Кому принадлежит выражение прутик сломать легко а веник не сломать
Обновлено: 04.11.2024
Удивительно, но я в своём детстве застал живых красноармейцев, воевавших ещё в Гражданскую войну. Дед Семён был одним из них. А запомнил я его потому, что он был интересный, на выдумки горазд. Мне, огольцу сельскому, было лет 6, я ещё в школу не ходил. Нравился мне дед Семён, за его рассказы и притчи. Сядет иногда на завалинку, и давай притчи рассказывать, одну за другой. Знал он их много. А мы, ребятишки, собирались голопузой гурьбой летней порой возле него, и, разинув рты, слушали.
А ещё он нас жалел, выручал, когда за наши шалости хотели наказать строго. Хотя знал, где мы прячемся, никогда нас не выдавал. Добрый и интересный был дед. Особенно запомнилась его притча про веник. Может, кто её и знает, словесно по тексту. А я впервые её услышал из уст деда Семёна. И не как-нибудь, а с жизненным примером. Кратко перескажу притчу, может, кто её ещё не читал и не знает.
Притча про веник
Заключается притча в том, что отец старик позвал к себе сыновей, дал им в руки веник из ивовых прутьев, и говорит: «Попробуйте сломать веник». Сыновья начали ломать веник. Гнули по-всякому. Гнётся веник, трещит, а не ломается. Тогда отец развязал тесьму, которая связывала веник, рассыпал прутья от веника. Дал каждому сыну по одному прутику и говорит: «А теперь попробуйте сломать». Все сыновья легко сломали свои прутики. Отец говорит: «Теперь поняли?». Сыновья не смогли ответить. Не поняли они ещё. Тогда отец говорит: «Люди, как эти прутики. Поодиночке легко и сломать, и убить даже. А вместе, когда люди дружны и спаяны общим делом, они несокрушимы, как этот веник».
Когда дед Семён нам рассказал эту притчу, он, улыбаясь, поднял с земли лежащий рядом ивовый веник. Говорит: «Убедитесь, что это правда». Начали ребятишки гнуть веник. Не сломали. Мне, как одному из младших из кампании, веник дали в последнюю очередь со словами: «Куда тебе!». Пыжился я, пыжился, от натуги чуть не лопнул. Даже гнуться у меня как следует веник не хочет. Дед, добродушно смеясь, развязал веник, и дал каждому по прутику. Все сломали, кроме меня. Я еле-еле сумел прут почти сломать. Он у меня остался в согнутом, надорванном положении. «Каши есть надо больше»: смеялись надо мной. Дед сказал: «Ничего. Подрастёт, сломает».
Прошло ещё полгода. И дед Семён, старый красноармеец, воевавший ещё в гражданскую войну, умер. Это была первая смерть, встреченная в моей жизни. Я её не боялся. Может, потому, что нас, ребятишек малого возраста на прощание с дедом не позвали. А когда мы попытались пролезть в избу, нас просто прогнали. Когда же схоронили деда Семёна, всю ребятню посадили за стол. Человек 20 нас уселось.
До сих пор помню вкусные щи, кашу, компот с добавками. Ели так, что из-за стола еле вылезли. Сколько живу, я вспоминаю деда Семёна добрым словом. За его доброту и жизненный урок с веником и прутьями. И помню его красноармейский шлем будёновку, старую, выцветшую такую шапку, с красной звездой спереди. И вспоминал, как рассказывал дед Семён, что значит кавалерийская атака. Конечно, он ребятишкам не всё говорил. Запомнилось только, как он часто повторял: «Страшное дело». И замолкал.
Читайте также: