Зинаида серебрякова цитаты и афоризмы
Обновлено: 21.12.2024
«Имя твое – льдинка на языке…» М.Цветаева.
"Ныне она поразила русскую публику таким прекрасным даром, такой «улыбкой во весь рот», что нельзя не благодарить ее. <…> Автопортрет Серебряковой, несомненно, самая приятная, самая радостная вещь… Здесь полная непосредственность и простота, истинный художественный темперамент, что-то звонкое, молодое, смеющееся, солнечное и ясное, что-то абсолютно художественное». Александр Бенуа
Едва представленные публике, картины Зинаиды Серебряковой вызвали восторг и общую симпатию. Ее дебют - «Автопортрет у зеркала» («За туалетом») - стал главным открытием большой выставки «Мир искусства» в феврале 1910 года. Никому не известная 26-летняя художница сразу вошла в первый ряд, в обойму ярчайших художников эпохи.
За ее плечами не было академического образования. Вопреки расхожему мнению, она никогда не была ученицей Репина. С 2003 по 2005 посещала мастерскую О.Э. Браза, но сетовала, что в студии нет ни системы, ни широты освоения рисовальной науки, а ученики предоставлены сами себе. Тем ни менее поверхностные источники до сих пор приписывают ее мастерство то Илье Ефимовичу (который к моменту поступления девушки в рисовальную школу княгини Тенишевой покинул свой пост), то заботам Александра Бенуа (для которого дебют племянницы стал сюрпризом); то частной парижской школе, гордо именуемой Академией де ла Гранд Шомьер, заниматься в которой мог любой желающий, независимо от степени непригодности - лишь бы была погашена стоимость часов в мастерской.
Первые азы ремесла Зина получила от матери: Екатерины Бенуа была ученицей легендарного рисовальщика и педагога Павла Чистякова, и могла реализоваться как график, если бы не ранняя смерть ее супруга, Евгения Лансере. Признанный скульптор-анималист,основатель жанра кабинетной пластики, Евгений Александрович умер, когда Зине было 2 года. Екатерина Бенуа поднимала шестерых детей, а затем и внуков. Говоря о становлении и творческом пути Зинаиды Серебряковой, невозможно обойти фигуру этой удивительной самоотверженной женщины, чье пожизненное служение семье позволило заниматься творчеством всем остальным ее близким.
…12 декабря 1884 года в имении Нескучное явилась на свет Зина Серебрякова - одно из самых светлых дарований русского изобразительного искусства.
Рождественские морозы, комнаты по утрам пронизаны насквозь солнечным светом, по дому снуют краснощекие деревенские девушки – крестьянки Нескучного, всюду смех и топот детских ножек: братьев и сестер у Зины было пятеро. Тема зимы в творчестве Серебряковой звучит как особое состояние счастья, домашнего уюта и обещания чудес:
"Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят". (Осип Мандельштам)
С раннего детства впечатлительную натуру Зины формировала творческая атмосфера семейств Бенуа и Лансере. Здесь все - и малый, и старый - владели искусством рисования. Закономерно, что Зина продолжила семейную традицию, став драгоценным украшением художественной династии Бенуа-Лансере-Кавос-Серебряковых, давших России больше художников и архитекторов, чем какой-нибудь отдельно взятый уездный город… Своих четверых детей Зинаида так же воспитала художниками.
Праздник над бездной.
«Я шью целыми днями. удлиняю Катюше платье, чиню белье. Приготовляю сама масляные краски — растираю порошки с маковым маслом. Живем мы по-прежнему каким-то чудом». З.Серебрякова.
Истинный гений семейного очага, Зинаида Серебрякова воплотила в русской живописи радости тихой домашней жизни, семейное счастье, красоту чистой и незамутненной любви к ближнему, душевную и физическую гармонию. Ее целебное искусство победило все потрясения жестокой жизни, став одной из самых светлых и оптимистичных страниц русской жизни, русской культуры. Этот лейтмотив творчества Серебряковой перекликается с импрессионистической живописью Берты Моризо, Мэри Касатт, Ванессы Белл. Однако и здесь Зина остается верна русской реалистической школе, ее классической ясности и стремлению к монументальной цельности.
Откуда черпала она эти запасы ясности духа. Послереволюционные годы стали великим горнилом испытаний. Пропадавший без вести в течении многих месяцев муж - Борис Анатольевич Серебряков - оказался томящимся под арестом большевиков. Отпущенный попрощаться с семьей, он внезапно умирает от тифа. На руках Зины – четверо детей и больная мать… Часть картин и рисунков гибнет вместе с усадьбой в огне поджогов – родное, милое Нескучное, ставшее образом земного Эдема. Невозвратно уходит в прошлое старая Россия. Пол-фунта масла – столько «весило» ее месячное жалованье в Харьковском археологическом музее. Чтобы спасти детей и мать от голодной смерти, Зина трудится, не покладая рук, но выручают только картины, и Зина продает, распыляет свое наследие, лишь бы накормить семью.
В 1920-24 годах, по возвращении семьи в Петербург, старшая дочь Зинаиды – Таня поступила в балетную школу Мариинского театра, того самого, чье здание было возведено еще ее прапрадедом – Альбертом Кавосом. В это время З.Серебряковой была создана целая серия пастельных листов о закулисной жизни балетных артистов и портретов выдающихся деятелей русской балетной сцены.
Шли годы гражданской войны, красного террора, голода и повального тифа. Однако в это же самое время в России расцвело поколение невероятно талантливых поэтов, художников, литераторов, музыкантов. Серебряковой позируют молодая Ахматова, восходящая звезда сцены – Георгий Баланчивадзе (будущий хореограф Русского Балета Сергея Дягилева, тот, что положит начало американскому балету и современному неоклассическому балетному искусству), череда балерин, ставших славой русской сцены. Дети потихоньку стали забывать смерть отца, ужасы разорения родовой усадьбы и голод в Харькове. В уплотненном доме прапрадеда их окружали люди, созидавшие культуру страны.
Декабрь близился концу. Дядя Зинаиды – знаменитый художник и искусствовед Александр Бенуа - хлопотал о Рождественских развлечениях, чтобы утешить осиротевшее семейство племянницы. Он собственноручно украшал елку - по давней традиции, не доверяя никому развешивать экзотические игрушки на смолистых ветках. Мать шила маскарадные костюмы. То-то было радости. Пригодились и сценические костюмы Мариинки, ставшие незабываемым штрихом атмосферы тех дней. Карнавалы и утренники сменялись репетициями и вечерними представлениями балетов «Щелкунчик», «Шопениана», «Дочь Фараона» и «Времена года». Так появились на свет воздушные изысканные графические листы Серебряковой, посвященные зимним маскарадным действам, Новогодней и Рождественской кутерьме. Чаще остальных на них появляется Катя – младшая дочь Серебряковой и старшая Татьяна, грезившая Анной Павловой.
Спустя 40 лет галерею портретов балетных артистов пополнил и портрет Иветт Шовире в сценическом костюме Лебедя, созданный Зинаидой Серебряковой на закате жизни, в Париже, в 1962 году. Учителями Шовире были русские танцовщики, и «Умирающий лебедь» Михаила Фокина стал продолжением традиций русского балета на европейской сцене. Так подспудно переплетаются нити судеб.
Французские и русские корни в творчестве Серебряковой сплелись неразрывно. Прекрасное и трагическое часто идет рука об руку. Но никогда уже не будет у Зины такого щемящее-теплого Рождества, как в том, голодном Петербурге-Петрограде, где осталась половина ее сердца.
Через тернии
Per aspera ad astra
Ее искусство было призвано напоминать о красоте, о радости, о доброте в эпоху потрясений и бед, стремительно надвигавшихся на Россию, служило противовесом хаосу и отчаянию послереволюционных лет. Написанные в самые тяжелые годы гражданской войны, ее картины стали средоточием мира и любви, примером необъяснимой стойкости и непобедимой силы любящего сердца. Творчество Зинаиды Серебряковой, пренебрежительно поименованное неоакадемизмом, «женским рукоделием», пережило пору забвения - сквозь легкость почерка проступило удивительное мужество, которое проявила в искусстве и в жизни эта хрупкая натура. Тайну этой стойкости Зина унесла с собой, оставив миру свои лучезарные загадки - бережные исследования красоты обыденности, чуждые назидания и обличения; мощный эпос великорусских архетипов - и пасторали, светлые песни очарованности и надежды.
Большое место в наследии Серебряковой занимает жанр, который можно условно назвать "очерками путешествия" - емкие графические и живописные зарисовки человеческих типов и ландшафтов. Россия, Италия, Франция, Марокко; Щемящие образы промозглого Петербурга и пасмурный Версаль, веселая суета Лазурного Берега, выбеленный зноем Марракеш и белые украинские мазанки меж яблоневыми ветвями, - как органично соседствуют они друг с другом!
И все же центром творчества Серебряковой остается человек, к какому бы жанру она ни обращалась: портрету, или к изучению этнических типажей; к кратким бытовым зарисовкам, - этим «путевым заметкам» , или к жанру обнаженной натуры. В ее обширной портретной галерее – русские крестьяне, марокканские бедняки, простецы и аристократы, ученые и странники, богема, и хозяева денег. Никто с такой изысканностью и душевным благородством не живописал марокканцев, нубийцев, коптов, израильтян, арабов - как Зинаида Евгеньевна Серебрякова, заключавшая неизведанную жгучую тайну Востока в столь простодушно-чистую форму.
Другим пленительным достижением Серебряковой является детский портрет, как жанр, приоткрывающий дверь в огромный, волшебный, и подчас драматический мир юной души.
В графике Серебряковой нашел отражение и круг различных профессий: парижская булочница, бретонская кружевница, рыбак из Коллиура, марокканский водонос, араб-музыкант, русский композитор. И, конечно, балетные артисты. Ах этот воздух сцены, мишурных страстей, идеальных героев. Дух маскарадных действ и толчея артистических уборных. Вот где по-особому раскрылся живой графический дар Серебряковой. Ее пастельные рисунки дышат недосказанностью и очарованием, и вместе с тем - витальной силой, неиссякаемой теплотой к человеку, любовью к миру.
И конечно, Серебрякова – признанный мастер жанра ню, мастер большой монументальной формы, соединивший в своем методе простоту и предельную выразительность. Более, чем странно, что Париж, в котором она прожила половину жизни, в погоне за сенсациями и новыми течениями не заметил ее уникального яркого таланта - даже в той области, что так близок французскому темпераменту и менталитету.
Влекла к себе художницу и тихая жизнь вещей – иначе говоря, жанр натюрморта в разных его ипостасях. И здесь она соединила классическую ясность русской школы с простодушием и добросовестностью малых голландцев, любовь к вещественности, фактуре осязаемых предметов и импрессионистическую легкость и недосказанность, упоение материальной осязаемостью формы и артистическое мастерство.
Однако мощнее всего ее дар проявил себя в монументальном "Крестьянском цикле", написанном накануне Революции 1917 г. Здесь Серебрякова прозрела источник лирического духа и монументального начала в искусстве и бытовании России: русская крестьянка, женщина, мать, средоточие жизни и покоя и несказанной силы. Одно из главных достижений Серебряковой - "Крестьянский цикл" - противостоит вакханалии расчеловечивания, охватившей Россию в первой половине ХХ века.
Экспозиция наследия Зинаиды Серебряковой
"Все это внимание меня несказанно трогает! Тут ведь во Франции никакого отклика на мое художество нет (да я и не жду)". З.Серебрякова.
«Время всё по местам расставит.» Майя Плисецкая.
В ХХI веке благодаря современным технологиям, оцифровке музейных фондов, мы заново открываем для себя неисчерпаемый континент русского искусства в изгнании – нашу утраченную Атлантиду.
Закономерен особенный всплеск интереса к творчеству Серебряковой. "Легкое дыхание" и полнота жизни, нерасплесканная красота души и академическое мастерство нашли своего искушенного зрителя. Неповоротливый арт-рынок постарел, А ее творчество все так же пленительно молодо и пульсирует жизненной энергией. За последние несколько лет вышло несколько альбомов художницы, появились новые исследования ее жизни - прежде всего, французского периода, география экспонирования Серебряковой в России включила в себя еще несколько городов.
А началось всё в 1965-м, первая ее выставка в Москве, потом — в Ленинграде и Киеве нарушили "заговор молчания" вокруг имени художницы, эмигрировавшей из России в 1924 г.
Затем - знаковая выставка в Третьяковке в 1986 году.
Следом были выставки в Русском музее, Третьяковской галерее и на частных площадках.
Первый большой показ работ Серебряковой после продолжительной паузы произошел в 2014 года в Третьяковской галерее — он был целиком посвященный зарубежному периоду Серебряковой и содержал произведения из парижского фонда Fondation Serebriakoff.
В 2015 году коллекция работ художницы из Русского Музея экспонировалась в Казани, в ГМИИ РТ. В нынешнем году /с 6 сентября по 16 декабря 2018 г./ эта знаменитая коллекция гостит в Ярославском художественном музее.
Под знаком Зинаиды Серебряковой прошел в художественном мире России 2017 год – со дня ее смерти минуло пол-века. В преддверии этой даты Третьяковская галерея организовала ретроспективу работ художницы, собрав в Инженерном корпусе 220 произведений из музеев России, Белоруссии, Франции, и из частных собраний. Это была самая полная за последние 30 лет выставка Серебряковой, позволившая увидеть не только те картины, что хранятся в нашей стране, но и ту часть наследия Серебряковой, что осела за границей, в закрытых коллекциях.
С 4 июля по 29 августа 2017 г. в Центральном доме художника на Крымском валу (Москва) Антикварная галерея «КАБИНЕТЪ» совместно с галереей «Form & Bronze» прошла выставка «Скульптор Евгений Александрович Лансере и его дети: художники Евгений Лансере и Зинаида Серебрякова, архитектор Николай Лансере».
В настоящий момент в Выставочном центре Калужского музея изобразительных искусств открыта выставка “Отец и дочь”, посвященная 170-летию со дня рождения выдающегося русского скульптора Е.А. Лансере*. Здесь представлены работы из фондов Калужского Музея - 4 скульптуры Лансере - и работы французского периода З.Серебряковой, которые были приобретены музеем у дочери художницы Татьяны Серебряковой в 1973 году. Данная выставка - это настоящий творческий диалог двух самобытных мастеров, где "репортажные" эскизы "марокканской серии" (созданные в 1928 и 1932 годах) дочери перекликаются с этнографизмом и точностью деталей в произведениях ее отца. Любопытно, кстати, что Е.А. Лансере так же предпринимал творческое путешествие в Алжир в 1883 году, и оставил свой "алжирский цикл". И между этими путешествиями прошло почти пол-века.
Сегодня недооцененный дар Зинаиды Евгеньевны наконец нашел признание: художница, которая на чужбине годами не выставлялась и попросту была вытеснена на обочину шумной толкучки европейского арт-рынка, обрела своего зрителя и исследователя как на родине, так и во всем мире.
Следующая цитата
В первую очередь не может не привлечь особое внимание небольшой пастельный портрет Анны Ахматовой 1922 года. Нам, к сожалению, не известны обстоятельства его создания; более того, мы не знаем, была ли Серебрякова знакома ранее с поэтом, или их общение началось только теперь и ограничилось работой Зинаиды Евгеньевны над портретом.
Надежда Ершова цитирует 7 месяцев назад
Вы, верно, знаете, какое невыносимо тяжелое время мы переживаем и совсем не знаем, что нам сулит будущее самое ближайшее, — пишет она дочери в конце сентября 1939 года
Надежда Ершова цитирует 7 месяцев назад
Вернуться же немыслимо — у меня нет денег и на дорогу, и на паспорт, и здесь с кем же оставить беспомощного Кота и отчаивающегося Шурика? И сердце разрывается между вами, моими чудными детками»[144]. В ответе на письмо брата, Е. Е. Лансере, пытавшегося подвигнуть Зинаиду Евгеньевну на возвращение, утверждая, что в СССР она легко найдет работу, чувствуются мучительные колебания: «Все, что ты пишешь о художественной жизни у вас (о м[ожет] б[ыть] вероятных заказах), меня, конечно, очень соблазняет! Но вот беда! Уже я не чувствую в себе сил (а веры в себя у меня всегда было не ахти как много) предпринять такое решение. Да и Таточке, я чувствую, буду в тягость»[145]. Главной же причиной того, что она не предпринимала реальных шагов к возвращению, было наступившее в 1938 году резкое ухудшение ее здоровья — обострение ряда хронических заболеваний: базедовой болезни, невроза сердца. Особенно угнетающе на нее подействовало ослабление зрения, по этому поводу ей пришлось перенести в конце 1938 года довольно тяжелую операцию. Плохое самочувствие, которое она мужественно преодолевала, продолжая работать, несомненно,
Следующая цитата
Зинаида Серебрякова- русская художница
Зинаида Евгеньевна Серебрякова ( 1884−1967). Есть в русском искусстве имена, при звуке которых в нашем воображении встает ряд совершенных образов, исполненных какого-то внутреннего сияния, созерцательности и умиротворенности. Для прошлого столетия это Венецианов и его лучший ученик Сорока. Среди этих имен и имя Зинаиды Евгеньевны Серебряковой ( Лансере), художницы, в искусстве которой, возникшем в первом десятилетии бурного XX века, мы не услышим ни одной диссонирующей ноты.
Серебрякова Зинаида Евгеньевна ( 1884−1967). Зинаида Евгеньевна Серебрякова родилась 28 ноября 1884 года в усадьбе Нескучное ( под Харьковом). Отец — Евгений Александрович Лансере — был известным скульптором. Мать — Екатерина Николаевна- происходила из семьи Бенуа, хорошо рисовала. Талантливым архитектором был и один из братьев Зинаиды Евгеньевны — Николай Евгеньевич. Значительное место в русском и советском искусстве принадлежит второму брату художницы — Евгению Евгеньевичу Лансере, видному мастеру монументальной живописи и графики.
Детство и юность Серебряковой прошли в Петербурге в доме деда, архитектора , и в Нескучном. В семье все жили искусством, это было настолько привычным, чтб особая одаренность девочки и ее настойчивое желание стать художницей никого не удивляли.
Зиночка оказалась в семье Бенуа двухлетним ребенком: в 1886-м от чахотки умер ее отец, и мать будущей художницы вместе с шестью детьми возвратилась в отчий дом в Петербурге. Обстановка в этой семье была особой. Девочка постоянно слышала разговоры о высоком назначении искусства и миссии художника. Юные члены семьи со взрослыми посещали Эрмитаж, выставки и театры. Книги любимых писателей, которые Зиночка перечитывала по многу раз, соседствовали в домашней библиотеке с редкими изданиями по искусству. Все родные занимались творческой работой: рисовали, ходили на этюды.
«Малевать» Зиночка начала в юном возрасте, рисовала много, забывая обо всем на свете. Обычное детское увлечение стало призванием. Она работала в студии под руководством Ильи Репина, копировала эрмитажные полотна — старые мастера дали ей не меньше, чем прямые наставники… И навсегда осталась в ее искусстве благородная, «классическая» простота. В октябре 1905 года Зинаида вместе с матерью уехала в Париж учиться. Вскоре к ним присоединился ее муж — инженер-путеец Борис Серебряков. Прежде чем влюбленные соединились, им пришлось побороться за свое счастье: Зинаида и Борис были двоюродными братом и сестрой…
Обычно лето и осень Серебрякова проводила в имении Нескучном возле Харькова, писала этюды крестьянок. На зиму уезжала в Петербург. Но в 1909 году решила подольше задержаться в имении. «Зима наступила ранняя и снежная, — вспоминала художница, — весь наш сад, и поля, и дороги занесло снегом, модели из крестьянок нельзя уже было получить…» Тогда и родился на свет небольшой холст « За туалетом».
Перед публикой автопортрет появился на выставке Союза русских художников зимой 1910 года рядом с картинами Серова, Врубеля, Кустодиева. Он не затерялся среди полотен признанных мастеров. Более того — работу дебютантки приобрела Третьяковская галерея. С этой картины и началась известность Серебряковой.
В первых же работах 3. Е. Серебряковой, появившихся на выставке 1909 года, определились ее самостоятельный почерк, стиль и круг интересов. При изучении классического наследия мирового искусства в Эрмитаже, в музеях Италии и Франции Серебрякову привлекали мощной пластикой формы, умением выразить национальный характер работы Тинторетто Пуссена, Иорданса, Рубенса. Но особенно ее пленяли чистота и целомудренность образов . Она почувствовала значение простоты, гармонии внутреннего мира, присущих венециановским крестьянам, увидела органическую связь этих черт с русской природой. «Этим чудесным художником я не могу налюбоваться», — писала она впоследствии.
Серебрякова — За завтраком 1914 гПовлияла на формирование творчества художницы и жизнь в Нескучном: чистые краски окрестного пейзажа, неторопливость усадебной жизни, свобода и пластичность движений работающих крестьян восхищали Серебрякову.
Октябрьская революция застала ее в Харькове — она работала там во вновь созданном археологическом музее при университете. В 1919-м художницу постигло большое горе. После долгой разлуки, в Москве, она встретилась с мужем и, пожив с ним месяц, привезла его на три дня в Харьков, к детям. Борис Анатольевич, торопясь к работе, вновь простился с семьей и отправился обратно. В дороге у него прихватило сердце, и он решил вернуться в Харьков. Пересел на военный поезд, где и заразился сыпным тифом. Он скончался на глазах растерянной Зинаиды Евгеньевны и плачущих детей. Их осталось четверо… Да старая больная мать, которую нужно было содержать.
С тревогой, подчас надрывом писала Зинаида Евгеньевна о бытовых невзгодах, выпавших на ее долю, о своем подавленном душевном состоянии. Осенью 1920-го она получила приглашение перевестись в Петроградский отдел музеев. Но жить легче от этого не стало…
Многим планам художницы не суждено было сбыться. Внезапно от тифа умирает муж Зинаиды Евгеньевны ( Борис Александрович Серебряков, инженер-путеец), на руках остались мать и четверо малышей. В 1920 году семья переезжает в Петроград. Старшая дочь Татьяна поступила в балет, и с этой поры в творчестве Серебряковой тема театра стала постоянной. Диапазон ее творчества сузился: чаще всего художница изображала балерин перед спектаклем и, несмотря на достоинства и красоту этих работ, они, безусловно, не могли удовлетворить мастера.
Надежда на лучшее появилась у Зинаиды Серебряковой после большой американской выставки, устроенной с целью материальной помощи русским художникам. Две ее картины были проданы сразу же. Ободренная успехом, художница на вырученные деньги уехала в Париж. Предполагалось — на несколько месяцев, просто подзаработать частными заказами. Оказалось — навсегда…
Долгие годы жизни за пределами России не принесли Серебряковой радости и большого творческого удовлетворения; они полны тоски по родине. Ее работы, созданные после 1924 года, свидетельствуют о том, что и на чужбине художница постоянно стремилась к своей любимой народной теме, оставалась верной реалистическому искусству.
Еще в середине 1930-х Зинаида Евгеньевна собиралась вернуться на родину. Но сначала затянулись оформительские работы в Бельгии, потом — Вторая мировая, оккупация Парижа… После войны и дети, и русские живописцы неоднократно звали ее вернуться, но старая художница уже была тяжело больна и не решилась на переезд после двух операций, хотя неоднократно бывала в Англии, Италии, Португалии. Да и своих детей, уже определившихся за границей ( оба стали художниками), покидать не хотела. Может, имелась и другая причина: страх возвращения…
Зинаида Евгеньевна Серебрякова скончалась на восемьдесят третьем году жизни. В день ее похорон в сентябре 1967 года в Париже лил проливной дождь.
Следующая цитата
Согрей меня в своих руках…
Я так замёрзла от разлуки,
От одиночества и скуки,
И бликов грусти в зеркалах.
Верни меня обратно в сон,
Где всё так искренне и просто
И где, с небес снимая звёзды,
Ты тихо шепчешь « Я влюблён»
Побудь со мной ещё хоть миг,
Который будет назван Счастьем…
И вновь окажется прекрасным
Мир, созданный для нас двоих.
А знаешь.
А знаешь, ничего не изменилось…
Я, как и раньше, сплю, дышу, живу
И печь торты так и не научилась —
Всё так же к чаю подаю халву…
А знаешь, жизнь моя не стала хуже…
Всё, как и прежде, день сменяет ночь
И солнце пляшет твист в осенних лужах
И марши смело барабанит дождь.
Всё как всегда — работа… дом… заботы…
Горячий кофе… звезды… фонари…
Вот только, знаешь, каждый вечер что-то
Теперь без устали щемит внутри…
Так холодно сегодня без тебя.
Так без тебя сегодня одиноко…
Сидим вдвоём — Бессонница и я И прячем грусть за лунной поволокой.
Огонь погас, устав плясать канкан
И тишина пугает пустотою…
Цыганка-ночь, укутавшись в туман,
Манит тайком куда-то за собою.
И ветер что-то шепчет за окном,
Дразня луну седыми облаками…
Сегодня мы с Бессонницей вдвоём
Твои рисуем сны карандашами.
Где-то там, на краю земли, у истоков семи морей
Её Счастье считало дни до предсказанной встречи с ней.
Где-то там, среди сотен звёзд её Счастье рукой ветров
Собирало росинки с роз для её предрассветных снов.
Согревало в ночи теплом, несмотря на несчётность миль,
Закрывало своим крылом, чтоб в глаза не летела пыль.
Выметало осколки бед, чтоб в душе не оставить ран
И ткало из надежды плед, чтоб укутывать по утрам…
И она вопреки судьбе, глядя в небо, где звёзд не счесть,
Каждый раз говорила себе « А ведь всё-таки Счастье есть»…
Я сегодня спросила у ангела:
«Ты не знаешь, когда это кончится?
Чтобы я многоточий не ставила.
Так финала какого-то хочется.
Что-то тягостно мне быть актрисою,
Немилы монологи и роли.
Так устала реветь за кулисами,
Зубы сжав от неистовой боли.
Стать бы просто на сутки любимою,
Беспринципною, нежной и ласковой
Беззащитной и в чем-то ранимою.
Знаешь, эдакой девочкой-сказкою…»
Я сегодня спросила у ангела:
«Ты не знаешь, как всё это кончится?
… показать весь текст …
Луна… бессонница… и терпкое вино…
Всё остальное — блеф и миражи.
От одиночества душа озябла… но Ты где-то есть… и, значит, стоит жить.
На вдохе — верить, а на выдохе — мечтать,
Порхать в рассветах и нырять в закаты…
Ты где-то есть… и, значит, стоит ждать…
Ты всё-таки найдёшь меня когда-то.
Луна… бессонница… и терпкое вино…
Всё остальное — выдуманный Рай…
Ты где-то есть… ты будешь рядом, но…
Но только я прошу… не опоздай.
Здравствуй, глупое одиночество.
Что же ты за дверью то прячешься.
У порога трясешься, корчишься.
Заходи, расскажешь, поплачешься.
Напою тебя мыслями томными,
Твой рассказ монотонный слушая.
Что-то больно сегодня ты скромное.
Чересчур уж сегодня ты скучное.
Разверну тебе душеньку грешную,
Подстелю тебе сердце под голову.
Что ж ты в угол забилось, сердешное,
То ли страшно тебе, то ли холодно?
… показать весь текст …
лишь он.
Мама, закрой окно,
Сердце и так продрогло
И за полоски штор
Спрячь эту россыпь звёзд…
Мама, скажи одно,
Ещё до рассвета долго?
Я не хочу встречать
Утро сквозь призму слёз.
Слушаю тишину…
Кутаюсь в одеяло…
Помнишь, я в детстве так
Пряталась от луны…
Вновь не могу уснуть…
… показать весь текст …
Бесповоротно… строго на Север… Go!
Без остановок… лишь бы добраться к ночи,
Чтоб до заката память успеть обесточить
И вырезать кадры с тобой из замучивших снов…
200 по встречной — она не ведёт на Юг…
К чёрту запреты, глаза всё равно закрыты.
Душа наизнанку — мечты о тебе убиты…
Громкое «хватит» вместо немого «вдруг».
Ветер наотмашь пощечины бьёт… сдержусь…
/Солнце струной горизонта разрезано надвое…/
Думала, что полечу, оказалось — падаю…
Что ж… буду Ангелом Падшим…
… показать весь текст …
Без тебя
Без тебя… заблудилась в осени,
В листопадах, в дождях с туманами,
В небесах с несмываемой проседью,
В серых лужах с краями рваными.
Без тебя… зацепилась крыльями
За печаль свою… по случайности?
Растеряла мечты ванильные…
Привыкаю к сырой реальности.
Без тебя… моя птица синяя
Вырывалась из рук… пустила я…
Без тебя… стану просто… «сильная»…
А с тобою была… «счастливая»…
Сердце в ладонях… бьется… считай удары…
Нервы натянуты… хочешь сыграть. смелее.
Не удивляйся, бери, это мой подарок.
Не романтично… ну, извини, как умею…
Рыжее солнце запуталось в серых тучах…
Дождь… барабанная дробь будет очень кстати.
Спрячь моё сердце под зонт, так будет лучше.
Вернее, тогда его просто надольше хватит.
Две батарейки на столике, там, в прихожей —
Бонус к подарку… сменишь… ничто не вечно…
Вроде бы всё… ах, да. ещё — будь осторожен.
Я исчезаю…
Целую…
* Твоя бессердечная…
Ты позвонишь. Не сегодня, так завтра.
Я знаю, что ты позвонишь.
И тихо мне скажешь: «Здравствуй,
Ты сниться мне стала, малыш».
А за окном летний дождь барабанит
С сердцем озябшим в такт.
Сердцу сегодня теплее не станет —
Оно не в твоих руках.
Молча смотрю на продрогший город.
Знаю, ты тоже не спишь.
Как я хочу услышать твой голос
И тихое « Здравствуй, малыш».
Приклеила скотчем к стене твое старое фото…
Не льстись — не молюсь на тебя, а учусь забывать…
Ты — мальчик без имени, просто из прошлого кто-то,
Картинка из глянца, которую жалко порвать.
Душа наизнанку… надолго. до первого снега,
А там — новый год… снова маски… опять карнавал…
Я с памятью спорю своею — ты был или не был?
Нашли компромисс и сошлись на глаголе «бывал»…
…
Мой город уснул… только ангел бумажный на крыше
Из крыльев своих для меня мастерит оригами…
Ты мой монолог о любви никогда не услышишь…
… показать весь текст …
Осень ломала стрелы подвыпившему Амуру
И надрывая связки, громом кричала «Очнись»,
Писала дождем на окнах «my darling, не будь же дурой!»,
А я на соломенных крыльях плавно летела вниз.
Цеплялась рукой за небо, играла с луною в прятки,
И обжигая пальцы, ловила звезду за хвост…
Пила горький мёд разлуки и он мне казался сладким,
Ведь я над огромной бездной бумажный построила мост…
А осень устала плакать, прикинулась бабьим летом
/Я думала так и надо, мол, это хороший знак/
Поставила всё на карту и полетела к свету…
… показать весь текст …
Обрезал крылья мои и сделал из них икебану.
Живьем вырвав сердце, поставил его в сервант.
Дарил целый мир, но как-то до ужаса странно —
Цепляя к подаркам траурный черный бант.
Я давно не пишу тебе писем /не тот формат/,
Не листаю страницы книги с названием « Было»
И при встрече уставшее сердце не бьет в набат…
А тихонечко шепчет « его ты когда-то любила».
Я давно разучилась с тобою дышать в унисон,
Умножая все вдохи и выдохи на бесконечность…
И без крыльев лететь в Никуда, позабыв обо всём…
Я, наверное, стала старше… /на целую вечность/.
Я давно не пишу тебе писем… и в городе N Почтальон не бросает теперь их в почтовый ящик…
Время всё унесло безвозвратно, оставив взамен
Лишь записку короткую « детка, живи настоящим».
Выжигал свое имя паяльником на скрижалях,
Чтоб бессменно да чтоб незыблемо — на века.
И чеканил свой лик на женских сердцах-медалях…
А она терпеливо и кротко ждала пока
Наиграешься в Бога и спустишься с поднебесья,
Сядешь рядом, коснувшись губами её волос…
Апельсиновый шар в авоське на гвоздь повесив,
Тихо скажешь: «А я там солнце тебе принес».
Улыбнется в ответ, без укоров заварит чаю,
По небритой щеке проведет своей нежной рукой…
И пока она любит — прощает… себя утешая:
« Наиграется в Бога и снова вернется домой…»
Возвращайся… прошло уже тысячу зим…
Все обиды давно были смыты весенними ливнями.
Мы научимся снова, как раньше, быть просто счастливыми…
Возвращайся домой — этот дом без тебя нелюдим.
Возвращайся… прошло уже тысячу лет…
Всё, что было плохого, снегами зимы запорошено.
Мы научимся снова во всём видеть только хорошее,
Ведь иначе нельзя — друг без друга нас попросту нет.
Возвращайся… за осенью будет весна,
За закатом рассвет /пока дышит надеждой вселенная/…
Пока вертится шар — быстротечно всё и переменно… но Неизменно любовь на двоих остается одна…
Ты приснился мне сегодня ночью.
Ты приснился мне сегодня ночью
С полною охапкой васильков
И шепнул: «Малыш, проси, что хочешь.
Для тебя сейчас на всё готов.
Хочешь, небом выстелю дорогу,
Чтоб ты шла по мягким облакам?
И луну достану недотрогу,
Будет дома вместо ночника.
Может принести в ладонях звёзды?
Звёзды романтичнее, чем свечи.
Ну, не смейся, я вполне серьезно,
Пусть твоим сегодня будет вечер.
… показать весь текст …
Она ненавидит сны и пьёт вечерами грог
И слушает рок-н-ролл, чтоб до утра не уснуть…
Она просто ждёт весны и верит, что видит Бог,
Как нужен ей этот март… осталось совсем чуть-чуть…
… Она не ведёт дневник, не пишет давно стихов,
С улыбкою врёт друзьям, что время отличный врач.
Она поменяла ник и больше не ждёт звонков
И сделала оберег от будущих неудач…
… И в жизни с приставкой « не» нет места для тишины —
Так проще глушить всю боль… так легче услышать суть…
Она не летает во сне… она ненавидит сны…
Но скоро наступит март… осталось совсем чуть-чуть…
Читайте также: