Притча о древе жизни
Обновлено: 14.11.2024
Если, следовательно, мудрость - древо жизни, то, без сомнения, есть иное дерево - дерево благоразумия, иное - познания, иное - правосудия. Ибо не говорится, что из всех добродетелей лишь мудрость заслужила того, чтобы называться «древом жизни», а относительно других допускать подобного рода наименования никоим образом нельзя. Стало быть, дерева полевые дадут плод свой ( Лев 26:4 ) .
Гомилии на Книгу Левит.
Это следует понимать образно; ибо Сам Христос назван древом жизни. Но подобно тому, как в иных случаях Он представлен и как священник, и как жертва, и одно истолкование не препятствует другому, но каждое в своем месте предлагает относительно Его понимание фигуральное, так же здесь в образах таинств не будет преградой разность обличий, относящихся к одному и тому же [Лицу].
На Книгу Иисуса Навина.
Этот хлеб насущный называется в Писании, как мне кажется, и другим именем - древа жизни, и кто руку к нему простирает и берет от него, тот будет жить вечно. Это древо у Соломона называется и третьим именем - премудростью Божьей: Она - древо жизни для всех держащихся её; и для опирающихся на неё; как на Господа, она непоколебима ( Притч 3:18 ; LXX).
Похожая притча
. И было Нечто и Всё, но не было никогда, чтобы не было ничего. И был Огонь, огромный, непостижимый и вечный, вбирающий в себя Всё и Ничто, и был Дух, парящий над ними и обнимающий их.
В назначенный час Огонь спустился и породил удар, именуемый Молнией, или Актом Творения, пронзившим Систему Миров. Они были и одновременно не были. Трудно уразуметь такое. Лишь Тот, Кто Породил Молнию, знает об этом, но молчит, не желая открыть ни Лица Своего, ни Тайны Своей.
В Мирах царила Вечность. Она была столь длинна, что не помнила себя, не помнила Начала и не осознавала Конца.
Знание об Огне, незримо присутствующем и вечном, еле теплилось в ее невыразимой Бесконечности. Миры же были холодны и безжизненны. Зной жег их, но это не было Огнем; жгучий холод сменял зной, трескались камни и беззвучно рассыпались в пыль.
Некому было кричать и некому было услышать, ибо не было ни кричащего, ни слышащего. Не было воды, чтобы смочить губы, и не было ветра, чтобы остудить лицо, и не было одежды, чтобы укрыть тело. Да и самого тела тоже не было.
Пра-Жизнь, бывшая центром этого каменного мира, крепко спала, укрытая прочной броней. Сны не тревожили ее, ибо не может видеть сны то, что еще не жило.
Но вот СВЕРШИЛОСЬ. Новый удар потряс Вечность, рассек Камень Мира до основания и, слившись с Огнем Спящего, вдохнул в него Биение Жизни.
Пробудил, но лишь для того, чтобы снова укрыть каменным покрывалом. Однако неуловимо изменилось все, и Камень теперь был уже не камень, Холод – не холод, Зной – не зной, да и Огонь – первичное Начало Мира, - стал не тем, чем был ранее.
Прошли миллионы лет. Камень менялся. Твердость стала текучестью, текучесть породила прозрачность, последняя – огонь и воду, и все это стало называться Землей. Огонь же оставался скрытым. Не ведомо никому, куда ушел он, и ушел ли, во что превратился и чем стал: остался сам собою или породил нечто иное.
И стало НОВОЕ в мире, имя которому – Присутствие. Живым теплом оно пропитывало Землю, и воду, и почву, и из его непостижимой Песни родилась Жизнь.
Странная она была, эта первичная земляная жизнь – могучая, огромная, смутная; тяжелы мысли, медленны движения, но даже они уже не были молчанием, вечным покоем. Не было слов, не было звуков. Лишь слабая сладостная дрожь, легкое сотрясение, прерывистое восприятие бесконечно звучащей Песни Сотворения.
Долгий и невыразимый сон рождал образы, лики, краски, оттенки. Он приходил и уходил, но однажды смог удержаться, став Осознанием. Не было еще ничего. Это даже еще не было ни формой, ни структурой; скорее, субстанцией, пропитанной Ощущением Присутствия себя и чего-то в себе.
Время шло. Земляная жизнь взрослела. Она стала ощущать и понимать, она научилась чувствовать тепло и холод, воду и воздух, познала жажду и утоление жажды, голод и утоление голода. Иногда к ней проникал свет, тогда она пугалась и закрывала незрячие глаза земляными косматыми веками.
И однажды, после очередного Нисхождения Света, она открыла, что ОНА – это ОНИ. Часть ЕЕ, и в то же время не совсем то, что есть ОНА.
Так появилась СЕМЬЯ. Она была истинной земляной жизнью, подземными клубнями; она питалась землей и питала землю. Иногда мир начинал дрожать, корчиться, биться в судорогах; казалось, что ему тесно в самом себе, что он хочет чего-то, стремится куда-то. Куда. Никто этого не знал.
Часть земляной жизни оказывалась на поверхности. Обычно она погибала сразу, но иногда – очень редко - могла жить какое-то время, и тогда передавала собратьям - не криком, не мыслью, а вспышкой боли – картины-осознания. Образы Иного Мира, необычного, странного, пугающего, смертельно опасного и неудержимо влекущего.
Так в грубую и тяжелую ткань земляной жизни начали вплетаться яркие, тонкие и звенящие нити, изменяя ее привычную черную и бурую краску. Так родилась Тоска по Неведомому и Прекрасному.
Через множество веков она породила Мифы и Легенды, Сны-Мечты об иной стране, где есть Купол, Воздух, Вода, где есть Пространство, Протяженность, есть не только длина и ширина, но и Высота. Где есть Небо, Солнце, Звезды и что-то еще, не поддающееся определению.
Нити сплетались в волокна, становились узорами. Так родились Мысли, а из них создался Разум; биение Мысли и Разума стало первыми Словами.
. И когда очередной удар принес с собой Свет, часть земляной Жизни вышла из темных сумрачных глубин на поверхность; вышла, потому что уже не могла жить в темноте, потому что Зов становился все мощнее, а Тоска по Неведомому и Прекрасному – все мучительнее.
Она вышла – и уцелела, но лишь потому, что большая часть осталась в земле и одаривала силой, поддерживала и ободряла, кормила и поила. Это была первая Жертва, осознанная необходимость, ДАР СВОБОДЫ тем, кто уже не мог жить по-прежнему. Те, кто остались, стали надежными Корнями, Первопричиной, Основой для Тех, Кто Ушел К Свету.
Шло время. Крепли Корни, но крепло и их продолжение, познавшее Красоту. Корни оставались едиными с ними и понимали – без них этой юной жизни не уцелеть, не продлиться. Последняя же щедро одаривала их дыханием ветра, свежестью прохлады, чистотой воды и теплом снега.
Каждый год Корни посылали вверх новые Побеги, чтобы они могли присоединиться к ушедшим раньше, создавая невиданную в прошлом общность – общность Корней, Побегов и Ствола, который высоко возносился над поверхностью; за миллионы лет он стал могуч, надежен, сохраняя каменистую твердость Первоначал Каменного Мира. Морщинистая бугристая кора являла его Лицо, на котором еще не было глаз, не было рта, не было губ.
Кора умела чувствовать и умела защищать, но не умела видеть, говорить, улыбаться. Затем Ствол открыл Время и научился записывать его память в особые кольца, порождаемые каждым новым поколением Побегов, а те научились пользоваться этой памятью, сами не будучи ею, но являющииеся ее продолжением.
Затем Ствол познал Симметрию и понял, что есть не только длина, ширина и высота, но и круг, и спираль, и конечность, и незавершенность; не только то, что было и есть, но и то, что будет. И тогда он мучительным усилием разделил себя надвое, став Двойственностью, имевшую единую протяженность, память и время Корней, Побегов и Ствола. Затем пришла Множественность, давшая начало Народам Дерева.
Две руки, два ствола начали делиться на ветви, затем – на ветки-пальцы, пока еще грубые, неумелые, корявые, и понял Ствол, ЧТО ЭТО ХОРОШО.
Теперь уже три несхожих мира объединились в одно: мир Корней, мир Ствола и мир Ветвей. Были ноги, туловище и руки с пальцами. Руки были тоньше, гибче, умнее, а пальцы чувствительнее; они владели первичным зрением. Они обладали и начальным разумом, а не только инстинктом Корня и чувствованием Ствола, могли сопоставлять, анализировать, делать выводы.
Однажды они отчетливо увидели, наконец, Поверхность, и то, что ранее представлялось им бескрайним зеленым пространством, неожиданно оказалось ЖИВЫМ.
Оно было разноцветным – не только зеленым, но и красным, синим, желтым, коричневым. В холодное время оно становилось белым, засыпало, а весной возрождалось. В нем пела Жизнь, совсем иная, непохожая, красочная, яркая и неожиданная. Пальцам-веткам было так одиноко, так печально. Им было уже мало их собственной жизни, они хотели стать частью еще чьей-то, дарить, защищать, давать приют, воспитывать. Им захотелось стать Ладонями.
Долгим оказался путь. Вначале родились Иголки – крепкие, надежные, вечные. Одинаковые – весной и летом, осенью и зимой. Это было НЕПРАВИЛЬНО и скучно, хотя и необходимо для той жизни, которая уже связала с ними свою судьбу. Иголки долго думали, колебались. Затем часть из них осталась тем, что есть, а часть превратилась в Листья.
То, что они получили, обернулось невероятным и щедрым Даром. Они учились видеть, слышать, чувствовать, они научились разговаривать. Их ласкал ветер и целовал дождь, обнимал туман и тревожили ароматы.
Уже не тепло, а изумрудный огонь струился в их жилах, рождая вечный хмельной напиток, нисходящий к Корням и возвращающийся от них с удесятеренной мощью. Сила, спускающаяся с Неба, объединилась с силой, поднимающейся от Земли. Это еще не было союзом, но было уже взаимопониманием.
Так родился МИР ДЕРЕВА, вечный, цельный и единый, дающий Жизнь и сам являющийся Жизнью.
Птицы вили гнезда, выращивали детей; были те, которые улетали и возвращались; были те, кто питался телом Дерева; были те, кто питался питающимися им. Под его огромной и раскидистой Кроной тоже рождалась и совершенствовалась жизнь, и цвели поля, и бежали реки, и пели озера, и создавали свои семьи существа – разумные и неразумные, живущие и на земле, и в воде, и на берегу воды.
Однако было что-то еще, неизмеримо более высокое и бесконечное, что дарило жизнь ВСЕМУ.
Дерево долго пыталось понять, что это. Но его лик был по-прежнему обращен к земле, где ЭТОГО не было и не могло быть. Там не было ответа, а была лишь Великая Любовь и Благодарность Тому, Дарующему. Земля не очень хорошо видела и чувствовала и тоже не знала ответа.
И тогда, мучительно выворачивая деревянные шеи, скрипя и содрогаясь от боли, и Ветви, и Пальцы, и Иголки, и Листья обратились к Небу и стали Лицом, наделенным истинно видящими глазами. И они увидели.
В бескрайнем и бездонном голубом Небе пылал и пел Золотой Цветок, окруженный миллионами лучей-лепестков. Он был Живой, Горячий и невыразимо прекрасный. Это был Огонь Начала Начал, Начала их Мира, и в то же время Память Начала, сама суть которого уходила в Бесконечность.
Пришла Ночь и расцвел иной, Серебряный Цветок, уже не на голубом, а на темно-синем, а затем – бархатно-черном поле. Вместе с Серебряным Цветком расцвели мириады Звездных – алмазных, рубиновых, изумрудных, аметистовых - Цветков, сплетающихся в ажурное призрачное сияние. Мерцающие облака были его Листьями, а огненные потоки-галактики – его Ветвями. Наверное, это было Звездное Дерево в саду Матери-Ночи, и непонятно было, кто в ком отражен – Ночь в Дне или День в Ночи, Земля в Небе или Небо в Земле.
Так родился третий мир – Мир Красоты, Любви и Гармонии, Мир Цветка, объединивший Мир Земли и Мир Дерева. Дерево быстро научилось создавать свои Цветы – самые разные, не похожие друг на друга, но всегда прекрасные.
Рождала Цветы и Земля; и были Цветы, одновременно живущие и на Земле, и на Дереве. И иногда случалось так, что Звездные Цветы осыпали свои лепестки на землю, и тогда наступал Великий Праздник.
Никто не был забыт. Даже на холодных и заснеженных окраинах, где царила долгая зима, существам дано было видеть движение красочного Звездного Карнавала, порождающего в Небе невыразимо прекрасную светомузыку. В эпоху Цветка жизнь царила повсюду – там, где позволяла или даже не позволяла почва, но где были любовь и понимание, красота и гармония, чистота и общность.
Шло время. Цветы Любви и Красоты извечно тянулись к Свету, Небу, Солнцу и Звездам. Они постепенно забывали, откуда они родом, зачем пришли в мир, забывали, что до них были Клубни и Корни, Ствол, Ветви и Листья. Дети Света, они не хотели думать о Земле и о тех, кто изначально живет на ней. Так нарушилась извечная связь.
Земляная жизнь – Клубни, Корни, Ствол - отдалилась от Ветвей, Ладоней, Пальцев, Листьев. Цветы мечтали только о Небе. И лишь одно Великое Лицо все видело, все понимало, но ничего не могло сделать, ибо Мир Цветка заканчивался. Рождался Мир Разъединения.
Земляная жизнь понимала, что она бессмертна, но темна, уродлива, нелюбима. Она решила, что и Ствол, и Ветви, и Листья, и Цветы – это уже не она, что это нечто иное, чистое, прекрасное и недоступное, и могла лишь мечтать об иной жизни, которая может быть ей подарена ТЕМ, кто придет и полюбит ее такую, какая она есть – некрасивую, темную, неумелую.
Листья, сами выбравшие свою судьбу, осенью желтели, умирали и опадали, принимая свою смерть как неизбежность, плату за выбор, забыв о том, что когда-то они были вечнозелеными иголками, и о том, что они – не только одежда Дерева, но и его память, его глаза и уши, его первая любовь.
Забыв о том, что без них не будет Дерева, что весной Ветви и Пальцы снова набухнут почками, дарующими новую жизнь. Они отделили себя-вечных от себя-временных. И они тоже мечтали, - мечтали о Цветах, считая, что те – самые высшие, самые чистые и прекрасные.
Цветы иногда говорили с ними, а те слушали, веря и не веря, понимая и не понимая, - ибо нарушен был общий язык, и Слово перестало быть единым, живым и объединяющим.
Было Слово Земли, Слово Ствола, Корня, Листа, Цветка, но не было единого смысла и единого понимания. Это было не просто НЕПРАВИЛЬНО – это было очень опасно.
И тогда в последний раз ударила Молния. Она была необычной, странной. Она пронзила все и охватила все, и не Молния то была, а Песнь Нового Сотворения. Страстным и яростным был язык ее, живым и понятным Слово, огромной и мощной Мелодия, исполненная печали и страдания, любви и призыва. Недолго звучала она, но произошло то, что и должно было произойти.
Самый прекрасный и высокий Цветок начал превращаться в Плод, или Семя, дав начало Новому миру – Миру Объединения.
Но нужно было еще много, очень много времени, много труда и много веры в этот труд, однако это уже не имело значения, ибо была Цель, был Смысл и было Дело. Все три мира стали Колыбелью, Отцом и Матерью, готовящимися к рождению Сына. Он был их Сыном, но и Сыном Звездного Дерева, Словом его вечной Песни.
Семя росло, набиралось сил, взрослело, училось и видело странные сны. Сны об извечной стесненности Земли, о ее содрогании, о ее сумрачной мудрости. О первой встрече с Водой, Воздухом, Снегом.
О первых ощущениях Клубней, Корней, Ствола, о первых мучительных движениях к Свету и Небу. О Звездном Цветке и Звездном Дереве, язык и речь которого становились все знакомее и понятнее.
И еще оно помнило, как было Огнем, и о том, как забыло, что оно есть Огонь. Долгими были эти рассказы. И молча слушали и цветы, и ветви, и ствол, и листья, и корни, и сама Земля. Слушало и Небо, но не вмешивалось в эти беседы.
Семя созревало. Будучи всем, оно видело все, и понимало все, и умело все. Не будучи Учителем, оно УЧИЛО. И не было для него разницы - корни это, ветви, ствол или цветы. И самым главным в этом знании было одно – как вырастить все то, что завершается Плодом.
И когда учеба была закончена, раздался Голос:
- Спасибо тебе, Сын.
- Кто ты?
- Зови меня Отец, хотя у меня множество имен.
- А кто Я ? И как меня зовут?
- Ты. Ты – Сын. И у тебя тоже множество имен, хотя ты их пока и не знаешь. Ты – юный МИР, часть ВЕЧНОГО ДРЕВА ЖИЗНИ.
- Я - вечен?
- Да, Сын мой.
- А они – то есть Я, которые ниже?
- Они. И да, и нет. Ибо кто-то должен быть и Корнями, и Клубнями, и Стволом, и Ветвями, и Листьями, и Цветами. Должен быть, пока не станет иначе. Не забывай о том, что их жизнь – твоя жизнь, и твое бессмертие – их бессмертие.
- Как мне хочется, чтобы они выросли и стали Плодами. Может, и не такими, как я, а иными, лучшими, совершенными.
- Так и будет. Ведь теперь Каждый из них знает, как вырасти в Плод.
- Это всегда происходит одинаково?
- Нет. Каждый раз по-разному. Есть ты, и есть Корни, Ствол, Ветви, Листья, Цветы. Будет множество жизней и будет сложено множество легенд, будет спето много песен. Будет Человек-Цветок и его руки-Апостолы. Будет Человек-Ствол, Человек-Корень, Человек-Огонь. Будут Цветы, научившиеся летать и устремившиеся в Небо. Будут люди, построившие свой Звездный Дом и заложившие Новое Поле – единое для Неба и Земли, Дерева Земного и Дерева Звездного. Много чего еще будет.
- Но. Но тогда что же – я? Вершина? Завершение? Окончание всего?
- Нет. Ты – извечное Начало. И тебе еще предстоит стать всеми теми, о которых мы сейчас с тобой говорили. Но ты еще не готов. Ты не сможешь быть счастлив, пока не будешь одет в небеса и коронован звездами, пока не осознаешь себя единственным наследником всего мира наряду с множеством таких же единственных наследников. Жизнь бесконечна, а наследство огромно. Столь огромно, что ты и представить себе не можешь. Однако нам пора. Сейчас мы расстанемся, но не надолго.
- Я опять буду Деревом?
- Да. Но это будет уже ДРУГОЕ ДЕРЕВО.
. Потом был полет. Немыслимая красота Звездного Дерева. Были Отец и Мать. И был День, и была Ночь. И был День Первый и День Последний.
Затем теплая Земля – та же самая или другая? – бережно приняла его в свои ладони. Семя засыпало. Оно улыбнулось, вздохнуло и успело подумать:
»Вот когда я опять «родюсь» и вырасту, все будет по-другому. Я уже никогда ничего не забуду – ни корней, ни ствола, ни листьев, ни цветов. Не забуду Отца и Мать. Не забуду Звездное Дерево. И все сделаю ПРАВИЛЬНО. »
Пусть так и будет. Ведь Жизнь продолжается, и нет в мире силы, способной остановить это вечное и прекрасное движение.
Похожая притча
Древо жизни – образ смерти и бессмертия, а также невосполнимой утраты. За исключением четырех метафорических упоминаний в Притчах, о древе жизни говорится только в Книгах Бытие и Откровение. Древо жизни связывает сотворение мира с его грядущим воссозданием.
Древо жизни – одно из двух деревьев Едемского сада, имеющих конкретное название имени. Впервые оба этих дерева упоминаются в Быт. 2:9 , где сказано, что древо жизни стояло «посреди рая». Хотя эти два дерева и упоминаются вместе, по сути они отличались друг от друга. Запрет не распространялся на плоды древа жизни. Мы снова встречаемся с указанием на древо жизни после грехопадения, когда мужчину и женщину изгоняют из рая ( Быт. 3:22–24 ). Название дерева указывает на его основное значение: это образ вечной или бесконечной жизни. После того как Адам и Ева согрешили, Бог лишил их доступа к древу жизни, не в качестве наказания, но из сострадания, чтобы они не обрекли себя на бесконечную физическую жизнь в падшем мире. Помимо этого, отсутствие доступа к древу жизни означает утрату человечеством совершенства и блаженства вследствие своей греховности. По определению смерть, которая, по предсказанию Бога, была наказанием за вкушение плода запретного дерева ( Быт. 2:17 ), исключала бессмертие, символизируемое древом жизни. Древо жизни – высший образ былого райского великолепия и потерянного рая, связанный с ностальгией и тоской по утраченному совершенству. Но, если древо жизни – образ утраты и ностальгии по прошлому, это также и образ надежды, с которой Библия смотрит в будущее. Он снова появляется в конце Библии, в видениях Книги Откровение. В одном из посланий к семи церквам Дух обещает: «Побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия» ( Откр. 2:7 ). Это образ бессмертия и вечной жизни на небесах, награды для тех, чьи одежды омыты кровью Агнца ( Откр. 22:14 ; см. также Откр. 7:14 ), образ того, чего лишены не внимающие «пророчеству сему» ( Откр. 22:19 ).
В Откровении древо жизни – высший образ будущей славы и возвращенного рая. В последний раз оно появляется в последней главе Библии, в описании города-сада, кульминации небесных видений: «И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды. и листья дерева – для исцеления народов» ( Откр. 22:1–2 ; см. также Иез. 47:12 ). После уничтожения смерти доступ к дереву будет восстановлен.
Между ссылками на древо жизни в книгах Бытие и Откровение несколько метафорических упоминаний о нем присутствует в Книге Притчей. Здесь мы читаем, что мудрость – «древо жизни для тех, которые приобретают ее» ( Притч. 3:18 ); что «плод праведника – древо жизни» ( Притч. 11:30 ); что «исполнившееся желание – как древо жизни» ( Притч. 13:12 ) и что «кроткий язык – древо жизни» ( Притч. 15:4 ). Здесь древо жизни становится общим образом благословения и совершенства, краеугольным камнем всего, что может только желать человек. Некоторые также отождествляют его с золотым Светильником скинии, символизирующим древо жизни. Светильник, с его вертикальным стволом, тремя ветвями с каждой стороны и чашечками в виде «миндального цветка с яблоками и цветами» ( Исх. 25:34 ), напоминал по форме стилизованное дерево и, по-видимому, дополнял другие образы, связанные с Едемом, внутри Скинии и Храма (см. АДАМ).
См. также: ДЕРЕВО, ЛИСТ, САД, СВЕТИЛЬНИК, СМЕРТНОСТЬ.
Прп. Максим Исповедник
Она - древо жизни для тех, которые приобретают ее, - и блаженны, которые сохраняют ее
Вопрос: Если в Писании говорится, что мудрость есть древо жизни, а дело мудрости — различать и ведать дерево познания добра и зла ( Быт. 2:9 ) , то чем же тогда отличается [последнее] от древа жизни?
Ответ: Учители Церкви, в силу [обитающей] в них благодати могущие сказать многое на сей счет, сочли нужным скорее обойти молчанием это место, поскольку мысль [человеческая] не может достичь глубины многого из того, что начертано [в Писании], - поэтому они и удерживались от того, чтобы изрекать нечто глубокомысленное. А если некоторые [из отцов] и высказывались [по этому поводу], то прежде они определяли способность [восприятия своих] слушателей, а затем изрекали для пользы научаемых лишь некую долю [этой тайны], оставляя большую часть [ее] неисследованной. И я скорее бы рассудил обойти молчанием это место, если бы не догадывался, что [такое умолчание] удручит боголюбезную душу вашу. Поэтому только, ради вас я буду говорить то, что доступно всем и что полезно для разумения как малых, так и великих.
Древо жизни и древо, не являющееся таковым; то, которое именуется «древо жизни» само по себе, и то, которое не есть древо жизни, но только древо познания добра и зла, - [эти оба древа] обладают многими невыразимыми различиями. Ибо древо жизни, разумеется, есть древо, созидающее жизнь, а древо не-жизни есть древо, созидающее смерть. Ибо очевидно, что древо, не созидающее жизнь, поскольку оно не называется «древом жизни», будет созидающим смерть, поскольку ничто другое, [кроме смерти], не противопоставляется жизни в качестве ее противоположности.
Кроме того, древо жизни, как мудрость, обладает величайшим отличием от древа познания добра и зла, которое не есть мудрость и не именуется ею. Мудрости свойственны ум и разум, а состоянию, противоположному мудрости, свойственны неразумие и чувство. Стало быть, поскольку человек был приведен в бытие состоящим из умной души и чувственного тела, постольку пусть будет древо жизни, по одному созерцанию, умом души, в котором и находится мудрость. Соответственно, древо познания добра и зла [тогда будет] чувством тела, в котором, как это очевидно, и происходит движение неразумия. И человек, принявший божественную заповедь — не прикасаться к этому древу опытным и действенным путем, не сохранил ее.
Согласно Писанию, оба древа суть способности различения некоторых [вещей], или же [они суть] ум и разум. Так, ум обладает способностью различать умопостигаемые и чувственные, преходящие и вечные [вещи]; более того, эта способность, будучи различающей способностью души, убеждает последнюю одних вещей придерживаться, а других — избегать. Чувство же обладает способностью различать телесное наслаждение и телесную муку; более того, будучи различающей способностью одушевленных и чувственных тел, оно убеждает [их] к одному привлекаться, а от другого отвращаться. И если бытие человека определяется одним только чувственным и телесным различением наслаждения и муки, то он, преступая божественную заповедь, вкушает от древа познания добра и зла, то есть вкушает неразумие по чувству, обладая только различением, сохраняющим [наши] тела; и в соответствии с этим различением он придерживается, как добра, наслаждения и избегает, как зла, муки. А если бытие его полностью определяется духовным различением, отделяющим преходящее от вечного, то он, соблюдая божественную заповедь, вкушает от древа жизни — я имею в виду мудрость, образовывающуюся в уме, - обладая только различением, сохраняющим [нашу] душу; в соответствии с этим различением он придерживается, как добра, славы вечных [вещей] и отвращается, как от зла, от тления преходящих [вещей].
Итак, многим различаются два древа: как свойственным им по природе различением, так и присущим каждому значением, обретающим внешне похожее звучание, в котором отсутствует разграничение понятий добра и зла и которое может произвести великое заблуждение у тех, кто внимает словесам Духа без [надлежащей] мудрости и осторожности. Однако вы, будучи мудрыми через благодать, знайте, что называемое просто злом не всегда есть зло, но в отношении к одному оно является злом, а в отношении к другому не есть таковое; равным образом и называемое просто добром не всегда есть добро, но в отношении к одному оно — добро, а в отношении к другому не является таковым. [Зная это], вы убережетесь от вреда, имеющего истоки в соименности.
Похожая притча
Один человек путешествовал по миру. Дорога была длинной, долгой. И однажды он оказался возле дерева исполнения желаний. О волшебной силе дерева он, конечно же, не знал. Устав с дороги, он заснул в тени его большой раскидистой кроны.
Проснувшись, человек почувствовал ужасный голод.
И подумал вслух: «Как же я голоден… Вот бы поесть еды какой-то. »
И вдруг неожиданно около него появились самые разные лакомства.
Человек был очень голоден, ему некогда было задуматься, откуда взялась пища, он лишь обрадовался и принялся есть.
Когда он наелся, ему захотелось пить. И он, дожевывая пищу, и не задумываясь глубоко, снова вслух помечтал: «Вот бы еще попить воды…».
И снова его желание тут же исполнилось – перед ним появился кувшин с чистейшей прохладной водой, и он принялся пить.
И вот человек наелся, напился, и тут его осенило: «Откуда взялись пища и вода?» И, поскольку он был в пути долгое время, и уже почти привык рассуждать вслух и сам с собой, он стал бормотать: «Не может же это быть просто так… Скорее всего, это злые духи. Теперь они что-то от меня хотят!»
И это желание тоже исполнилось: вокруг человека завились страшные бестелесные чудища с издевательскими ухмылками.
У человека все сжалось внутри от страха, он в ужасе прокричал: «Наверное, они хотят убить меня. »
И духи убили человека.
Потому что это тоже было сказано человеком под деревом, исполняющим желания.
Которое, к слову, было не злобным, а просто деревом. Оно не выносило вердикт – хорошее или плохое это желание, надо ли это человеку, и отдает ли человек отчет в том, что просит или нет – оно просто исполняло желания.
Мораль: твои слова могут стать заказом о том, какой ты хочешь видеть свою жизнь. Слава богу, не любые – но если она встретят сильную эмоцию, они станут желанием.
Что же насчет дерева – быть под деревом необязательно. Вселенная тебя слушает и слышит. Поэтому действительно стоит следить за своими мыслями относительно своей жизни, и особенно произносимыми вслух.
Свт. Иларий Пиктавийский
Она - древо жизни для тех, которые приобретают ее, - и блаженны, которые сохраняют ее
В Книге Бытия, где законодатель говорил о рае, который насадил Бог, он показал, что всякое выращенное дерево было приятно на вид и хорошо для пищи; описал он и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. Орошался же рай рекою, разделявшейся затем на четыре главнейших реки. А о том, чем было это дерево жизни, учит нас пророк Соломон, говоря об увещании к мудрости так: Она - древо жизни для тех, которые приобретают ее, - и … сохраняют ее! ( Притч 3:18 ) . Это древо - живое, и не просто живое, но жизнью разумной - притом разумной настолько, что оно приносит плод и приносит его не беспорядочно и некстати, но строго в свое время. И посажено дерево это у протекающих вод, - разумеется в пределах царства Божьего, - то есть в раю, и там, откуда вытекает река, разделяясь на четыре главнейших реки.
Читайте также: