Отныне и вовек цитаты
Обновлено: 19.05.2024
Когда любишь, ты особенно уязвим. В твоей броне словно пробита брешь.
Вячеслав Беседин цитирует 6 лет назад
А еще он с удивлением думал, что, оказывается, ради женщины мужчина готов вынести такие унижения, какие никогда не станет терпеть ради любой другой цели, даже ради своих принципов.
Вячеслав Беседин цитирует 6 лет назад
И ему подумалось, что все люди вечно ищут себя, ищут в барах, в поездах, в конторах, в зеркале, в любви – особенно в любви, – ищут частицу себя, которая обязательно есть в каждом человеке. Любовь – это не тогда, когда отдаешь себя, а когда находишь и узнаешь себя в ком-то другом. И все принятые объяснения и толкования любви заведомо
Вячеслав Беседин цитирует 6 лет назад
сейчас мысль о ней не причинила ему боли, он теперь мог думать о ней легко; на мгновенье он почти поверил, что на каждом углу красивые женщины только и дожидаются, чтобы он позвал их за собой, стал их любовником, дал им то, о чем они мечтают, хотя, конечно, знал, что никому-то он не нужен.
Вячеслав Беседин цитирует 6 лет назад
Когда сел играть в карты с самой Жизнью, свою колоду из кармана не вынешь.
Вячеслав Беседин цитирует 6 лет назад
Или, может, ему осточертело, что его подрезают точно так же, как семь тысяч других ананасов, подкармливают тем же удобрением, и он должен до самой смерти стоять в одном строю с семью тысячами точно таких же ананасов? Никто не знает. Но в то же время разве кто-нибудь видел, чтобы ананас взял и превратился в грейпфрут? Он сошел на тротуар,
Следующая цитата
Потому что? Это одна из самых веских причин на свете. Оставляет большой простор для решений.
+12 Vincera_LiveLibПотому что? Это одна из самых веских причин на свете. Оставляет большой простор для решений.
- А как вы угадали?
- У тебя язык шлифует слова на выходе.
- А как вы угадали?
- У тебя язык шлифует слова на выходе.
— У тебя появятся новые друзья.
— Старый друг лучше новых двух. Друзей не меняют.
— У тебя появятся новые друзья.
— Старый друг лучше новых двух. Друзей не меняют.
- Потому что, - ответил приезжий.
- Потому что? - переспросил пожилой таксист. - Это одна из самых веских причин на свете.
+6 Nastua_ru_LiveLib- Потому что, - ответил приезжий.
- Потому что? - переспросил пожилой таксист. - Это одна из самых веских причин на свете.
У каждого в душе живут поэт и убийца, только это принято скрывать.
+6 Soul_LiveLibУ каждого в душе живут поэт и убийца, только это принято скрывать.
Церковь при космодроме. Накануне старта я пришел помолиться. За мной увязался Квелл, хотя я так и не понял, какому богу он молится и, вообще говоря, осознает ли, что такое молитва. Полумрак успокоил наши глаза, воспаленные слепящими огнями стартовой площадки. В этом тихом священном пространстве мы рассматривали купольный свод и мерцающие на нем полупрозрачные фигуры мужчин и женщин, не вернувшихся из космоса. От них исходил нежный, приглушенный шелест, многоголосый шепот.
— А это что? И зачем? — спросил Квелл.
Понаблюдав за плавающими фигурами, я ответил:
— Это мемориал — образы и голоса тех, кто погиб и навеки остался в космосе. Здесь, под куполом храма, с рассвета до заката воспроизводится облик и речь каждого — в знак памяти.
Мы с Квеллом стояли, слушали и смотрели.
Один из этих потерянных голосов произнес:
— Дэвид Смит, пропал на орбите Марса в июле две тысячи пятидесятого.
Другой, высокий и нежный, вторил:
— Элизабет Болл, дрейфует за Юпитером с две тысячи восемьдесят седьмого.
А третий, звонкий, повторял снова и снова:
— Роберт Хинкстон, убит метеоритным дождем в две тысячи шестьдесят третьем, похоронен в космосе.
Другой голос издалека:
— Пропал без вести.
И все эти тихие голоса как один повторяли:
— В космосе, в космосе, в космосе.
Я взял Квелла за паучью лапу и развернул в сторону алтаря.
— Смотри туда, — сказал я, для верности указывая пальцем. — На амвоне сейчас появится человек, умерший почти сто лет назад; но он был настолько выдающейся личностью, что современники оцифровали его душу, взяли записи голоса и при помощи микросхем воссоздали его целиком, вплоть до легчайшего вздоха.
Тут лучи света выхватили из полумрака фигуру, поднимающуюся на амвон.
— Преподобный Эллери Колуорт, — шепнул я.
— Робот? — тихо спросил Квелл.
— Не просто робот, — ответил я, — здесь нечто большее. Перед нами благородная сущность этого человека.
Огней поубавилось, как только невероятный, объемный образ преподобного Эллери Колуорта заговорил.
— Не умер ли Бог? — начал он. — Извечный вопрос. Однажды, услышав его, я рассмеялся и ответил: нет, не умер, просто задремал под вашу пустую болтовню.
Вокруг нас с Квеллом прокатился приглушенный смех, который затих, как только преподобный Колуорт снова заговорил:
— Лучшим ответом будет другой вопрос: а вы сами, часом, не умерли? Не остановилась ли кровь, что движет вашими руками, не остановились ли ваши руки, что движут металлом, не остановился ли металл, что бороздит космические просторы? Будоражат ли вашу душу безумные мысли о путешествиях и переселениях? О да. Значит, вы живы. Значит, жив Бог. Вы — тонкая кожа жизни на бесчувственной Земле, вы — растущая грань Божьего промысла, которая проявляет себя в жажде Вселенной. Так много Божьего ныне покоится в трепетном сне. Сама субстанция миров и галактик еще не знает себя. Но вот Господь во сне шевельнулся. Вы сами — суть это шевеление. Он пробуждается, и вы — Его пробуждение. Бог тянется к звездам. Вы — Его рука. Творение свершилось, и вас влечет на поиски. Он идет, чтобы найти, и вы идете, чтобы найти. Значит, все, к чему вы прикоснетесь на этом пути, будет освящено. В далеких мирах вы встретите свою плоть и кровь, ужасающую и непонятную, но все же вашу собственную. Не причиняйте ей вреда. Под внешней оболочкой у вас одна, общая божественная природа. Вы, словно Иона[20], плывете во чреве кита, только рукотворного, созданного из металла; вы несетесь по неведомым морям дальнего космоса, так не святотатствуйте, порицая себя и своих непривычных глазу близнецов, которых встретите среди звезд, а просите, чтобы вам было даровано понять чудеса — Космос, Время и Жизнь в затерянных высотах и забытых колыбелях Вечности. Горе тому, кто не сочтет все живое наисвященным и, готовясь склониться перед Богом, не сможет сказать: «Отец наш Небесный, Ты пробуждаешь меня. Я пробуждаю Тебя. Бессмертные, вместе мы пойдем по водам дальнего космоса сквозь новый рассвет, имя которому — Вечность».
Молящиеся — и сверху, и снизу — тихо повторили:
Когда преподобный Эллери Колуорт закончил, откуда-то с небес донеслась негромкая музыка, и его потемневший силуэт бесшумно исчез за аналоем.
На нас опустилась долгая тишина, и тут я разрыдался.
+4 Krysty-Krysty_LiveLibЦерковь при космодроме. Накануне старта я пришел помолиться. За мной увязался Квелл, хотя я так и не понял, какому богу он молится и, вообще говоря, осознает ли, что такое молитва. Полумрак успокоил наши глаза, воспаленные слепящими огнями стартовой площадки. В этом тихом священном пространстве мы рассматривали купольный свод и мерцающие на нем полупрозрачные фигуры мужчин и женщин, не вернувшихся из космоса. От них исходил нежный, приглушенный шелест, многоголосый шепот.
— А это что? И зачем? — спросил Квелл.
Понаблюдав за плавающими фигурами, я ответил:
— Это мемориал — образы и голоса тех, кто погиб и навеки остался в космосе. Здесь, под куполом храма, с рассвета до заката воспроизводится облик и речь каждого — в знак памяти.
Мы с Квеллом стояли, слушали и смотрели.
Один из этих потерянных голосов произнес:
— Дэвид Смит, пропал на орбите Марса в июле две тысячи пятидесятого.
Другой, высокий и нежный, вторил:
— Элизабет Болл, дрейфует за Юпитером с две тысячи восемьдесят седьмого.
А третий, звонкий, повторял снова и снова:
— Роберт Хинкстон, убит метеоритным дождем в две тысячи шестьдесят третьем, похоронен в космосе.
Другой голос издалека:
— Пропал без вести.
И все эти тихие голоса как один повторяли:
— В космосе, в космосе, в космосе.
Я взял Квелла за паучью лапу и развернул в сторону алтаря.
— Смотри туда, — сказал я, для верности указывая пальцем. — На амвоне сейчас появится человек, умерший почти сто лет назад; но он был настолько выдающейся личностью, что современники оцифровали его душу, взяли записи голоса и при помощи микросхем воссоздали его целиком, вплоть до легчайшего вздоха.
Тут лучи света выхватили из полумрака фигуру, поднимающуюся на амвон.
— Преподобный Эллери Колуорт, — шепнул я.
— Робот? — тихо спросил Квелл.
— Не просто робот, — ответил я, — здесь нечто большее. Перед нами благородная сущность этого человека.
Огней поубавилось, как только невероятный, объемный образ преподобного Эллери Колуорта заговорил.
— Не умер ли Бог? — начал он. — Извечный вопрос. Однажды, услышав его, я рассмеялся и ответил: нет, не умер, просто задремал под вашу пустую болтовню.
Вокруг нас с Квеллом прокатился приглушенный смех, который затих, как только преподобный Колуорт снова заговорил:
— Лучшим ответом будет другой вопрос: а вы сами, часом, не умерли? Не остановилась ли кровь, что движет вашими руками, не остановились ли ваши руки, что движут металлом, не остановился ли металл, что бороздит космические просторы? Будоражат ли вашу душу безумные мысли о путешествиях и переселениях? О да. Значит, вы живы. Значит, жив Бог. Вы — тонкая кожа жизни на бесчувственной Земле, вы — растущая грань Божьего промысла, которая проявляет себя в жажде Вселенной. Так много Божьего ныне покоится в трепетном сне. Сама субстанция миров и галактик еще не знает себя. Но вот Господь во сне шевельнулся. Вы сами — суть это шевеление. Он пробуждается, и вы — Его пробуждение. Бог тянется к звездам. Вы — Его рука. Творение свершилось, и вас влечет на поиски. Он идет, чтобы найти, и вы идете, чтобы найти. Значит, все, к чему вы прикоснетесь на этом пути, будет освящено. В далеких мирах вы встретите свою плоть и кровь, ужасающую и непонятную, но все же вашу собственную. Не причиняйте ей вреда. Под внешней оболочкой у вас одна, общая божественная природа. Вы, словно Иона[20], плывете во чреве кита, только рукотворного, созданного из металла; вы несетесь по неведомым морям дальнего космоса, так не святотатствуйте, порицая себя и своих непривычных глазу близнецов, которых встретите среди звезд, а просите, чтобы вам было даровано понять чудеса — Космос, Время и Жизнь в затерянных высотах и забытых колыбелях Вечности. Горе тому, кто не сочтет все живое наисвященным и, готовясь склониться перед Богом, не сможет сказать: «Отец наш Небесный, Ты пробуждаешь меня. Я пробуждаю Тебя. Бессмертные, вместе мы пойдем по водам дальнего космоса сквозь новый рассвет, имя которому — Вечность».
Молящиеся — и сверху, и снизу — тихо повторили:
Когда преподобный Эллери Колуорт закончил, откуда-то с небес донеслась негромкая музыка, и его потемневший силуэт бесшумно исчез за аналоем.
На нас опустилась долгая тишина, и тут я разрыдался.
Мир — это сточная канава, в которой мы барахтаемся, пытаясь прибиться к берегу. Господи прости, да где он, этот берег? Никогда к нему не прибиться, потому что берега нет! Мы — крысы, тонущие в нечистотах, а тебе всё маяки грезятся.
+4 Rooney13_LiveLibМир — это сточная канава, в которой мы барахтаемся, пытаясь прибиться к берегу. Господи прости, да где он, этот берег? Никогда к нему не прибиться, потому что берега нет! Мы — крысы, тонущие в нечистотах, а тебе всё маяки грезятся.
Не умер ли Бог? — начал он. — Извечный вопрос. Однажды, услышав его, я рассмеялся и ответил: нет, не умер, просто задремал под вашу пустую болтовню.
+4 Rooney13_LiveLibНе умер ли Бог? — начал он. — Извечный вопрос. Однажды, услышав его, я рассмеялся и ответил: нет, не умер, просто задремал под вашу пустую болтовню.
Одно потеряешь,другое найдешь - размышлял он.- Что то покинешь, к чему то придёшь.
+3 KsyushaBudritskaya_LiveLibОдно потеряешь,другое найдешь - размышлял он.- Что то покинешь, к чему то придёшь.
Следующая цитата
Потому что? Это одна из самых веских причин на свете. Оставляет большой простор для решений.
+12 Vincera_LiveLibПотому что? Это одна из самых веских причин на свете. Оставляет большой простор для решений.
- А как вы угадали?
- У тебя язык шлифует слова на выходе.
- А как вы угадали?
- У тебя язык шлифует слова на выходе.
— У тебя появятся новые друзья.
— Старый друг лучше новых двух. Друзей не меняют.
— У тебя появятся новые друзья.
— Старый друг лучше новых двух. Друзей не меняют.
- Потому что, - ответил приезжий.
- Потому что? - переспросил пожилой таксист. - Это одна из самых веских причин на свете.
+6 Nastua_ru_LiveLib- Потому что, - ответил приезжий.
- Потому что? - переспросил пожилой таксист. - Это одна из самых веских причин на свете.
У каждого в душе живут поэт и убийца, только это принято скрывать.
+6 Soul_LiveLibУ каждого в душе живут поэт и убийца, только это принято скрывать.
Церковь при космодроме. Накануне старта я пришел помолиться. За мной увязался Квелл, хотя я так и не понял, какому богу он молится и, вообще говоря, осознает ли, что такое молитва. Полумрак успокоил наши глаза, воспаленные слепящими огнями стартовой площадки. В этом тихом священном пространстве мы рассматривали купольный свод и мерцающие на нем полупрозрачные фигуры мужчин и женщин, не вернувшихся из космоса. От них исходил нежный, приглушенный шелест, многоголосый шепот.
— А это что? И зачем? — спросил Квелл.
Понаблюдав за плавающими фигурами, я ответил:
— Это мемориал — образы и голоса тех, кто погиб и навеки остался в космосе. Здесь, под куполом храма, с рассвета до заката воспроизводится облик и речь каждого — в знак памяти.
Мы с Квеллом стояли, слушали и смотрели.
Один из этих потерянных голосов произнес:
— Дэвид Смит, пропал на орбите Марса в июле две тысячи пятидесятого.
Другой, высокий и нежный, вторил:
— Элизабет Болл, дрейфует за Юпитером с две тысячи восемьдесят седьмого.
А третий, звонкий, повторял снова и снова:
— Роберт Хинкстон, убит метеоритным дождем в две тысячи шестьдесят третьем, похоронен в космосе.
Другой голос издалека:
— Пропал без вести.
И все эти тихие голоса как один повторяли:
— В космосе, в космосе, в космосе.
Я взял Квелла за паучью лапу и развернул в сторону алтаря.
— Смотри туда, — сказал я, для верности указывая пальцем. — На амвоне сейчас появится человек, умерший почти сто лет назад; но он был настолько выдающейся личностью, что современники оцифровали его душу, взяли записи голоса и при помощи микросхем воссоздали его целиком, вплоть до легчайшего вздоха.
Тут лучи света выхватили из полумрака фигуру, поднимающуюся на амвон.
— Преподобный Эллери Колуорт, — шепнул я.
— Робот? — тихо спросил Квелл.
— Не просто робот, — ответил я, — здесь нечто большее. Перед нами благородная сущность этого человека.
Огней поубавилось, как только невероятный, объемный образ преподобного Эллери Колуорта заговорил.
— Не умер ли Бог? — начал он. — Извечный вопрос. Однажды, услышав его, я рассмеялся и ответил: нет, не умер, просто задремал под вашу пустую болтовню.
Вокруг нас с Квеллом прокатился приглушенный смех, который затих, как только преподобный Колуорт снова заговорил:
— Лучшим ответом будет другой вопрос: а вы сами, часом, не умерли? Не остановилась ли кровь, что движет вашими руками, не остановились ли ваши руки, что движут металлом, не остановился ли металл, что бороздит космические просторы? Будоражат ли вашу душу безумные мысли о путешествиях и переселениях? О да. Значит, вы живы. Значит, жив Бог. Вы — тонкая кожа жизни на бесчувственной Земле, вы — растущая грань Божьего промысла, которая проявляет себя в жажде Вселенной. Так много Божьего ныне покоится в трепетном сне. Сама субстанция миров и галактик еще не знает себя. Но вот Господь во сне шевельнулся. Вы сами — суть это шевеление. Он пробуждается, и вы — Его пробуждение. Бог тянется к звездам. Вы — Его рука. Творение свершилось, и вас влечет на поиски. Он идет, чтобы найти, и вы идете, чтобы найти. Значит, все, к чему вы прикоснетесь на этом пути, будет освящено. В далеких мирах вы встретите свою плоть и кровь, ужасающую и непонятную, но все же вашу собственную. Не причиняйте ей вреда. Под внешней оболочкой у вас одна, общая божественная природа. Вы, словно Иона[20], плывете во чреве кита, только рукотворного, созданного из металла; вы несетесь по неведомым морям дальнего космоса, так не святотатствуйте, порицая себя и своих непривычных глазу близнецов, которых встретите среди звезд, а просите, чтобы вам было даровано понять чудеса — Космос, Время и Жизнь в затерянных высотах и забытых колыбелях Вечности. Горе тому, кто не сочтет все живое наисвященным и, готовясь склониться перед Богом, не сможет сказать: «Отец наш Небесный, Ты пробуждаешь меня. Я пробуждаю Тебя. Бессмертные, вместе мы пойдем по водам дальнего космоса сквозь новый рассвет, имя которому — Вечность».
Молящиеся — и сверху, и снизу — тихо повторили:
Когда преподобный Эллери Колуорт закончил, откуда-то с небес донеслась негромкая музыка, и его потемневший силуэт бесшумно исчез за аналоем.
На нас опустилась долгая тишина, и тут я разрыдался.
+4 Krysty-Krysty_LiveLibЦерковь при космодроме. Накануне старта я пришел помолиться. За мной увязался Квелл, хотя я так и не понял, какому богу он молится и, вообще говоря, осознает ли, что такое молитва. Полумрак успокоил наши глаза, воспаленные слепящими огнями стартовой площадки. В этом тихом священном пространстве мы рассматривали купольный свод и мерцающие на нем полупрозрачные фигуры мужчин и женщин, не вернувшихся из космоса. От них исходил нежный, приглушенный шелест, многоголосый шепот.
— А это что? И зачем? — спросил Квелл.
Понаблюдав за плавающими фигурами, я ответил:
— Это мемориал — образы и голоса тех, кто погиб и навеки остался в космосе. Здесь, под куполом храма, с рассвета до заката воспроизводится облик и речь каждого — в знак памяти.
Мы с Квеллом стояли, слушали и смотрели.
Один из этих потерянных голосов произнес:
— Дэвид Смит, пропал на орбите Марса в июле две тысячи пятидесятого.
Другой, высокий и нежный, вторил:
— Элизабет Болл, дрейфует за Юпитером с две тысячи восемьдесят седьмого.
А третий, звонкий, повторял снова и снова:
— Роберт Хинкстон, убит метеоритным дождем в две тысячи шестьдесят третьем, похоронен в космосе.
Другой голос издалека:
— Пропал без вести.
И все эти тихие голоса как один повторяли:
— В космосе, в космосе, в космосе.
Я взял Квелла за паучью лапу и развернул в сторону алтаря.
— Смотри туда, — сказал я, для верности указывая пальцем. — На амвоне сейчас появится человек, умерший почти сто лет назад; но он был настолько выдающейся личностью, что современники оцифровали его душу, взяли записи голоса и при помощи микросхем воссоздали его целиком, вплоть до легчайшего вздоха.
Тут лучи света выхватили из полумрака фигуру, поднимающуюся на амвон.
— Преподобный Эллери Колуорт, — шепнул я.
— Робот? — тихо спросил Квелл.
— Не просто робот, — ответил я, — здесь нечто большее. Перед нами благородная сущность этого человека.
Огней поубавилось, как только невероятный, объемный образ преподобного Эллери Колуорта заговорил.
— Не умер ли Бог? — начал он. — Извечный вопрос. Однажды, услышав его, я рассмеялся и ответил: нет, не умер, просто задремал под вашу пустую болтовню.
Вокруг нас с Квеллом прокатился приглушенный смех, который затих, как только преподобный Колуорт снова заговорил:
— Лучшим ответом будет другой вопрос: а вы сами, часом, не умерли? Не остановилась ли кровь, что движет вашими руками, не остановились ли ваши руки, что движут металлом, не остановился ли металл, что бороздит космические просторы? Будоражат ли вашу душу безумные мысли о путешествиях и переселениях? О да. Значит, вы живы. Значит, жив Бог. Вы — тонкая кожа жизни на бесчувственной Земле, вы — растущая грань Божьего промысла, которая проявляет себя в жажде Вселенной. Так много Божьего ныне покоится в трепетном сне. Сама субстанция миров и галактик еще не знает себя. Но вот Господь во сне шевельнулся. Вы сами — суть это шевеление. Он пробуждается, и вы — Его пробуждение. Бог тянется к звездам. Вы — Его рука. Творение свершилось, и вас влечет на поиски. Он идет, чтобы найти, и вы идете, чтобы найти. Значит, все, к чему вы прикоснетесь на этом пути, будет освящено. В далеких мирах вы встретите свою плоть и кровь, ужасающую и непонятную, но все же вашу собственную. Не причиняйте ей вреда. Под внешней оболочкой у вас одна, общая божественная природа. Вы, словно Иона[20], плывете во чреве кита, только рукотворного, созданного из металла; вы несетесь по неведомым морям дальнего космоса, так не святотатствуйте, порицая себя и своих непривычных глазу близнецов, которых встретите среди звезд, а просите, чтобы вам было даровано понять чудеса — Космос, Время и Жизнь в затерянных высотах и забытых колыбелях Вечности. Горе тому, кто не сочтет все живое наисвященным и, готовясь склониться перед Богом, не сможет сказать: «Отец наш Небесный, Ты пробуждаешь меня. Я пробуждаю Тебя. Бессмертные, вместе мы пойдем по водам дальнего космоса сквозь новый рассвет, имя которому — Вечность».
Молящиеся — и сверху, и снизу — тихо повторили:
Когда преподобный Эллери Колуорт закончил, откуда-то с небес донеслась негромкая музыка, и его потемневший силуэт бесшумно исчез за аналоем.
На нас опустилась долгая тишина, и тут я разрыдался.
Мир — это сточная канава, в которой мы барахтаемся, пытаясь прибиться к берегу. Господи прости, да где он, этот берег? Никогда к нему не прибиться, потому что берега нет! Мы — крысы, тонущие в нечистотах, а тебе всё маяки грезятся.
+4 Rooney13_LiveLibМир — это сточная канава, в которой мы барахтаемся, пытаясь прибиться к берегу. Господи прости, да где он, этот берег? Никогда к нему не прибиться, потому что берега нет! Мы — крысы, тонущие в нечистотах, а тебе всё маяки грезятся.
Не умер ли Бог? — начал он. — Извечный вопрос. Однажды, услышав его, я рассмеялся и ответил: нет, не умер, просто задремал под вашу пустую болтовню.
+4 Rooney13_LiveLibНе умер ли Бог? — начал он. — Извечный вопрос. Однажды, услышав его, я рассмеялся и ответил: нет, не умер, просто задремал под вашу пустую болтовню.
Одно потеряешь,другое найдешь - размышлял он.- Что то покинешь, к чему то придёшь.
+3 KsyushaBudritskaya_LiveLibОдно потеряешь,другое найдешь - размышлял он.- Что то покинешь, к чему то придёшь.
Следующая цитата
Некоторые истории, будь то рассказы, повести или романы, создаются, как вы, наверное, догадываетесь, в результате какого-то одного, мгновенного, ясного озарения. Другие же рикошетом отскакивают от самых разных событий, составляющих нашу жизнь, и лишь по прошествии времени объединяются в законченное произведение.
Marat Omarov цитирует 4 года назад
Всякий раз, когда в моей душе наступает слякотный ноябрь, это значит, что пришло время опять бросить вызов небесам.
Marat Omarov цитирует 4 года назад
– Я себе аппетит испорчу перед ужином.
– Нет. Только нагуляешь. Лето снаружи. Лето внутри.
Marat Omarov цитирует 4 года назад
«Неф, – думал он, не сводя с нее глаз, – женщина из женщин, красавица из красавиц. Ты – как пшеничное поле, которое снова и снова писал Моне, пока оно не стало единственным. Ты – как церковь, повторенная точь-в-точь, раз за разом, и ставшая самой совершенной за всю историю зодчества. Ты – как наливное яблоко и легендарный апельсин Сезанна, которые не потускнеют никогда».
alarkusha59336 цитирует 4 года назад
– Похоже, наша учеба подошла к концу.
– Если так, – отозвался я, – значит, настоящая жизнь только начинается. Пошли найдем наш корабль.
alarkusha59336 цитирует 4 года назад
Согреваемый пламенем огромных стальных птиц, я чувствовал, как хлынули в мою душу потоки бесконечной и нетерпеливой Вселенной.
alarkusha59336 цитирует 4 года назад
лето маячило за углом, а осень даже не давала о себе знать – обреталась где-то у горизонта. Понимаешь, о чем я?
alarkusha59336 цитирует 4 года назад
Только лимонад и ничего больше.
– Другое ни к чему, – сказала она, – ты захмелеешь от меня.
alarkusha59336 цитирует 4 года назад
Светлое будущее? Черт побери, будущее уже наступило, и оно омерзительно.
alarkusha59336 цитирует 4 года назад
и только птичка, пролетавшая над головой Джеймса Эдварда Маккоя, уронила ему на жилет свою визитную карточку.
alarkusha59336 цитирует 4 года назад
Одно потеряешь, другое найдешь, – размышлял он. – Что-то покинешь, к чему-то придешь»
alarkusha59336 цитирует 4 года назад
Где-то, когда-то, от кого-то он слышал: закрепи изображение, пока не поздно. Так говорили первые фотоаппараты, которые ловили свет и переносили озарение в камеру-обскуру, чтобы реактивы в фаянсовых плошках могли вызвать пленных призраков. Лица, пойманные в полдень, проявлялись в кислотном растворе: глаза, губы, а вслед за тем и таинственная плоть – сама красота, или надменность, или детская резвость, принужденная к неподвижности. В темноте эти фантомы трепетали под химической рябью, пока ритуальные жесты не извлекали их на поверхность, преображая время в вечность, которую можно брать в руки когд
Читайте также: