Приглашение на казнь цитаты
Обновлено: 21.11.2024
Тогда Цинциннат брал себя в руки и, прижав к груди, относил в безопасное место.
Адвокат, сторонник классической декапитации, выиграл без труда против затейника прокурора, и судья синтезировал дело.
Видно было, что его огорчала потеря дорогой вещицы. Это видно было. Потеря вещицы огорчала его. Вещица была дорогая. Он был огорчен потерей вещицы.
Речь будет сейчас о драгоценности Цинцинната; о его плотской неполноте; о том, что главная его часть находилась совсем в другом месте, а тут, недоумевая, блуждала лишь незначительная доля его, – Цинциннат бедный, смутный, Цинциннат сравнительно глупый, – как бываешь во сне доверчив, слаб и глуп. Но и во сне – все равно, все равно – настоящая его жизнь слишком сквозила.
«Смерьте до смерти, – потом будет поздно».
Новосельем так и несло от желтых, липких стен. Стол покрывала свежая скатерть, еще с воздухом, необлегающая. Щедро окаченный каменный пол дышал фонтанной прохладой.
Кротость узника есть украшение темницы.
Был он очень худ, – и сейчас, при закатном свете, подчеркивавшем тени ребер, самое строение его грудной клетки казалось успехом мимикрии, ибо оно выражало решетчатую сущность его среды, его темницы.
«Что я тебе скажу? – продолжал он думать, бормотать, содрогаться. – Что ты мне скажешь? Наперекор всему я любил тебя, и буду любить – на коленях, со сведенными назад плечами, пятки показывая кату и напрягая гусиную шею, – все равно, даже тогда. И после, – может быть, больше всего именно после, – буду тебя любить, – и когда-нибудь состоится между нами истинное, исчерпывающее объяснение, – и тогда уж как-нибудь мы сложимся с тобой, приставим себя друг к дружке, решим головоломку: провести из такой-то точки в такую-то… чтобы ни разу… или – не отнимая карандаша… или еще как-нибудь… соединим, проведем, и получится из меня и тебя тот единственный наш узор, по которому я тоскую. Если они будут каждое утро так делать, то вышколят, буду совсем деревянный…»
Там, там – лепет Марфиньки, ее ноги в белых чулках и бархатных туфельках, холодная грудь и розовые поцелуи со вкусом лесной земляники.
Следующая цитата
В неназванной вымышленной стране молодой человек по имени Цинциннат Ц. ожидает казни, будучи заточен в крепость и приговорен к смерти за свою нарушающую общественный покой непрозрачность или, как говорится в заключении суда, "гносеологическую гнусность". Навещаемый "убогими призраками" охранников и родственников, Цинциннат все более отчетливо ощущает вымороченную театральность окружающего мира.
Меня у меня не отнимет никто.
Добавила SweetMeat 10.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Они говорили на «вы», но с каким грузом нежности проплывало это «вы» на горизонте их едва уловимой беседы.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Он есть, мой сонный мир, его не может не быть, ибо должен же существовать образец, если существует корявая копия.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Я-то сам так отчетливо представляю себе все это, но вы — не я, вот в чем непоправимое несчастье.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Вероятно, я все-таки принимаю тебя за кого-то другого, — думая, что ты поймешь меня, — как сумасшедший принимает зашедших родственников за звезды, за логарифмы, за вислозадых гиен, — но еще есть безумцы — те неуязвимы! — которые принимают сами себя за безумцев, — и тут замыкается круг.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
То, что не названо, — не существует. К сожалению, все было названо.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Что ж, пей эту бурду надежды, мутную, сладкую жижу, надежды мои не сбылись, я ведь думал, что хоть теперь, хоть тут, где одиночество в таком почете, оно распадется лишь надвое, на тебя и на меня, а не размножится, как оно размножилось — шумно, мелко, нелепо.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Никаких, никаких желаний, кроме желания высказаться — всей мировой немоте назло.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
И после, — может быть, больше всего именно после, — буду тебя любить, — и когда-нибудь состоится между нами истинное, исчерпывающее объяснение, — и тогда уж как-нибудь мы сложимся с тобой, приставим себя друг к дружке, решим головоломку: провести из такой-то точки в такую-то. чтобы ни разу. или — не отнимая карандаша. или еще как-нибудь. соединим, проведем, и получится из меня и тебя тот единственный наш узор, по которому я тоскую.
Пояснение к цитате:Под узором герой подразумевал "сердце"
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Хочу поделиться с вами некоторыми своими умозаключениями. Я окружен какими-то убогими призраками, а не людьми. Меня они терзают, как могут терзать только бессмысленные видения, дурные сны, отбросы бреда, шваль кошмаров — и все то, что сходит у нас за жизнь. В теории — хотелось бы проснуться. Но проснуться я не могу без посторонней помощи, а этой помощи безумно боюсь, да и душа моя обленилась, привыкла к своим тесным пеленам.
Следующая цитата
Невольно уступая соблазну логического развития, невольно сковывая в цепь то, что было совершенно безопасно в виде отдельных, неизвестно куда относившихся звеньев, он придавал смысл бессмысленному и жизнь неживому.
Добавила SweetMeat 10.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Тогда Цинциннат брал себя в руки и, прижав к груди, относил в безопасное место.
Добавила katena 13.12.09- Скопировать
- Сообщить об ошибке
И в конце концов следовало бы бросить, и я бросил бы, ежели трудился бы для кого-либо сейчас существующего, но так как нет в мире ни одного человека, говорящего на моем языке; или короче: ни одного человека, говорящего; или еще короче: ни одного человека, то заботиться мне приходится только о себе, о той силе, которая нудит высказаться.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Чужих лучей не пропуская, а потому, в состоянии покоя, производя диковинное впечатление одинокого темного препятствия в этом мире прозрачных друг для дружки душ он научился все-таки притворяться сквозистым, для чего прибегал к сложной системе как бы оптических обманов, но стоило на мгновение забыться, не совсем так внимательно следить за собой, за поворотами хитро освещенных плоскостей души, как сразу поднималась тревога.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Кто-нибудь когда-нибудь прочтет и станет весь как первое утро в незнакомой стране.
Добавила Krim 13.07.13- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Словом, я чувствовал такой страх и грусть, что старался потонуть в себе самом, там притаиться, точно хотел затормозить и выскользнуть из бессмысленной жизни, несущей меня.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
. однако, сдавалось, что, вместе с пылью книг, на нем осел налет чего-то отдаленно человеческого.
Пояснение к цитате: Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Аккуратность украшает жизнь одинокого человека, который этим доказывает самому себе, что у него есть гнездышко, которое он заслужил, свил, наполнил своим теплом.
Добавила SweetMeat 10.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
У меня лучшая часть слов в бегах и не откликается на трубу, а другие — калеки.
Добавила только_бы_не 24.02.11- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Ее мир состоит из простых частиц, просто соединенных; простейший рецепт поваренной книги сложнее, пожалуй, этого мира, который она, напевая, печет, — каждый день для себя, для меня, для всех.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Я хоть и знаю, что вы только так — переплетены в человечью кожу, все же. довольствуюсь малым.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Он встал, снял халат, ермолку, туфли. Снял полотняные штаны и рубашку. Снял, как парик, голову, снял ключицы, как ремни, снял грудную клетку, как кольчугу. Снял бедра, снял ноги, снял и бросил руки, как рукавицы, в угол. То, что оставалось от него, постепенно рассеялось, едва окрасив воздух. <…>. Грянул железный гром засова, и Цинциннат мгновенно оброс всем тем, что сбросил, вплоть до ермолки.
Добавила SweetMeat 03.04.10- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Какая тоска. Цинциннат, какая тоска! Какая каменная тоска, Цинциннат, — и безжалостный бой часов, и жирный паук, и жёлтые стены, и шершавость чёрного шерстяного одеяла. Пенка на шоколаде. Взять в самом центре двумя пальцами и сдёрнуть целиком с поверхности — уже не плоский покров, а сморщенную коричневую юбочку. Он едва тепл под ней, — сладковатый, стоячий. Три гренка в черепаховых подпалинах. Кружок масла с тисненым вензелем директора. Какая тоска, Цинциннат, сколько крошек в постели.
Следующая цитата
«А я ведь сработан так тщательно, – думал Цинциннат, плача во мраке. – Изгиб моего позвоночника высчитан так хорошо, так таинственно. Я чувствую в икрах так много туго накрученных верст, которые мог бы в жизни еще пробежать. Моя голова так удобна…»
Вероятно, я все-таки принимаю тебя за кого-то другого, – думая, что ты поймешь меня
На фоне каменной темноты он сейчас разрешал появляться освещенным фигурам всех своих обычных посетителей… впервые, впервые воображение его так снисходило к ним. Появлялся докучный сосед-арестантик, с наливным личиком, лоснящимся, как то восковое яблоко, которое на днях приносил балагур зять; появлялся адвокат, подвижной, поджарый, высвобождающий из рукавов фрака манжеты; появлялся мрачный библиотекарь, и в черном, гладком парике дебелый Родриг Иванович, и Эммочка, и вся Марфинькина семья, и Родион, и другие, смутные сторожа и солдаты, – и, вызывая их, – пускай не веря в них, но все-таки вызывая, – Цинциннат давал им право на жизнь, содержал их, питал их собой. Ко всему этому присоединялась ежеминутная возможность возвращения волнующего стука, действующая как разымчивое ожидание музыки, – так что Цинциннат находился в странном, трепетном, опасном состоянии, – и с каким-то возрастающим торжеством били далекие часы, – и вот, выходя из мрака, подавая друг другу руки, смыкались в круг освещенные фигуры – и, слегка напирая вбок, и кренясь, и тащась, начинали – сперва тугое, влачащееся – круговое движение, которое постепенно выправлялось, легчало,
стены, друг другу на плечи положившие руки, как четверо неслышным шепотом обсуждающих квадратную тайну
где меня и сотни других детей готовили к благополучному небытию взрослых истуканов,
Как мне страшно. Как мне тошно. Но меня у меня не отнимет никто. Мне страшно, – и вот я теряю какую-то нить, которую только что так ощутимо держал.
прошептал директор, близко наклоняясь и благоухая, как лилии в открытом гробу.
А я ведь сработан так тщательно, – думал Цинциннат, плача во мраке. – Изгиб моего позвоночника высчитан так хорошо, так таинственно. Я чувствую в икрах так много туго накрученных верст, которые мог бы в жизни еще пробежать. Моя голова так удобна…»
Спустя некоторое время тюремщик Родион вошел и ему предложил тур вальса. Цинциннат согласился. Они закружились. Бренчали у Родиона ключи на кожаном поясе, от него пахло мужиком, табаком, чесноком, и он напевал, пыхтя в рыжую бороду, и скрипели ржавые суставы (не те годы, увы, опух, одышка). Их вынесло в коридор. Цинциннат был гораздо меньше своего кавалера. Цинциннат был легок как лист. Ветер вальса пушил светлые концы его длинных, но жидких усов, а большие, прозрачные глаза косили, как у всех пугливых танцоров. Да, он был очень мал для взрослого мужчины. Марфинька говаривала, что его башмаки ей жмут. У сгиба коридора стоял другой стражник, без имени, под ружьем, в песьей маске с марлевой пастью. Описав около него круг, они плавно вернулись в камеру, и тут Цинциннат пожалел, что так кратко было дружеское пожатие обморока.
Читайте также: