Толстой василий шибанов цитаты
Обновлено: 21.11.2024
1. "Князь Курбский от царского гнева бежал,
С ним Васька Шибанов, стремянный".
2. "Но князя не радует новая честь".
3. "И пишет боярин всю ночь напролёт".
4. "И в радости князь посылает раба".
5. "Звонит всей опрични кромешная тьма".
6. "Подай сюда грамоту, дерзкий гонец".
7. "Придёт возмещения час".
8. "Был мрачен владыки загадочный взгляд".
9. "День меркнет, приходит ночная пора".
10. "Услышь меня, боже, в предсмертный мой час".
Следующая цитата
М. Иванов. Иллюстрация к балладе А. К. Толстого «Боривой»
Исторические баллады А. К. Толстого написаны живым и ярким языком, легко и с удовольствием читаются. Но они недооценены большинством читателей, которые не воспринимают всерьез информацию, что содержится в этих стихотворениях, и склонны рассматривать их лишь в качестве забавных литературных сказок. Однако даже среди баллад с фантастическим сюжетом и вымышленными персонажами, есть произведения, в которых имеются намеки и отсылки к реальным событиям. В качестве примера можно привести баллады «Змей Тугарин», «Поток-богатырь», «Чужое горе».
А есть баллады, имеющие реальную историческую основу. Источниками для них послужили рассказы русских летописей, «Слово о полку Игореве», а также труды современных автору отечественных и зарубежных историков. Именно им и будет уделено основное внимание в этих статьях.
Л. Фалин. Иллюстрация к балладе «Роман Галицкий». В этой балладе рассказывается о визите папских послов, предложивших Роману корону Руси
А. К. Толстой был просто влюблен в историю домонгольской Руси, он писал в 1869 году:
«Когда я думаю о красоте нашей истории до проклятых монголов, . мне хочется броситься на землю и кататься в отчаянии от того, что мы сделали с талантами, данными нам Богом!»И, как всегда в таких случаях, порой он слегка увлекается и оказывается пристрастным.
X–XI века действительно являются очень интересным периодом истории нашей страны. Молодое русское государство быстро набирало силы и увеличивалось в размерах. Разделение церквей на католическую и православную произошло только в 1054 году, и ещё долгие десятилетия после него люди на Востоке и Западе считали себя единоверцами. Знакомые нам имена встречаются в западноевропейских и византийских источниках того времени, а некоторые русские князья являются героями скандинавских саг. По мнению А. К. Толстого, этот период нашей истории резко контрастирует даже с началом царствования Романовых. Ко всему иноземному тогда относились подозрительно и русские цари мыли руки после общения с иностранными послами.
Н. Дмитриев-Оренбургский. Обряд омовения рук после приёма иноземных посольств Московскими царями
В балладе «Чужое горе» А. К. Толстой называет три события, которые, по его мнению, круто изменили естественный ход истории нашей страны: раздел Ярославом Мудрым русских земель между своими сыновьями, нашествие монголов и деспотическое правление Ивана Грозного.
Итак, давайте подробнее поговорим о некоторых балладах Алексея Толстого.
Следующая цитата
Князь Курбский от царского гнева бежал,
С ним Васька Шибанов, стремянный.
Дороден был князь, конь измученный пал —
Как быть среди ночи туманной?
Но рабскую верность Шибанов храня,
Свого отдает воеводе коня:
«Скачи, князь, до вражьего стану,
Авось я пешой не отстану!»
И князь доскакал. Под литовским шатром
Опальный сидит воевода;
Стоят в изумленье литовцы кругом,
Без шапок толпятся у входа,
Всяк русскому витязю честь воздает,
Недаром дивится литовский народ,
И ходят их головы кругом:
«Князь Курбский нам сделался другом!»
Но князя не радует новая честь,
Исполнен он желчи и злобы;
Готовится Курбский царю перечесть
Души оскорбленной зазнобы:
«Что долго в себе я таю и ношу,
То всё я пространно к царю напишу,
Скажу напрямик, без изгиба,
За все его ласки спасибо!»
И пишет боярин всю ночь напролет,
Перо его местию дышит;
Прочтет, улыбнется, и снова прочтет,
И снова без отдыха пишет,
И злыми словами язвит он царя,
И вот уж, когда залилася заря,
Поспело ему на отраду
Послание, полное яду.
Но кто ж дерзновенные князя слова
Отвезть Иоанну возьмется?
Кому не люба на плечах голова,
Чье сердце в груди не сожмется?
Невольно сомненья на князя нашли…
Вдруг входит Шибанов, в поту и в пыли:
«Князь, служба моя не нужна ли?
Вишь, наши меня не догнали!»
И в радости князь посылает раба,
Торопит его в нетерпенье:
«Ты телом здоров, и душа не слаба,
А вот и рубли в награжденье!»
Шибанов в ответ господину: «Добро!
Тебе здесь нужнее твое серебро,
А я передам и за муки
Письмо твое в царские руки!»
Звон медный несется, гудит над Москвой;
Царь в смирной одежде трезвонит;
Зовет ли обратно он прежний покой
Иль совесть навеки хоронит?
Но часто и мерно он в колокол бьет,
И звону внимает московский народ
И молится, полный боязни,
Чтоб день миновался без казни.
В ответ властелину гудят терема,
Звонит с ним и Вяземский лютый,
Звонит всей опрични кромешная тьма,
И Васька Грязной, и Малюта,
И тут же, гордяся своею красой,
С девичьей улыбкой, с змеиной душой,
Любимец звонит Иоаннов,
Отверженный Богом Басманов.
Царь кончил; на жезл опираясь, идет,
И с ним всех окольных собранье.
Вдруг едет гонец, раздвигает народ,
Над шапкою держит посланье.
И спрянул с коня он поспешно долой,
К царю Иоанну подходит пешой
И молвит ему, не бледнея:
«От Курбского, князя Андрея!»
И очи царя загорелися вдруг:
«Ко мне? От злодея лихого?
Читайте же, дьяки, читайте мне вслух
Посланье от слова до слова!
Подай сюда грамоту, дерзкий гонец!»
И в ногу Шибанова острый конец
Жезла своего он вонзает,
Налег на костыль — и внимает:
«Царю, прославляему древле от всех,
Но тонущу в сквернах обильных!
Ответствуй, безумный, каких ради грех
Побил еси добрых и сильных?
Ответствуй, не ими ль, средь тяжкой войны,
Без счета твердыни врагов сражены?
Не их ли ты мужеством славен?
И кто им бысть верностью равен?
Безумный! Иль мнишись бессмертнее нас,
В небытную ересь прельщенный?
Внимай же! Приидет возмездия час,
Писанием нам предреченный,
И аз, иже кровь в непрестанных боях
За тя, аки воду, лиях и лиях,
С тобой пред судьею предстану!»
Так Курбский писал Иоанну.
Шибанов молчал. Из пронзенной ноги
Кровь алым струилася током,
И царь на спокойное око слуги
Взирал испытующим оком.
Стоял неподвижно опричников ряд;
Был мрачен владыки загадочный взгляд,
Как будто исполнен печали,
И все в ожиданье молчали.
И молвил так царь: «Да, боярин твой прав,
И нет уж мне жизни отрадной!
Кровь добрых и сильных ногами поправ,
Я пес недостойный и смрадный!
Гонец, ты не раб, но товарищ и друг,
И много, знать, верных у Курбского слуг,
Что выдал тебя за бесценок!
Ступай же с Малютой в застенок!»
Пытают и мучат гонца палачи,
Друг к другу приходят на смену.
«Товарищей Курбского ты уличи,
Открой их собачью измену!»
И царь вопрошает: «Ну что же гонец?
Назвал ли он вора друзей наконец?»
— «Царь, слово его всё едино:
Он славит свого господина!»
День меркнет, приходит ночная пора,
Скрыпят у застенка ворота,
Заплечные входят опять мастера,
Опять зачалася работа.
«Ну, что же, назвал ли злодеев гонец?»
— «Царь, близок ему уж приходит конец,
Но слово его все едино,
Он славит свого господина:
„О князь, ты, который предать меня мог
За сладостный миг укоризны,
О князь, я молю, да простит тебе бог
Измену твою пред отчизной!
Услышь меня, боже, в предсмертный мой час,
Язык мой немеет, и взор мой угас,
Но в сердце любовь и прощенье —
Помилуй мои прегрешенья!
Услышь меня, боже, в предсмертный мой час,
Прости моего господина!
Язык мой немеет, и взор мой угас,
Но слово мое все едино:
За грозного, боже, царя я молюсь,
За нашу святую, великую Русь —
И твердо жду смерти желанной!”»
Так умер Шибанов, стремянный.
Следующая цитата
Произведение «Василий Шибанов» принято считать наиболее удачной из ранних работ А. Толстого. Баллада рассказывает нам о патриотизме и смирении души русского человека.
Баллада «Змей Тугарин»
В этой балладе говорится о пророческой песне татарского певца, которую тот спел на пиру у князя Владимира:
«Обнимут твой Киев и пламя, и дым,И внуки твои будут внукам моим
Держать золочёное стремя!»
Интересно, что в данной балладе, как и в русских былинах, образ Владимира синтетический. В князе Владимире-Красно Солнышко, как известно, слились образы Владимира Святославича и его правнука Владимира Мономаха.
В процитированном выше отрывке говорится о внуках князя, которым предстоит покориться татарам. И это явная отсылка именно к Владимиру Мономаху – последнему сильному великому князю единого русского государства. Но в финале этой баллады Владимир вспоминает о варягах – «дедах лихих». И это уже не Мономах, а Владимир Святославич, который в «Слове о полку Игореве» и в скандинавских сагах называется «Старым». Этот эпитет, кстати, всегда употребляется в отношении основателя династии.
Вернёмся к балладе А. Толстого.
«Певец продолжает:«И время придёт,
Уступит наш хан христианам,
И снова подымется русский народ,
И землю единый из вас соберёт,
Но сам же над ней станет ханом!»
Здесь мы видим противопоставление домонгольской («Киевской») Руси и Новгорода Руси «Московской» (неудачные названия «Киевская» и «Московская» Русь появились лишь в трудах историков XIX века). Идеализированный князь Владимир сравнивается с Иваном Грозным.
И в конце баллады А. Толстой устами своего героя произносит замечательную фразу, которую следовало бы печатать в качестве эпиграфа на каждом учебнике истории.
Отвечая на мрачное пророчество Тугарина, Владимир говорит:
«Бывает, – примолвил свет-солнышко-князь, –Неволя заставит пройти через грязь –
Купаться в ней свиньи лишь могут!»
Князь Владимир, кадр из фильма «Илья Муромец», 1956 г.
«Василий Шибанов»
В этой балладе А. Толстой ещё раз обращается к образу Ивана IV.
Здесь мы видим вариацию некрасовской истории «холопа примерного, Якова верного». Князь Андрей Курбский – предатель, возведенный либералами XIX века в ранг «борца с тоталитаризмом», предтеча генерала Власова, весной 1564 года бежал от своей армии к литовцам в Вольмар. И он сам, и его потомки активно воевали против своей родины, убивая не Ивана IV или близких родственников царя, а простых русских людей.
Курбского в его бегстве сопровождали 12 человек, в том числе и герой баллады:
«Дороден был князь. Конь измученный пал.Как быть среди ночи туманной?
Но рабскую верность Шибанов храня,
Свого отдаёт воеводе коня:
«Скачи, князь, до вражьего стану,
Авось я пешой не отстану».
И как же отблагодарил предатель человека, вероятно, спасшего ему жизнь?
Курбский посылает Шиванова к Ивану IV с оскорбительным письмом, прекрасно понимая, что отправляет его на смерть. Беспрекословная верность Шиванова удивляет даже царя:
«Гонец, ты не раб, но товарищ и друг,И много, знать, верных у Курбского слуг,
Что выдал тебя за бесценок!
Ступай же с Малютой в застенок!»
Иван Васильевич Грозный слушает письмо Курбского, доставленное Василием Шибановым. Иллюстрация журнала «Нива»
Заканчивается баллада монологом Шиванова, который «славит своего господина» и просит Бога простить и царя, и Курбского:
«Услышь меня, Боже, в предсмертный мой час,Прости моего господина!
Язык мой немеет, и взор мой угас,
Но слово моё всё едино:
За грозного, Боже, царя я молюсь,
За нашу святую, великую Русь. »
Как говорится, начал А. Толстой «за здравие», а кончил каким-то нестерпимо приторным верноподданическим елеем.
В некоторых балладах А. Толстого рассказывает и об истории западных славян.
Историческая составляющая произведения
1840 — х годах автор, несколько лет прослуживший в архиве, открывает для себя жанр исторической баллады. В своём произведении Толстой не придерживается строгой хронологии: бегство Курбского произошло раньше, чем была введена опричнина, но автор в числе царской свиты выделяет палачей — опричников.
Сюжетные линии произведения
В балладе представлены 2 сюжетные части:
- предательство Курбского, перешедшего на сторону литовского княжества;
- передача письма с обвинениями Грозному и мучительная смерть Василия Шибанова.
В первой части главный герой предстает перед нами простым рабом, преданным сторонником воеводы Курбского. Он отдаёт своему господину своего коня в момент опалы. Добравшись до Латвии князь пишет гневное, оскорбительное письмо Грозному с обвинениями, движимый лишь обидой и злостью. Здесь просматривается равнодушное, негативное отношение рассказчика к Курбскому. Он посылает на смерть верного слугу и, как будто в насмешку, предлагает ему деньги, но Василий отказывается от них: «Тебе здесь важнее твоё серебро, а я передам и за муки». Этим заканчивается первая сюжетная линия.
Далее автор показывает нам Москву, где обычный народ живет в постоянном страхе перед грозным царем: «И молится полный боязни, народ чтоб день миновался без казни». Василий передаёт гневное письмо Грозному, после чего мучительно погибает от пыток.
Баллада «Поток-богатырь»
В этой балладе А. К. Толстой показывает Ивана IV глазами киевского богатыря, проспавшего полтысячи лет:
«Едет царь на коне в зипуне из парчи,А кругом с топорами идут палачи, –
Его милость сбираются тешить,
Там кого-то рубить или вешать.
И во гневе за меч ухватился Поток:
«Что за хан на Руси своеволит?»
Но вдруг слышит слова:
«То земной едет бог,
То отец наш казнить нас изволит!»
Заметим, что у любого историка, знакомого с деяниями европейских монархов – современников Ивана IV, возникают неизбежные сомнения в выдающейся «ужасности» и невероятной «грозности» этого царя.
Ведь его современниками были Генрих VIII Английский, при котором были убиты около 72 тысяч человек (а также «овцы съели людей»), и великая английская королева Елизавета, казнившая до 89 тысяч подданных. В это же время во Франции правил король Карл IX. При нем только за время «Варфоломеевской ночи» (которая на самом деле проходила по всей Франции и длилась две недели) было убито людей больше, чем казнено за все время правления Ивана IV. Испанский король Филипп II и герцог Альба отметились 18 тысячами убитых в одних только Нидерландах. А в Швеции в то время у власти был безумный и кровавый король Эрик XIV. Но А. Толстой ориентировался на труды Карамзина, который относился к Ивану IV крайне предвзято и сыграл большую роль в демонизации его образа.
Иван IV, миниатюра из Казанской летописи
Баллада «Боривой» (Поморское сказание)
«К делу церкви сердцем рьяный,Папа шлет в Роскильду слово
И поход на бодричаны
Проповедует крестовый».
Речь идёт об одном из эпизодов так называемого Вендского крестового похода 1147 года (совершен в рамках Второго крестового похода). Папой римским Евгением III и Бернаром Клервосским война против славян была благословлена наравне с экспедицией в Палестину. На земли полабских славян – ободритов и лютичей, двинулись армии саксонских, датских и польских рыцарей. К ним примкнули отряды немецких епископов и моравских князей.
Одна из крестоносных армий действовала против лютичей и поморян. То обстоятельство, что князь лютичей Ратибор, его окружение и часть подданных уже успели принять христианство, никого не смущало. Лидерами этой части крестоносцев были маркграф Бранденбурга Альбрехт Медведь и магдебургский архиепископ Конрад I.
Другая армия должна была сокрушить силы племенного союза ободритов. Ее руководителями были герцог Саксонии Генрих Лев, герцог Конрад Бургундский и архиепископ Бременский Адальберт. На соединение с этой армией спешили датчане, которых вели Свен III, правитель Зеландии, и Кнут V, владевший Ютландией – троюродные братья и непримиримые соперники.
Пора вернуться к балладе А. Толстого:
«Первый встал епископ Эрик,С ним монахи, вздевши брони,
Собираются на берег.
Дале Свен пришел, сын Нильса,
В шишаке своем крылатом;
С ним же вместе ополчился
Викинг Кнут, сияя златом.
Оба царственного рода,
За престол тягались оба,
Но для славного похода
Прервана меж ними злоба.
И, как птиц приморских стая,
Много панцирного люду,
И грохоча, и блистая,
К ним примкнулось отовсюду».
Рёскильдского епископа на самом деле звали Аскер. А правителя Ютландии Кнута все же трудно назвать викингом.
М. Иванов. Иллюстрация к балладе «Боривой»
Сопротивление крестоносцам возглавил ободритский князь Никлот, который нанес упреждающий удар по гавани Любека, уничтожив там много кораблей.
Князь Никлот, статуя в Шверинском замке
После этого Никлот отступил к крепости Добин, где его осадили крестоносцы. В это время подошли и датчане.
А. К. Толстой – о прибытии Свена, Кнута и Аскера:
«И в веселии все трое,С ними грозная дружина,
Все плывут в могучем строе
К башням города Волына».
(к осажденному крестоносцами городу Добин).
А на помощь к ободритам пришли воинственные славяне острова Руян (Рюген), которые в морском сражении разбили датский флот:
«От ударов тяжкой сталиПозолоченные крылья
С шлема Свена уж упали;
Пронзена в жестоком споре
Кнута крепкая кольчуга,
И кидается он в море
С опрокинутого струга.
А епископ Эрик, в схватке
Над собой погибель чуя,
Перепрыгнул в лихорадке
Из своей ладьи в чужую».
М. Иванов. Иллюстрация к балладе «Боривой»
Командовавший эскадрой Свена рёскильдский епископ Аскер (А. Толстой упорно называет его Эриком) в самом начале сражения покинул свой военный корабль и укрылся на торговом судне. Саксон Грамматик утверждает, что епископ
«зрелищем постыдного бегства привёл в смятение тех, кого должен был бы своим примером возбудить к мужеству в битве».Другая ошибка Толстого – участие в этой битве кораблей Кнута.
На самом деле с руянами сражались только зеландцы: Кнут не отправил свои суда на помощь брату-сопернику. Так или иначе, руяне тогда захватили множество кораблей. После этого датчане ушли от Добина.
«Генрих Лев, идущий смелоНа Волын к потехе ратной,
Услыхав про это дело,
В Брунзовик пошел обратно».
Взять эту крепость крестоносцы так и не смогли. Они ушли от него, заручившись обещанием Никлота крестить свой народ. Неудачными были действия и другой армии, которой не удалось овладеть Деммином и Штеттином.
В финале баллады Толстого вождь руян Боривой (видимо, Борил-вой) обещает отомстить крестоносцам:
Как меняется личность главного героя
В начале баллады Василий Шибанов представлен человеком низшего сословия, который смиренно уходит на смертельное задание, движимый лишь «рабской верностью», при этом мы видим легкий намек на осуждение Курбского за измену в некоторых фразах главного героя: «Скачи князь до вражьего стану», «Вишь, наши меня не догнали». Литовцы для Василия так и остались «вражьим станом». Эти слова звучат, как насмешка над Курбским.
Во второй части образ Василия кардинально меняется. Он представлен не просто гонцом, вручившим оскорбительное письмо Грозному. Мы видим посланника, обличающего жестокого царя. Письмо, написанное со злости и с целью оскорбить, указывает Грозному на его пороки, с которыми он вынужден согласиться: » И молвил так царь: «да, боярин твой прав».
В заключении Василий Шибанов, умирая в муках, молится о спасении душ, противопоставленных ему героев. Он, как посланник свыше, страдает за грехи чужих и молится о спасении опального воеводы Курбского, царя Грозного и русского народа.
Читайте также: