Как называются слова и выражения отступающие от норм литературного языка
Обновлено: 22.12.2024
Как называются слова и выражения, отступающие от норм литературного языка («запеснячивают», «могём» и т. п.)?
Прочитайте приведённый ниже фрагмент произведения и выполните задания B1—B7; C1, C2.
Под навесом сарая у круглых яслей стояли четыре осёдланные лошади. Из амбара вышел подросток с железной мерой, доверху насыпанной овсом. Он мельком взглянул на Григория, пошёл к заржавшим лошадям. За углом куреня разливалась песня. Дрожащий высокий тенорок выводил:
Как по той-то было по дороженьке
Никто пеш не хаживал.
Густой прокуренный бас, повторив последние слова, сомкнулся с тенором, потом вступили новые слаженные голоса, и песня потекла величаво, раздольно и грустно. Григорию не захотелось своим появлением прерывать песенников; он тронул Прохора за рукав, шепнул:
— Погоди, не показывайся, нехай доиграют.
— Это — не проводы. Еланские так играют. Это они так запеснячивают. А здорово, черти, тянут! — одобрительно отозвался Прохор и огорчённо сплюнул: расчёт на то, чтобы выпить, судя по всему, не оправдался.
Ласковый тенорок до конца рассказал в песне про участь оплошавшего на войне казака:
Ни пешего, ни конного следа допрежь не было.
Проходил по дороженьке казачий полк.
За полком-то бежит душа добрый конь.
Он черкесское седельце на боку несёт.
А тесмяная уздечка на правом ухе висит,
Шёлковы поводьица ноги путают.
За ним гонит млад донской казак,
Он кричит-то своему коню верному:
«Ты постой, погоди, душа верный конь,
Не покинь ты меня, одинокого…»
Очарованный пением, Григорий стоял, привалившись спиной к белёному фундаменту куреня, не слыша ни конского ржания, ни скрипа проезжавшей по проулку арбы.
За углом кто-то из песенников, кончив песню, кашлянул, сказал:
— Не так играли, как оторвали! Ну да ладно, как умеем, так и могём. А вы бы, бабушки, служивым на дорогу ишо чего-нибудь дали. Поели мы хорошо, спаси Христос, да вот на дорогу у нас с собой никаких харчишек нету.
Григорий очнулся от раздумья, вышел из-за угла. На нижней ступеньке крыльца сидели четверо молодых казаков; окружив их плотной толпой, стояли набежавшие из соседних дворов бабы, старухи, детишки. Слушательницы, всхлипывая и сморкаясь, вытирали слёзы кончиками платков, одна из старух — высокая и черноглазая, со следами строгой иконописной красоты на увядшем лице — протяжно говорила, когда Григорий подходил к крыльцу:
— Милые вы мои! До чего же вы хорошо да жалостно поёте! И, небось, у каждого из вас мать есть, и, небось, как вспомнит про сына, что он на войне гибнет, так слезьми и обольётся. — Блеснув на поздоровавшегося Григория жёлтыми белками, она вдруг злобно сказала: — И таких цветков ты, ваше благородие, на смерть водишь? На войне губишь?
— Нас самих, бабушка, губят, — хмуро ответил Григорий.
Казаки, смущённые приходом незнакомого офицера, проворно поднялись, отодвигая ногами стоявшие на ступеньках тарелки с остатками пищи, оправляя гимнастёрки, винтовочные погоны, портупеи.
Читайте также: