Особые приметы писателей лермонтов

Обновлено: 22.12.2024

Редакторы известной газеты "Аргументы и факты" рассказывают о деталях биографии широко известных и всеми любимых поэтов и писателей, о которых многие даже не догадывались.

Похожая примета

Он был маленького роста. У него было некрасивое лицо, большая голова, кривоватые ноги, кифоз (то есть, горб). К тому же он хромал. Рано начал лысеть. Не отличался чистоплотностью — «на нем рубашку всегда рвали товарищи, потому что сам он ее не менял. ». Были и другие физические недостатки.

Душа поэта, конечно же, отчаянно плохо чувствовала себя в безобразной фигуре хромого и горбатого карлика. Лермонтов был дерзок, язвителен, злопамятен, беспощаден к слабостям других и высокомерен. Вот только некоторые характеристики, данные ему современниками: «неприятный до последней степени», «его ум ни на что не годен, кроме дерзости и грубости», «отталкивающая личность, высокомерно презирающая остальной люд», «существо желчное, угловатое, испорченное и предающееся самым неизвинительным капризам», «дурной человек: никогда ни про кого не отзовется хорошо; очернить имя какой-нибудь светской женщины, рассказать про нее небывалую историю, наговорить дерзостей — ему ничего не стоило».

Не случайно в своей короткой 26-летней жизни он участвовал в трех дуэлях, еще четыре с трудом удалось в последний момент предотвратить.

Любовь и опилки
Астрологи утверждают, что люди, родившиеся под знаком Весов, отличаются хорошими манерами и образцовым вкусом, стремятся везде и во всем соблюдать меру. Лермонтов, родившийся под знаком Весов, видимо, этого не знал. Во всяком случае, чувство меры в еде ему неизменно отказывало. По словам М. Меликова, товарища Лермонтова по Московскому Университету, он был «ужасно прожорлив и ел все, что подавалось». Александр Васильчиков, близкий друг поэта, вспоминал: «. когда к обеду подавали блюдо, которое он любил, то он с громким криком и смехом бросался на блюдо, вонзал свою вилку в лучшие куски, опустошал все кушанье и часто оставлял всех нас без обеда». Надо сказать, что поэт был охоч не только до любимых кушаний, но и до еды вообще. Однажды это неумение сдерживать свой аппетит сыграло с ним злую шутку. Рассказывает Екатерина Сушкова (в то время — юная красавица, в которую был безответно влюблен молодой поэт):

«. очень посмеивались мы над ним в том, что он не только был неразборчив в пище, но никогда не знал, что ел, телятину или свинину, дичь или барашка; мы говорили, что, пожалуй, он со временем, как Сатурн, будет глотать булыжник. Наши насмешки выводили его из терпения, он спорил с нами почти до слез, стараясь убедить нас в утонченности своего гастрономического вкуса; мы побились об заклад, что уличим его в противном на деле. И в тот же самый день после долгой прогулки верхом велели мы напечь к чаю булочек с опилками! И что же? Мы вернулись домой утомленные, разгоряченные, голодные, с жадностью принялись за чай, а наш-то гастроном Мишель, не поморщась, проглотил одну булочку, принялся за другую и уже придвинул к себе и третью, но Сашенька и я, мы остановили его за руку, показывая в то же время на неудобоваримую для желудка начинку. Тут не на шутку взбесился он, убежал от нас и не только не говорил с нами ни слова, но даже и не показывался несколько дней, притворившись больным».
Возможно, именно после этого случая Лермонтов взял себе за правило обедать только дома, говоря всем, что его желудок не переносит никакой другой пищи, кроме домашней.

Ядовитый взгляд
Все в наружности Лермонтова, как писал Тургенев, казалось зловещим и трагическим. Даже смех поэта, громкий и пронзительный, был неприятным и недобрым. Не имея возможности нравиться женщинам физически, он решил соблазнять и будоражить их воображение, драпируясь в байронизм, бывший тогда в моде. Его героем и образцом для подражания стал Дон Жуан: он начал изображать из себя личность таинственную, мрачную, дерзкую. Держась на балах всегда в стороне, он стоял, скрестив на груди руки, и выбирал «жертву». Затем направлял на нее долгий и пронзительный взгляд. «Жертва» обыкновенно приходила сначала в смущение, затем в замешательство и, наконец, обращалась в бегство. Даже мужчины не были в состоянии вынести пристального взгляда его черных как смоль глаз. Один из соучеников вспоминал, что поэт «сидел на лекциях и занятиях всегда отдельно», и что «ядовитость во взгляде Лермонтова была поразительна».

Еще одна забава — расстраивать готовящиеся браки. Для этого он изображал из себя отчаянного влюбленного, осыпал чужую невесту цветами, стихами, подарками и другими знаками внимания. Не стеснялся он и угроз, с обещанием покончить с собой, если его «Джульетта» отдаст руку другому. Но как только предполагаемый брак — из-за внезапно вспыхнувшей любви невесты к «влюбленному поэту» — окончательно расстраивался, виновник сего быстро сменял пылкую любовь на холодное равнодушие. Или открыто заявлял о своем розыгрыше, при этом смеясь «жертве» в лицо.

«Один раз он, забавы ради, — вспоминала известная поэтесса Евдокия Ростопчина, — решился заместить богатого жениха, и, когда все считали уже Лермонтова готовым занять его место, родители невесты вдруг получили анонимное письмо, в котором их уговаривали изгнать Лермонтова из своего дома и в котором описывались всякие о нем ужасы. Это письмо написал он сам и затем уже более в этот дом не являлся».

Фаталист
В судьбе каждого великого писателя есть странные совпадения. Лермонтов неслучайно написал рассказ «Фаталист». Разного рода предсказания и приметы вызывали в нем живой интерес. Он появился на свет в богатой, но неблагополучной дворянской семье, где упрямый дед его, тоже Михаил, отравился назло нелюбимой властной жене прямо за новогодним столом (а та имела жестокость сказать о муже и отце любимой дочери: «Собаке собачья смерть», не ведая, что эти жуткие слова потом скажет царь об ее убитом внуке), рос без изгнанного из дома отца и рано умершей матери, и уже при рождении мальчика акушерка неожиданно предрекла, что он не умрет своей смертью.

Гоголь очень верно сказал о нем — «какая-то несчастная звезда». Тень неудачи, предвестницы трагедии, всегда омрачала короткую жизнь Лермонтова. Норовистая лошадь разбила бесшабашному юнкеру ногу, сделав его похожим на хромого лорда Байрона. Он проигрывал во всех играх и состязаниях, даже в катании пасхальных яиц, и лишь неудачное падение ловкого француза Баранта в решающем выпаде спасло раненого поэта на первой дуэли. Перед последней кавказской ссылкой Лермонтов отправился к знаменитой гадалке А.Ф. Кирхгоф, и та сказала: в Петербурге ему вообще не бывать, не бывать и отставки от службы, а что ожидает его другая отставка, «после коей уж ни о чем просить не станешь». На перекрестке кавказских дорог беспечный поручик сам решил погадать, еще раз пошутить с судьбой, подбросил полтинник — куда ему ехать: на службу или еще погулять, заехав на пару дней в Пятигорск. И выпало ему — ехать в Пятигорск. Там и убил его на дуэли отставной кавалерист, старый приятель, который, как выяснилось, был никудышным стрелком, перед этим всего только три раза стрелявшим из пистолета.

Похожая примета

Учебный центр подготовки к ЕГЭ Bilanx

вернуться к странице

Учебный центр подготовки к ЕГЭ Bilanx запись закреплена

Мы нашли в ленте особые приметы писателей и поэтов.
Опишите вашего любимого писателя или поэта аналогично по приметам.

Нравится Показать список оценивших

Сначала старые

Лермонтов М.Ю.
1.По свидетельствам современников поэта, он имел невысокий рост и не складное телосложение: большая голова, кривые ноги и некрасивое лицо. Вскоре после двадцати лет у него начали редеть волосы, а после падения с лошади он стал ещё и хромать.
Показать полностью.
2. Его глаза никогда не смеялись, даже когда сам он смеялся. Разногласия о внешности касались не только глаз. Е.П. Ростопчиной он казался мало симпатичным, однако М.Б. Лобанов-Ростовский считает, что хоть поэт некрасив и мал ростом, у него очень милое лицо
3.Ко всему прочему, Лермонтов не особо соблюдал личную гигиену - редко менял одежду, например, рубашку, ввиду чего она выглядела неряшливо и дурно пахла.
4. часто очень меткими остротами оскорблял иногда людей, достойных полного внимания и уважения. С таким характером, с такими наклонностями он тотчас же нашел себе множество врагов.
5.Надо ли говорить, что у женщин Лермонтов не пользовался успехом, хотя на некоторых из них он пробовал произвести впечатление, выдавая себя за мрачного и задумчивого человека с пронзительным и ядовитым взглядом. Так Лермонтов и не женился.
Неразделенная любовь к Екатерине Сушковой породила в сердце Лермонтова жажду мести
6.Умственное развитие его было настолько выше других товарищей, что и параллели между ними провести невозможно.

Нравится Показать список оценивших

много прекрасных поэтов. аж слов не хватает. )))

Нравится Показать список оценивших

Н.В. Гоголь черные волосы до плечь плащ тоже черный. Больше не помню ничего ((

Похожая примета

В детстве наружность его невольно обращала на себя внимание: приземистый, маленький ростом, с большой головой и бледным лицом, он обладал большими карими глазами, сила обаяния которых до сих пор остается для меня загадкой. Глаза эти, с умными, черными ресницами, делавшими их еще глубже, производили чарующее впечатление на того, кто бывал симпатичен Лермонтову. Во время вспышек гнева они бывали ужасны. Я никогда не в состоянии был бы написать портрета Лермонтова при виде неправильностей в очертании его лица, и, по моему мнению, один только К. П. Брюллов совладал бы с такой задачей, так как он писал не портреты, а взгляды (по его выражению, вставить огонь глаз).

Яков Иванович Костенецкий (1811–1885), соученик Лермонтова по Московскому университету:

Когда уже я был на третьем курсе, в 1831 году поступил в университет по политическому же факультету Лермонтов, неуклюжий, сутуловатый, маленький, лет шестнадцати юноша, брюнет, с лицом оливкового цвета и большими черными глазами, как бы исподлобья смотревшими.

Николай Соломонович Мартынов (1815–1875), товарищ Лермонтова по Школе гвардейских подпрапорщиков, противник Лермонтова на дуэли:

В 18‹32› году поступил юнкером в лейб-гусары, в эскадрон гвардейских юнкеров, М. Ю. Лермонтов. Наружность его была весьма невзрачна; маленький ростом, кривоногий, с большой головой, с непомерно широким туловищем, но вместе с тем весьма ловкий в физических упражнениях и с сильно развитыми мышцами. Лицо его было довольно приятное. Обыкновенное выражение глаз в покое несколько томное; но как скоро он воодушевлялся какими-нибудь проказами или школьничеством, глаза эти начинали бегать с такой быстротой, что одни белки оставались на месте, зрачки же передвигались справа налево с одного на другого, и эта безостановочная работа производилась иногда по несколько минут сряду. Ничего подобного я у других людей не видал. Свои глаза устанут гоняться за его взглядом, который ни на секунду не останавливался ни на одном предмете. Чтобы дать хотя приблизительное понятие об общем впечатлении этого неуловимого взгляда, сравнить его можно только с механикой на картинах волшебного фонаря, где таким образом передвигаются глаза у зверей. Волосы у него были темные, но довольно редкие, с светлой прядью немного повыше лба, виски и лоб весьма открытые, зубы превосходные – белые и ровные, как жемчуг. Как я уже говорил, он был ловок в физических упражнениях, крепко сидел на лошади; но, как в наше время преимущественно обращали внимание на посадку, а он был сложен дурно, не мог быть красив на лошади, поэтому он никогда за хорошего ездока в школе не слыл, и на ординарцы его не посылали.

Александр Матвеевич Меринский (?–1873), соученик Лермонтова по Школе гвардейских подпрапорщиков:

Лермонтов был брюнет, с бледно-желтоватым лицом, с черными как уголь глазами, взгляд которых, как он сам выразился о Печорине, был иногда тяжел. Невысокого роста, широкоплечий, он не был красив, но почему-то внимание каждого, и не знавшего, кто он, невольно на нем останавливалось.

Александр Францевич Тиран (1815–1865), соученик Лермонтова по Школе гвардейских подпрапорщиков, впоследствии – сослуживец:

Лермонтов имел некрасивую фигуру: маленького роста, ноги колесом, очень плечист, глаза небольшие, калмыцкие, но живые, с огнем, выразительные. Ездил он верхом отлично.

Вера Ивановна Анненкова (урожд. Бухарина; 1813–1902), адресат новогоднего мадригала Лермонтова «Не чудно ль, что зовут вас Вера. » (1831):

В первый раз я увидела будущего великого поэта Лермонтова.

Должна признаться, он мне совсем не понравился. У него был злой и угрюмый вид, его небольшие черные глаза сверкали мрачным огнем, взгляд был таким же недобрым, как и улыбка. Он был мал ростом, коренаст и некрасив, но не так изысканно и очаровательно некрасив, как Пушкин, а некрасив очень грубо и несколько даже неблагородно.

Петр Иванович Магденко (1817 или 1818 – после 1875), полтавский и екатеринославский помещик, знакомый Лермонтова:

Он был среднего роста, с некрасивыми, но невольно поражавшими каждого симпатичными чертами, с широким лицом, широкоплечий, с широкими скулами, вообще с широкою костью всего остова, немного сутуловат, словом – то, что называется «сбитый человек». Такие люди бывают одарены более или менее почтенною физическою силой.

Корнилий Александрович Бороздин, младший современник Лермонтова:

Сколько ни видел я потом его портретов, ни один не имел с ним ни малейшего сходства, все они писаны были на память, и никому не удалось передать живьем его физиономии ‹…›. Но из всех портретов Лермонтова приложенный к изданию с биографическим очерком Пыпина самый неудачный. Поэт представлен тут красавцем с какими-то колечками волос на висках и с большими, вдумчивыми глазами, в действительности же он был, как его метко прозвали товарищи по школе, «Маёшка», то есть безобразен.

Огромная голова, широкий, но невысокий лоб, выдающиеся скулы, лицо коротенькое, оканчивающееся узким подбородком, угрястое и желтоватое, нос вздернутый, фыркающий ноздрями, реденькие усики и волосы на голове, коротко остриженные. Но зато глаза. я таких глаз никогда после не видал. То были скорее длинные щели, а не глаза, и щели, полные злости и ума. ‹…› От кофе он отказался, закурил пахитосу и все время возился с своим неуклюжим кавказским барашковым кивером, коническим, увенчанным круглым помпоном. Он соскакивал у него с колен и, видимо, его стеснял. Да и вообще тогдашняя некрасивая кавказская форма еще более его уродовала.

Виктор Петрович Бурнашёв (1812 или 1809–1888), литератор, мемуарист. По записям 1836 г.:

Подходя уже к дверям квартиры Синицына, я почти столкнулся с быстро сбегавшим с лестницы и жестоко гремевшим шпорами и саблею по каменным ступеням молоденьким гвардейским гусарским офицером в треугольной, надетой с поля, шляпе, белый перистый султан которой развевался от сквозного ветра. Офицер этот имел очень веселый, смеющийся вид человека, который сию минуту видел, слышал или сделал что-то пресмешное. Он слегка задел меня или, скорее, мою камлотовую шинель на байке (какие тогда были в общем употреблении) длинным капюшоном своей распахнутой и почти распущенной серой офицерской шинели с красным воротником и, засмеявшись звонко на всю лестницу (своды которой усиливали звуки), сказал, вскинув на меня свои довольно красивые, живые, черные, как смоль, глаза, принадлежавшие, однако, лицу бледному, несколько скуластому, как у татар, с крохотными тоненькими усиками и с коротким носом, чуть-чуть приподнятым, именно таким, какой французы называют nez ? la cousin[1]: «Извините мою гусарскую шинель, что она лезет без спроса целоваться с вашим гражданским хитоном», – и продолжал быстро спускаться с лестницы, все по-прежнему гремя ножнами сабли, не пристегнутой на крючок, как делали тогда все светски благовоспитанные кавалеристы, носившие свое шумливое оружие с большою аккуратностью и осторожностью, не позволяя ему ни стучать, ни греметь. Это было не в тоне. Развеселый этот офицерик не произвел на меня никакого особенного впечатления, кроме только того, что взгляд его мне показался каким-то тяжелым, сосредоточенным; да еще, враг всяких фамильярностей, я внутренне нашел странною фамильярность его со мною, которого он в первый раз в жизни видел, как и я его.

Константин Христофорович Мамацев (Мамацашвили; 1815 или 1818–1900), сослуживец Лермонтова на Кавказе. В записи В. А. Потто:

Я хорошо помню Лермонтова и как сейчас вижу его перед собою, то в красной канаусовой рубашке, то в офицерском сюртуке без эполет, с откинутым назад воротником и переброшенною через плечо черкесскою шашкой, как обыкновенно рисуют его на портретах. Он был среднего роста, с смуглым или загорелым лицом и большими карими глазами.

Фридрих Боденштедт (1819–1892), немецкий писатель, поэт, переводчик на немецкий язык произведений Пушкина, Лермонтова, Козлова, Тургенева:

У вошедшего была гордая, непринужденная осанка, средний рост и необычайная гибкость движений. Вынимая при входе носовой платок, чтобы обтереть мокрые усы, он выронил на паркет бумажник или сигарочницу и при этом нагнулся с такой ловкостью, как будто он был вовсе без костей, хотя, судя по плечам и груди, у него должны были быть довольно широкие кости.

Гладкие, белокурые, слегка вьющиеся по обеим сторонам волосы оставляли совершенно открытым необыкновенно высокий лоб. Большие, полные мысли глаза, казалось, вовсе не участвовали в насмешливой улыбке, игравшей на красиво очерченных губах молодого офицера.

Очевидно, он был одет не в парадную форму. У него на шее был небрежно повязан черный платок; военный сюртук без эполет был не нов и не до верху застегнут, и из-под него виднелось ослепительной свежести тонкое белье. ‹…›

Серьезная мысль была главною чертою его благородного лица, как и всех значительнейших его произведений, к которым его легкие, шутливые стихотворения относятся, как насмешливое выражение его тонко очерченных губ к его большим, полным думы глазам.

Александр Васильевич Мещерский (1822–1900), князь, офицер, участник Кавказской и Крымской войн, товарищ Лермонтова:

Замечательно, как глаза и их выражение могут изобличать гениальные способности в человеке. Я, например, испытал на себе это влияние при следующем случае. Войдя в многолюдную гостиную дома, принимавшего всегда только одно самое высшее общество, я с некоторым удивлением заметил среди гостей какого-то небольшого роста пехотного армейского офицера, в весьма нещегольской армейской форме, с красным воротником без всякого шитья. Мое любопытство не распространилось далее этого минутного впечатления: до такой степени я был уверен, что этот бедненький армейский офицер, попавший, вероятно, случайно в чуждое ему общество, должен обязательно быть человеком весьма мало интересным. Я уже было совсем забыл о существовании этого маленького офицера, когда случилось так, что он подошел к кружку тех дам, с которыми я разговаривал. Тогда я пристально посмотрел на него и так был поражен ясным и умным его взглядом, что с большим любопытством спросил об имени незнакомца. Оказалось, что этот скромный армейский офицер был не кто иной, как поэт Лермонтов.

Николай Павлович Раевский (?–1889), сослуживец Лермонтова. В пересказе В. П. Желиховской:

Взгляд у него был необыкновенный, а глаза черные. Верите ли, если начнет кого, хоть на пари, взглядом преследовать, – загоняет, места себе человек не найдет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Облик

Облик Иван Алексеевич Бунин (1870–1953), поэт, прозаик, мемуарист, лауреат Нобелевской премии по литературе:У Чехова каждый год менялось лицо.Петр Алексеевич Сергеенко (1854–1930), беллетрист и публицист, одноклассник Чехова по таганрогской гимназии:Семидесятые годы.

Облик

Облик Елена Сергеевна Булгакова (урожд. Нюренберг, в первом браке Неелова, по второму мужу Шиловская; 1893–1970), третья жена Булгакова в 1932–1940 гг., его муза последних лет жизни:У него были необыкновенные ярко-голубые глаза, как небо, и они всегда светились. Я никогда не видела

Облик

Облик Галина Лонгиновна Козловская, либреттист, жена композитора и дирижера А. Ф. Козловского, знакомая Ахматовой по годам эвакуации в Ташкенте: Во все времена своей жизни она была прекрасна. Ее красота была радостью художников. Каждый находил в ней неповторимые,

Облик

Облик Лев Сергеевич Пушкин (1805–1852), младший брат поэта:Пушкин был собою дурен, но лицо его было выразительно и одушевленно; ростом он был мал (в нем было с небольшим 5 вершков), но тонок и сложен необыкновенно крепко и соразмерно.Владимир Петрович Горчаков (1800–1867), приятель

Облик

Облик Татьяна Николаевна Кванина (1908–1996), преподаватель русского языка и литературы, жена Н. Я. Москвина:Я еще не знала, кто передо мною, но ощущение, что вижу человека, к которому слово «незаурядный» применить мало, родилось тут же: это был человек особой, высочайшей

Облик

Облик Авдотья Яковлевна Панаева (Головачева; 1819–1893), писательница, мемуаристка, гражданская жена Н. А. Некрасова:С первого взгляда на Достоевского видно было, что это страшно нервный и впечатлительный молодой человек. Он был худенький, маленький, белокурый, с болезненным

Облик

Облик Лили Юрьевна (Урьевна) Брик (урожд. Каган; 1891–1978), жена О. М. Брика, возлюбленная и гражданская жена Маяковского, адресат его лирики:Когда представляю себе Володика по фотографиям, получается крошечная модель Володи. Нужен гигантский портретище, чтобы была хоть

Облик

Облик Гавриил Никитич Потанин (1823–1910), писатель, уроженец и житель Симбирска. В 40-х годах был домашним учителем детей сестры И. А. Гончарова А. А. Кирмаловой:Передо мной предстал обыкновенный мужчина среднего роста, полный, бледный, с белыми руками, как фарфор; коротко

Облик

Облик Александр Петрович Стороженко (1805–1874), писатель, автор повестей на русском и украинском языках:Его лицо, хотя неправильное, но довольно красивое, имело ту могущественную прелесть, какую придает физиономии блестящий взор, одаренный лучом гения. Улыбка его была

Облик

Облик Моисей Егорович Меликов (1818 – после 1869), художник, соученик Лермонтова по Благородному пансиону:В детстве наружность его невольно обращала на себя внимание: приземистый, маленький ростом, с большой головой и бледным лицом, он обладал большими карими глазами,

Облик

Облик Всеволод Александрович Рождественский (1895–1977), поэт, участник второго «Цеха поэтов»:Семиклассник Коля Гумилев являл собой довольно заметную фигуру, о нем ходило немало забавных рассказов. Высокого роста, довольно нескладный юноша. <…> Одевался он несколько

Облик

Облик Мемуаристка Е. М., дальняя родственница И. С. Тургенева:На одном из балов у губернского предводителя дворянства, Н. А. Небольсина, вижу, что Николай Тургенев пробирается через толпу ко мне, [ведя] с собою высокого, широкоплечего юношу: лицо его полное, красноватое,

Облик

Облик Евгений Павлович Иванов (1879–1942), литератор, друг А. А. Блока:Красив и высок был Ал. Блок: под студенческим сюртуком точно латы, в лице «строгий крест». Где-то меж глаз, бровей к устам. Над лицом, отрочески безволосым – оклад кудрей пепельных с золотисто-огненным

Облик

Облик Вера Николаевна Муромцева-Бунина (1881–1961), вторая жена И. А. Бунина, автор мемуаров «Жизнь Бунина», прожила с ним более сорока шести лет (с 1907 года):С едва пробивающимися усиками ‹…› тонкое лицо с красивым овалом, большие, немного грустные глаза под прямыми бровями.

Облик

Облик Орест Георгиевич Верейский (1915–1993), художник, иллюстратор произведений А. Т. Твардовского («Василий Тёркин», «Дом у дороги», «За далью – даль» и др.), фронтовой товарищ и многолетний друг поэта:«Кто-то очень точно сказал о его внешности: „Помесь красной девицы

Читайте также: