9 дней в реанимации приметы врачей

Обновлено: 13.11.2024

Заведующий отделением реанимации для кардиологических больных в ГКБ имени Спасокукоцкого Тамара Ивановская рассказала на своей странице в Facebook, как вести себя родственникам, если кто-то из близких находится в реанимации. "Рамблер" делится мнением медика.

Как рассказала врач, ей приходится 1,5 месяца общаться с родственниками больных по телефону:

Видео дня

"Накипело, и очень хочется, чтобы все очень поняли следующее: основное дело врача - лечить" (орфография и пунктуация автора сохранены).

Близкие очень переживают за состояние пациента и иногда задают слишком много вопросов, отвлекая медиков от работы.

Что принести?

Как написала Ивановская, приносить что-то в больницу нужно только в том случае, если люди могут себе это позволить и действительно хотят:

"Если Вам нечего есть, то не надо. Нам дают. И соседи делятся".

Из того, что пригодится для пациента: жидкость для полоскания рта, влажные салфетки (примерно 15-20 штук на день), одноразовые пеленки, памперсы. Что касается лекарств, в Москве, по словам медика, в больницах с этим нет проблем, и приносить их не нужно:

"Если Вы изобретете лекарство от коронавируса - думаю, дадут Нобелевскую премию. Тогда и принесете".

Желательно сделать надписи, куда принесенные вещи и для кого.

"Иногда пациенты не понимают, почему их госпитализируют"

Были и такие пациенты, которые говорили, что их нужно выписать, что они не больны и с ними всё хорошо. К примеру, говорили, что намерены жить ровно столько, сколько бог им отмерил.

Но мы ведь знаем, что человек болен, и речь не о плановой операции, когда выбор за самим пациентом, а об агрессивной, опасной инфекции. Если мы этого человека выпишем, или, не дай бог, он сбежит, то он заразит окружающих. В таком состоянии он ещё может сбежать, не сможет через несколько дней, когда начнётся выраженная гипоксия.

Пациентов с гипоксией, как правило, нет в отделениях, мы этого не допускаем. Таких обычно привозят. Они, простите, синего цвета. В тканях катастрофически не хватает кислорода. Они не могут не то чтобы шевелиться, а даже говорить. На эмоции, мысли, сознание – на всё это, в прямом смысле, не хватает воздуха.

Чаще всего поступают пациенты в гораздо лучшем состоянии. Иногда они не понимают, почему их госпитализируют. В таких случаях хорошо работает визуализация. Мы делаем компьютерную томографию, показываем пациенту состояние его лёгких, чтобы он осознал реальность угрозы своей жизни. После этого, как правило, вопросы отпадают.

Почему пациенты не доверяют? Эта ситуация не сложилась в один момент. Это всё копилось и росло как снежный ком. Вспомните 90-е годы, когда ничего не было, а невозможно ведь определить диагноз и оценить риски, когда под рукой только фонендоскоп и молоток. Сейчас ситуация улучшается. Есть довольно большое количество людей, которые с уважением относятся к нашему труду. Как правило, это те, кого врачи спасли, они благодарны. Нам этого достаточно.

Похожая примета

Менеджер по продажам Анна Торшина написала нам из красной зоны ковидного госпиталя — больницы № 8. Анна захотела рассказать, каково это — оказаться буквально на грани жизни и смерти. И тем самым предупредить тех воронежцев, которые до сих пор не верят в опасность и коварство коронавируса.

Время для телефонного разговора выдалось, когда 36-летней Анне ставили очередную капельницу. Но самую страшную часть истории она рассказала позже, выйдя в коридор, «чтобы не расстраивать девочек-соседок по палате».

— Если честно, я как-то не думала, что у меня ковид, — вспоминает Анна. — 21 июня почувствовала себя плохо. Знаете, всё начало болеть так, словно меня побили. Одновременно с этим поднялась до 38 температура. Для меня это уже много, потому что редко болею. Пару дней принимала какие-то препараты сама, на улицу не выходила. А потом обратилась в нашу 19-ю поликлинику. Приехал врач. Послушал меня, прописал антибиотик, противовирусный препарат и жаропонижающее. Смотрю — он уже собирается. Спрашиваю — «А как же тест на коронавирус?» Он ответил: «Да пока не нужно. Полечитесь, и всё в порядке будет». Но полечиться дома не удалось. 25 июня мне стало хуже, поэтому отправилась в поликлинику сама. Посидела в очереди, потом меня довольно внимательно выслушали, взяли мазок и сказали, что результат будет дня через два. Но и результата я не дождалась. Потому что 26-го температура скакнула уже под 39 и стало трудно дышать. Тут уже вызвала скорую.

Скорая повезла Анну в главный ковидный стационар Воронежа — восьмую больницу. КТ, по словам Анны, показала, что вирусной пневмонией поражено около 30% лёгких. Такие пациенты по меркам восьмой больницы сейчас считаются не тяжёлыми. И их направляют в другие ковидные стационары. Анну вместе с некоторыми другими пациентами отправили в больницу № 11 в Сомово.

Эта больница, в «мирное» время специализировавшаяся на заболеваниях позвоночника, в те дни снова была перепрофилирована для приёма больных с коронавирусом. Во время второй волны ковида там оборудовали кислородную разводку. Поэтому проблем с кислородом не было. Главная проблема — с лечением.

Напомним, во всём мире пока нет препарата, который мог бы с гарантией купировать распространение коронавируса в организме. Кислород же помогает воспалённым лёгким, но никак не лечит от ковида. Врачам и пациентам остаётся только ждать. Вероятно, поэтому в 11-й больнице врачи, как вспоминает Анна, относились к пациентам довольно прохладно.

Анна провела в реанимации трое суток, которые не забудет никогда в жизни.

— Врачи и медсёстры в буквальном смысле слова вытащили меня с того света, — считает она. — Настолько чётко и внимательно они работали. И когда пневмония начала немного отступать и меня перевели из реанимации… Если бы вы знали, какое это счастье! Я искренне не понимаю претензий некоторых пациентов, которые не были в реанимации, к тому, что им здесь тесно или неудобно. Врачей, медсестёр и санитарок здесь не так уж и много. Но те, что есть, реально выкладываются по полной. Не знаю, как они вообще выдерживают этот марафон, который уже больше года длится. Так что спасибо им большое!

"Только 30% из находящихся в реанимации подключают к ИВЛ"

Тимур Капышев, анестезиолог-реаниматолог, директор центра передовых знаний Национального научного кардиохирургического центра, член экспертной группы по оказанию интенсивной терапии пациентам с коронавирусной инфекцией в Казахстане

Тимур Капышев / Фото Герарда Ставрианиди

Когда началась вспышка Covid-19, по приказу министра здравоохранения Елжана Биртанова создали экспертную группу для лечения пациентов в отделениях реанимации. Создали группу помощи медикам по всей стране для ведения тяжёлых пациентов с коронавирусом.

В экспертную группу вошли: инфекционисты, пульмонологи, бойцы невидимого фронта – специалисты сестринского дела, фармакологи, специалисты по заместительной почечной терапии, анестезиологи, реаниматологи. Это большая командная работа. Ведь вирус может поразить не только лёгкие, но и печень, почечную, сердечно-сосудистую, нервную системы.

Экспертная группа проводит собрания, на которых консультирует региональных медиков / Фото Герарда Ставрианиди

Мы консультируем врачей. Наша совместная работа, например, помогает во многих случаях избежать необходимости переводить пациентов на ИВЛ или ЭКМО. Избежать ИВЛ помогает виброакустический массаж. За рубежом такой аппаратуры нет, её разработчиком является казахстанская компания. Мы давно применяем этот аппарат для тяжёлых пациентов. По нашей статистике, из 100% находящихся в реанимации пациентов только 30% подключают к ИВЛ.

Не менее сложная процедура ЭКМО, её применяют, когда ИВЛ не помогает больному. Для перекачивания крови (искусственного кровообращения) применяются машины. При этом соединение трубок аппарата с организмом человека происходит путём их введения в крупные артерии и вены или непосредственно в камеры сердца. Основное преимущество ЭКМО – способность поддерживать доставку кислорода.

За всё время работы было проведено четыре имплантации ЭКМО пациентам с коронавирусом. Два пациента, несмотря на проводимые усилия большой команды, скончались. Два других пациента отключены от ЭКМО. Один из них уже выписан из больницы, другой находится на реабилитационной терапии.

На этих экранах – информация о скорой помощи и санавиации по всем регионам, показывает глава центра Биржан Оспанов / Фото Герарда Ставрианиди

Раньше координационный центр экстренной медицины транспортировал самых тяжёлых больных в столицу. Сейчас больных почти не транспортируют в столицу, потому что регионы уже приобрели самостоятельный опыт в лечении таких больных. Но экспертная группа продолжает проводить консультативную помощь по заявкам конкретных специалистов в регионах.

"К смерти пациента невозможно привыкнуть"

Есть те, кто не приходит в себя. Некоторые говорят, что врачи привыкают к тому, что кто-то умирает. Но это не так, к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз это случается, будто впервые. Как ветераны не любят говорить о войне, так и врачам тоже не хочется об этом говорить.

Первое чувство, которое возникает, – это злость. Злость на то, что не можешь побороть эту болезнь. Что ты столько сделал, а пациент столько терпел, столько вложено сил, времени. Как бы агрессивно ты ни лечил, какие бы устройства ни использовал, это не помогает. В течение двух месяцев пациент перед твоими глазами, ты проводишь с ним по 6-12 часов в сутки, а он идёт по наклонной вниз. Это страшно.

Родственники, узнав о смерти, не верят, потому что многие в принципе не верят в существование новой инфекции. У них тоже происходит непринятие ситуации и злость, как и у нас. Только их злость направлена на врачей: мол, так долго боролись и ничего не сделали.

Ситуация усугубляется тем, что в реанимацию, где лежат пациенты с Covid-19, родственники попасть не могут, чтобы повидаться или попрощаться. В обычной реанимации процесс происходит на глазах у близких, врач объясняет им всё в присутствии пациента, и это воспринимается несколько иначе, чем в случаях с коронавирусом. Мы звоним им по телефону, нет визуального и тактильного контакта. Родственникам приходится верить нам на слово. Это вызывает агрессию. Их тоже можно понять. Это беспрецедентные условия и для них тоже, не только для нас.

Мы искали выход из ситуаций, когда пациенты вынуждены долго находиться в реанимации, не видя близких. У нас был молодой человек, с родственниками которого я познакомился по телефону. Я знал семью, кто чем занимается. Мы попросили, чтобы ему принесли книги, которые он не дочитал, его дочку попросили нарисовать рисунки. Его супруга вложила на разных страницах книги записки: "Я тебя люблю". Морально на какое-то время это стабилизировало его состояние.

Из "грязной" зоны инфекционной больницы невозможно что-то вынести, потому что это может быть инфицировано. Мы приобрели смартфон хорошего качества, чтобы документировать свою работу. Однажды мы использовали его, чтобы установить видеосвязь между пациентом и его семьёй. С одной стороны, это хорошо, но нужно понимать, какой пациент. Если он может расстроиться и заплакать, то сам себе навредит, ему вновь потребуется аппаратное дыхание.

Есть ещё пресловутое постановление санврача о том, что в "грязной" зоне нельзя производить фото- и видеосъёмку. Хотя я глубоко убеждён, что это неправильно. Взять итальянцев, которые больше всех пострадали. Они, будучи в этом пекле, документировали данные, проводили вебинары, делились информацией со всем миром, отдавали фотографии с режимами аппаратов, делали съёмку лёгких, сердца, томографию. У нас это запрещают.

Инфекция может тяжело поразить человека любого возраста. У нас был пациент – молодой человек. Он был самым тяжёлым: получил ИВЛ, ЭКМО, лечился два месяца. Уже выписан, но до сих проходит дыхательную реабилитацию.

Похожая примета

Инсульт — одно из тяжелейших заболеваний мозга, которое, к тому же, настигает человека внезапно. По масштабам последствий он сравним с настоящей катастрофой для всего организма. Инсульт вызывает паралич одной или обеих сторон тела, нарушение речи, памяти, зрительного и слухового восприятия. В 20–30% случаев приводит к полной инвалидности.

В связи со столь катастрофическими последствиями мозгового «инфаркта» на первый план выступает своевременное лечение и предупреждение наиболее тяжелых его осложнений. Восстановление функций головного мозга после инсульта — одна из важнейших задач современной реабилитационной медицины. Решать ее помогает знание наиболее важных критических периодов после мозгового удара.

Оставить заявку

Виды инсульта и характер происходящих при них изменений

Инсультом называют острое нарушение мозгового кровообращения. К нему может привести разрыв или закупорка сосудов в мозге. Различают два основных вида инсульта: ишемический и геморрагический. Они происходят непосредственно в мозге. К ишемическому инсульту приводит закупорка сосуда. К геморрагическому — разрыв его стенки.

Есть также третий подвид нарушения мозгового кровообращения — субарахноидальное кровоизлияние. Оно происходит в оболочках, которые окружают головной мозг (субарахноидальном пространстве). Такой вид кровоизлияния встречается реже, чем ишемический или геморрагический инсульт. Приводит к нему разрыв аневризмы или черепно-мозговая травма.

При ишемии кровеносный сосуд закупоривается холестериновой бляшкой, которая внезапно оторвалась от стенки из-за резкого повышения артериального давления. Колебания АД могут также привести к разрыву артерии, питающей ткани мозга, то есть геморрагическому инсульту. Какой бы ни была причина нарушения кровообращения, оно всегда приводит к ухудшению питания, кислородному голоданию и, как следствие, гибели (некрозу) нервных клеток.

При этом нейронные связи между разными отделами мозга прерываются. Снижается его активность. Ухудшается регуляция всех функций организма. Не получают сигналов мозга конечности — у пострадавшего возникает паралич. Если кровоизлияние затронуло зрительные отделы мозга, резко падает зрение.

Практически у всех пациентов появляются проблемы с памятью , речью, познавательной способностью.

Главная опасность ишемического и геморрагического инсультов заключается в их непредсказуемости. Мозговой удар обрушивается на активного, внешне вполне здорового человека внезапно. Многие люди до его возникновения даже не подозревают, что имеют проблемы с кровеносной системой. Если в момент инсульта они находятся в помещении одни, риск летального исхода резко возрастает.

Предвестники инсульта

Мозговой удар хоть и возникает внезапно, когда человек к нему не готов, некоторые признаки его приближения все же существуют. Они были описаны пациентами, перенесшими тот или иной вид инсульта. На приближение мозгового криза указывают следующие симптомы:

внезапная слабость;
заторможенность;
резкая головная боль;
тошнота, реже — рвота;
судороги;
головокружение.

При масштабном кровоизлиянии пациент теряет сознание. Его дыхание становится тяжелым, хрипящим. Давление резко падает. Сердце едва бьется. Это грозные признаки обширного мозгового удара, который часто заканчивается летальным исходом.

Непосредственно в момент инсульта у пострадавшего меняется цвет лица. Оно может сильно покраснеть или, напротив, стать мертвенно бледным. Кожа покрывается испариной. Даже если не было потери сознания, координация движений нарушается. Человек может резко обмякнуть, упасть как тряпичная кукла. Во многих случаях присутствует ощущение ползающих по руке или ноге «мурашек».

В момент мозгового удара пострадавший не способен управлять своим телом. Он не может встать, «собраться», принять более удобную позу или просто попросить о помощи. При остром нарушении кровообращения человек полностью беспомощен. Единственная его надежда выйти из кризиса живым, а также вовремя получить медицинскую помощь — это бдительность и быстрота реакции окружающих.

Как распознать первые симптомы инсульта у постороннего человека

Существует несколько внешних признаков того, что с человеком случился мозговой удар. На их основе специалистами был создан простейший тест для распознавания инсульта:

1. «Кривая» улыбка

Попросите пострадавшего улыбнуться. При мозговом ударе возникает асимметрия носогубных складок, поэтому улыбка получается «однобокой», как бы перекошенной. Один уголок рта приподнят, другой — опущен. При обширном поражении мозга лицевая мускулатура парализована с обеих сторон. Больной вообще не может улыбнуться.

2. Нарушение речи

3. Мышечная асимметрия

Попросите высунуть язык. Больной либо вообще не сможет этого сделать, либо язык будет непроизвольно отклоняться в левую или правую сторону. При инсульте кровообращение обычно нарушается с одной стороны мозга. Нарушение иннервации мышечных волокон происходит на противоположной стороне тела. То есть если инсульт произошел в левом полушарии, парализованной окажется правая сторона тела.

4. Паралич конечностей

Попросите пострадавшего поднять обе руки вверх. Верным признаком инсульта является неспособность управлять конечностями в равной степени. Одну руку больной сможет поднять. Вторая будет «висеть плетью» без признаков жизни или едва двигаться. Пострадавшего можно также попросить пожать вам обе руки. Если одно из рукопожатий окажется гораздо слабее другого, с человеком произошел инсульт. Все эти признаки указывают на парез одной стороны тела.

Почему важно знать симптомы наступления инсульта? Потому что острый мозговой удар не всегда случается, когда человек стоит. Находясь в вертикальном положении, он может упасть и тем самым непредумышленно указать окружающим на свое состояние. Если же пострадавший сидит, заметить у него признаки инсульта сложнее.

В положении сидя больной обычно обмякает, заваливается на одну сторону. Вот тут и нужно проводить тестирование, описанное выше. Чем раньше у пациента будут выявлены признаки инсульта, тем скорее его доставят в больницу. Быстрое реагирование в этот критический период поможет избежать самого страшного — летального исхода.

Поздние признаки инсульта

После обнаружения описанных симптомов мозгового удара необходимо срочно вызвать «скорую». Резко менять положение пострадавшего не рекомендуется. Подвинуть его можно лишь в случае, если присутствует опасность для жизни. Например, во время инсульта больной упал рядом с работающим отопительным прибором и может обжечься. Или присутствует риск захлебнуться рвотными массами.

Во время обследования пострадавшего врачи почти наверняка констатируют у него и другие признаки инсульта:

спутанность сознания: пациент не понимает, что произошло, где он находится, кто с ним рядом;
непонимание обращенной к нему речи;
нарушения слуха и зрения: появляются «мушки» перед глазами, шум в ушах, острота зрения и слуха резко падает;
изменение или полная утрата дыхания: больной дышит тяжело, с заметным усилием и хрипами;
выраженная асимметрия лица: мускулатура с одной стороны находится в тонусе, с другой — полностью обездвижена;
паралич конечностей с одной или обеих сторон тела;
резкое падение АД, в критических случаях — остановка сердца.

Нарушение мозгового кровообращения является одной из самых частых причин гибели людей в возрасте от 40 до 60 лет и старше.

Похожая примета

Фото Informburo.kz

Врачи-реаниматологи рассказали, что чувствуют и как ведут себя пациенты с Covid-19, когда попадают в отделение интенсивной терапии.

"Вы будете спать, а мы вам поможем"

Сергей Ким, анестезиолог-реаниматолог Карагандинской областной многопрофильной больницы имени Макажанова

Сергей Ким / Фото Informburo.kz

Подключать тяжелобольных пациентов к аппарату ИВЛ нужно лишь в самых крайних случаях, когда другие, не инвазивные методы лечения не работают. Врачам приходится решать ряд проблем, главная из которых – синхронизация дыхания человека и машины. Больному вводят специальные препараты – миорелаксанты. Они позволяют снизить частоту и интенсивность дыхания так, чтобы за человека дышал аппарат. Это чревато тем, что у пациента ослабевают дыхательные мышцы, его дыхание даже после отключения аппарата может оставаться неэффективным, то есть развивается так называемая зависимость от аппарата.

Пока человек подключён к аппарату, он без сознания, его погружают в медикаментозный сон. Ну это же шок для любого нормального человека – осознавать, что ты не дышишь, дышит аппарат. Это психологически очень тяжело, поэтому рекомендовано не держать пациентов в сознании в этот период.

Когда нам приходится подключать человека к аппарату, мы стараемся как можно мягче об этом сообщить. Как правило, больной к этому моменту уже и сам понимает, что иначе никак. Чаще всего люди говорят: "Мне страшно, я задыхаюсь. Я не могу дышать, воздуха мало! Помогите!". Тогда говорим: "Конечно, но вы уснёте и будете спать, а мы в это время вам поможем".

В такие моменты важен контакт врачей с родными пациента. У нас есть специальный врач, который за это отвечает. Если близким мало той информации, которую сообщает наш коллега, назначается время для телефонного разговора с лечащим врачом. Мы всегда стараемся подобрать простые, понятные фразы, чтобы ничего из сказанного нами не могло быть понято двояко.

"Нам сложно докричаться до пациента сквозь противочумные костюмы"

Тимур Лесбеков, заведующий отделением кардиохирургии Национального научного кардиохирургического центра. Во время вспышки Covid-19 возглавлял отделение интенсивной терапии, куда привозили самых тяжёлых пациентов со всей страны

Тимур Лесбеков / Фото Герарда Ставрианиди

Сложно описать, что чувствует человек с Covid-19, когда возвращается в сознание. Пациент, очнувшись в обычной реанимации, видит лицо врача. В той реанимации, в которой мы работали, человек просыпается, а перед ним стоит некто в амуниции. Нам сложно докричаться до пациента сквозь противочумные костюмы и объяснить, что мы медики, что его не захватили инопланетяне. Некоторые пугаются. Выходя из долгой комы, люди испытывают колоссальный стресс, хотя бы потому, что не могут понять, что происходит.

Разговаривать в реанимации пациенты не могут, потому что у них трубка либо во рту, либо в горле. В обоих случаях голосовые связки не могут вибрировать так, чтобы генерировать звуки. Пациентам физически сложно даже глаза открыть.

Если им что-то нужно, показывали жестами. Мы распечатали крупный алфавит, чтобы они могли показывать на буквы. Несколько недель находясь в таком состоянии, многие теряют навык письма, у них не получается чётких символов.

Первое, о чём просят, очнувшись, – это пить. Даже боль не так доминирует, как жажда. Долго находящаяся во рту трубка высушивает всю слизистую оболочку. Чтобы это нивелировать, губы смазываются витамином Е или гигиеническими помадами, полость рта промывается, зубы чистятся.

Просьбы разные: кто-то просит есть, другой – поговорить с ним, потому что нет ни смартфона, ни телевизора, никакого общения, а люди в этом нуждаются.

Одному больному аппарат искусственной почки казался монстром, он всё время пытался от него отстраниться, пнуть. Возможно, это были галлюцинации.

Всё, что происходит вокруг пациента с коронавирусом в реанимации, неестественно. Нет простого человеческого прикосновения, потому что медики в средствах индивидуальной защиты, не в одной паре перчаток. Я делал массаж пациенту сквозь три пары перчаток!

Что не нужно спрашивать?

Не нужно переживать, кормят ли пациента в реанимации. Врач написала, что питание - "залог успешного лечения", и если человек не может есть сам, его кормят через зонд. Также не стоит поддаваться сильным эмоциям:

"Не надо рыдать в трубку, не надо спрашивать: "А он выживет?" Надо ВЕРИТЬ! Мы делаем все возможное. Такими вопросами вы рвете душу не только себе, но и врачу. ".

Когда звонить?

По словам врача, не стоит звонить в реанимацию утром. В это время происходит передача пациентов, и до 12-13 часов у медиков нет времени:

"Каждого подробно- какие сутки, какие анализы, что меняем из терапии, какие делаем обследования. Важно ничего не упустить, так как сдающий врач после суток впадает в кому и его ни о чëм не переспросишь. Потом ты должен посмотреть своих больных и написать назначения. Внимательно! Потом вызвать все вспомогательные службы: ЭХО, бронхоскопистов, УЗИ и т. д., свозить на КТ. "

Также не нужно звонить ночью. Лучшее время - 13-16 часов. Врач добавила, что для звонка стоит выбрать одного "адекватного, ответственного родственника, который справится с пересказом".

"Не надо звонить по очереди всем, нового вы не услышите, а время, которое может быть потрачено на вашего родственника, украдете".

Читайте также: