Смерти нет а есть любовь и память сердца откуда цитата
Обновлено: 06.11.2024
Вот уже третий год подряд она приходит к нему каждый божий день.
Под старым дубом их никто не тревожит. Только птицы – невольные свидетели ее тысяча девяносто пятой маленькой остановки сердца, что случается с ней каждый раз, когда она видит его здесь.
«Ну, как ты тут, родной?» - спрашивает и кладет рядом с ним когда-то любимые ею цветы.
Ему как прежде семнадцать. Ей почти двадцать один.
Она садится рядом, вспоминает ту ночь, когда они познакомились: когда он заметил, что она мерзнет и предложил ей свое пальто. Был ее семнадцатый день рождения. Он увидел ее стоящую на берегу озера, ежившуюся от холода. Необычайно красивую в своем вечернем бирюзовом платье. Он предложил проводить ее до дома. И так и остался в ее жизни.
Они столько раз шептали друг другу о любви и верности. И еще больше кричали о ненависти.
Невозможно забыть, какого это – быть в его объятиях; знать, она единственная, кого он любит до безумия, кому принадлежит без остатка, смотрит с таким трепетом, что начинает щемить в груди. Она пьянела от его прикосновений, запаха, поцелуев. Уверена, он тоже. Они так друг от друга зависели.
«Жизнь моя, мое сердце всегда будет с тобой, чтобы ни случилось. Всегда помни об этом».
Хотелось бы забыть все те письма, что он писал ей, когда они были в разлуке. Каждое его «люблю», «скучаю», «никто, кроме тебя, не нужен». Но все ее попытки безуспешны.
Ее память издевается над ней еще больше с каждой проклятой попыткой стереть те времена из сердца. До сих пор видит во снах каждый его взгляд полный нежности и восхищения.
Она пошла бы за ним хоть на край света, хоть в седьмой круг Ада, стоило ему лишь попросить.
Она всегда была рядом с ним, чтобы ни случилось. В какие дебри он бы ни шел, она всегда следовала за ним.
Иногда, сидя в полной тишине своего дома, ей мерещится его голос, полный ярости, как он говорит ей, что ненавидит, терпеть ее не может и презирает, уходит и не собирается больше возвращаться.
Он столько раз бросал ее, как ненужную тряпку. Думал, так будет лучше. Только никому от этого не становилось лучше. И каждый раз он все же возвращался, прижимал ее к сердцу и вымаливал прощение.
Она тянулась к нему, не смотря ни на что, точно Икар тянется к солнцу.
Под старым дубом, озаренном первыми лучами солнца, она подсаживается к нему поближе и вспоминает каждый день, что они провели вместе: каждую деталь, каждую мелочь, каждое слово, прикосновение, вплоть до вздоха.
Она встает по утрам только ради того, чтобы прийти сюда и вновь воскресить в и без того измученной памяти тот год ее жизни. Единственный год, когда она жила. До него было слишком тускло, после - только смерть.
Она спрашивает его: «Ну, за что мне все это, милый? За что? Почему ты там? счастлив, наверняка… а я здесь, совсем одна. Меня разрывает это тупое лезвие одиночества. Какое право ты имел меня оставлять? Родной мой, любимый, почему судьба к нам так не справедлива? Или это расплата, великая кара, за те скудные минуты блаженства, что нам с тобою достались?» И никогда не дожидается ответа.
А он все молчит. Всепонимающий и не по годам мудрый. Все также красив. Совсем не изменился, в отличие от нее.
До того рокового дня, когда он ее оставил, она была весела, жизнерадостна, улыбчива. Раньше она любила проводить время с друзьями, болтать о всяких пустяках за чашкой чая. Сейчас же она ни с кем не разговаривает. Только при крайней необходимости.
Она растеряла всех друзей. Ей больше не с кем беседовать. Ей и не хочется. Кроме как с ним.
После того, как он ушел, она ждала его каждый вечер почти год. Вот он, мол, заявится, раскинет руки и прокричит на весь дом: «Я вернулся к тебе, радость моя!». Она смотрела на дверь, как верный пес: просидит весь вечер, не отрывая взгляда от порога, и так и засыпает, на стуле в прихожей, не дождавшись. В абсолютном раздирающем одиночестве.
Совсем недавно она поняла, что он не придет. Перестала готовить ужин для двоих, покупать его любимое красное вино.
Ее душа ушла вместе с ним, оставив ее лишь пустой оболочкой. Скорбящей, оплакивающей свою потерю, доживающей свою жалкую жизнь.
Она приходит к нему и говорит. Говорит так, будто ее слова могут его вернуть. И не дай Боже соврать, предать. Он же видит ее насквозь. Всемогущий, возвышается над ней, пристально наблюдает. Решает, сколько еще ей страдать.
Она рассказывает ему, как прошел ее день. Какие в метро встречаются грубияны. Какой отвратительный кофе стали готовить в том небольшом кафе, где они впервые поцеловались. И как она теперь ненавидит белые розы. Ненавидит, но все же приносит их ему. Каждый божий день. И непременно вспоминает первый букет цветов, этих чертовых белых роз, что он ей подарил так робко, будто впервые. А после признался: и вправду впервые. До этого никогда никому не дарил он цветов.
По средам субботам и воскресениям она читает ему его любимые книги. Байрона или Шекспира. Читает, рассуждает, шутит. Пытается отыскать их историю между строк великих. И ей чудится его смех. Тихий, едва уловимый. Он рядом, совсем близко и смеется вместе с ней.
Она говорит ему, как сильно его любит, как скучает и просит прощения.
Она умоляет его вернуться, хотя понимает - бесполезно.
Она уже не плачет. Больше просто не может.
Она все говорит и говорит. а он молча слушает ее в своем лакированном гробу.
P.S. Сначала я написала фанфик (который есть на фикбуке и называется "Любовь и вечная память сердца.") на фанфик Анны Болейн-Малфой "У любви нет прошедшего времени" (который можно найти на хогвартснете), но потом я его немного изменила и получила это(даже не знаю, как это назвать).
Свидетельство о публикации №215051401755 Рецензии
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
Следующая цитата
Если любишь человека всей душою,
То не важно, что общения с ним нет… -
В мыслях, в сердце постоянно он с тобою,
НЕ ЗАБЫТЬ его и через сотню лет…
Две женщины и обе так прекрасны
Памяти учителей и благодарность за ученье.
Памяти своих учителей словесности Ольги Смоленцевой
и Екатерины Медведевой.
Именно они научили меня любить прекрасное, сочинять
стихи и прозу.
Две женщины и обе так прекрасны.
Над внешностью и времена не властны.
Со светской речью и манерою держаться.
Ими обеими лишь можно восхищаться.
Так образно писать и тексты говорить.
Умеет тот, кто может сам такое пережить.
И передать портрет героя вдохновенно.
Чтоб ученик представить мог мгновенно.
И вместе с автором идти по сути текста.
… показать весь текст …
Несостоявшийся диалог
______________________________
— Здравствуй, милый… Как я по тебе скучала…
Да и ты скучал, наверно…
Правда, жаль, что нас война застала
В том далёком году-- сорок первом?
Жаль, что не успели мы проститься,
Мой родной, с тобою на перроне…
Билась растревоженной я Птицей,
Когда скрылись вдалеке вагоны…
_______
— Я тебя, родная моя, видел…
Видел, как махала вслед платочком,
Видел, как рыдала от обиды,
… показать весь текст …
Сердце, опалённое войной…
И ему навечно девятнадцать,
Ровно месяц не дожил до двадцать…
А она осталась… с сердцем,
Опалённым той войной…
25 ЯНВАРЯ - ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО
Я поля влюблённым постелю —
Пусть поют во сне и наяву.
Я дышу, и значит — я люблю!
Я люблю, и значит — я живу!
В. Высоцкий
Любить как дышать, —
Не у всех, не всегда
Случается в мире жестоком.
Вот сделаешь шаг,
И любви провода
Заискрятся бешеным током.
Ему повезло:
… показать весь текст …
( D) Мы никогда не забудем — первый поцелуй, как и тех, к кому мы побоялись притронуться…
Delfik 2013 г.
Уходит Ночь…
Мы молча смотрим вслед…
Уходят те, кто снились этой ночью.
Им с нами не встречать уже рассвет…
Но в снах они придут, —
Я это знаю точно.
Они вернутся к нам из темноты, —
Из тихого далёкого безмолвия,
И ненадолго…
Вновь счастливой станешь ты,
А утром снова боль пронзит,
Как будто молния.
И когда-нибудь в нашем будущем
мы услышим обрывки фраз…
Сразу в памяти — незабытый.
Свет любимых желанных глаз.
И, нет-нет, да с тоскою вспомним,
как мы счастливы были тогда.
Только помнить нам будет больно,
даже если пройдут года.
Как любили до слёз. до паники.
До безумства, до дрожи в руках.
Наше прошлое будем помнить.
Наше Счастье.
в наших сердцах
Не объять былое духом, только сном
Память о прошлом.
Оказаться бы где конь не валялся.
Походить бы по траве по колено.
Полежать бы на верхушке стога сена.
И обнять бы свою маму, коей клялся.
Сколько ж ветер слышал слов пустых.
Сколько эхо и не догоняло молодых.
Но жалеем поздно, плачем и зовём.
Не объять былое духом, только сном.
Дворик детства
В этом старом дворе каждый куст мне знаком,
До сих пор помню я, как скрипели качели.
И неслась детвора по траве кувырком,
А еще небеса нам навстречу летели.
Также крошат батон на прокорм голубям
Три бабули-подружки, а лица другие.
Позабыть- не забуду, отдать — не отдам
Этих писем из детства конверты тугие.
В середине двора мы играли в футбол.
И вопили от счастья, довольные гулом.
Как влепила я Петьке шикарнейший гол!
Он погибнет потом где-то рядом с Кабулом…
… показать весь текст …
Злая ирония
Памяти Андрея Васильевича Мягкова (8 июля 1938 - 18 февраля 2021)
От нас ушёл СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК…
Пусть кто-то скажет :"Что же тут такого. "
«Ирония…» Уходит целый век…
Сегодня вот — не стало и Мягкова…
Скромняга… Не «любовник», не «плейбой»,
Но подражать ему — нам было всем не стыдно…
Он в каждой роли был самим собой,
И оттого нам всем — вдвойне обидно…
Унёс НАРОДНЫЙ, «памятный» актёр
И нашей жизни лучшие моменты…
Пусть не скудеет «поминальный хор»,
И не смолкают пусть аплодисменты.
Барабанит в окошко дождь,
Как несбывшееся желанье.
Ты уже никогда не придешь
В дом, хранящий твое дыханье.
Не заваришь душистый чай,
Не согреешь своим приветом:
Ты ушел в запредельный край,
В Млечный Путь, к голубым планетам.
С кем пребудешь ты в том краю,
Нам, земным, как святую малость
Подаривший любовь свою?
Ты ушел.
Но любовь осталась.
… показать весь текст …
Пока мы помним, они живы!!
Не умирают те, кто нам так дорог
Они всегда будут в наших сердцах
А мы идем по их судьбе, и их дороге
Не закрывая двери до конца.
И с мыслями о них мы засыпаем
Мы как с живыми, с ними говорим
Их образ чтим, не забываем.
И прошлое их. БЕРЕЖНО ХРАНИМ!
ПОКА МЫ ПОМНИМ. ОНИ ЖИВЫ!
Нравится! 35 Сохранить 5 Опубликовала Григорьевна 20 июля 2017 2 комментарияЯ знаю, где-то далеко
Есть краешек родной земли,
Где сердцу моему легко
И где сады не отцвели.
Где речка синяя течет,
Где птичка звонко так поет.
И солнышко родное
Лучики раскинуло
Здесь все мне дорогое!
И сердцу все здесь милое!
Хирург
Петру Петровичу Коваленко — Хирургу, Учителю.
Наш шеф не любил вспоминать о войне,
Но как-то однажды поведал он мне:
«Огненный выпуск: еще пацаны
Брошены были в горнило войны.
Вынесли все: не сдались, не сломились, —
Сталью характеры их становились!
Не очерствели их души, сердца молодые,
Лишь стали виски раньше срока седыми.
А что не седеть, коль видали такое,
Когда, после боя, лилась кровь рекою.
А раненных столько, что не сосчитать!
Хирург у стола мог по суткам стоять.
Солдатик без ног, на шинели-кишки,
Нет шансов на жизнь, а на смерть —…
… показать весь текст …
Благословение
Уходят все, кого я так любила —
Кто — ненадолго, кто-то — навсегда.
Напрасно, Господи, тебя молила,
Бывает так тоскливо иногда…
Терять несправедливо, очень больно.
Живое сердце рвётся на куски,
Кричит: «Не надо, Господи, довольно!
Я радости хочу, а не тоски»!
У жизни ведь всегда свои законы,
Она решает: «Быть или не быть»…
И ставит нам задачи и препоны,
Дав право быть счастливым и любить.
… показать весь текст …
Мы уже не пишем в тетрадях,
Не ведем дневников, не пишем…
Не сидим, друг на друга глядя,
за забором под старой вишней…
Не рисуем мелками синими
«Маша, Петя, и тили-тесто…»
Мы такими казались счастливыми.
Счастье было внутри, не вместо…
Выходили во двор без сотовых
телефонов,
крича в окошко!
И гуляли совсем босОтые
… показать весь текст …
Я помню песню… Пел её Кобзон.
Всегда в душе готова зазвенеть она:
« У каждого мгновенья свой резон,
Свои колокола , своя отметина…»
Забыть человека, которого выбрало сердце,
Увы, невозможно… лишь только пустая затея…
В душе для него постоянно открытая дверца.
При этом живёшь, о других даже думать не смея…
Я вернусь когда-нибудь…
Я вернусь когда-нибудь в то лето —
Нам семнадцать, мы совсем юны —
Где хватало и тепла, и света
От неяркой, заспанной луны.
Там в избытке подавалось счастье,
Мы богаты были, хоть бедны.
У мечты застенчивой во власти,
Грезили, чисты и влюблены.
Где считали мы часы до встречи,
А минуты длились как века,
Не искусны и не пылки речи,
Но нежна и трепетна рука.
… показать весь текст …
Следующая цитата
Это слова Льва Толстого. Не только мировой величины писателя, но и боевого офицера-артиллериста, награжденного орденом Святой Анны за севастопольскую кампанию 1854 года. И правоту человека, терявшего боевых товарищей и знавшего, о чем говорит, подтвердит любой из нас. Согласитесь, если даже наши родные и близкие уже ушли из этого мира, то из памяти не уйдут никогда, для нас они по-прежнему живы, и в тяжкие минуты мы мысленно обращаемся к ним за советом.
А лучшее подтверждение этому для меня, например, вот в чем. Заметьте: все дальше и дальше годы войны, все меньше и меньше ее участников, а монументов и мемориалов, памятных мест становится больше. Встают новые пирамидки со звездочками на скромных сельских погостах – значит, поисковики обнаружили неизвестное захоронение и торжественно перезахоронили. А если у погибшего воина еще и именной медальон нашелся, то он вовсе возвращается из небытия и живет в памяти родных, – вот реальное подтверждение правоты писателя.
Три года назад, в 2015-м, в ряд скорбных и известных всему миру символов Беларуси, как Хатынь, Брестская крепость, встал величественный мемориал в Тростенце. Вчера Президент нашей страны, лидеры европейских стран поклонились праху убитых здесь людей. А таких было больше 200 тысяч. И вся вина их заключалась только в том, что они молились другому богу, а матери пели колыбельные своим детям на ином языке.
Конечно, я, деревенский парень, родившийся и выросший не так далеко от Хатыни и совсем рядом с сожженными на Вилейщине Борками и Старинками, знал о зверствах оккупантов, о которых рассказывали родители, соседи, у которых все это было свежо в памяти. Видел и слушал в Хатыни тогда еще живого Иосифа Каминского. Но Тростенец стал для меня еще одной, скажем так, персонифицированной вехой в осознании масштабов катастрофы, постигшей Беларусь.
Сюда осенью 1974 года нас, первокурсников журфака, привел наш преподаватель фотодела Георгий Захарович Бегун. Не помню, честно говоря, было ли тогда это место отмечено знаками и обелисками, хотя, кажется, было, но вот глуховатый голос преподавателя помню. И его рассказ о том, как ему, подростку, чудом удалось выбраться из барака и избежать неизбежного – смерти в переполненном жертвами рву.
Георгий Захарович водил сюда первокурсников не один десяток лет. И многие из нас потом брались за перо и пытались облечь в слова обуревавшие после увиденного и услышанного эмоции и чувства. Конечно, мы только начинали, наши зарисовки и очерки были откровенно слабыми, назывались, как правило, «Вогненны Бягун», но это были первые и самые искренние попытки сопереживания героям своих публикаций. И потому Георгий Захарович, которого давно нет на земле, в моей памяти жив и поныне. И, так мне кажется почему-то, в скорбных ликах жертв на тростенецких Вратах памяти есть и какие-то черточки его лица.
«В нашем сарае солдаты СД нашли патроны и винтовки, в яме откопали пулемет. Здесь и началось. Лешу, моего брата, били шомполами, загоняли иголки под ногти. Потом его привязали к скамейке и на его груди развели костер… Леша умер страшно, но никого не выдал… Братьев Бориса и Петю страшно избили и бросили в бессознательном состоянии… Маму, которая однажды ночью пробралась в дом, чтобы проведать их, схватили полицаи. Избили до полусмерти, давили дверями пальцы. Вывели на улицу, застрелили и закопали в сугробе… Сестру Нину, жену командира Красной Армии, расстреляли вместе с трехмесячным сыном и бросили в яму…»
Это диктофонная пленка. Это голос Зинаиды Тимофеевны Сухишиной, записанный четырнадцать лет назад в бешенковичском поселке Улла. Давайте спросим себя: если слушать это просто жутко, то каково было с этим жить человеку? И разве такое можно забыть? Я не забуду. Зинаиду Тимофеевну — тоже. Она, совсем по Толстому, в памяти моего сердца.
Это, как вы понимаете, частные примеры из одной отдельно взятой, в данном случае моей, жизни. Но это как раз тот случай, когда от частного до общего рукой подать.
Собственно, вся наша земля, все мы, белорусы, которые на ней рождаемся, живем и умираем, сплошь носители этой памяти. Она у нас до сих пор идет по лесной партизанской тропе, она в патриотических акциях и в обелисках, которые благодарные потомки установили в честь тех, кто погиб, защищая будущее. И это в наших сердцах плачут малые дети Хатыни. Которые, сложись все иначе, ходили бы сегодня с нами по одним улицам, радовались жизни и внукам.
Следующая цитата
Чужой компьютер
Мёртвые страницы
вернуться к странице
Мёртвые страницы запись закреплена
Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы её не было… Лучше бы память навсегда убить.
Фаина Георгиевна Раневская
Нравится Показать список оценивших
Сначала старые
Читайте также: