Притча об обезьяне и луне
Обновлено: 14.11.2024
Теперь, когда все закончилось, когда был схвачен Айзен и повержена Эспада, можно было вспомнить о том, с чего все начиналось.
Ренджи и в самом деле все на свете позабыл. Станешь тут помнить о себе, когда само существование твоего мира под угрозой! Да и после еще столько времени царила такая суета… Но, поздравляя Рукию с вступлением в должность лейтенанта тринадцатого отряда, Ренджи вдруг вспомнил, ради чего из кожи вон лез едва ли не полвека.
Никто даже не заметил, что Абарай вдруг скис и умолк посреди шумной лейтенантской пирушки. Эх, девчонка! Как он мог не заметить тогда ее слез? Как мог не понять, что она молила его об одном: не отпускай! Да, он был растерян, но это не оправдание. Он сам виноват в том, что совершил эту чудовищную глупость – отпустил ее. Отдал тому, кого все последующие годы тщился превзойти.
«Какой же я был дурак! Почему я сразу ничего не понял? Наверное, потому, что мы всегда были вместе. Я даже не мог себе представить, что могу однажды ее потерять. И не знал, насколько это будет страшно. А если бы хоть раз попытался вообразить, ничего бы этого не было!»
«Ну ничего! – Со злостью подумал Ренджи. – И этого типа можно переломить! Вон как он был против того, чтобы Рукия стала лейтенантом, убедили же! И я смогу. Заставлю его отпустить ее. Силой!»
Когда жизнь в Сейрейтее вошла в привычную колею, Ренджи взялся за тренировки с удвоенной силой. Впрочем, тогда все работали, как проклятые. Многие, и даже капитаны, были недовольны собой, и потому большая часть офицерского состава посвящала значительное время упорным тренировкам, а жестокие спарринги, после которых бойцы зачастую попадали в госпиталь, стали в порядке вещей. В таких обстоятельствах никого не удивляло, что лейтенант шестого отряда пристает ко всем подряд с предложением подраться.
Наконец, собравшись с духом, Ренджи явился в кабинет своего капитана. Кучики старательно делал вид, что очень занят. Хотя… кто его знает, может и вправду был занят. Ренджи, увлеченный тренировками, порой забывал о бумажной работе, но капитан почему-то не пытался вернуть его за письменный стол.
– Кучики-тайчо! – Набрав в грудь воздуха, выпалил Абарай. – Я собираюсь вызвать вас на поединок!
Бьякуя без всякого интереса на него покосился и снова вернулся к бумагам.
– Зачем? – Спросил он. – Уж не собрался ли ты стать капитаном, вроде Зараки?
– Нет, – Ренджи немного смутился. – Тут другое.
– Помню, ты когда-то говорил, что собираешься меня превзойти. Но тебе еще далеко до этого. Лучше угомонись и займись делом.
– Откуда тебе знать, чего я достиг? – Взорвался Абарай. – Ты же ничего у себя под носом не видишь! Давай, вылезай из-за стола и убей меня, если сможешь!
Он намеренно взял такой тон: хотел разозлить капитана. Больше всего Ренджи боялся, что тот просто откажется с ним драться. Это он запросто, ему-то незачем! Кучики смерил его оценивающим взглядом.
– Сегодня у меня нет на это времени, – сказал он. – Попробуй повторить свой вызов завтра. Может быть, я выделю тебе пару минут.
И снова уткнулся в бумаги. Пришлось отступить.
Возможно, капитан хотел проверить, не был ли вызов Ренджи скоропалительным, сиюминутным решением. Может быть, надеялся, что на следующий день тот побоится повторить свои слова. Однако Ренджи пришел и повторил. Бьякуя взглянул на него с досадой. Абарай видел, что ему лень возиться с лейтенантом, и это злило больше всего.
– Ладно, согласен, – Кучики нехотя поднялся. – Только пойдем куда-нибудь подальше.
Тот, самый первый их бой Ренджи не считал честным. Еще бы! Он тогда едва оклемался после драки с Ичиго, тут же, не щадя себя, занялся труднейшим делом – покорением занпакто, чтобы после всего этого со своим новоприобретенным банкаем немедленно нарваться на капитана, здорового и полного сил. Теперь все будет иначе. Абарай не терял зря времени. Он уже вполне овладел банкаем. И кроме того, у него был план. Ренджи был намерен до последнего приберечь свой козырь: Кучики и понятия не имеет, сколько времени уделил лейтенант кидо и сюнпо!
Они шли вдвоем, совершенно так же, как это бывало всегда, когда Ренджи сопровождал капитана. Кучики двигался чуть впереди, не глядя по сторонам, не произнося ни слова. Абарай тоже молчал, только подобрался поближе, время от времени пытаясь заглянуть в лицо капитана. Оно было бесстрастно.
Ренджи не знал, куда они идут, и ему было все равно. Он настраивал себя на предстоящую битву. Он прекрасно понимал, что назад может не вернуться. Потому что намерен драться до конца. Сражение, которое он наметил, должно было стать невероятно сложным. И не только потому, что Кучики – опаснейший противник. Сложность заключалась в цели, которой Ренджи намеревался достичь. Недостаточно убить Кучики Бьякую. Ведь тогда кто-то другой станет главой клана Кучики, и ничего не изменится. Ренджи было нужно, чтобы Бьякуя разрешил ему быть вместе с Рукией. Для этого придется сломить его гордость, а это куда сложнее, чем сломить его тело.
Они шли долго и выбрались на заброшенную окраину. Ренджи сразу понял, почему капитан выбрал именно такое место: здесь не осталось почти ничего, что можно было бы разрушить. Кучики, который всегда был щепетилен в мелочах, не хотел получить нагоняй от главнокомандующего за случайно причиненный городу ущерб. Поединщики разошлись подальше.
Сначала небольшая демонстрация. Кучики ударил своей реяцу во всю мощь. Ренджи тут же вспомнил, как его прежде мутило от этого давления. Но теперь он ответил эквивалентной силой, поменьше, конечно, поменьше, и все же почти… Он хотел в это верить. Как бы далеко они ни забрались, такой всплеск силы наверняка ощущался и в городе. И теперь все, кто почувствительнее, уже знают, что капитан и лейтенант шестого отряда затеяли драку. Но никто не встревожится и не удивится. Сейчас многие сражаются, в самых разных сочетаниях. Поймут, что дело было неладно, только потом, если один из них не вернется.
Противники одновременно обнажили мечи: Ренджи торопливо и нервно, Бьякуя неспешно и плавно. Этим двоим не нужно было примериваться друг к другу, сходясь вначале врукопашную, нащупывать слабые места, обмениваясь быстрыми ударами, измерять силу и ловкость соперника. И так все ясно. Ренджи рявкнул:
Забимару распрямился, как взведенная пружина, взвился, помчался, как стрела. Абарай успел первым. Капитан все еще находится во власти впечатления от того, первого их боя, он расслаблен, он недооценивает лейтенанта, и это его погубит. Ренджи не намерен давать слабины.
– Банкай, – Кучики отпустил рукоять меча. И тотчас исчез с того места, где только что был, и куда ткнулась морда Забимару. Полыхнула ослепительная вспышка – хадо. Ренджи легко ушел с линии атаки: он знал, откуда последует удар. Капитан Укитаке, проникнувшись сочувствием к его упорству, неплохо натаскал Абарая по части сюнпо. И научился он, кстати, не только видеть чужие перемещения.
Кучики обошел сзади и снова запустил каким-то хадо среднего уровня. Похоже, он повторяет ту же тактику, что и во время их первого боя. Опять пытается сбить Ренджи с ритма? Ну точно, недооценивает! Как можно думать, что Абарай вообще ничего не достиг с тех пор!
Аннотация
Теперь, когда все закончилось, когда схвачен Айзен и повержена Эспада, можно вспомнить о том, с чего все начиналось. Ренджи твердо намерен вернуть Рукию, но на его пути - почти непреодолимое препятствие в лице Кучики Бьякуи, который, видите ли, дал слово. И конца этой схватке не видно.
Лингвистический анализ текста:
Приблизительно страниц: 21 страниц - очень мало (233)
Средняя длина предложения: 54.14 знаков - немного ниже среднего (82)
Активный словарный запас: близко к среднему 1332.33 уникальных слова на 3000 слов текста
Доля диалогов в тексте: 24.52% - близко к среднему (26%)
Подробный анализ текста >>
Похожая притча
"Эй, череп, - спросил крестьянин, - что привело тебя сюда?" Череп молчал. "Эй, череп, - снова прокричал он, - что привело тебя сюда?!" Череп молчал.
И голова крестьянина покатилась с его плеч и легла рядом со злополучным черепом.
Когда самурай ушел, череп спросил голову крестьянина: "Эй, голова, что привело тебя сюда?"
"Болтливость", - ответила ему голова крестьянина.
Притча о желтой обезьяне
Вылечить Тимура Насредин, конечно, не мог, но он знал его тяжелый нрав, и потому пообещал, что тот непременно поправится, если будет втирать приготовленную им мазь и не будет думать о желтой обезьяне.
Побег
Погода за окном была как будто на заказ. Черное небо лишь изредка освещалось бликами молний, а завывания ветра звенели в ритме похоронного марша.
Между тем надо было что-то делать.
"Тот, кто идет по кронам деревьев, сам найдет тебя, когда будет нужно. Если тебе будет трудно, всмотрись в листья, ветки, бабочек. Почувствуй их своей частью, а себя - их.
Растворись во вселенной, и Он войдет в тебя и поможет тебе," - молнией пронеслось у меня в мозгу.
Эти были последние слова одной подруги, с которой нам так и не удалось, как следует, познакомиться.
Но на чем же сконцентрироваться? Я обвел глазами комнату, и взгляд снова уперся в лежащую (или стоящую, черт его знает как правильно) передо мною голову. Ведь именно то, о чем мы совсем не хотим думать, подобно желной обезьяне, всегда находит место в наших мыслесплетениях, а то, что совсем не хотим видеть, всегда оказывается перед глазами.
Вы не знаете притчу о желтой обезьяне?
Если знаете, можете смело пропустить следующую главу. Если нет, то извольте.
Похожая притча
Жили и лесу четыре обезьяны: Длиннорукая, Длиннохвостая, Лопоухая и Лупоглазая. Однажды вечером играли обезьяны на лесной опушке, возле колодца. А в небе ярко светила луна.
Лупоглазая наклонилась над колодцем и вдруг видит, луна в воде качается!
Испугалась Лупоглазая и как закричит:
- Беда! Беда! Луна в колодец упала!
Услышала ее Длиннохвостая и тоже в колодец заглянула. Смотрит - верно, блестит на дне колодца луна.
Стала Длиннохвостая тоже кричать:
- Беда! Беда! Луна в колодец свалилась!
Прибежала на ее крик Лопоухая, свесилась над колодцем и еще громче закричала:
- Ой, беда, беда! Луна в колодце утонет!
Тут и Длиннорукая подбежала. Нагнулась над колодцем, так и есть, луна под воду уходит.
- Надо скорее ее вытащить! Скорее вытащить! - кричит Длиннорукая.
Свесила она свои длинные руки в колодец, - нет, не достать ей до луны!
Стали думать обезьяны Длиннохвостая, Лопоухая, Лупоглазая и Длиннорукая, как бы им из колодца луну вытащить? Думали, думали - и придумали. Возле самого колодца росло дерево. Длиннохвостая обхватила хвостом ветку и повисла над колодцем вниз головой. Длиннорукая ногами за руки Длиннохвостой ухватилась. Лопоухая ногами за руки Длиннорукой уцепилась. Лупоглазая ногами за Лопоухую держится. Так и дотянулись до самой воды.
Стала Лупоглазая вылавливать луну из колодца. Зачерпнет воду пригоршней, а луна сквозь пальцы уходит. Никак ей луну не выловить! Вдруг Длиннохвостая закричала:
- Эй, поторапливайся! Я больше не могу висеть!
Длиннорукая кричит:
- И я не могу висеть!
Лопоухая кричит:
- Я тоже не могу висеть!
А Лупоглазая им в ответ:
- Эй, обезьяны! Потерпите! Сейчас я ее выловлю! Запустила она руки поглубже в воду и как плеснет водой вверх! Потом подняла голову и видит, высоко в небе, прямо над колодцем, висит луна. Крепко висит, точно ее гвоздями прибили!
- Эй, обезьяны! - кричит Лупоглазая. Посмотрите-ка, я луну на небо закинула!
Посмотрела Лопоухая, а ведь правда, снова на небе луна! Посмотрела Длиннорукая, верно, на небе луна! Посмотрела Длиннохвостая, да, на месте луна!
Стали обезьяны выбираться из колодца. Лопоухая подтянула Лупоглазую. Длиннорукая Лопоухую. Длиннохвостая Длиннорукую, а потом и сама Длиннохвостая на землю спрыгнула.
Стоят вчетвером, смотрят на небо, радуются:
- Хорошо, что мы луну из колодца вытащили!
Ну и глупые же обезьяны! Ведь луна и не падала в колодец! А в воде блестело и качалось только ее отражение!
Как дикая кошка искала себе дом. Китайские сказки. Детгиз, 1956
Перевод Л. Меньшикова. Пересказала для детей А. Любарская.
Рисунки В. Курдова.
Похожая притча
<a href=https://coollib.net/b/410714>
<b>Притча про обезьяну и луну (СИ) (fb2)</b>
<img width=400 border=0 align=left style='padding: 3px;' src="https://coollib.net/i/14/410714/cover.jpg" alt="Притча про обезьяну и луну (СИ) (fb2)"></a>
QR-код книги
Побег. Часть вторая
Порыв ветра со звоном раскрыл форточку, впустив дыхание природы в эту душную, пропахшую смертью комнату. Вместе с ветром в комнату влетел рано пожелтевший лист. Покружившись над головой, или, точнее, над головами, он опустился прямо возле меня.
"Вот и я, как этот лист был когда-то сорван с родного дерева и теперь, носимый ветрами, не могу найти покоя", - высокопарно подумал я и горько улыбнулся. Именно покой мне и предстояло в самом ближайшем будущем обрести, если я, наконец, не придумаю, как отсюда выбраться!
Я попытался сосредоточиться на этом желтом осеннем листе как на сущности, бывшей когда-то (и, кстати, совсем недавно) частью кроны дерева. Как мне было наставлено, я попытался слиться с ним, чтобы через него открыться природе и ее древним духам и, быть может, впустить в свою душу Того, кто идет по кронам деревьев. Это было своего рода последней соломинкой, за которую хваталась моя измученная душа. Но ей не суждено было выдержать сию неподъемную для мертвого листа ношу. Он был не ближе к Бытию, чем мертвая голова моего бывшего друга. С большей долей успеха я мог бы попытаться открыться влетевшему в комнату порыву движущегося воздуха, но я упустил тот невозвратный момент, когда это могло быть возможным.
Шорох в стороне заставил меня отвлечься.
По комнате шествовал маленький крысенок. Я говорю - шествовал, потому что он именно шествовал. Я даже удивился, как важно может шествовать столь маленькое создание, бывшее к тому же еще не вполне взрослой крысой, а лишь "зеленым" крысиным юнцом.
Все-таки крысы, они превосходят по части глубинного понимания многих животных. И не только других грызунов, таких, как, например, мышей, но даже некоторых, казалось бы, более организованных созданий. Вот и этот крысенок, казалось, понимал, что в этой комнате, с лежащими в ней связанным человеком и отрубленной головой другого бедолаги, он, этот крысенок, является самой важной персоной. По меньшей мере, оттого, что он жив и свободен.
Крысенок подошел ближе и остановился, вопросительно глядя мне в глаза. "Вот и я, - снова пришло мне в голову, - как этот крысенок брожу по свету. Все норовят меня съесть. И я вынужден все время бежать. И только будучи загнанным в угол, начинаю активно сопротивляться. До сих пор у меня это получалось…"
Фу ты черт, кажется, я был готов сравнить себя с кем угодно, на кого бы ни пал мой взор. Даже с этой отрубленной головой, которая как нельзя лучше предсказывала мне собственную судьбу. Болтливость… Да, ведь и в истории о болтливом черепе было две головы… А болтливость, пожалуй, была и моим грехом.
Крысенок сделал несколько шагов вперед и снова привлек мое внимание своим пристальным взглядом. И тут меня осенило. Именно в этом маленьком звере я должен был искать спасение.
К счастью члены моего тела (я имею в виду руки и ноги.) были не закованы железом, а лишь опутаны веревкой, способной удержать быка на разрыв, но податливой под острыми зубами маленького грызуна.
Через несколько минут я был свободен.
Пока в рамках этой комнаты. Но и то был хлеб. Да еще какой!
Я поблагодарил моего маленького спасителя и предложил бежать вместе. Но он, поблагодарив в свою очередь меня, отказался, сказав, что ему и здесь хорошо.
Пообещав крысенку любую поддержку, я открыл окно, и, расставив крестом руки, попытался слиться с играющей снаружи бурей.
Нет, не подумайте, что я действительно разговаривал с крысой. Нет. Но, как я уже говорил, мои мысли каким-то непостижимым для простого смертного образом сами собой складывались в причудливые слова какого-то древнего языка. Его звуки невозможно передать буквами. Скажу лишь, что половина гласных произносилось на вдохе, а согласные скорее напоминали шелест травы, бульканье воды и ночные песни лягушек. Крысенок же молчал или слабо попискивал. Но в мозгу моем сами собой рождались ответы. Это было как наитие. А я был в ударе.
Между тем, я вдруг ощутил, что холодный осенний ветер больше не холодит меня, но входит в мои жилы обжигающим теплом, и что я больше не я… Мое эго растворилось в природе, и природа растворилась во мне.
Блеснувшая молния осветила мрак жившего за окном сада, и в кронах его деревьев я узрел Его. Он не был доступен простому зрению, но невидимые нити разумного бытия неразрывным образом связали нас воедино. Мой разум отворился ему, как раскрытая книга. Точно также его разум открылся мне в картинах ужасных и неописуемых. Однажды нечто подобное уже было со мной, когда я разговаривал с пумой в горах Колумбии. Но это было лишь жалким подобием… Что навалилось на меня теперь, было ни с чем не сравнимо.
И я удивляюсь, как скромный человеческий разум мог это выдержать.
Вырвавшийся из моей груди крик заставил содрогнуться все в радиусе нескольких миль. Это был уже не человеческий крик, и он возвестил о том, что Тот, кто идет по кронам деревьев вновь обрел через меня связь с нашим миром. С этим криком я вылетел в окно и воспарил в ночном небе.
"Хорошо, что на окне не было решеток" - подумал я, бросив последний взгляд на свою темницу, но, посмотрев вниз, отметил, что даже для несвязанного человека мансарда трехэтажного особняка - это высоко. Хотя, с другой стороны, для мастера Синаджу… Но я не стал загружать себя этими бесполезными вопросами, и, дав волю, обуявшему меня духу зашагал прочь от этого ненавистного места. Искривленное пространство давало мне возможность делать шаги, не чувствуя опоры. Это напоминало сказочные сапоги-скороходы, но объяснить это выше моих сил. Уже находясь от дома в полумиле, я подумал было вернуться с разборкой, но все же решил отказаться от этой затеи, ввиду слишком плохого знания как своих новых возможностей, так и "подводных рифов", с которыми я мог столкнуться. Главное, я был на свободе. А остальное можно было отложить на потом.
Ягуар Может показаться странным, но несмотря ни на что сознание у меня оставалось моим, и, достаточно отлетев от места заключения, я решил дальше не искушать судьбу, и опустился на землю. Как я уже говорил, я еще не вполне ориентировался в своем новом положении, и не хотел нарываться на неожиданные неприятности. По ходу дела я осмотрелся. Я находился на окраине какого-то небольшого городка. Это уже не был Лас-Вегас, но вероятней всего все же он находился где-то в Неваде.
Нужно было привести себя в порядок. К моему счастью, дождь перестал так же быстро, как и начался. Так что я даже не успел промокнуть, и это дополнительно меня обрадовало.
Итак, я стоял на столбовом шоссе, и где-то поблизости по идее должна была бы находиться автозаправка.
Читайте также: