Откуда пошло выражение пошел в жопу
Обновлено: 22.12.2024
Бдь. Слово происходит от древнерусского глагола блядити, означавшего “обманывать, пустословить” и восходившего к праиндоевропейскому bhla- -- “дуть” (отсюда же, например, английское bladder -- “пузырь” и “пустомеля”, и знаменитое французское bla-bla-bla -- “пустая болтовня”). Современное значение -- скорее всего результат контаминации (смыслового смешения) со словом блуд, происходящим от древнерусского блудити -- “блуждать”, получившим метафорическое расширение “прелюбодействовать, жить беспорядочной половой жизнью”. До XVIII в. слово б. без ограничений употреблялось в литературе.
Говно. Повидимому заимствовано из польского языка, в котором go'vno означает “дерьмо, дрянь” и не имеет явного нецензурного оттенка. Мне не удалось найти индоевропейских корней этого слова. Может быть, это искаженное гуано (“засохший птичий помет”), заимствованное испанским языком из языка южно-американских индейцев в эпоху конкистадоров.
Гондон. Это считающееся нецензурным наименование презерватива является просторечным искажением старого, в нашей стране употребляемого теперь только специалистами, названия “кондом”. Презерватив назывался кондомом по имени его изобретателя, британского медика XVIII в. Condom’а, о котором неблагодарное человечество не сохранило почти никаких сведений.
Ебть. Это слово -- интереснейший этимологический феномен, жемчужина моей коллекции. В праиндоевропейском языке префикс e- обозначал действие, направленное наружу, вовне. Основа bat- известна лишь в латыни (более ранняя этимология не установлена) со значением “зевать”. Таким образом, буквальное значение глагола -- “раззявить наружу”. Очевидно, что глагол первоначально относился к действиям женщины (напомню, что в давние времена нормальное сношение происходило в позиции “мужчина сзади”). Таким образом, можно предположить, что это русское слово имеет очень древнее, непосредственно праиндоевропейское происхождение, так что сей глагол является своего рода патриархом русской матерщины. Будучи, повидимому, единственным живым родственником латинского bat-, это малопочтенное слово подтверждает праиндоевропейское происхождение последнего, т.е. позволяет сделать маленькое лингвистическое открытие (нуждающееся, впрочем, в подтверждении).
Жопа. Я включил это слово в анализ, хотя сегодня оно фактически утратило не только нецензурный, но и вообще бранный колорит. Я не раз слышал, как его употребляют при обращении к любимой женщине и даже к ребенку, да еще с оттенком нежности (о tempora, блин, o mores!). Вспоминается старый анекдот: русский пограничник видит польского коллегу на той стороне нейтральной полосы. “Слушай”, спрашивает наш после приветствия, “как по польски “жопа”?” “Do'pa (дупа)”, отвечает поляк. “Хм. ”, говорит наш, “ну, тоже красиво!” Польское do'pa цензурно в такой же мере, как русское попа (я своими ушами слышал на Львовщине, как бабка грозила трехлетнему разбойнику: “зараз дам по дупе!”). В современном языке оно означает “задница, заднее место”, а восходить может к одному из двух праиндоевропейских корней. Либо к dheub- (“глубокий”), давшему в древненемецком форму diupaz с тем же значением (ср. cовременное английское deep), либо к dup- (“ронять, погружать”), от которого произошли древнеанглийское doppa (“погружение”), верхнелужицкое dupa (“дыра”) и русское дупло. Иначе говоря, польское слово (первоначально произносившееся “допа”) в древности означало “задний проход”, но позже несколько трансформировалось семантически. Как это слово превратилось в ж. у? В Восточной Польше, на Мазовщине, звук “д” очень часто превращается в своеобразный звук “dz”. Вероятно, в такой фонетике это слово и проникло первоначально к восточным славянам. В восточнославянских языках “dz” чаще всего переходит в “д”, но известны также переходы в “ж” (например, dzban -- жбан). Вот так и появилось в русском языке это “красивое” словечко. Забавно, кстати, что в древнерусском языке слово “задница” означало -- в жизни не угадаете! -- “наследство”.
Муди (мудя). Это малоупотребительное слово почти без искажения воспринято из древнерусского, в котором мудо означало “мужское яичко” и совершенно не имело бранного или непристойного оттенка. Другое дело, что добрый молодец едва ли употреблял его в беседе с красной девицей (во всяком случае, в первой беседе). Более раннюю этимологию установить не удалось.
Пердеть и пда. Как ни удивительно, оба слова имеют одинаковое происхождение, восходя к праиндоевропейскому “пускать ветры, пукать”, известному в двух фонетических вариантах: perd- (отсюда современное английское to fart , имеющее то же значение) и pezd- (от которого произошло латинское pedere с тем же значением и современное “петарда”). Многие лингвисты считают, что от pezd- происходит и латинское pedis (“вошь”) как расширение в значении “вонючее насекомое”. Таким образом, семантика слова расширялась как по линии “громкий звук”, так и по линии “сильная вонь”. Именно по второй линии и образовалась русская п. а (перегласовка е/и -- часто встречающееся явление). Вот вам и “аромат любви Фанфан” (есть такой французский фильм).
Срать. Это, так сказать, литературная форма слова, а в этимологическом отношении яснее полногласное простонародное серить. Оно восходит к праиндоевропейскому ser- (“течь, вытекать”); отсюда, например, санскритское sarati (“течет, бежит”). Похоже, наши предки были склонны к гастритам. Любопытно, что того же происхождения древнерусское (еще известное в диалектах) слово серик (“озерцо, натекшее при разливе реки”).
Ссать. Восходит к праиндоевропейскому seu- -- “вбирать жидкость”, от которого происходит глагол “сосать” во многих индо-европейских языках; значение “сосать” имел и глагол ссати в древнерусском (ср. современное польское ssac' -- “сосать”); явление развития в слове противоположного значения хорошо известно в лингвистике, оно называется энантеосемией.
Хй и хер. Вот любопытнейшие словечки! Их история проясняет причины и историю возникновения всей матерщины, так что очень удачно, что они -- последние в списке.
В древнерусском языке мужской половой член назывался уд (от праиндоевропейского ud- “вверх, наружу”); родственным является слово удочка, деминутив (уменьшительная форма) от еще встречающегося в диалектах древнерусского слова уда -- парной к уд женской формы.
До XVIII в. слово уд свободно употреблялось в устной, письменной и печатной речи. Однако со второй половины XVIII в. в русской культурной жизни проиcходили глубокие изменения. Социальная элита, преодолев, наконец, собственный консерватизм, так бесивший государя Петра Алексеевича, начала жадно впитывать европейскую культуру. А в Европе с конца XVIII в. свирепствовал сентиментализм, из литературного течения превратившийся в стиль жизни дворянских слоев общества. Манерно-возвышенные герои Ричардсона (помните ностальгическую иронию Пушкина “Ах, Грандисон. ”?) стали эталоном поведения и речи: так старушка Европа выковывала образец “gentilhomme” (“благородного человека”). Появились многочисленные “do’s and dont’s” (“можно и нельзя”) в манере поведения и разговора, особенно при общении мужчин и женщин. Некоторые темы стали для такого общения абсолютно запретными, табуированными; в первую очередь это касалось плотской стороны любви и вообще всей физиологии человека. Представляю себе, как хохотала бы над этим вздором, к примеру, королева Наварры Маргарита Ангулемская (XVI в.), автор весьма соленого “Гептамерона”! Тем не менее, замечу в скобках, сентиментализм, при всех своих комичных сторонах, содействовал нравственному оздоровлению Европы, без чего ее дальнейшее развитие в сторону капитализма скорее всего приняло бы те беспардонные формы, которые мы наблюдаем ныне на “постсоветском пространстве”.
Русское дворянство хорошо усвоило европейский стандарт светского поведения и разговора, исключив из оборота всю неприличествующую джентльмену тематику, а заодно и связанные с ней слова. Существенную роль в табуизации упомянутой тематики в русском обществе сыграла и Православная Церковь, искони занимавшая фундаменталистские позиции в вопросах половой жизни; мало-помалу этот фундаментализм перерос в фарисейское ханжество, процветающее в православно-клерикальной среде и поныне. В дальнейшем табуированные темы и слова не допускала в печатные книги правительственная цензурная служба, почему эти слова и стали именоваться "нецензурными" или "непечатными".
Вернемся теперь к нашим х. к нашим баранам, я хотел сказать. Слово “уд” оказалось одним из запретных (позже оно вновь стало дозволенным, но воспринималось уже как архаизм). Однако предмет-то существовал, а главное, существовало множество связанных с ним проблем (особенно в те времена, когда венерические болезни были распространены больше, чем сейчас грипп). И вот в дворянской среде стал использоваться эвфемизм (этически допустимая замена) -- латинское местоимение hoc (“это”). Скорее всего его ввели в употребление привычные к латыни лекари. Угодливо сообразуясь с нравами своих богатых пациентов, они назначали лекарство “для этого” (родительный падеж) или “этому” (дательный падеж), что по-латыни звучит соответственно как huius и huic. Менее образованные пациенты русифицировали ученую латынь. Возможно, например, что форму дательного падежа huic они воспринимали как деминутив, и, питая уважение к собственному детородному органу, предпочитали называть его “полным” именем х. (еще, небось, обижались на медиков, пренебрежительно отзывающихся о предмете их мужской гордости: “Это у тебя, немчура проклятая, хуик, а у меня-то эва какой красавец! Самый что ни на есть х. ” ).
Читайте также: