый образ» чекиста-милиционера-следователя и т. д. и т. п., и писатель, словно не видя, не зная, не понимая того, что происходит в многострадальной Родине, утверждал своего голубого героя.
Это не упрек, вернее, не только упрек. Что мог сделать создатель сих пресловутых «Записок»? Рассказать о том, как Пронин спасает от гибели ни в чем не повинных делегатов XVII съезда партии? Или совсем не писать, выражая этим свой гражданской протест? А кто выражал и много ли таких было? Не знаю.
Не суды нужны сегодня, а опора на то достойное, великое, что всегда сохраняла и приумножала советская литература, несмотря ни на что! Но, к сожалению, в жанре детектива опереться нам не на что. Вот «Записки следователя» Льва Шейнина, не самый худший вариант отражения действительности, но как она отражается? Словно в кривом зеркале…
Здесь и бывший чекист Ленька Пантелеев превращается из соображений охранительных в «телеграфиста» — нельзя «очернять» славный отряд, верой и правдой служащий тирану и его уполномоченным: Ягоде, Ежову, Берии, Абакумову и прочим.
Все радостно, трижды проверено и семижды перепроверено — народ должен знать тех, кто утверждает: «вождь-принцип».
Я думаю, достаточно. Действительно, оглядываясь на обильную детективную ниву прошлых лет, мы практически не найдем на ней ничего заслуживающего внимания и уважения: она, эта нива, ровна, накатанна, лжива и восторженна. Немногие исключения, увы, подтверждают всеобщее печальное правило…
И еще. До сего дня произносят в наших судах известную формулу: «Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики…» или какой-нибудь другой республики, — смысл от этого не меняется. Республика — «общее дело» (таков перевод с латинского) — определяет правосудность судебного решения, приговора. «Общее дело», а не закон, и разница здесь существенная. Ошибаются все: люди, группировки, сообщества, партии и даже народы — безвластные и обладающие властью. Не ошибается один лишь закон, если, конечно, он закон, опыт поколений, нравственность, а не подогнанный под волю и желания одного человека и даже социальной группы безликий сборник безликих положений, охраняющий от народа охранительные органы системы и забывающий (незаметно и ненавязчиво) о суверене власти — народе.
Вспомним Пушкина: «Владыки мира, власть и трон дает закон, а не природа, стоите выше вы народа, но вечный выше вас закон!» Закон, и этим сказано все!
Мы решили возродить старинную формулу, некогда исчезнувшую, со всеми вытекающими отсюда последствиями из нашей жизни, из нашего обихода: именем Закона!
Подчинимся Закону все — от Генерального секретаря ЦК КПСС до скромного врача районной больницы, от первого секретаря Союза писателей до начинающего члена литобъединения, от министра внутренних дел до рядового милиционера. И благо нам будет!
В этот первый сборник осторожно и взвешенно (что делать, это словечко из торгового обихода все еще властвует в идеологии) собрали мы произведения, показавшиеся нам интересными: по форме, по содержанию, по типичности образов и яркости предметной детали, а также по тому несомненному качеству, которое зовется подтекстом. Оговорюсь: ни на какие «открытия» мы не претендуем. Мы просто хотим (по нарастающей!) говорить правду.
Но прежде нежели мы перейдем к краткой аннотации произведений, включенных в этот первый сборник, несколько слов о его задачах, точнее — сверхзадаче.
Я уже изложил всеобщее и нравственное правило, коим руководствуется каждый детектив: утвердить героя положительного вопреки герою отрицательному, утвердить достойное вопреки бесчестному, хорошее вопреки плохому.
Недавнее прошлое утверждало свои идеалы исходя из «утвержденных» свыше «норм», «принципов», «достоинств» и «недостатков», и все это оборачивалось воспеванием, возвеличиванием и прочее, и прочее, и прочее — совсем не достоинств и идеалов, а прямо противоположного.
Работник милиции преследует расхитителя, а мы знаем, что сплошь и рядом преследуется честный человек.
Следователь распутывает тончайшую сеть, сплетенную преступной группой, а мы знаем, что под топор подводятся хорошие люди, — все это стало печальной традицией правоохранения недавнего еще прошлого, она только теперь, на наших глазах, начинает давать первые, едва заметные трещины.
И возникает вопрос: что же призван утверждать и что осуждать этот новый сборник детективных произведений и каким образом он намерен достигать своей цели?
Несомненно, традиционным методом реализма, то есть проповедуя доброго, прекрасного героя из (в том числе) и правоохранительных органов и добавляя реалий из окружающей действительности, стремясь к тому, чтобы эти реалии были узнаваемы во всех своих ипостасях. Это — во-первых. Во-вторых, отрицая коррупцию, разложение, гниль, кои не просто коснулись нашего общества, но в значительной степени разъели его, породив социальную апатию, уныние, пессимизм. И это касается тех, кто ведет расследование, в столь же большой степени, как и тех, против кого это расследование ведется.
И это означает, что мы намерены проповедовать и утверждать любовь враждебным словом отрицания, как заповедано нам великими из века XIX…
Алена Бондарева родилась в поселке Саянск Зиминского района Иркутской области, живет в Москве. Окончила Литературный институт имени А.М. Горького. Печатается в журналах «Читаем вместе», «Октябрь», в «Независимой газете».
Давайте признаем: новый Дядя Федор, современные Том Сойер или Пеппи Длинныйчулок за последнее десятилетие так и не появились. При всем внешнем проблемном и тематическом многообразии современной русской литературы поражает отсутствие большого характера. Сегодня достаточно сложно найти персонажа с четко выраженными чертами, запоминающейся внешностью, определенными поступками и уже сложившимся (пусть и по-детски наивным) взглядом на мир.
Большинство русских писателей почему-то предпочитают не акцентировать внимание на образе главного героя. В лучшем случае в их книгах речь идет о некоем событии, повлиявшем на жизнь ребенка, его взрослении и преображении, в худшем – персонажи остаются статичными.
Например, для писательницы Ирины Краевой важно не столько создать особый детский характер, сколько столкнуть своих героев с неизбежным, поэтому и концентрируется она в основном на моделировании сложной для ребенка ситуации. Персонаж ее повести «Баба Яга пишет» (« Лимбус Пресс», ООО «Издательство К. Тублина », 2014) – Аджей , сын русской эмигрантки и американца (автор умело имитирует речь ребенка, постепенно отвыкающего от русского языка) посылает трогательные письма бабушке в Петербург. Мальчик огорчен тем, что папа, непонятно почему, недолюбливает старушку и совсем не расположен принимать ее у себя. Пока Аджей разбирается в том, что же происходит, бабушка умирает. А вот герой рассказа «Соловьиный сад» (опубликован вместе с повестью «И попрыгать на воле» в книге «Баба Яга пишет») тягостно переживает болезнь любимого деда, повлекшую необратимые изменения в жизни обоих. Да и девочка («И попрыгать на воле») погружается в полудетские размышления о смерти (жаль, что по сравнению с предыдущими текстамиэто сочинение во многом обрывочное, нелогичное и не вызывает читательского доверия).
В русской литературе подобные беседы всегда выглядели слегка искусственно. Потому как лежат в стороне от привычных нам «детств, отрочеств и юностей». Появление же остросоциальных, злободневных книг в последние пять лет у нас связано скорее со стремлением писателей соответствовать требованиям рынка и только потом – с их намерением говорить о трудностях современных детей.
Поэтому полуподростковое сочинение Дины Сабитовой «Где нет зимы» («Самокат», 2013) скорее проект, нежели полноценное художественное произведение. Речь не о том, насколько искренен был интерес автора к проблеме детей, внезапно оказавшихся в приюте (зная личную историю Сабитовой , сомнений в том, что говорит она о сиротах от чистого сердца, нет). Но при всем своем сопереживании героям автор слегка дистанцируется от них, зачем-то вводит сказочные элементы (говорящую куклу и домового), из-за чего нарушается ход повествования, смещается акцент, а персонажи обретают смазанные черты. Поэтому и сказать, что Сабитова создала два полноценных образа, нельзя. Взрослеющий, гиперответственный Павел чуть выделяется на фоне своей сестры (такими милыми благоразумными девочками, как Гуль , наполнено множество книг), но до большого характера и он недотягивает. Да и сам роман рассказывает не о взрослении как таковом, а о конкретной проблеме адаптации к принципиально иной жизни (после потери ребенком семьи и усыновления).
Иное дело – персонаж книги «Мандариновые острова» Николая Назаркина («Издательский Дом Мещерякова», 2013). Коля Кашкин привык жить в больницах – правда, автор почти не упоминает диагнозов, потому что скудные стационарные будни его не интересуют. Для Назаркина главное показать, что даже тяжелобольной ребенок – прежде всего ребенок. Поэтому и Коля старается жить, как все нормальные дети. Он много рисует, фантазирует, спорит, однако и от мальчишеских проказ не отказывается. То и дело с друзьями участвует в гонках на инвалидных колясках, а иногда и вовсе ввязывается в школьные драки. Интересней всего в книге то, что Коля Кашкин не вызывает у читателя сентиментального сочувствия, как герои Сабитовой . Наоборот, он может потягаться в силе и упрямстве с любым здоровым ребенком.
Крайним в ряду подобных проблемных произведений стало сочинение Дарьи Вильке «Шутовской колпак» («Самокат», 2013), вышедшее в пору обсуждения и принятия закона против «пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних». Книга сразу вызвала много споров, так как затронула не столько проблему ориентации, сколько внутреннее ощущение своей инаковости . Обращена она к подросткам 16–18 лет и является, скорее, сочинением субкультурным , потому что рассчитана на определенную сочувствующую аудиторию.
Гриня – мальчик проблемный, учителя с ним не справляются, одноклассники для него лишь объект насмешек. Однако он искренне привязан к своим театральным друзьям (родители – работники сцены, поэтому Гришка с детства вхож за кулисы). Лучшие люди для него – девочка Сашок , презирающая все девчачье, самый обаятельный актер труппы Сэм, гениальный кукольный мастер Лёлик . Весь роман построен то на противопоставлении героя окружающим, то на его сравнении с ними. «Раньше все было просто. Раньше я был просто я – теперь этого почему-то мало. Нужно быть как все – и не быть собой. Потому что ты все время чувствуешь, ты – другой, а другим быть плохо и стыдно». Книга Вильке неоднозначна, и вряд ли ее стоит читать всем детям подряд, однако хорошо, что она появилась. Ведь ее главный герой – обычный мальчик, смутно подозревающий свою принадлежность к людям, далеко не почитаемым в нашем обществе. Он смел, честен, понимает, что такое настоящая дружба и преданность. И, вопреки общественному мнению, не готов отказаться ни от себя, ни от своих друзей.
О мальчиках пишет и Наталья Евдокимова. Так, героями ее последней книги «Конец света» («Самокат», 2014) стали Фет и Нострадамус (переклички с реальными историческими личностями нет). Оба существуют в вымышленной компьютерной реальности, зарабатывая необходимые для перехода на следующий уровень бонусы. В этой книге неплохо продуман фантастический мир, хорошо описана детская логика (в частности, ребенка, играющего в компьютерные игры), но что до самих персонажей, то они ничем не примечательные мальчишки – в меру хулиганистые, в меру ответственные. Таков же и герой Аси Кравченко, простой школьник, попадающий в невероятные обстоятельства. Ее сказка «Перелетные дети» (« Б.С.Г.-Пресс », 2014) доходчиво поясняет читателям 8–10 лет, что такое настоящая любовь, семья и почему связь человека с прошлым необходима.
И все же один по-настоящему героичный персонаж есть – характерно то, что он не наш современник. Леня Голиков, подросток-партизан из романа Эдуарда Веркина «Облачный полк» (« КомпасГид », 2012), – отважный, смелый, пусть иногда и неоправданно жестокий, но принципиальный юноша, вырванный из нормальной жизни войной. Сам Веркин на мой вопрос: «Неужели сегодня нет человека, способного стать примером для современного ребенка?» – ответил весьма уклончиво. «Писатели с 2000-х годов об этом думают и как-то героя не придумали. Ну, что-то придумали, конечно, но не тянет. Герой – он ведь всегда с большой буквы Герой. Что самое парадоксальное, в жизни-то герои есть. Их много. Но как-то их переманить на страницы книг не очень получается. Что-то мешает им стать такими героями, как Чапаев или хотя бы даже Гарри Поттер . Наверное, время такое» («Читаем вместе», 2013, апрель).
Кстати, о времени. Сегодня много переизданий. Например, внимания заслуживают книжные серии «Родная речь» и «Как это было» издательства «Самокат». Здесь выходили такие замечательные повести и романы, как « Туся » (2013) – биографическая история Александра Крестинского, «Мы с Костиком» (2013) Инги Петкевич – трогательные рассказы о маленьком мальчике и его рассеянном папе Костике, и более «взрослые» тексты – «Сестра Печали» (2014) Вадима Шефнера , повествующая о друзьях-ленинградцах в годы войны, и уж совсем неожиданная военная проза Виктора Драгунского «Он упал на траву» (2013). Суть подобных книг сводится примерно к одному: это либо биографическая проза, рассказывающая о детстве, взрослении и жизни в семье (а также попытках ее сохранить, будь то сталинское время или война), либо просто история ребенка, сталкивающегося со всей неприглядностью современной ему действительности. Положительно здесь еще и то, что издательство «Самокат» вновь открывает для многих своих читателей забытые имена хороших детских авторов.
Интерес к такой своеобразной классике обусловлен и тем, что сегодня очень много книг переосмысливают наше прошлое. И возвращение забытого, заострение внимания на пропущенном сейчас особенно актуально. Естественно, что современные подростковые писатели по примеру старших коллег тоже сочиняют книги с историческим уклоном.
Например, Евгений Ельчин написал «Сталинский Нос» («Розовый жираф», 2013). Если бы в нашей литературе все еще был соцреализм, то Ельчин вполне мог бы прославиться на его ниве. Так как в своем тексте поддерживает чуть ли не все его заветы, особенно напирая на пропаганду (пусть антисталинскую ) и шаблонность. Речь в повести идет о репрессиях 1937-го. Главный герой Саша Зайчик (несмотря на юный возраст персонажа, сочинение рассчитано на ребят постарше), сын «настоящего коммуниста» и «железной метлы, выметающей гниль из наших рядов», вдруг оказывается сыном врага народа. Его папу взяли при ночном обыске прямо из дома. Ребенок растерян, ближайшие родственники от него отвернулись, в школе началась травля. И еще незадача: заигравшись в актовом зале, мальчик-Зайчик отколол нос у бюста вождя. Стоит ли рассказывать о том, какие ужасы переживает и без того запуганный ребенок. Однако проблема этого произведения в том, что автор нарочито прямо транслирует свою мысль. И все в его тексте работает на нее. Как мантру , Саша повторяет слова о том, что товарищ Сталин справедлив, но безжалостен к своим недругам и шпионам, и никак не может поверить в то, что к последним они с папой нынче приравнены. Образ Саши Зайчика абсолютно ходулен . А атмосфера намеренно гнетуща. Окружающие почти все неприглядны: учителя – дураки , верящие режиму, соседи – стукачи , родственники – подлецы . Потому и само сочинение Ельчина , пусть исторически и правдоподобное, в литературном отношении выглядит надуманным.
Чего не скажешь о полудокументальном произведении Ольги Громовой «Сахарный ребенок» (« КомпасГид », 2014). В основе сюжета – биография Стеллы Нудольской (домашнее имя Эля), в пять лет узнавшей о том, что они с мамой – члены семьи изменника Родины и социально опасные элементы. После ареста отца девочка и ее мать отправляются в киргизский лагерь – лепить саманные кирпичи и доказывать свое право на жизнь. Это суровая повесть о вынужденном взрослении. Нацелена она опять же на то, чтобы рассказать современным детям о сталинском времени. И характер Эли, бесспорно сильный, тут не на первом месте. Ведь она одна из многих, кому пришлось разделить с родителями незаслуженное наказание. Куда важнее яркий образ матери, несмотря на чудовищность ситуации оптимистичной, воодушевляющей и доброжелательной.
Что же касается современных героинь, приходится признать, нынче мало хороших девичьих книг. Например, последняя повесть начинающей писательницы Аси Петровой «Чувства, у которых болят зубы» («Премудрый Сверчок», 2013) полна недоработанных образов и стилистических перлов, вроде: «Мир казался мне собакой с тремя головами, которая ходит на ушах и лает задницей ». И в целом напоминает дамский роман. Несколько иная ситуация с поэтичным сборником Натальи Евдокимовой «Лето пахнет солью» («Самокат», 2013). Рассказы напитаны воздухом, морем, летом, первыми влюбленностями. Впрочем, пишет Евдокимова и о мальчиках, с охотой вылавливающих рапанов , обтрясающих соседские деревья, бронзовеющих на солнце и плавающих до одури в прохладной солоноватой воде. В книжке много удачно подмеченных типажей: мальчишка, готовый признаваться в любви всем красавицам своего возраста, нелюдимая девчонка, игроман и любитель японского аниме , неспособный даже на море оставить свои пристрастия, и, конечно, пацанка .
Образ девочки-пацанки окончательно прижился в нашей литературе. Возможно, связано это еще с тем, что про такую героиню с удовольствием читают все дети. Конечно, у нас пока нет своей Тони Глиммердал (см. Мария Парр . «Тоня Глиммердал », «Самокат», 2011), катающейся на санках со всех окрестных горок ради «скорости и самоуважения». Но, например, непосредственная Лена Шишкина, вечно попадающая в разные передряги, персонаж сборника Марины Москвиной « Загогулина » (« Лайвбук », 2013), вместе с по-хармсовски странноватыми героинями Марии Ботевой («Мороженное в вафельных стаканчиках», « КомпасГид », 2013) в галерее девичьих образов вполне могут занять достойное место.
Однако гимн истинной самостоятельности спел Станислав Востоков, его «настоящая деревенская баба» и ученица второго класса Фрося Коровина («Фрося Коровина», « Клевер-Медиа-Групп », 2014 ) – эдакий современный Дядя Федор в юбке. Живет Фрося в деревне с бабушкой, в жилом доме зажиточного крестьянина Коровина, в школу ездит в соседнюю деревню на велосипеде. А когда бабушка попадает в больницу, Фрося и с хозяйством самостоятельно управляется (благо дальний родственник посылает ей в помощники ученого медведя). Образ Фроси – настоящая писательская удача. Востоков не просто придумал звучное имя, но создал запоминающийся характер решительной маленькой девочки (книга рассчитана на детей 6–10 лет). Однако Фрося – персонаж особый именно потому, что современная деревня (как и все ее обитатели) для большинства городских жителей в диковинку.
Если же говорить о девочке постарше, то нельзя не упомянуть Лизу Макарову – тринадцатилетнего подростка из книжки Юлии Кузнецовой «Где папа?» («Издательский Дом Мещерякова», 2013). В семье Лизы случилось несчастье: ее папу обвинили в экономическом преступлении (которого он не совершал) и отправили в тюрьму на пять лет. А он для необщительной и толстой Лизы был самым близким другом. Но в книге Кузнецовой семейные тяготы, как и больница в повести Назаркина , оттеснены на второй план. Главное здесь – чувства, мечты, жизнь героини. Оказавшись в тяжелой ситуации, неожиданно для самой себя девочка учится быть ответственной, не прятаться от проблем, не бояться правды. Постепенно Лиза понимает: она не только не хуже других, но в чем-то даже и лучше, ведь она очень симпатичный, отзывчивый и добрый человек.
Уже из приведенных выше примеров видно, что современные писатели наконец-то начали говорить с детьми на их языке. Именно этим продиктован спад интереса к сугубо проблемным и остросоциальным книгам, а также попытки (пусть не всегда удачные) создать образ нынешнего мальчика или девочки. Но основная сложность по-прежнему в том, что большинство авторов своего героя видят как среднестатистического ребенка с рядом трудностей, сопутствующих его возрасту. Писатели не стремятся подмечать особые черты персонажей, наоборот, делают упор на том, что таких детей много и сложности их всем известны. Подобное не совсем верно. Ведь как только речь заходит о какой-то экстраординарной ситуации или особенности ребенка, с образом начинают происходить интересные изменения. И тогда появляется Фрося Коровина, Лиза Макарова или Коля Кашкин .
Попытки реанимировать героя из прошлого или создать полуреального персонажа свидетельствуют о том, что нынешним авторам подстроиться под современных детей все-таки сложно. Поэтому они пробуют поговорить о том, что такое свобода, семья, гуманность и так далее иным способом. Обращение к истории в подобном контексте традиционно. Война, репрессии, путч, перестройка – неотъемлемая часть нашей жизни, почти каждая семья затронута этими событиями. Но не стоит забывать и про новое время.
Нельзя не отметить стремление современных писателей слить воедино «взрослую» проблему и детский мир. Изображение ребенка в семье (а также его столкновение с жизнью) обусловлено русской классикой. Поэтому образы старших, зачастую более яркие, нежели сами герои-дети (встречаются у Краевой, Громовой, Москвиной, Ботевой и других), играют важную роль. Юному читателю как бы подсказывают, на кого в этой жизни стоит или не стоит равняться. Но попытки оттеснить зрелых персонажей и их проблемы (при этом рассказать историю через призму их трудностей) для наших авторов в новинку. И не исключено, что, пойдя по эту пути, они создадут нечто очень любопытное.
Читайте также: