Ефим шифрин народные приметы
Обновлено: 05.11.2024
прочитано 8094 раза Юморист принял поспешное решение и отказался от почетного звания
По словам Шифрина, он получает выплаты от государства уже пять лет. Ежемесячно знаменитости начисляют 13 тысяч. Ефим Залманович признался – он не снимает этих денег, а оставляет их на книжке.
Шифрин отметил, что маленький размер его пенсии обусловлен тем, что он, будучи пенсионером, ходит на работу. В том случае, если бы артист не был трудоустроен, ему бы переводили большую сумму.
Также Ефим Залманович вспомнил о своей главной ошибке. Некоторое время назад звезде предлагали звание народного артиста России, однако он отказался.
Шифрин отметил – раньше ему казалось, что все привилегии являются попросту атрибутами советского времени. Он смотрел на то, как складывается ситуация в западном шоу-бизнесе. Поэтому, получив от Театра Эстрады предложение подать на звание, он решил воздержаться.
Похожая примета
Если бы в своё время юморист Ефим Шифрин согласился на присуждение ему звания народного артиста РФ, его пенсия была бы сегодня значительно выше. Об этом сам артист заявил в интервью изданию Starhit.
Шифрин подчеркнул, что сегодня в качестве пенсии получает 13 тысяч рублей каждый месяц. Он признался, что ему приходится продолжать работать, в противном случае выплаты были бы больше. Деньги от государства юморист хранит на книжке, поскольку, по его словам, прожить на эти средства в Москве невозможно.
«Прожить на такие деньги, понятное дело, в Москве невозможно», - отметил Шифрин.
По его словам, если бы ему присвоили народного артиста, то его пенсия была бы на 30 тысяч рублей больше. Артист подчеркнул, что раньше воспринимал всевозможные привилегии от государства как пережитки советского прошлого. Подать заявление на присуждение звания ему советовали в Театре Эстрады, но он отказался. Сегодня Шифрин о своём поступке жалеет.
Артист ранее воспринимал всевозможные привилегии от государства как пережитки советского прошлого. Подать заявление на присуждение звания ему советовали в Театре Эстрады, но он отказался. Сегодня Шифрин о своём решении жалеет.
Ранее, как сообщал «Рамблер», СМИ опубликовали размер пенсий, которые получают отечественные звезды эстрады. Так, певице Лолите ежемесячно начисляют 21 тысячу рублей, Софии Ротару на Украине в пересчете на рубли – 16 тысяч, Алле Пугачевой без надбавки московских властей – 17 тысяч рублей.
Похожая примета
Российский юморист Нахим Шифрин объяснил, как сценическое имя Ефим вытеснило его настоящее имя. Артист отметил, что его отец никогда не поддавался случайному переименованию, никогда не осуждал сына, но и никогда не обращался к нему в письмах по имени, которое прижилось на эстраде.
Фото: Вечерняя Москва Вечерняя Москва— Сейчас уже поздно оправдываться и объяснять, что ничего серьезного за этим событием не стояло. Домашнее «Фима» легко превратилось в полное «Ефим», и я до поры совершенно спокойно относился к обоим своим именам, пока новое имя не перекочевало в афиши, а после первых эфиров окончательно вытеснило имя, данное мне родителями. Мое попустительство и огорчительное для моего отца легкомыслие аукнулись мне однажды в Твиттере на страничке Нахима Шифрина, — вспоминает артист.
Один из подписчиков прокомментировал его фотографию: «Вылитый папаня!», имея в виду Ефима Шифрина. Об этом артист написал на своей странице в Facebook.
Похожая примета
Мы встретились с Ефимом Шифриным в Московском театре мюзикла. Сейчас там вовсю идет монтаж декораций к спектаклю "Принцесса цирка", где артист играет одну из главных ролей. А 25 марта на этой сцене состоится большой концерт, получивший название "ШифрИнов день". Так Ефим Шифрин отметит свой день рождения, который как раз приходится на 25 марта, и 40-летие творческой деятельности. Он обещает показать номера из мюзиклов, эстрадные монологи, в том числе в жанре стендапа, прочитать стихи Иосифа Бродского, Михаила Кузмина и Владимира Набокова. Шифрин планирует также пообщаться с публикой, ответив на все вопросы из зала.
Как выяснилось, отвечать на вопросы журналистов Ефим Шифрин очень не любит. Артист даже давал обещание совсем прекратить всякие контакты с прессой. В интервью ТАСС он рассказал, что заставило его изменить решение, как относится к "хедлайнеру" Алексею Серебрякову, почему не открывает зрителям свою личную жизнь и завидует ли Евгению Петросяну.
— Да? А я и не знал, что это ваше интервью. Значит, с Леньки бутылка (смеется). На самом деле, у меня просто много подписчиков.
— Опять же, в вашем Facebook прочитала заявление, что вы больше никогда не будете давать интервью. Мол, вы открыты, все, что хотите сказать, будет появляться на вашей странице. Почему изменили решение?
— Во-первых, что касается артистов — у них все решения не окончательные. К вечеру большинство моих коллег не помнит, что говорили утром. Это называется экзальтированность.
Во-вторых, это решение я принял после того, как понял: все мои интервью выходили как из-под копирки. Я перестал их различать. Меня это расстроило. Круг вопросов не меняется. Вот 40 лет я работаю — вопросы одни и те жеНу, может быть, случались какие-то беседы, которые запомнились, когда я хотя бы лоб морщил, задумывался о чем-то. А на остальные вопросы я как автомат: где, когда, с кем, во сколько, ваши планы. Понял, что занимаюсь какой-то ерундой. Каждому из моих интервьюеров можно было бы посоветовать залезть в архив того же Facebook, где я перепечатывал какие-то интервью, и взять оттуда готовые ответы. Не мучить ни себя, ни меня.
— И все-таки сейчас вы согласились встретиться.
— Да просто потому что появился информационный повод. С ним мне легче. Без повода совсем смешно. Жизнь моя складывается из абсолютно одинаковых вещей. У меня есть режим дня. Утром — репетиция, днем — тренировка в спортзале, вечером — или спектакль, или концерт, или съемка. Ничего не меняется годами. Я ни с кем не развожусь, ни с кем не схожусь, не делю имущество. Про частную жизнь никогда не считал нужным рассказывать. Просто интервью среди бела дня меня мало занимали.
— Тем не менее в соцсетях вы пишете о себе очень много.
— Это когда появляется охота что-то написать, сохранить какое-нибудь воспоминание. Или вчерашняя встреча породит цепочку размышлений. Тогда я открываю свою страницу и пишу. Всегда набело. У меня нет писательских черновиков. Но зато я, как все перфекционисты, правлю бесконечно. Могу залезть в пост 2010 года и начать там расставлять запятые, менять слова. Еще с филфаковских времен у меня воспитано такое отношение к русскому языку, практически фанатичное. Оно меня заставляет все время искать какие-то окончательные идеальные варианты.
— То есть вы свою страницу ведете сами? Просто многие артисты берут специально обученных людей, которые пишут за них.
На эту тему WSJ: несколько мобильных приложений ограничили передачу данных пользователей в Facebook
— У меня нет помощников. Часто спрашивают, есть ли у меня литературные негры. Но у меня даже негритянки нет под рукой. Во-первых, я считаю это стыдным — кому-то поручать вести собственный аккаунт в соцсетях, а во-вторых, зачем? Почему кто-то должен разделить мою охоту писать? Соблазн очень великий. Если я кому-нибудь поручу за меня писать, на следующий день решу, что кто-нибудь может за меня играть. И петь. И яичницу за меня утром сделать. А это уже все. Это сразу в доме больше народу, а мне это не нужно.
— Сейчас вами написаны четыре книги, еще говорили, что хотите написать автобиографию. Не оставили эти мысли?
— Послушайте, мне надо, чтобы все умерли. Тут вопрос в том, переживу ли я всех людей, которых мог бы упомянуть в автобиографии.
— То есть будете писать плохое про людей? Или просто правду?
— Нет, не плохое. Хочу правду написать. Плохое и правда — это разные вещи. Если отважиться писать про то, что случалось в жизни, получится, что надо писать и про других людей тоже. Наша жизнь не свободна от общения с другими людьми, она от них напрямую зависит. И вот если решиться на это, надо либо соблюсти ту меру лукавства, при которой все хорошие, либо обнаружить способ, при котором я хороший, все плохие, либо писать так, как есть. И я понял, что ни один из вариантов мне не подходит. Я — не хороший. Я разный. Есть поступки, за которые мне стыдно. Где та мера, где мои слова не будут восприниматься как самоуничижение? Где та мера, при которой я не обижу хотя бы потомков тех, про кого придется писать нелицеприятно? В общем, пока пишу в стол.
— То есть людям все-таки есть чего опасаться? Когда-нибудь это "выстрелит"?
— Я не очень люблю разоблачительные мемуары. Сразу делается на душе нехорошо, как будто ты залез в омут, из которого выбраться не можешь. А этот болел нехорошей болезнью. А у этого столько-то внебрачных детей. Хотя я знаю и про тех, кто болел нехорошей болезнью, и про всех внебрачных детей. Но не очень уверен в том, что про это надо рассказывать. Писать про то, как складывались мои актерские работы? Но я же не сумасшедший.
Понимаю, что я не великий артист. Просто долго живу и поэтому многое успел. Великие артисты могут писать о том, как они репетировали, как рождались их роли. А у меня хороших ролей на пальцах одной руки пересчитать. Все жду, что когда-нибудь свалится что-то потрясающее, но пока не свалилось.— Получается, совсем тем для книги нет?
— Знаете, какая идея мне нравится больше всего? Я же путешественник. Не по призванию, по принуждению. Так сложилась моя актерская жизнь, что я не вылезаю из поездов и самолетов. Сейчас у меня есть стационарный театр, в котором работаю. А дальше начинается — вошел, повесил куртку в купе, застелил постель. И айпад в руках. И за окном пейзаж. И огромное количество людей по дороге. Мэры маленьких городов, бани, банкеты, жены провинциальных руководителей (особая тема), директора крупных предприятий. Мои дорогие зрители, которые приходят ко мне за кулисы. Одноклассники и однокурсники, разбросанные по стране. Я же это все фиксирую. И мне кажется, что это самое интересное в моей жизни.
С другой стороны, я понимаю, что читательское любопытство складывается из интереса к личности актера. Мне выпало общаться с огромным количеством знаменитостей. Понимаю, что человек, открывая обложку, хочет чего-то про них узнать. И тут у меня ступор. Про них нельзя, они — люди. Идеальных я не встречал. Вот ни одного. Писать о неидеальности — имею ли я право, будучи сам неидеальным? Пока мнусь с ноги на ногу, а память потихоньку уносит фамилии, годы, даты. Надо уже заняться этим, надо перестать мяться.
— Почему бы не стать новым Салтыковым-Щедриным? У вас есть чувство юмора, хороший русский язык, есть огромное количество людей, с которыми вы сталкиваетесь.
— Чтобы стать новым Салтыковым-Щедриным, надо сначала им родиться. Не уверен, что у меня есть сатирический дар. Есть дар насмешки. Мне всегда проще говорить о своих талантах как о способностях. Вот у меня есть способность оставаться насмешливым. В нашей профессии, правда, очень много смешного, много забавного. Чаще всего это происходит из-за несоответствия того, каким человеком хочет выглядеть, и того, кем он на на самом деле является. Это касается любого режиссера, артиста, поэта, с кем мне выпадала судьба общаться. Они все о себе, так же, как и я, что-то представляют. А поступают как обычные люди. Потому что они ничем не отличаются от обычных людей. И этот зазор — повод для иронии.
— А чьи мемуары могли бы стать для вас примером для подражания?
— Михаила Михайловича Козакова. Я играл у него в спектакле "Цветок смеющийся", и потом мы много общались. И когда он уже уехал умирать в Израиль, все время мне звонил, потому что я тогда репетировал с Владимиром Мирзоевым. А одной из последних его работ был старик Пимен в мирзоевском "Борисе Годунове". Михаил Михайлович считал, что для него эта роль программная. Он понимал, что уходит, и очень хотел, чтобы этот фильм появился на экранах. По-моему, картина вышла еще при его жизни. И вот он в своих мемуарах себя не пощадил. Я хочу отважиться именно на ту меру беспощадности, которую проявил Михаил Михайлович. Он везде себя не то что ругает, он везде себя трезво оценивает. Даже сам факт его сотрудничества с КГБ, которое бы любого либерала заставило в обморок упасть: ка-а-ак, этот светоч интеллигенции, читавший Бродского, отважился на добровольное сотрудничество с КГБ?! А у него в книжке все подано так, что я готов это понять. Что выхода у человека не было. А он об этом написал. Люди могли бы об этом и не узнать. Когда читаешь историю российских тайных служб, немеешь: кто только с ними не сотрудничал, там такие имена! Люди патриотического толка ничего дурного в этом не видели. В общем, смелость Козакова мне очень нравится. Увы, только я совсем не смелый.
— А если брать мемуары Андрея Сергеевича Кончаловского, с которым вы тоже работали? Он в своих книгах тоже был очень откровенным, многие страшно обиделись.
На эту тему Кончаловский представил Путину и Конте свой новый фильм "Грех"
— Мемуары Андрея Сергеевича, конечно, читал. Но я так его люблю, что не позволю сказать про его книги что-то плохое. Люблю я его корыстно — он сделал для меня много. Вместе с ним я пришел в большое кино, когда снялся в фильме "Глянец", вместе с ним я пришел в рок-оперу, когда сыграл в его мюзикле "Преступление и наказание". В общем, я не готов бесстрастно оценивать его мемуары. В его книгах досталось не просто коллегам, но и некогда любимым женщинам. Мне бы лично не хотелось бы, чтобы люди, с которыми у меня были романтические отношения, вообще как-то засветились в моей книге. Ну с какой стати? Это же люди, дававшие тепло, их нельзя студить сквозняком беспристрастности. Это тепло должно остаться если не в сердце, то хотя бы там, на подушках и простынях, где и согревало обоих…
— Раз вы сами затронули тему патриотизма, не могу не спросить про высказывания Алексея Серебрякова, с которым вы снимались в "Глянце" и называли чуть ли не другом. Наверное, читали, что его слова снова всколыхнули общественность. На этот раз он высказался про то, что россияне якобы вынуждены "демонстрировать пcевдoпатриoтизм". Я с ним общалась на днях, он совсем не ожидал такой острой реакции на свои слова.
— Да, читал про это. Леша опять стал хедлайнером. Вообще человек, который делает резкие заявления, должен быть готов к тому, что за этим последует резкая реакция.
Страна у нас сейчас не так сплочена, как в эпоху великих строек. Сейчас энтузиазма на все сто процентов населения не хватает, потому что есть вечное противостояние патриотов и "ватников", почвенников и либералов. Оно так очевидно в вопросах отношениях к Крыму, к внешней политике, что любое острое высказывание, конечно, порождает болезненную реакциюЯ не знаю Лешу настолько, чтобы назвать его другом. Но товарищем по работе — конечно. Он очень чуткий партнер. Он такой "помогальщик". Он из тех людей, которые думают не только о себе на съемочной площадке.
Никогда не забуду его помощь и советы на съемках. Я в кино к Кончаловскому пришел почти с улицы. Я — артист, но не человек кинематографа. Нюансы поведения в кадре Серебряков мне быстренько нашептывал, ценные подсказочки успевал давать прямо перед командой "мотор!". И за время совместной работы я понял, что он очень искренний человек. Какой бы ни была реакция на его слова о стране, о живущих в ней людях, он искренен. Возможно, там есть непомерная резкость, преувеличенное отношение к извечным проблемам страны, но в них нет фальши. Он говорит то, что думает. А это большое достоинство. Он живет на две страны, в России и в Канаде, у него есть право сравнивать.
На эту тему Серебряков надеется, что за высказывания о России его не лишат работы в стране
— Вы тоже много ездите по миру, сравниваете Россию с другими странами?
— Мы все сравниваем, но иногда забываем о том, что "умом Россию не понять". Это вечное, всегда актуальное определение Тютчева — не похвальба России. Ее действительно трудно постичь, потому что она большая. В ней сложилась вот такая ментальность. В ней всегда была интеллигенция, которая считала, что народ — это какая-то отдельная, дистанцированная от нее общность, которую сначала надо учить грамотности, потом привлекать на баррикады. Я родился в такой глубинке, так далеко от Москвы, что никогда не выкорчую из себя свою Колыму. Я никогда не смогу относиться к остальной России так, как к ней относится москвич, не смогу рассуждать о стране, как столичный интеллектуал.
Мне понятно бунинское выражение в "Окаянных днях" про то, что народ для него — не простая абстракция: это всегда носы, уши, рты. Для меня народ — это тоже носы, уши, рты. И чаще всего симпатичные. Потому что это мои зрителиВот я выезжаю в провинцию. Может быть, где-то люди не вполне догоняют текст, может, не всегда понимают это столичное лукавство. Но как они слушают, смеются и смотрят! Они несут какие-то подарки бесконечные: цветы, домашние поделки, мед, они так прихорашиваются перед концертом. Я покупаюсь на все это. Я не могу сказать — они народ. Они — мои зрители. Вы бы видели, какие женщины себе прически сооружают, когда идут ко мне на концерт. Для обозревательницы глянцевого журнала, возможно, это желанный повод для насмешки. А для меня это повод думать о том, что эта женщина весь день перед концертом провела в салоне.
— Если вернуться к нашему информационному поводу — как думаете, кто придет на ваш московский концерт? Тоже люди с медом и прическами?
— Московская публика — это публика премьер. Дальше уже приходят гости столицы. Если бы кто-нибудь занялся серьезным исследованием состава публики на обычных московских спектаклях, мы были бы поражены этому процентному соотношению москвичей и приезжих. Столичный зритель очень ленив. Ему важно засветиться на премьере. Что касается зрителей, которых я жду на спектакле 25 марта, тут сработала моя еврейская хитрость. Они будут совершенно разными. Ведь я работал почти во всех жанрах, которые может себе разрешить актер. Это был цирк, кино, драматический театр, в котором я до сих пор работаю, это мюзикл, телевизионный сериал, легкая эстрадная песня. Все, что хотите. И я устраиваю опросы через каждые десять тысяч новых подписчиков в Facebook. Спрашиваю, кто они и откуда. Мне это интересно. И они абсолютно разные, совершенно из разных областей. Но не думаю, что самые большие мои поклонники — это московские интеллектуалы.
Моя публика — это такая среда, которую в позапрошлом веке назвали бы разночинской. Мне это вполне подходит, потому что интеллектуалы не умеют смеяться. Они лишены этого дара. Они рефлексируют. Пока они решат, стоит ли смеяться, у меня проносится время золотое. Недавно смотрел церемонию вручения "Оскара" и подумал — ну пропасть же. Ничего такого у нас быть не может. Любой "Золотой орел", любая "Золотая маска", "Ника", несмотря на все попытки веселиться и радоваться за друзей, пока не получается. Это как у Жванецкого было: "Группа американских ковбоев на лошадях пока еще криво скачет, и даже у лошадей наши морды". Так что расчет на высоколобых интеллектуалов у меня не очень большой. Хочу видеть разную аудиторию: мне с ней проще, чем с целевой. Когда в зале сидят одни врачи, медсестры или одни военные — это погубленные концерты. Надеюсь, что мой творческий вечер удивит зрительской пестротой.
— Мы начали разговор с того, что вы не разводитесь, не женитесь, ничего ни с кем не делите. По крайней мере, не делаете это публично. У меня сразу в голове возник ваш коллега Евгений Петросян, который несколько месяцев был в топе новостей со своим разводом. Скажите честно — не было обидно, что коллега достиг такого успеха?
Читайте также: