Притча о сизифе и камне

Обновлено: 14.11.2024

Боги обрекли Сизифа[74] вечно вкатывать на вершину горы огромный камень, откуда он под собственной тяжестью вновь и вновь низвергался обратно к подножию. Боги не без оснований полагали, что нет кары ужаснее, чем нескончаемая работа без пользы и без надежд впереди.

Если верить Гомеру, Сизиф был мудрейшим и осторожнейшим из смертных. Согласно другому преданию, он, напротив, был склонен к разбойным делам. Лично я не вижу здесь противоречия. Просто различны взгляды на причины, из-за которых он оказался бесполезным тружеником преисподней. Его винят прежде всего в непозволительно вольном обращении с богами. Он будто бы разглашал их тайны. Эгина, дочь Асопа, была похищена Зевсом. Отец, ошеломленный ее исчезновением, рассказал о своем горе Сизифу. Последний, зная о похищении, пообещал Асопу раскрыть секрет, если тот пустит воду в крепость Коринф. Грому и молниям небесным Сизиф предпочел благословение водой. За это он был наказан в преисподней. Гомер также повествует, что Сизиф заковал Смерть. Плутон не мог вынести зрелища своего опустевшего безмолвного царства мертвых. Он послал бога войны, который освободил Смерть из-под власти ее победителя.

А еще рассказывают, что Сизиф перед самой смертью неосторожно захотел подвергнуть испытанию любовь своей жены. Он велел ей бросить его тело прямо на городской площади, без погребальных обрядов. Вскоре Сизиф очутился в подземном царстве теней. Рассерженный послушанием, столь противным человеческой любви, он получил от Плутона разрешение вернуться на землю, чтобы покарать супругу. Но когда он снова увидел дневной мир, снова отведал воды, насладился сиянием солнца, теплом нагретых камней и свежестью моря, он не пожелал возвратиться во мрак преисподней. Напоминания, гнев, угрозы — ничто не помогало. Еще много лет прожил он у сверкающего морского залива, посреди улыбок прибрежной земли. Понадобилось особое постановление богов. Гермес спустился, чтобы схватить строптивца за шиворот и, оторвав его от радостей, насильно доставить в преисподнюю, где Сизифа ждал уготованный ему обломок скалы.

Довольно сказанного, чтобы уже понять: Сизиф и есть герой абсурда. По своим пристрастиям столь же, сколь и по своим мучениям. Презрение к богам, ненависть к смерти, жажда жизни стоили ему несказанных мук, когда человеческое существо заставляют заниматься делом, которому нет конца. И это расплата за земные привязанности. Никаких рассказов о Сизифе в преисподней нет. Но ведь мифы и складываются для того, чтобы их оживило наше воображение. Что до мифа о Сизифе, то можно лишь представить себе предельное напряжение мышц, необходимое, чтобы сдвинуть огромный камень, покатить его вверх и карабкаться вслед за ним по склону, стократ все повторяя сызнова; можно представить себе застывшее в судороге лицо, щеку, прилипшую к камню, плечо, которым подперта глыба, обмазанная глиной, ногу, поставленную вместо клина, перехватывающие ладони, особую человеческую уверенность двух рук, испачканных землей. В самом конце долгих усилий, измеряемых пространством без неба над головой и временем без глубины, цель достигнута, И тогда Сизиф видит, как камень за несколько мгновений пролетает расстояние до самого низа, откуда надо снова поднимать его к вершине. Сизиф спускается в долину.

Как раз во время спуска, этой краткой передышки, Сизиф меня и занимает. Ведь застывшее от натуги лицо рядом с камнем само уже камень! Я вижу, как этот человек спускается шагом тяжелым, но ровным навстречу мукам, которым не будет конца. Час, когда можно вздохнуть облегченно и который возобновляется столь же неминуемо, как и само страдание, есть час просветления ума. В каждое из мгновений после того, как Сизиф покинул вершину и постепенно спускается к обиталищам богов, он возвышается духом над своей судьбой. Он крепче обломка скалы.

Если этот миф трагичен, то все дело в сознательности героя. Действительно, разве его тяготы были бы такими же, если бы его при каждом шаге поддерживала надежда когда-нибудь преуспеть? Сегодня рабочий ради того же самого трудится каждодневно на протяжении всей жизни, и его судьба ничуть не менее абсурдна. Но он трагичен только в редкие минуты, когда его посещает ясное сознание. Сизиф, пролетарий богов, бессильный и возмущенный, знает сполна все ничтожество человеческого удела — именно об этом он думает, спускаясь вниз. Ясность ума, которая должна бы стать для него мукой, одновременно обеспечивает ему победу. И нет такой судьбы, над которой нельзя было бы возвыситься с помощью презрения.

Итак, если в иные дни спуск происходит в страдании, он может происходить и в радости. Слово это вполне уместно. Я воображаю себе Сизифа, когда он возвращается к обломку скалы. Вначале было страдание. Когда воспоминания о земной жизни слишком сильны, когда зов счастья слишком настойчив, тогда, случается, печаль всплывает в сердце этого человека, и это — победа камня, тогда человек сам — камень. Скорбь слишком огромна и тягостна, невыносима. У каждого из нас бывает своя ночь в Гефсиманском саду. Но гнетущие истины рассеиваются, когда их опознают и признают. Так, Эдип сперва повиновался судьбе, сам того не ведая. Трагедия его начинается лишь с момента прозрения. Но в тот же самый момент он, ослепший и повергнутый в отчаяние, узнает, что единственная нить между ним и миром — это прохладная ручонка дочери. И тогда он произносит[75] из ряда вон выходящие слова: «Моя старость и величие моего духа побуждают меня, невзирая на столькие испытания, признать, что все — хорошо». Эдип Софокла, подобно Кириллову Достоевского, находит формулу абсурдной победы. Древняя мудрость смыкается с новейшим героизмом.

Открытию абсурда непременно сопутствует искус написать учебник счастья. «Позвольте, столь узкими тропами. » Но ведь существует только один мир. Счастье и абсурд — дети одной и той же матери-земли. Они неразлучны. Ошибочно было бы утверждать, будто счастье обязательно вытекает из открытия абсурда. Тем не менее бывает, что чувство абсурда рождается от полноты счастья. «Я признаю, что все — хорошо», — говорит Эдип, и эти слова священны. Они отдаются эхом в суровой и замкнутой вселенной человека. Они учат, что не все исчерпано, не все было исчерпано. Они изгоняют из здешнего мира Бога, который сюда проник вместе с неудовлетворенностью и вкусом к бесполезному страданию. Они обращают судьбу в дело сугубо человеческое, которое людям и надлежит улаживать самим.

Здесь-то и коренится молчаливая радость Сизифа. Его судьба принадлежит ему самому. Обломок скалы — его собственная забота. Созерцая свои терзания, человек абсурда заставляет смолкнуть всех идолов. И тогда-то во вселенной, которая внезапно обрела свое безмолвие, становятся различимыми тысячи тонких чудесных земных голосов. Загадочные невнятные зовы, приветы, излучаемые каждым лицом, — все это неизбежно приносит с собой победа, есть награда за нее. Нет солнечного света без мрака, и ночь надо изведать. Человек абсурда говорит «да», и отныне его усилиям несть конца. Если существует личная судьба, то высшей судьбы не существует, или в крайнем случае существует только одна судьба, которую человек абсурда полагает неизбывной и презренной. В остальном он ощущает себя хозяином своих дней. В тот мимолетный миг, когда человек окидывает взглядом все им прожитое, Сизиф, возвращаясь к своему камню, созерцает чреду бессвязных действий, которая и стала его судьбой, сотворенной им самим, спаянной воедино его собственной памятью и скрепленной печатью его слишком быстро наступившей смерти. И так, уверенный в человеческом происхождении всего человеческого, подобный слепцу, жаждущему прозреть и твердо знающему, что его ночь бесконечна, Сизиф шагает во веки веков. Обломок скалы катится по сей день.

Я покидаю Сизифа у подножия горы. От собственной ноши не отделаешься. Но Сизиф учит высшей верности, которая отрицает богов и поднимает обломки скал. Сизиф тоже признает, что все — хорошо. Отныне эта вселенная, где нет хозяина, не кажется ему ни бесплодной, ни никчемной. Каждая песчинка камня, каждый вспыхивающий в ночи отблеск руды, вкрапленной в гору, сами по себе образуют целые миры. Одного восхождения к вершине достаточно, чтобы наполнить до краев сердце человека. Надо представлять себе Сизифа счастливым.

Миф о Сизифе

Миф о Сизифе Боги обрекли Сизифа[74] вечно вкатывать на вершину горы огромный камень, откуда он под собственной тяжестью вновь и вновь низвергался обратно к подножию. Боги не без оснований полагали, что нет кары ужаснее, чем нескончаемая работа без пользы и без надежд

Похожая притча

Два мудреца однажды наблюдали, как Сизиф «трудился»,
тщетно пытаясь камень на 'гору закатить. Камень с горы катился.
«В жизни всегда есть выбор, - один мудрец сказал, -
делать что хочешь иль что не хочешь. Сизиф — второе для себя избрал»
«Сей выбор, Сизиф не сам избрал, - второй мудрец сказал,-
обманывал он смертных и богов, вот Зевс его и наказал!»
«Но выбор всё же был! - воскликнул первый горячо мудрец, -
Он мог богам не подчиниться и был бы молодец!»
«Тогда бы боги Сизифа жестоко наказали!»
«А разве не жестокое они Сизифу наказанье дали?»
Услышав их разговор, Сизиф сказал им так:
«Да, очень тяжкий труд. Однако я доволен, как ни как.
Я обстоятельства судьбы не в силах изменить,
но отношение к сим обстоятельствам могу я изменить.
Так что судьбу свою жестокую я принимаю, -
это и есть мой выбор, я это точно знаю!»
Сказав так, Сизиф вновь камень на вершину покатил,
но камень вновь сорвался вниз, однако, Сизифа тем не огорчил.
«Ну и дурак же ты, Сизиф!» - первый мудрец сказал, -
Наверное тебе отец, трудиться тяжело так наказал!
Неужто ты ещё не понял: «Сизифов труд» напрасен!
К любому делу, ум надо приложить! И здесь вопрос мне ясен!
Ты подойди ко мне, Сизиф, и дам тебе я знать,
как этот камень неподъемный 'на гору загнать!»
Сизиф, хоть с недоверием, но к мудрецу всё ж подбежал,
и тот Сизифу, что-то на ухо прошептал.
Совет услышав, быстро Сизиф взбежал на горку
и срыл её вершину, сделав небольшую норку.
Затем он свою глыбу в гору вновь покатил,
достиг вершины и глыбу в норку уложил.
И радостно воскликнул: «Я сделал это! Получилось!
Впервые глыба вниз не скатилась!
Теперь я знаю, как камень на гору поднять!»
Скатил он камень вниз, и начал вверх толкать опять.
«О, да! - Вздохнул мудрец. - Всегда свой выбор можно сделать.
Пойдем, коллега. Нам давно пора обедать!»

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Похожая притча

Эта легенда-миф существует в нескольких вариациях. В некоторой степени они вроде бы незначительно отличаются друг от друга. Существует ряд толкований этой легенды. В двадцатом веке уже сложился шаблон трактования смысла этой легенды: Сизиф был наказан богами и обречен на непрерывный бесполезный и бессмысленный труд, который сводился к бесконечному вкатыванию им камня на гору. Боги не допускали завершения его труда с позитивным результатом. Они скатывали камень с горы и все повторялось бесконечное число раз. Если верить этой легенде, то в подземном царстве Сизиф и сейчас продолжает этот бесполезный труд. Отсюда и укоренившееся в представлениях людей выражение «сизифов труд», которое понимается, как тяжелая, долгая и безрезультатная работа, не приносящая ни морального, ни материального удовлетворения. В тридцатых годах прошлого столетия о смысле этой притчи задумался Альбер Камю, который в своем эссе о философии абсурдизма пишет, что, исходя из прочтения смысла этого мифа буквально, «Сизиф – абсурдный герой. Таков он в своих страстях, и в страданиях. Его презрение к богам, ненависть к смерти и желание жить стоили ему несказанных мучений – он вынужден бесцельно напрягать силы. Такова цена земных страстей. Нам неизвестны подробности пребывания Сизифа в преисподней».

Но А. Камю не был бы истинным системщиком, если бы не попытался смоделировать деятельность Сизифа по-своему.

Он представил себе: «В результате долгих и размеренных усилий, в пространстве без неба, во времени без начала и конца, цель (Ш. кажется) достигнута. Сизиф смотрит, как в считанные мгновения камень скатывается к подножию горы, откуда его опять придется поднимать к вершине. Он спускается вниз. Сизиф интересует меня во время этой паузы. Его изможденное лицо едва отличимо от камня! Я вижу этого человека, спускающегося тяжелым, но ровным шагом к страданиям, которым нет конца. В это время вместе с дыханием к нему возвращается сознание, неотвратимое, как его бедствия. И в каждое мгновение, спускаясь с вершины в логово богов, он выше своей судьбы. Он тверже своего камня. Этот миф трагичен, поскольку его герой наделен сознанием. О какой каре могла бы идти речь, если бы на каждом шагу его поддерживала надежда на успех? Сегодняшний рабочий живет так всю свою жизнь, и его судьба не менее трагична. Но сам он трагичен лишь в те редкие мгновения, когда к нему возвращается сознание. Сизиф, пролетарий богов, бессильный и бунтующий, знает о бесконечности своего печального удела; о нем он думает во время спуска. Ясность видения, которая должна быть его мукой, обращается в его победу. Нет судьбы, которую не превозмогло бы презрение.»

А. Камю в своей философии абсурдизма искал «формулу абсурдной победы», в которой «античная мудрость соединяется с современным героизмом».

Он пишет, что «счастье и абсурд являются порождениями одной и той же земли. Они неразделимы. Было бы ошибкой утверждать, что счастье рождается непременно из открытия абсурда. Может случиться, что чувство абсурда рождается из счастья. “Я думаю, что все хорошо”, - говорит Эдип, и эти слова священны. Они раздаются в суровой и конечной вселенной человека. Они учат, что это не все, еще не все исчерпано. Они изгоняют из этого мира бога, вступившего в него вместе с неудовлетворенностью и тягой к бесцельным страданиям. Они превращают судьбу в дело рук человека, дело, которое должно решаться среди людей». В этом вся тихая радость Сизифа. Ему принадлежит его судьба. Камень – его достояние. Убежденный в человеческом происхождении всего человеческого, желающий видеть и знающий, что ночи не будет конца, слепец продолжает путь. И вновь скатывается камень. Я оставляю Сизифа у подножия его горы! Ноша всегда найдется. Но Сизиф учит высшей верности, которая отвергает богов и двигает камни. Он тоже считает, что все хорошо. Эта вселенная, отныне лишенная властелина, не кажется ему ни бесплодной, ни ничтожной. Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на полночной горе составляет для него целый мир. Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым».

В этом отрывке есть все от чего можно оттолкнуться в дальнейших размышлениях.

Рассмотрим эти посылки.

Во-первых, здесь красиво и убедительно разделена вся жизнь Сизифа на две основные фазы его бесконечного жизненного цикла (ЖЦ): первая – тяжелый физический труд - вкатывание в поте лица камня на гору, вторая – «пауза» - спускание с горы к камню и обращение к сознанию, время на обдумывание своей судьбы, «которая должна решаться среди людей». В осознании своей принадлежности к людям и их предназначению «тихая радость Сизифа».

Во-вторых, следует несколько иначе осознать бытие Сизифа. А. Камю в начале текста полагает, что оно трагично в силу того, что Сизиф наделен сознанием. Однако далее он делает вывод о том, что именно осознание своего бытия позволяет Сизифу удостовериться в принадлежности его судьбы ему самому.

В-третьих, хочется думать, что «убежденный в человеческом происхождении всего человеческого, желающий видеть и знать» Сизиф не может и не хочет продолжать свой путь, оставаясь слепцом.

В-четвертых, бытие Сизифа, действительно. учит Человека «высшей верности», но не той, которая отвергает богов или космоса, как символов, а той, которая определяет предназначение Человека осознанно и целенаправленно двигать камни и укреплять свой Дух. Время поднятию камней на вершину и время укреплению Духа. Когда боги наказывали Сизифа, идея у них была проста: погрузить его в бессмысленный постоянный труд за все его прегрешения. Втаскивай на гору растущий с высотой по весу камень, а мы тебе его тут же скатим вниз, но зато вернем к первоначальному весу. Начинай все сначала. Вроде бы добились своего. Но не учли, что у Сизифа осталась «пауза», когда он спускается вниз к своему камню. И эта «пауза» наполняется им осознанием себя человеком. И он счастлив от простых душевных радостей, которые дает ему эта «пауза». Она дает ему все человеческое осознать и все человеческое прочувствовать. Так, этот спуск к камню становится духовным подъемом Сизифа. И это хорошо потому, что счастье это, когда человек понимает свое назначение, и когда его также понимают другие (люди, просветленные символами - Богом и/или Космосом.

И наконец, в-пятых, осознания единства и противоположности Духа и плоти в бесконечной, но абсолютно не бессмысленной «борьбе за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека» радостью и счастьем.

Рассмотрим предметную область – систему бытия Сизифа. Помним, что она как минимум состоит из двух видов деятельности (процессов). Первый вид деятельности – вкатывание камня на гору. Здесь Сизиф тяжело трудится физически, затрачивая огромные физические ресурсы своего тела. При подъеме в гору эти затраты растут согласно действующим физическим законам, да и Боги (внешняя среда в системе бытия Сизифа) стараются, увеличивая массу камня на каждом шаге Сизифа в гору (по одной из версий легенды). Наконец, напрягая всю мощь своего тела, Сизиф достигает своей вершины, предопределенной Богами. Они знают возможности Сизифа, а цель наказания ими сформулирована четко: бесконечное повторение тяжелого монотонного физического труда. Поэтому они тут же скатывают камень к подножью горы. При этом по одной из версий камень, скатываясь вниз, стараниями Богов снова уменьшается в размерах. В этом, вроде бы, проявляется справедливость и высший Разум Богов. Они понимают, что бесконечное повторение подъема камня на гору Сизифом возможно только, если он восстановит свои силы, спускаясь вниз, и начнет все сначала.
Пока не будем вводить в модель реалии человеческого бытия, например, тренировочную деятельность спортсмена-штангиста, который в процессе долгой и постоянной тренировочной деятельности наращивает свои потенциальные показатели: массу мышц, подъем большего веса и т.п. Мы понимаем, что эти реалии связаны с растущими потребностями спортсмена-штангиста в высококалорийной пище для восстановления и развития своего спортивного потенциала. При этом мы понимаем, что этот спортсмен-штангист сам выбрал себе эту тяжелую ношу – постоянные и изнурительные тренировки. Этот его выбор является добровольным и определяется поставленными им целями.

Итак, первый вид деятельности Сизифа заканчивается фазой, в которой он участвует вроде бы пассивно, наблюдая как огромный камень, от которого он только что вроде бы освободился, скатывается вниз. Но на самом деле это важнейшая фаза его бытия как Человека. Предположим, что это был первый подъем камня Сизифом на гору. Он, конечно, знал о своем наказании. Боги ему это объявили, но, скажите, кто из нас не надеется до последнего, что наказание, назначенное кем-то извне, будет отменено в какой-то момент. Для Сизифа этот момент мог наступить только на горе, но видя в первый раз, как камень скатывается вниз, он должен был и в первый раз осознать, что его судьба предопределена.

И здесь мы должны предположить: осознание Сизифом предопределенности своей судьбы могло привести его либо к отчаянию и, как следствие, к гибели телесной и духовной, что было не в интересах Богов, либо к открытию высокого смысла судьбы человека: «Одной борьбы за вершину достаточно» для оправдания смысла человеческого существования. И он, являясь сам полубогом (по легенде), ощущает (по А. Камю) «тихую радость» от своей сущности человека, который сам избирает свою судьбу. При этом он понимает, что судьба каждого в свою очередь одновременно принадлежит судьбе всего человеческого сообщества, которому эта судьба предназначена свыше. Сизиф, «убежденный в человеческом происхождении всего человеческого» все больше осознает, что ему отведено исполнить судьбу всех людей в целом. Как говорит А. Камю «ноша всегда найдется»: во-первых, Боги и/или Космос всегда постараются; во-вторых, сам человек осознанно должен найти себе эту ношу согласно своему предназначению. Каждый раз, спускаясь вниз для очередного подъема камня на гору, он чувствует, что его разум, благодаря Богов за свое предназначение, просветляется, а сердце нравственно все больше наполняется от этой радости. Наказание перестает быть таковым. Он продолжает нести свою тяжелую ношу, все больше укрепляясь Духом. Дух человеческий есть просветление Разума от добровольно взятой на себя тяжелой ноши (физической, нравственной и умственной) и радость Души от такого просветления. «Он сама реальность» [Н.Бердяев].

Таким образом, второй вид деятельности Сизифа, связанный с укреплением Духа, чрезвычайно важен, для его бесконечного жизненного цикла. Именно здесь он, спускаясь к своему камню, восстанавливает свои духовные силы для нового очередного подъема камня на гору. Легенда не сообщает, каким образом восстанавливаются его физические силы, но нам понятно, что их восстановление вторично. Часто только укрепление Духа позволяет человеку вскрыть его внутренние физические резервы.

Альбер Камю был не далек от истины, считая, что Сизиф живёт полной жизнью, ненавидит смерть и обречен на вечный труд. Камю отмечает, Сизиф, спускаясь к подножию горы к скатившемуся камню, понимает, что камень это и есть его достояние и представляет для него целый мир. Поэтому Камю делает вывод: «все хорошо», «Сизифа следует представлять себе счастливым». Обратим внимание, что именно такого рода слова, обычно, мобилизуют человека, казалось бы, в безвыходных ситуациях.

Оценка «абсурдности и бессмысленности такого бытия» у Камю это всего лишь сиюминутная жалоба разума, естественно, нацеленного на результат, а не трезвая реальная оценка космических и внутричеловеческих рисков, в условиях которых человеку предначертано жить. Поэтому человеку суждено, постоянно мобилизуясь, укрепляясь Духом, как Сизифу, вечно строить Дорогу, ведущую к Храму в условиях внутренних и внешних (космических) рисков. Мы никогда не построим этот Храм, как Сизиф, который никогда не завершит свою тяжелую работу. Наше отличие от Сизифа заключается только в том, что ему намного легче. Он осознанно смирился со своим предназначением, которое определено Богами и нашел в этом смысл. Мы же до сих пор сами и с помощью Всевышнего и/или Космоса ищем ответ о своем предназначении. В этом история человека пока более трагична. Мы еще в поисках просветления Разума и укрепления Духа.

Похожая притча

Миф о Сизифе у нас обычно излагают без лишних подробностей. Между тем, именно в детальках прячется суть. Восполним же эти пробелы.

Когда Сизиф со своим камнем стоит у подножия горы, этот камень совсем не велик. Так, булыжник, который и карман-то не особо тянет. Сизиф идёт почитай что налегке, и если бы не вздымающаяся перед ним гора — насвистывал бы. Но вид горы убеждает, что «это не прогулка».

А дальше происходит вот что. Камень начинает расти. Сначала его приходится нести на плечах. Потом — катить. Потом уже и катить становится затруднительно. Склоны крутеют, приходится всё больше времени тратить на поиски троп, и всё меньше — на камень.

В конце концов камень становится настолько тяжёлым, что даже могучий Сизиф не может катить его в одиночку. К счастью, на горе живут люди — пастухи и охотники. Некоторых удаётся уговорить, убедить, а то и припугнуть гневом богов. И они тоже впрягаются в общее дело и начинают катить камень вместе с Сизифом.

Естественно, на катящих камень смотрят как на идиотов — или, того хуже, как на злых колдунов. Горные племена осыпают катящих насмешками, а то и стрелами. Кто-то из катящих не выдерживает и уходит, зачастую прихватывая с собой чужие пожитки. Не раз Сизифу приходится просыпаться у потухшего костра в одиночестве — если, конечно, не считать общества камня. И приходится искать других пастухов и охотников, и посулами, угрозами и убеждением вовлекать в своё безнадёжное мероприятие.

В конце концов катящих становится много, и дело вроде бы идёт на лад. Но тут начинаются другие проблемы. Катящие камень начинают ссориться, враждовать, или, наоборот, сбиваться в маленькие стайки. Начинаются бесконечные споры о том, по какой тропинке лучше двигаться к вершине. Споры перерастают в брань, брань — в ненависть. Однажды Сизиф просыпается и видит, что пастухи пытаются сбросить камень на охотников. Он прогоняет злых пастухов, но потом выясняется, что охотники тоже хороши: они отказываются катить камень, пока не решены важнейшие вопросы — катить ли его вдоль или поперёк. Сизиф садится вместе с охотниками и убеждает их в том, что камень растёт и меняет форму, а поэтому катить его нужно так, как удобнее, но охотники принимают решение: только поперёк, после чего начинают драться, выясняя, где у камня поперечник.

Тем не менее, остаются немногие верные. Через какое-то время Сизифу становится легче: камень катят другие. Более того, эти другие начинают оспаривать друг у друга эту честь — катить камень. Усталый, поседевший Сизиф слушает эти споры с глухой тоской. Когда же к ним пытаются привлечь его самого — и ещё донимают вопросами, что они будут с этого иметь — он встаёт и уходит от костра, чтобы хоть немного отдохнуть и забыться сном.

Но камень всё же движется, к катящим присоединяются новые и новые люди. Вершина близка, склоны всё круче и ветер всё сильнее, зато камень толкают множество рук. Правда, роль самого Сизифа снижается до нуля: его уже никто не слышит, да и не слушает, потому что у катящих уже давно есть свои вожди, свои цели и свои верования. Но Сизиф переносит это спокойно: он-то помнит свою цель, а она состоит в том, чтобы камень оказался на вершине.

И вот тут-то и выясняется, что камень слишком большой. И занимает место на вершине, то самое место, которое уже забито и распланировано под уважаемых людей.

И тогда этот ненужный, надоевший, давно уже не в теме камень все радостно сталкивают вниз.

Миф о Сизифе

Миф о Сизифе 15 декабря, 2011Миф о Сизифе у нас обычно излагают без лишних подробностей. Между тем, именно в детальках прячется суть. Восполним же эти пробелы.Когда Сизиф со своим камнем стоит у подножия горы, этот камень совсем не велик. Так, булыжник, который и карман-то не

Читайте также: