Сперанский о россии цитаты
Обновлено: 21.11.2024
При всех четырех генерал-прокурорах, различных в характерах, нравах, способностях, был я, если не по имени, то на самой вещи, правителем их канцелярий. Одному надобно было угождать так, другому иначе; для одного достаточно было исправности в делах, для другого более того требовалось: быть в пудре, в мундире, при шпаге, и я был — всяческая во всем.
Я нахожу в России два состояния: рабы государевы и рабы помещичьи. Первые называются свободными только по отношению ко вторым; действительно же свободных людей в России нет, кроме нищих и философов.
Три великие системы издревле разделяли политический мир — система республик, система феодальная и система деспотическая. Первая под различными наименованиями и формами имела то отличное свойство, что власть державная умерялась в ней законом, в составе коего граждане более или менее участвовали. Вторая основана была на власти самодержавной, ограничиваемой не законом, но вещественными или, так сказать, материальным ее разделением. Третья ни меры, ни границ не допускала. Примеры первой системы мы видели в республиках греческих и в Римской. Вторая система основалась на Севере и оттуда распространилась по всей Европе. Третья утвердила свое владычество на Востоке.
Следующая цитата
Михаил Сперанский – крайне интересная фигура российской истории. Ему удавалось быть секретарем Александра I, и в то же время неоднократно видеться и общаться с Наполеоном. Современники писали, что он излагает свои мысли так размеренно, просто и ясно, что не согласиться с ним очень сложно.
Сперанский был одним из первых в России влиятельных сторонников конституционного строя. В романе «Война и мир» Толстой пишет о нем от лица Болконского: «ежели что-нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то все хорошее сделано им».
Сказать об этом человеке можно очень много, и, думаю, я о нем еще напишу. Но в качестве входной точки предлагаю вашему вниманию несколько его цитат, некоторые из которых настолько фундаментальны, что легко находят отклик в сознании современного человека.
Следующая цитата
Отправляясь на свидание с Наполеоном в Эрфурт (1808), император взял с собой Сперанского для докладов по гражданским делам. В Эрфурте Сперанский, отлично владевший французским языком, сблизился с представителями французской администрации, присмотрелся к ним и многому от них научился. Раз на балу, говорят, император спросил Сперанского, как ему нравятся чужие края в сравнении с отечеством. «Мне кажется, – отвечал Сперанский, – здесь установления, а у нас люди лучше». – «Воротившись домой, – заметил император, – мы с тобой много об этом говорить будем». По возвращении в Россию Сперанский назначен был товарищем министра юстиции и вместе с императором начал работать над общим планом государственных реформ. Этот план отличается особенностями, которые имеют тесную связь с характером и складом ума его составителя. Впечатлительного, более восприимчивого, чем деятельного, Александра подкупило обаяние этого блестящего ума, твердого, как лед, но и холодного, как лед же.
m170 цитирует 3 года назад
Авторитет принадлежит верховной власти, выработка нормы есть дело Совета. Но, не разделяя законодательного авторитета, Совет, так сказать, соприкасается с ним; таким соприкосновением служат мнения Совета – большинства и меньшинства, как и отдельных членов, представляемые на рассмотрение верховной власти. Высказанные разногласия вместе с заключениями, т. е. проектами законов, и принимаются верховной властью во внимание при окончательном решении дела. Потому Совет нельзя назвать простой машиной для изготовления законопроектов в заранее предназначенном смысле: он разрешает законодательные вопросы не по указанной программе, а по собственному разуму «пользуется всею свободою мнений», по выражению закона. Но, с другой стороны, его нельзя назвать законодательным учреждением в смысле западных законодательных собраний. Когда декрет, принятый законодательным представительным собранием, отвергается короной, государство остается без закона до нового возбуждения законодательного вопроса. В России верховная власть, признавши решение Совета неудобным, может предписать ему рассмотреть дело вновь и выработать новое решение, не подсказывая его, а обращая внимание Совета на упущенные им обстоятельства дела. На Западе закон есть политическая сделка двух властей – короны и законодательного собрания; у нас он есть воля одной верховной власти, но обыкновенно внушаемая Советом, что и выражается в самой формуле высочайше утверждаемых мнений Государственного совета: «внявши мнению Совета», «быть по сему». Но западный порядок законодательства основан на мысли о равенстве двух властей, на желании не дать одной из них перевес над другой; у нас в основании этого порядка положена мысль о средствах и условиях для наиболее правильной и осмотрительной выработки новых законодательных норм.
Следующая цитата
Но Сперанский, конечно, не ожидал, что близкая ссылка будет заменена дальней.
Мотивы и тайные пружины императорского решения - в двух письмах Александра I графу Сперанскому, написанных в 1819 году и обнародованных в 1857 году директором Императорской публичной библиотеки Модестом Андреевичем Корфом. Император подробно объясняет одному из выдающихся государственных деятелей империи, что опала с него снята, что ему поручается новое важное дело.
А между строк - царские оправдания.
С 1955 года архивное дело с этой историей не открывалось. "Родина" первой публикует выдержки из уникальных документов - копий собственноручных писем императора Александра I к тайному советнику Сперанскому, хранящихся в фондах Российской национальной библиотеки.
Михаил Сперанский.
Первое письмо Александра I реформатору
"Михайло Михайлович! Более трех лет прошло с того времени, как произвел вас к новому служению, вверив в ваше управление Пензенскую губернию. Открыв таким образом дарованиям вашим новый путь сделаться полезным отечеству, не переставал я помышлять о способе могущем изгладить из общих понятий прискорбные происшествия, последовавшие с вами в 1812 году и столь тягостные моему сердцу, привыкшему в вас видеть одного из приближенных себе. Сей способ, по моему мнению, был единственный: то есть служением вашим дать возможность доказать явно, сколь враги ваши несправедливо оклеветали вас. Иначе призыв вас в Петербург походил бы единственно на последствие дворовых изменений и не загладил бы в умах оставшиеся неприятные впечатления.
Архивное дело Михаила Сперанского с копией одного из писем ему императора Александра I.
Управление ваше Пензенской губернию, и общее доверие, кое вы в оной приобрели, будет полезным началом предполагаемого мной способа. Но желание мое стремится к тому, дабы открыть служению вашему обширнейшее поприще и заслугами вашими дать мне явную причину приблизить вас к себе.
Ныне предстоит для исполнения наилучшая удобность.
С некоторого времени доходят до меня самые неприятные известия насчет управления Сибирского края. Разные жалобы присланы ко мне на губернские начальства. И посему нашел я полезнейшим обличить вас в звание генерал-губернатора, препоручив вам сделать осмотр Сибирских губерний и существовавшего до сего времени в них управления в виде начальства всеми правдами и властью, присвоенных званием генерала губернатора. Исправив властью все, что будет в возможности, обличив лиц, предающихся злоупотреблениям, предав кого нужно законному осуждению, важнейшее занятие ваше должно быть: сообразить на месте полезнейшее устройство и управление сего отдаленного края и сделав начертания оного на бумаге, по окончании занятий ваших лично привезти их мне в Петербург дабы имел я способ узнать изустно от вас настоящее положение сего важного края и прочным способом установить на будущие времена его благосостояние.
По моему исчислению, возлагаемое на вас поручение может продлиться года полтора или по большей мере два. Сего времени я полагаю достаточным вникнуть вам во все подробности Сибирских дел и сообразить с точностью лучший порядок дел к их ведению в сей отдаленной губернии.
Таким образом, я надеюсь, что устройство сего генерал-губернаторства, вами заведенное и которое в начертании вы мне представите по приезде вашем в Петербург, поставит меня в возможность назначить вам преемника с уверенностью в продолжении благосостояния Сибири, вам же предоставлю я себе дать тогда другое занятие. Более сходное тому приближению, в коем я привык с вами находиться. Пребываю навсегда вам доброжелательным, Александр.
Царское Село, 22 марта 1819 года".
Архивное дело Михаила Сперанского с копией одного из писем ему императора Александра I.
Второе письмо Александра I реформатору
"Занимаясь бумагами, относящимися новому назначению вашему, получил я письмо, в коем вы просите отпуска в Петербург по домашним делам вашим. Я надеюсь, что вы сами почувствуете невозможность мне ныне удовлетворить желанию вашему. Присутствие начальника Сибири делается день ото дня необходимее, не говоря уже о чрезмерном прибавлении к пути вашему поездки в Петербург.
Потщитесь исполнить возлагаемое мной на вас ныне поручение с той же исправностью и дарованием, кои вас отличают, и тогда приедете вы в Петербург с явной новой заслугой, оказанной Отечеству и которая поставит меня в действительную возможность основать уже ваше пребывание навсегда при мне в Петербурге.
Александр.
Царское Село, 22 марта 1819 года".
Директор Императорской публичной библиотеки Модест Корф.
Доклад Модеста Корфа императору Александру II
Почему спустя 38 лет директор Императорской публичной библиотеки Модест Андреевич Корф (1800-1876) решил поднять из небытия эти письма? Барон был достойным сыном своего времени. Выпускник первого призыва Царскосельского Лицея, он учился с будущим гением словесности Пушкиным, гением дипломатии Горчаковым и многими другими яркими личностями. Незаурядные способности позволяли ему быстро продвигаться по служебной лестнице: переводчик в Министерстве юстиции, чиновник по особым поручениям, а затем начальник отделения в Министерстве финансов. А с 1826 года Корфу довелось около пяти лет работать под началом Михаила Михайловича Сперанского во 2-м Отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Сперанский отзывался о нем как о лучшем сотруднике и помощнике, называл своим "золотым пером". Именно при деятельном участии Корфа были подготовлены "Полное собрание законов Российской империи" в 48 томах и "Свод гражданских законов Российской империи" в 15 томах. Именно в Корфе император Николай I видел преемника Сперанского, который умер в 1839 году. Назначение директором в Императорскую "публичку" было важным шагом в государственной служебной карьере.
Конечно, получив в руки письма, касавшиеся Сперанского, его бывший сотрудник и товарищ не мог их не заметить.
29 апреля 1857 года Корф пишет однокашнику по Лицею, министру иностранных дел Российской империи Александру Михайловичу Горчакову: "В числе бумаг покойного графа Сперанского, предоставленных умершей недавно (23 марта 1857 года. - Авт.) дочерью его, вдовой действительного тайного советника Фролова-Багреева Императорской Публичной библиотеке, оказались два собственноручных письма к нему блаженной памяти императора Александра Первого от 22 марта 1819 года, которые по всеподданнейшему моему докладу Государь Император изволил отослать для хранения в Государственный архив, сняв с них для библиотеки копии".
Да, дочь Сперанского передала уникальные документы именно директору библиотеки, сподвижнику отца. Корф, разумеется, знал историю мгновенной опалы Сперанского и столь же внезапного возвращения в высшие эшелоны власти. Он отправляет подробный доклад императору Александру II: "Для вразумительности этих писем я должен кратко коснуться некоторых обстоятельств". И с предельной откровенностью дает личную оценку драматическим событиям вокруг своего учителя на протяжении всей долгой ссылки. Корф многое знал о пружинах принятия государственных решений.
Александр I.
Письма Александра I он приложил к докладу: "Письма сии представляются здесь в подлиннике", особо отметив, что они "были постоянно в глубокой тайне и, как было сказано выше, утаились и от посмертного разбора его архива".
На докладе Александр II карандашом поставил резолюцию: "Копии можно оставить для библиотеки, сами письма отослать для хранения в Государственный архив".
Почему сделать это было так важно для Модеста Корфа? Он выполнил не только профессиональные обязанности главного российского библиотекаря, но прежде всего долг друга.
Читайте также: