У россии свой особый путь цитата
Обновлено: 22.12.2024
В январе 1857 года на заседании совета Московского художественного общества случился грандиозный скандал. При «обсуждении современной русской действительности» профессор Московского университета, славянофил, автор нетленного выражения «гниющий Запад» Степан Шевырев обвинил внука Екатерины II, англомана и бывшего декабриста, графа Василия Бобринского в отсутствии патриотизма. Ссора быстро перешла в обмен оскорблениями («А ты, сукин сын, женат на выб. дке!» — «А ты сам происходишь от выб. дка»), а затем в драку, во время которой граф повалил профессора на пол и едва не забил насмерть ногами и стулом.
Был ли такой удручающе низкий уровень полемики в середине XIX века характерным для всех общественных дискуссий о судьбах России? Кого философ Владимир Соловьев называл археологическими либералами? Кто в XIX веке боролся за чистоту русского языка и где искал народный дух? Когда и почему русские интеллектуалы разделились на славянофилов и западников? Что общего между русским православием и немецкой философией? Как победа над Наполеоном породила русскую общественную мысль? Кто сейчас наследует традиции западников и славянофилов? Обо всем этом «Ленте.ру» рассказал кандидат философских наук, доцент, заместитель декана по научной работе философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Алексей Козырев.
Видео дня«Лента.ру»: Это правда, что славянофильство было таким же продолжением европейской мысли, что и западничество? Например, культуролог Юрий Лотман называл славянофильство русским отражением идей немецкого романтизма.
Алексей Козырев: Безусловно, западные философы — прежде всего Шеллинг, Гегель, Шлейермахер и Фихте — оказали сильное влияние как на западников, так и на славянофилов. Западник Михаил Бакунин, будучи в 1830-е годы членом кружка Николая Станкевича, переводил Фихте. Славянофил Иван Киреевский после возвращения из Германии, где слушал лекции Гегеля и Шлейермахера, с благословения своего дяди поэта Василия Жуковского в 1832 году издавал журнал «Европеец».
И это показательно, что один из самых ярких славянофилов начинал свой философский путь с выпуска журнала абсолютно западнического толка. Правда, продолжалось это недолго — после выхода третьего номера «Европеец» закрыли. Это тоже характерно — российская власть, подозрительно смотревшая на любую интеллектуальную и общественную активность, сопровождала непрерывными цензурными запретами деятельность и славянофилов, и западников. Да, славянофилы появились во многом под западным влиянием. Петр Чаадаев в письме к Шеллингу указывал, что философия Гегеля породила на русской почве зловредную национальную реакцию.
Да. Если по Гегелю «абсолютный дух» воплощается в истории, то славянофилы искали формы «народного духа» в конкретных формах: в бородах, песнях, в старинных обычаях и даже в армяках. Проникновение философии Гегеля в русскую общественную жизнь породило удивительное явление — своего рода «православное гегельянство», ставшее основой славянофильства. В нем, как обычно у нас бывает, западные формы включали в себя русское национальное содержание.
Но главный вопрос — что под ним подразумевать? Поэтому главной идеей славянофильской философии стал поиск цельного знания, разума и духа. Однако идея цельности — это идея романтизма, только иначе понятая. Недавно умерший во Франции отец Франсуа Руло очень точно отметил, что славянофилы шли от романтического образа цельности к патристическому (святоотеческому).
Если романтический образ цельности — это гармония всех сил духа (разума, воли, веры, любви), то под патристическим образом цельности Руло подразумевал подчинение чувства и разума духу как воплощению божественной силы в человеке. Поэтому славянофилы, увлекшись соединением западной философии с русским православием, постепенно погрузились в контекст нашей православной культуры: собирали древние летописи, переводили творения отцов Церкви по аскетике. Во многом благодаря им древнерусское культурное наследие сохранилось до наших дней.
То есть славянофильство — это действительно творческая переработка идей немецкой философии?
Да, причем не только идей Гегеля, но и Шеллинга. Владимир Одоевский вспоминал в «Русских ночах», как в 1823-1825 годах участники общества любомудрия на своих собраниях читали и обсуждали труды Платона и Шеллинга. «В начале XIX века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в XV веке, он открыл человеку неизвестную часть его мира. его душу», — восторженно писал Одоевский. Это очень важное признание, тем более что Одоевский впоследствии славянофилом не станет. Критикуя Шеллинга в том, что поставил невыполнимую задачу «сочинить себе веру», Иван Киреевский считал его наиболее близким к православию.
Можно ли тогда сказать, что славянофильская концепция уникальности России и русской самобытности тоже была отражением немецкой теории «особого пути Германии» (Deutscher Sonderweg)?
Да, эта идея восходит к «Речам к немецкой нации», написанным Фихте в 1806 году, выдающемуся памятнику немецкой философии и важной вехе в формировании немецкого самосознания. По Фихте, настоящим немцем может считаться не столько тот, кто немец по крови, сколько тот, кто впитал в себя немецкую культуру и язык.
Фихте вообще считал, что язык — это та сила, которая объединяет вокруг себя нацию. И этот культурно-духовный национализм потом восприняли и русские славянофилы в собственной интерпретации. К тому же интерес к языку в качестве основы культурной идентичности возник в России еще до появления славянофильства в 1830-е годы.
Вы говорите про славенофилов и адмирала Шишкова, придумывавшего русские аналоги вместо заимствованных иностранных слов?
Конечно. Помимо этого, он написал обширный трактат «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», а потом и «Славянорусский корнеслов». Александр Шишков, как известно, считался одним из самых видных консерваторов эпохи Александра I. Адмирал публично выражал недовольство засильем иностранных языков, прежде всего французского. Кстати, его литературные изыскания оказали заметное влияние и на творчество Пушкина, хотя мы до сих пор традиционно считаем того исключительно продуктом европеизации России. Если говорить о славенофилах (пропагандировавших церковнославянский язык, язык Кирилла и Мефодия), то они стали предтечами славянофилов, особенно в вопросе о роли языка в формировании единой нации.
Историк Владимир Лапин рассказывал «Ленте.ру», что «именно война 1812 года и заграничный поход в Европу 1812-1815 годов породили национальное самосознание и создали русскую нацию». Появление славянофильства тоже стало результатом роста русского самосознания?
Безусловно. Более того, само появление в России философии как формы публичной деятельности тоже было вызвано взрывным проявлением национального чувства после победоносной войны 1812 года.
Ведь именно спустя почти двадцать лет после нее Чаадаев написал свои знаменитые «Философические письма», где горько рассуждал, что Россия живет «лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя» и «чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера». Но что на самом деле означали эти слова, настолько взбесившие Николая I, что он повелел официально объявить их автора сумасшедшим? Что в России, в отличие от Запада, не было тогда философии как формы национальной саморефлексии. Если вдуматься, мысли Чаадаева абсолютно совпадали с рассуждениями будущего славянофила Киреевского в его «Европейце». Разницы в идеологии у них обоих в начале 30-х годов XIX века практически нет.
Только одного из них сейчас разве что русофобом не объявили, а другой считается патриотом.
Абсолютный нонсенс, но это так. Поляризация на западников и славянофилов случилась позже, но изначальный посыл у всех них был один — Россия отчаянно нуждалась хотя бы в начальном классическом просвещении. Причем речь шла не о Гегеле и Шеллинге, а о Платоне и Аристотеле. В этом смысле Германия думающими русскими людьми тогда воспринималась не как «свет в оконце», а как ретранслятор традиций античности. Помните, как у Пушкина сказано про Онегина: «Он из Германии туманной / Привез учености плоды: / Вольнолюбивые мечты, / Дух пылкий и довольно странный » Поэт имел в виду не столько влияние Гете или Шлегеля, сколько наследие гуманистической античной культуры.
Часто приходится слышать несколько упрощенную трактовку позиций славянофилов и западников. Например, что первые были замшелыми консерваторами-ретроградами, а вторые — прогрессивными либералами. Судя по вашим словам, на самом деле все было совсем не так.
Конечно. И славянофилы, и западники олицетворяли собой две разные программы реформ.
Да, славянофилы в известной мере тоже были либералами. Их часто совершенно несправедливо путают с охранителями или консерваторами более поздней эпохи вроде Николая Данилевского или Константина Леонтьева. На самом деле они тоже ценили важность гражданских прав и свобод. Но славянофилы считали, что любые реформы должны опираться на прочный фундамент русской истории, на ее почву и цивилизационно-культурные основы. Алексей Хомяков в своем «Исследовании истины исторических идей» (сочинении, которому Н.В. Гоголь дал название «Семирамида») указывал, что реформа «ищет всегда опоры в прежнем предании, и она тем сильнее, полнее и живучее, чем теснее она связывается с прошедшим».
В том же 1838 году в своей статье «О старом и новом» Хомяков критично отозвался о Петре I и о его преобразованиях. По его мнению, главная вина первого императора не в том, что он затеял в России модернизацию по европейскому образцу, а в ее цене и в варварских методах, попирающих человеческое достоинство. Своими реформами, считал Хомяков, Петр I надолго надломил хребет русского народа.
Вот давайте о нем и продолжим. Действительно ли западников и славянофилов больше всего сближала негативная оценка крепостного права, а разделяло отношение к деятельности Петра I? Если не ошибаюсь, славянофилы считали его реформы потенциальным источником возникновения революционных потрясений в будущем, а западники, наоборот, называли первого императора спасителем России.
Что касается крепостного права, то роль славянофилов в его отмене огромна. Видный славянофил Юрий Самарин был одним из авторов манифеста от 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян, а потом он занимался устройством крестьянского быта в губерниях Царства Польского.
Если говорить о Петре I, то оценка его деятельности у разных славянофилов была неоднозначна. Алексей Хомяков к нему относился весьма уважительно, а, например, Константин Аксаков — крайне отрицательно, даже обличал его в стихах. Но западники действительно смотрели на него более благосклонно. Взять хотя бы замечательного русского историка Сергея Соловьева, автора 29-томной «Истории России с древнейших времен». Мне кажется, все эти различия в оценках соответствовали противоречивости фигуры самого Петра и его роли в русской истории.
Разве славянофилы не были правы, что Петр I своей поверхностной модернизацией создал колоссальный культурный разлом между европеизированной элитой и остальным народом?
Конечно, этот разлом существовал.
И разве этот разлом не был преодолен лишь революцией 1917 года и Гражданской войной?
Максимилиан Волошин назвал Петра I первым большевиком. Но вряд ли славянофилы всерьез опасались, что его реформы приведут Россию к революции. Они критиковали Петра I за разрушение органичности русского быта. Хотя тут тоже как посмотреть — разные славянофилы неодинаково оценивали культурный потенциал нашей страны. Не надо думать, что все они идеализировали допетровскую Русь.
Например, Хомяков глядел на нее критически и полагал, что в нашем прошлом гордиться особенно нечем. Но залогом блестящего будущего России он считал православную веру — ту «святыню под спудом», которой русские люди, по его представлениям, так и не научились пользоваться. Но ему возражал Киреевский, сравнивая историю Запада с русской историей (в ее пользу, разумеется): «Россия не блестела ни художествами, ни учеными изобретениями Но зато в ней хранилось первое условие развития правильного ; в ней собиралось и жило то устроительное начало знания, та философия христианства, которая одна может дать правильное основание наукам».
Философ Владимир Соловьев называл славянофилов двойственными «археологическими либералами», попрекая их борьбой «против Петровской реформы, против западноевропейских начал — во имя древней, московской Руси» и одновременно «против действительных зол современной им России», ставших «прямым наследием старой московской Руси, остатком допетровского времени».
Вы сейчас процитировали фрагмент из его книги «Национальный вопрос в России», написанной в годы контрреформ Александра III. Но в ней западник Владимир Соловьев больше критиковал поздних славянофилов, выродившихся в откровенных охранителей. Однако ранние славянофилы по-прежнему оставались ему близки. В знаменитой речи Владимира Соловьева «Русская идея» есть главка о жалком положении Русской церкви, ставшей придатком бюрократической машины тогдашней России. Кстати, это и сейчас тоже читается актуально. Но там очень много прямых цитат из статей славянофила Ивана Аксакова, обличающих подчиненную роль Синода по отношению к государству.
Однако до начала 1880-х годов многие тогдашние почвенники — Достоевский, Данилевский, Страхов — видели во Владимире Соловьеве своего единомышленника. Особенно большие надежды на него возлагал Константин Леонтьев, ставший его другом. Но влияние отца, историка-западника Сергея Соловьева, в итоге возобладало. Позже, как известно, Владимир Соловьев пошел еще дальше, увлекшись католичеством и экуменизмом. Поэтому в приведенных вами цитатах очень важен контекст.
Известна фраза Герцена: «У нас была одна любовь, но неодинаковая. Мы, как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, но сердце у нас билось одно. Борьба между нами давно кончилась, и мы протянули друг другу руки». Случилось ли на самом деле сближение этих двух полюсов русской общественной мысли или этот спор продолжился и дальше?
Герцен имел в виду, что пик острого противостояния славянофилов и западников, случившийся в апогей николаевской эпохи (конец 1830-х — начало 1840-х годов), уже прошел. На самом деле тогда это был локальный феномен общественной жизни даже не России, а именно Москвы. Наибольшая интенсивность споров славянофилов и западников приходится на 1842-1844 годы — время, когда Герцен вернулся в Москву из ссылок. Но потом эти два достаточно условные названия двух противоборствующих культурно-философских течений превратились, как теперь принято говорить, в бренды. Теперь дихотомия «славянофилы и западники» осталась в России навсегда — так же, как появившееся в середине XX века противопоставление «физиков и лириков». У нас даже политическая терминология досталась нам в наследство в основном от XIX века: либералы, почвенники, охранители.
И сейчас есть люди, считающие, что Россия недопустимо мало впитала в себя выработанные на Западе формы общественно-политической жизни. Но есть и другие — они искренне уверены, что все наши беды от недостаточного понимания уникальной органики наших русских традиций. Когда теперь мы слышим заявления о том, что тормозом развития России стало православие и отсутствие протестантской этики, описанной в известной книге Макса Вебера, то это отголоски размышлений западников, прежде всего Петра Чаадаева. Хотя еще неославянофил Сергей Булгаков в своем двухтомнике «Два града» схожим образом характеризовал хозяйственно-трудовой идеал русских купцов, особенно старообрядцев. Как ни странно, дискуссии последователей славянофилов и западников преломляются даже в оценке феномена революции 1917 года.
До сих пор идут споры, чем она была на самом деле — колоссальным всплеском дикой азиатчины и пугачевщины или следствием западной капиталистической культуры в виде радикального марксизма, проникшего на русскую почву. Известно, что сам Маркс очень плохо относился к России, но именно наша страна стала полигоном для воплощения его идей. У нас до сих пор в каждом городе можно найти улицу, проспект или площадь, названную в его честь.
Другой пример подобного рода — недавно историк Модест Колеров выпустил книгу о Сталине, в которой доказывает, что «вождь народов» был не восточным деспотом, а типичным порождением западной бюрократической традиции. Иными словами, раскол на западников и славянофилов (а в XX веке к ним еще добавились евразийцы) в головах наших людей продолжается и поныне.
Кто сейчас наследует традиции славянофилов и западников? Современные почвенники и либералы?
Нет, размежевание идет вовсе не по этой линии. Настоящее продолжение традиций славянофилов — это недавнее открытое письмо священников в защиту заключенных по «московскому делу». Именно самых настоящих славянофилов, а никаких не западников! Это продолжение традиций Аксаковых или Хомякова — совестливых русских людей, на протяжении всей своей жизни боровшихся с неправдой и несправедливостью, в том числе судебной. Хотя, как мне представляется, подписывая это письмо, нынешние пастыри вряд ли задумывались, что следуют традициям славянофилов. Но они посчитали, что точно так же поступил бы Иисус Христос. Вспомним слова Владимира Соловьева, что «вызвать в душе своей нравственный образ Христа» — это и есть настоящая проверка совести.
Следующая цитата
В январе 1857 года на заседании совета Московского художественного общества случился грандиозный скандал. При «обсуждении современной русской действительности» профессор Московского университета, славянофил, автор нетленного выражения «гниющий Запад» Степан Шевырев обвинил внука Екатерины II, англомана и бывшего декабриста, графа Василия Бобринского в отсутствии патриотизма. Ссора быстро перешла в обмен оскорблениями («А ты, сукин сын, женат на выб. дке!» — «А ты сам происходишь от выб. дка»), а затем в драку, во время которой граф повалил профессора на пол и едва не забил насмерть ногами и стулом.
Был ли такой удручающе низкий уровень полемики в середине XIX века характерным для всех общественных дискуссий о судьбах России? Кого философ Владимир Соловьев называл археологическими либералами? Кто в XIX веке боролся за чистоту русского языка и где искал народный дух? Когда и почему русские интеллектуалы разделились на славянофилов и западников? Что общего между русским православием и немецкой философией? Как победа над Наполеоном породила русскую общественную мысль? Кто сейчас наследует традиции западников и славянофилов? Обо всем этом «Ленте.ру» рассказал кандидат философских наук, доцент, заместитель декана по научной работе философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Алексей Козырев.
«Лента.ру»: Это правда, что славянофильство было таким же продолжением европейской мысли, что и западничество? Например, культуролог Юрий Лотман называл славянофильство русским отражением идей немецкого романтизма.
Алексей КозыревАлексей Козырев: Безусловно, западные философы — прежде всего Шеллинг, Гегель, Шлейермахер и Фихте — оказали сильное влияние как на западников, так и на славянофилов. Западник Михаил Бакунин, будучи в 1830-е годы членом кружка Николая Станкевича, переводил Фихте. Славянофил Иван Киреевский после возвращения из Германии, где слушал лекции Гегеля и Шлейермахера, с благословения своего дяди поэта Василия Жуковского в 1832 году издавал журнал «Европеец».
И это показательно, что один из самых ярких славянофилов начинал свой философский путь с выпуска журнала абсолютно западнического толка. Правда, продолжалось это недолго — после выхода третьего номера «Европеец» закрыли. Это тоже характерно — российская власть, подозрительно смотревшая на любую интеллектуальную и общественную активность, сопровождала непрерывными цензурными запретами деятельность и славянофилов, и западников. Да, славянофилы появились во многом под западным влиянием. Петр Чаадаев в письме к Шеллингу указывал, что философия Гегеля породила на русской почве зловредную национальную реакцию.
Да. Если по Гегелю «абсолютный дух» воплощается в истории, то славянофилы искали формы «народного духа» в конкретных формах: в бородах, песнях, в старинных обычаях и даже в армяках. Проникновение философии Гегеля в русскую общественную жизнь породило удивительное явление — своего рода «православное гегельянство», ставшее основой славянофильства. В нем, как обычно у нас бывает, западные формы включали в себя русское национальное содержание.
Картина Аполлинария Васнецова «Всехсвятский каменный мост. Москва конца XVII века»
Но главный вопрос — что под ним подразумевать? Поэтому главной идеей славянофильской философии стал поиск цельного знания, разума и духа. Однако идея цельности — это идея романтизма, только иначе понятая. Недавно умерший во Франции отец Франсуа Руло очень точно отметил, что славянофилы шли от романтического образа цельности к патристическому (святоотеческому).
Если романтический образ цельности — это гармония всех сил духа (разума, воли, веры, любви), то под патристическим образом цельности Руло подразумевал подчинение чувства и разума духу как воплощению божественной силы в человеке. Поэтому славянофилы, увлекшись соединением западной философии с русским православием, постепенно погрузились в контекст нашей православной культуры: собирали древние летописи, переводили творения отцов Церкви по аскетике. Во многом благодаря им древнерусское культурное наследие сохранилось до наших дней.
То есть славянофильство — это действительно творческая переработка идей немецкой философии?
Да, причем не только идей Гегеля, но и Шеллинга. Владимир Одоевский вспоминал в «Русских ночах», как в 1823-1825 годах участники общества любомудрия на своих собраниях читали и обсуждали труды Платона и Шеллинга. «В начале XIX века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в XV веке, он открыл человеку неизвестную часть его мира. его душу», — восторженно писал Одоевский. Это очень важное признание, тем более что Одоевский впоследствии славянофилом не станет. Критикуя Шеллинга в том, что поставил невыполнимую задачу «сочинить себе веру», Иван Киреевский считал его наиболее близким к православию.
Можно ли тогда сказать, что славянофильская концепция уникальности России и русской самобытности тоже была отражением немецкой теории «особого пути Германии» (Deutscher Sonderweg)?
Да, эта идея восходит к «Речам к немецкой нации», написанным Фихте в 1806 году, выдающемуся памятнику немецкой философии и важной вехе в формировании немецкого самосознания. По Фихте, настоящим немцем может считаться не столько тот, кто немец по крови, сколько тот, кто впитал в себя немецкую культуру и язык.
Материалы по теме
00:13 — 22 мая 2016
Заклятые друзья
Почему Россия никак не может попасть в ЕвропуФихте вообще считал, что язык — это та сила, которая объединяет вокруг себя нацию. И этот культурно-духовный национализм потом восприняли и русские славянофилы в собственной интерпретации. К тому же интерес к языку в качестве основы культурной идентичности возник в России еще до появления славянофильства в 1830-е годы.
Вы говорите про славянофилов и адмирала Шишкова, придумывавшего русские аналоги вместо заимствованных иностранных слов?
Конечно. Помимо этого, он написал обширный трактат «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», а потом и «Славянорусский корнеслов». Александр Шишков, как известно, считался одним из самых видных консерваторов эпохи Александра I. Адмирал публично выражал недовольство засильем иностранных языков, прежде всего французского. Кстати, его литературные изыскания оказали заметное влияние и на творчество Пушкина, хотя мы до сих пор традиционно считаем того исключительно продуктом европеизации России. Если говорить о славенофилах (пропагандировавших церковнославянский язык, язык Кирилла и Мефодия), то они стали предтечами славянофилов, особенно в вопросе о роли языка в формировании единой нации.
Историк Владимир Лапин рассказывал «Ленте.ру», что «именно война 1812 года и заграничный поход в Европу 1812-1815 годов породили национальное самосознание и создали русскую нацию». Появление славянофильства тоже стало результатом роста русского самосознания?
Безусловно. Более того, само появление в России философии как формы публичной деятельности тоже было вызвано взрывным проявлением национального чувства после победоносной войны 1812 года.
Ведь именно спустя почти двадцать лет после нее Чаадаев написал свои знаменитые «Философические письма», где горько рассуждал, что Россия живет «лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя» и «чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера». Но что на самом деле означали эти слова, настолько взбесившие Николая I, что он повелел официально объявить их автора сумасшедшим? Что в России, в отличие от Запада, не было тогда философии как формы национальной саморефлексии. Если вдуматься, мысли Чаадаева абсолютно совпадали с рассуждениями будущего славянофила Киреевского в его «Европейце». Разницы в идеологии у них обоих в начале 30-х годов XIX века практически нет.
Петр Чаадаев
Только одного из них сейчас разве что русофобом не объявили, а другой считается патриотом.
Абсолютный нонсенс, но это так. Поляризация на западников и славянофилов случилась позже, но изначальный посыл у всех них был один — Россия отчаянно нуждалась хотя бы в начальном классическом просвещении. Причем речь шла не о Гегеле и Шеллинге, а о Платоне и Аристотеле. В этом смысле Германия думающими русскими людьми тогда воспринималась не как «свет в оконце», а как ретранслятор традиций античности. Помните, как у Пушкина сказано про Онегина: «Он из Германии туманной / Привез учености плоды: / Вольнолюбивые мечты, / Дух пылкий и довольно странный…» Поэт имел в виду не столько влияние Гете или Шлегеля, сколько наследие гуманистической античной культуры.
Часто приходится слышать несколько упрощенную трактовку позиций славянофилов и западников. Например, что первые были замшелыми консерваторами-ретроградами, а вторые — прогрессивными либералами. Судя по вашим словам, на самом деле все было совсем не так.
Конечно. И славянофилы, и западники олицетворяли собой две разные программы реформ.
Да, славянофилы в известной мере тоже были либералами. Их часто совершенно несправедливо путают с охранителями или консерваторами более поздней эпохи вроде Николая Данилевского или Константина Леонтьева. На самом деле они тоже ценили важность гражданских прав и свобод. Но славянофилы считали, что любые реформы должны опираться на прочный фундамент русской истории, на ее почву и цивилизационно-культурные основы. Алексей Хомяков в своем «Исследовании истины исторических идей» (сочинении, которому Н.В. Гоголь дал название «Семирамида») указывал, что реформа «ищет всегда опоры в прежнем предании, и она тем сильнее, полнее и живучее, чем теснее она связывается с прошедшим».
В том же 1838 году в своей статье «О старом и новом» Хомяков критично отозвался о Петре I и о его преобразованиях. По его мнению, главная вина первого императора не в том, что он затеял в России модернизацию по европейскому образцу, а в ее цене и в варварских методах, попирающих человеческое достоинство. Своими реформами, считал Хомяков, Петр I надолго надломил хребет русского народа.
Вот давайте о нем и продолжим. Действительно ли западников и славянофилов больше всего сближала негативная оценка крепостного права, а разделяло отношение к деятельности Петра I? Если не ошибаюсь, славянофилы считали его реформы потенциальным источником возникновения революционных потрясений в будущем, а западники, наоборот, называли первого императора спасителем России.
Что касается крепостного права, то роль славянофилов в его отмене огромна. Видный славянофил Юрий Самарин был одним из авторов манифеста от 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян, а потом он занимался устройством крестьянского быта в губерниях Царства Польского.
Материалы по теме
08:59 — 15 марта 2015«При Петре I Россия стала частью глобальной экономики»
Историк Игорь Курукин об итогах, цене и последствиях петровских преобразований в РоссииЕсли говорить о Петре I, то оценка его деятельности у разных славянофилов была неоднозначна. Алексей Хомяков к нему относился весьма уважительно, а, например, Константин Аксаков — крайне отрицательно, даже обличал его в стихах. Но западники действительно смотрели на него более благосклонно. Взять хотя бы замечательного русского историка Сергея Соловьева, автора 29-томной «Истории России с древнейших времен». Мне кажется, все эти различия в оценках соответствовали противоречивости фигуры самого Петра и его роли в русской истории.
Разве славянофилы не были правы, что Петр I своей поверхностной модернизацией создал колоссальный культурный разлом между европеизированной элитой и остальным народом?
Конечно, этот разлом существовал.
И разве этот разлом не был преодолен лишь революцией 1917 года и Гражданской войной?
Максимилиан Волошин назвал Петра I первым большевиком. Но вряд ли славянофилы всерьез опасались, что его реформы приведут Россию к революции. Они критиковали Петра I за разрушение органичности русского быта. Хотя тут тоже как посмотреть — разные славянофилы неодинаково оценивали культурный потенциал нашей страны. Не надо думать, что все они идеализировали допетровскую Русь.
Например, Хомяков глядел на нее критически и полагал, что в нашем прошлом гордиться особенно нечем. Но залогом блестящего будущего России он считал православную веру — ту «святыню под спудом», которой русские люди, по его представлениям, так и не научились пользоваться. Но ему возражал Киреевский, сравнивая историю Запада с русской историей (в ее пользу, разумеется): «Россия не блестела ни художествами, ни учеными изобретениями… Но зато в ней хранилось первое условие развития правильного…; в ней собиралось и жило то устроительное начало знания, та философия христианства, которая одна может дать правильное основание наукам».
Следующая цитата
. В жизни есть обстоятельства, относящиеся не к физическому, а к духовному бытию. Пренебрегать ими не следует: есть режим для души, как есть режим и для тела, надо уметь ему подчиниться. Я знаю, что это старая истина, но у нас она, кажется, имеет всю ценность новизны. Одна из самых прискорбных особенностей нашей своеобразной цивилизации ( здесь: Россия ) состоит в том, что мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах и у народов, гораздо более нас отсталых.
Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось. Дивная связь человеческих идей в преемстве поколений и история человеческого духа, приведшие его во всем остальном мире к его современному состоянию, на нас не оказали никакого действия.
Впрочем, то, что издавна составляет самую суть общества и жизни, для нас еще только теория и умозрение. И, к примеру сказать, вы, сударыня, столь счастливо одаренная для восприятия всего доброго и истинного на свете, вы, как бы созданная для испытания всех самых сладостных и чистых душевных наслаждений, чего вы, спрашивается, достигли при всех этих преимуществах? Вам все еще приходится разыскивать, чем бы наполнить даже не жизнь, а только текущий день. Впрочем, вы совсем лишены того, что создает необходимые рамки жизни, естественно вмещающие в себя повседневные события, а без них так же невозможно здоровое нравственное существование, как без свежего воздуха невозможно здоровое состояние физическое. Вы понимаете, дело пока еще не идет ни о нравственных принципах, ни о философских положениях, а просто о благоустроенной жизни, об этих привычках, об этих навыках сознания, которые придают уют уму и душе, непринужденность, размеренное движение.
Взгляните вокруг. Разве что-нибудь стоит прочно? Можно сказать, что весь мир в движении. Ни у кого нет определенной сферы деятельности, нет хороших привычек, ни для чего нет правил, нет даже и домашнего очага, ничего такого, что привязывает, что пробуждает ваши симпатии, вашу любовь; ничего устойчивого, ничего постоянного; все течет, все исчезает, не оставляя следов ни во вне, ни в вас. В домах наших мы как будто определены на постой; в семьях мы имеем вид чужестранцев; в городах мы похожи на кочевников, мы хуже кочевников, пасущих стада в наших степях, ибо те более привязаны к своим пустыням, нежели мы к нашим городам. И не подумайте, что это пустяки. Бедные наши души! Не будем прибавлять к остальным нашим бедам еще и ложного представления о самих себе, не будем стремиться жить жизнью чисто духовной, научимся благоразумно жить в данной действительности.
Некрополис (здесь: Москва), 1829, 1 декабря
А. С. Пушкин - П. Я. Чаадаеву ( 19 октября 1836 г. )
Благодарю за брошюру, которую вы мне прислали ( речь идет о "Философическом письме" (первом), опубликованном в "Телескопе" ). Я с удовольствием перечел ее, хотя очень удивился, что она переведена и напечатана. Я доволен переводом: в нем сохранена энергия и непринужденность подлинника. Что касается мыслей, то вы знаете, что я далеко не во всем согласен с вами. Нет сомнения, что схизма ( здесь: разделение церквей (православной и католической) ) отъединила нас от остальной Европы и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена.
Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие Европы было избавлено от всяких помех. Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист, что Византия была достойна презрения и презираема и т.п. Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от этого разве менее изумительно? У греков мы взяли Евангелие и предания, но не дух ребяческий мелочности и словопрений. Нравы Византии никогда не были нравами Киева. Наше духовенство, до Феофана, было достойно уважения, никогда не вызвало бы реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве.
Согласен, что нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и все. Оно не принадлежит к хорошему обществу. Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы - разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие - печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству ( к русскому единству, разумеется ), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, - так неужели все это не история, а лишь бледный полузабытый сон?
А Петр Великий, который один есть всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел нас в Париж? и ( положа руку на сердце ) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора - меня раздражают, как человек с предрассудками - я оскорблен, - но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал.
Вышло предлинное письмо. Поспорив с вами, я должен сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь - грустная вещь . Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству - поистине могут привести в отчаяние. Вы хорошо сделали, что сказали это громко. Но боюсь, как бы ваши исторические воззрения вам не повредили.
Милостивый государь, князь Дмитрий Владимирович . В последнем номере журнала "Телескоп" помещена статья под названием "Философические Письма", коей сочинитель есть живущий в Москве г. Чеодаев (здесь: П. Я. Чаадаев). Статья cия, конечно уже вашему сиятельству известная, возбудила в жителях Московских всеобщее удивление. В ней говорится о России, о народе Русском, его понятиях, вере и истории с таким презрением, что непонятно даже, каким образом русский мог унизить себя до такой степени, чтоб нечто подобное написать.
Но жители древней нашей столицы, всегда отличающиеся чистым и здравым смыслом, и будучи преисполнены чувством достоинства Русского народа, тотчас постигли, что подобная статья не могла быть писана соотечественником их, сохранившим полный свои рассудок, и потому, как дошли сюда слухи, не только не обратили своего негодования против г. Чеодаева, но напротив изъявляют искреннее сожаление свое о постигшем его расстройстве ума, которое одно могло быть причиной написания подобных нелепостей. Здесь получены сведения, что чувство сострадания о несчастном положении г. Чеодаева единодушно разделяется всей Московской публикой.
Вследствие сего Государю Императору угодно, чтобы ваше сиятельство, по долгу звания вашего, приняли надлежащие меры к оказанию г. Чеодаеву возможных попечений и медицинских пособий.
Его Величество повелевает, дабы вы поручили лечение его искусному медику, вменив сему последнему в обязанность непременно каждое утро посещать г. Чеодаева, и чтоб сделано было распоряжение, дабы г. Чеодаев не подвергал себя вредному влиянию нынешнего сырого и холодного воздуха; одним словом, чтоб были употреблены все средства к восстановлению его здоровья.
Государю Императору угодно, чтобы ваше сиятельство о положении Чеодаева каждомесячно доносили Его Величеству.
Следующая цитата
Что-то слишком часто стали с «высоких трибун», говорить об исключительной роли России в истории мировой цивилизации, о каком-то особом пути, настолько особом, что даже Португалию до сих пор догнать не можем. А ведь на Америку когда-то замахивались, мол, покажем ей «кузькину мать».
Пропагандисты и чиновники, подхватив мысль президента Путина, о том, что Россия — это отдельная цивилизация, опять завели старую пластинку про окружение врагов и то, что весь мир нам завидует.
«Россия — это отдельная цивилизация, для сохранения которой необходимо приоритетно развивать высокие технологии, заявил президент Владимир Путин в программе «Москва. Кремль. Путин» на телеканале «Россия 1».
Чувствую не к добру это.
Высказывания о высоких технологиях, по моему мнению, созвучны заявлениям со съездов КПСС, времен развитого социализма.
Кто в теме тот помнит.
А вот просыпаешься утром, сон хороший приснился, с мыслью о том, что скоро Марс будем колонизировать, идешь умываться, берешь в руки зубную щетку с надписями, на ручке, не на русском языке и желание появляется узнать, кто же изобрел эти принадлежности.
И тут, википедия в помощь.
Щетка мультяшная. Картинка взята из открытых итсочников интернета. Щетка мультяшная. Картинка взята из открытых итсочников интернета.И зубную пасту в тюбике, оказывается, тоже изобрел американец, а в СССР (Россию), это западное достижение попала только в середине двадцатого века.
А бритье? Ведь утренний моцион включает, у многих, и удаление лишних волос на лице. И опять, мы не впереди планеты шагаем.
Кто-то предпочитает "возюкать" по щекам электробритвой, а ее изобрел британец Шик в 1927 году. Если кому-то нравится станок с остренькими лезвиями, то лучше, как говорится, «жилета для мужчины» нет. Его изобрел в 1895 году американец по фамилии Жиллет.
Бритье бороды и усов. Картинка взята из открытых итсочников интернета. Бритье бороды и усов. Картинка взята из открытых итсочников интернета.А про уход женщин за собой, в плане гигиены и косметики, вообще, куда пальцем ни ткни, везде попадешь в творения загнивающего Запада.
Кстати, тушь для ресниц придумал англичанин Роммель в середине XIX века, губную помаду впервые выпустили французы в 1883 году.
Моду на колготки ввела в 1940 годах актриса и танцовщица Энн Миллер, американка.
Садясь завтракать, те, кто начинает свой день с приема йогурта, должны знать, массовое производство йогуртов в начале тридцатых годов прошлого века начала французская фирма «Данон». До нашей страны этот продукт добрался лишь в конце 70-х годов прошлого века.
Моя жена любит сосиски, вероятно, жевать легче, а придумал их человек по фамилии Ланер, кстати австриец в 1805 году.
Сосиски с овощами. Картинка взята из открытых итсочников интернета. Сосиски с овощами. Картинка взята из открытых итсочников интернета.Холодильники, мечта советского человека 60 - х годов, помню моему дедушке, как ветерану и передовику производства, на юбилей подарили от комбината это чудо техники. А ведь, оно чудо, изобретено в 1841 году американцем Горри, массовое производство холодильников началось в США в 1919 году.
Газовых плит, к 30-ым годам, в США их было уже около14 миллионов. У нас же они появились в 1957 году.
Телевизор хоть и изобрел русский инженер Зворькин, но запатентовал его он в той же Америке, а Сикорский, гений авиастроения, бежал из Советской России, иначе бы окончил жизнь в подвалах ВЧК.
Кстати, покидать страну с особым путем развития, умным людям приходилось еще в период Московского царства. Помните, из курса отечественной истории, про первопечатника Ивана Федорова. Бежал он от проклятия церковников, и никуда-нибудь, а во вражескую Литву, и сколько таких умных головушек потеряла Россия, не счесть.
Скажите, освоение космоса, да, было такое. Творил Королев в шарашке за колючей проволокой иначе, вероятно, ни как не получалось бы первыми запустить спутник на околоземную орбиту.
А интернет, без которого сейчас, ну никак нельзя, придумало американское военное Агентство перспективных разработок DARPA в 1969 году. Американское!
Покончив со своими утренними делами, среднестатистический россиянин отправляется на работу или еще, куда по своим делам.
Помните, что авто это не роскошь, а средство передвижения, и если перечислить всех, кто приложил к этому руки и голову, то опять же поймешь, русскими фамилиями список не обременен.
Считается, что автомобиль изобрел Иван Кулибин. Правда, первое серийное производство автомобилей началось в Германии в 1888 году Карлом Бенцем.
Даже, чтобы спустится на первый этаж высотного дома, многим приходится пользоваться чудотехникой под названием лифт. Грустно и обидно, но в современном виде его сконструировал американский инженер по имени Отис в 1854 году.
Дорожное покрытие, булыжником мостить улицы конечно надежно, но более популярны в России асфальтированные дороги, которые стали укладывать из импортного асфальта.
Можно продолжать до бесконечности.
Сфетофор – Гаррето Морган, 1914 год, американец.
Мобильный телефон - компания Motorola в 1973 году.
Трамвай изобретен в Германии Эрнстом фон Сименсом в 1879 году.
Троллейбус изобретен в 1890 году в США Шарлем Деполем.
Первая линия метро, открылась в Лондоне в 1863 году, а в России только избавились от крепостного права.
Компьютер изобретен в 1941 году немцем Конрадом Цузе
Получается, что все, к чему прикасается рука россиянина, преисполненного ощущениями особой миссии России, оказывается изобретено, и в большинстве случаев, произведено сегодня не в Российской Федерации.
Читайте также: