Новый кинотеатр парадизо цитаты
Обновлено: 07.11.2024
следует менять свое имя.
Тебе нужно помнить о нём.
Сальваторе Ди Вита.
Вот то что он оставил для тебя.
Когда твои фильмы показывали по телевизору.
он был очень счастлив.
Он сидел напротив него и забывал о всех своих проблемах.
Он знал все слова наизусть.
а я рассказывала ему то, что происходит на экране.
А когда в газетах печатали о тебе.
Я читала их ему по два или три раза.
- Он никогда не говорил, что хотел меня видеть?
- Нет, никогда.
Однажды твоя мать сказала ему.
что если бы он захотел, то ты обязательно бы приехал.
Он был в ярости. Он сказал: "Нет".
Тото никогда не должен возвращаться в Джанкальдо!
Он это не со злости говорил.
Он был хорошим христианином.
Кто знает, о чём он думал.
Ближе к концу, он говорил странные вещи.
До того, как он закрыл глаза.
он сказал твоей матери, чтобы она не смела сообщать тебе.
1977, 78 .
Моби Дик.
Мечты в ящике.
Вызов.
Искатели.
Великолепное наваждение.
Крик.
"Сальваторе. "
"прости меня."
"Когда я увижу тебя, Я всё объясню."
"Это было ужасно не застать тебя здесь."
"Я боюсь, что мне придётся уехать сегодня ночью в Тасканию со свое матерью."
"Мы переезжаем отсюда."
"Но я люблю только тебя."
"Я никогда не буду любить никого другого. Клянусь тебе."
"Я оставляю тебе адрес моей подруги, по которому ты можешь написать мне."
"Не бросай меня."
"Целую. "
"Твоя Елена."
Когда ты уезжаешь?
Этим вечером.
Елена, возможно в будущем мы сможем.
Нет, Сальваторе, у нас нет будущего.
У нас есть только прошлое.
Даже прошлая ночь была всего лишь сном.
Прекрасным сном.
Когда мы были молодыми, мы никогда не думали об этом.
Ты помнишь?
Теперь когда это произошло, Я не могу представить себе лучшего финала.
Я никогда не соглашусь с тобой.
Никогда, Елена.
Это моя площадь. Эта площадь моя.
Заряжай эту бобину. И поедем как только ты закончишь.
- Мне понравился твой фильм. Он восхитительный.
- Спасибо.
Прокатчик хочет передвинуть день премьеры.
Пресс-конференция будет сегодня вечером.
Все актёры будут там, также как и продюссер.
Мы только что получили официальное подтверждение о награждении.
а также массу телеграмм.
Ты не рад?
Да, хорошо. Мы поговорим об этом позже.
Следующая цитата
Да, Сальваторе. Сальваторе ди Вита.
Как это вы не знаете его?
Да, именно так. Я его мать.
Я звоню из Сицилии сегодня целый день.
Понятно, нет.
Тогда, пожалуйста, скажите мне --
656-220-56.
Спасибо. До свидания.
Мама, звонить бесполезно.
Он занятый человек, он может быть где угодно.
Он уже всё забыл.
Хватит уже.
Он не был здесь вот уже 30 лет.
Ты же знаешь, какой он.
Он вспомнит.
Я уверена, что он вспомнит. Я знаю его лучше, чем ты.
Он очень разозлится, если потом узнает, что мы не сообщили ему.
Я хотела бы поговорить с г-ном Сальваторе ди Вита.
Я его мать.
Куда ты уставился?
Сальваторе.
который сейчас час?
Очень поздно.
Извини. Никак не получилось сообщить тебе.
Спи.
Звонила твоя мать.
Она приняла меня за кого-то другого.
Что ты ей сказала?
Я подыграла ей. Я не хотела ее разочаровывать.
У нас был долгий разговор.
Она сказала, что ты не навещал её уже 30 лет.
Когда она хочет повидаться с тобой, она приезжает в Рим.
Она звонила только для того, чтобы сказать это?
Нет.
Она сказала, что умер кто-то по имени Альфредо.
Завтра похороны.
Кто он, родственник?
Нет. Спи.
Этот мальчик сведёт меня с ума. Как я могу вести службу?
Господи, прими дары наши, которые мы приносим Тебе с кротостью в сердце.
Смой.
Тото!
Смой грехи мои.
Лучше поздно, чем никогда.
Сколько раз тебе повторять? Без колокольчика я теряю место.
Всегда спишь. Что ты делаешь по ночам, кушаешь?
Отец, в моем доме мы не едим даже в полдень.
Так говорит ветеринар. Поэтому я такой усталый.
Я знаю, почему ты так устаёшь. Правда.
Сейчас беги домой. У меня есть дела.
- А можно с Вами?
- Нет, нельзя.
- Да, да!
- Тото, кыш!
Я тоже хочу! Я тоже хочу!
Альфредо!
Альфредо!
Да!
Можешь начинать.
Сейчас только перекрещусь и начну.
Кадр!
Пепе, когда-нибудь у нас будет всё.
Мы уедем вместе.
будем жить роскошной жизнью.
там, где нас никто не знает.
Забудь об этом.
Ты больше меня не любишь.
Я бы предпочёл.
услышать от тебя пару добрых слов.
Я не могу.
Хорошо. Спасибо в любом случае.
Нет!
Одна пара, две пары!
100 лир! Настоящий нейлон!
Тебе сюда нельзя.
Я говорю тебе это и говорю -- как горохом об стену.
Если плёнка загорится.
Хоть ты и мелкий, ты загоришься и -- бум!
И превратишься в уголёк.
Нравиться тебе трепать языком, да?
Когда-нибудь, я тебе его отрежу.
Вот так.
Можно мне это?
Ну что, можно мне это?
- Так как, можно?
- Нет!
Глухой как столб!
Мне нужно склеить заново перед тем как вернуть фильм.
До чего ты надоедливый!
Почему ты не врезал эти куски перед тем как вернуть фильм?
Иногда я не могу найти нужное место, поэтому они остаются здесь.
Всё равно они слишком много целуются.
Тогда я могу их забрать себе.
Нет. Слушай, иди сюда.
Перед тем как надрать тебе задницу, я предлагаю вот что.
Вот это
Следующая цитата
всё твое -- мой подарок.
Спасибо.
Но во-первых, твоей ноги здесь не будет, и во-вторых, они будут здесь. Понял?
Ладно.
Хорошо. Тогда договорились. А сейчас топай отсюда.
Что это такой за договор?
Если они мои, то почему они у тебя?
Не смей здесь появляться, а то как врежу!
Сначала стреляй, потом думай.
Эта работа не для слабаков, ты подлый пёс.
Эй ты, грязная свинья. Руки прочь от золота!
Подлая свинья, держись от меня подальше.
а не то я дам тебе в морду.
Мама, война закончилась, но почему папа не возвращается?
Он вернётся, увидишь. Когда-нибудь.
Я не помню его.
А где Россия?
Туда несколько лет пути
и вернуться оттуда столько же.
Иди спать, уже поздно.
Ты можешь дурить свою маму, но не меня!
Ты думаешь с этими отметками стать карабинером?
Несчастный олух!
Шевелитесь!
Ну? Сколько будет пятью пять?
Тихо!
Умножение на пять, тупица.
Одиножды 5 будет 5.
Дважды 5 будет 10.
Трижды 5 будет 15.
Четырежды 5 будет 20.
5 раз по 5?
Выучи умножение, иначе никогда не получишь работу.
В последний раз.
сколько будет пятью пять?
Рождество!
Я заплатил за вход. Я смотрю фильм.
Убирайся отсюда, ты дьявол.
Возвращайся на своё место.
Хуже, чем кролики. Они здесь повсюду.
Маленькие чудовища.
Я уезжаю в Орегон.
Жди меня на моём ранчо.
Ждать мертвеца?
Звёздный актёрский состав.
в главных ролях Джон Уэйн.
Клэр Тревор
Привет всем!
- Что, поздороваться нельзя?
- Сегодня двойной показ.
Ну и что? Я поспать пришел.
- Что там написано?
- Я неграмотный.
И ты тоже?
12 часов крови и пота.
чтобы принести домой лишь столько, чтобы хватило не умереть с голоду.
Однако их сети.
когда они вытянули их, были полными.
Они хотели 750 лир.
Всегда одно и тоже.
Но они никогда не платят достаточно.
Так всегда было.
И будет.
Я так и знал!
20 лет я ходил в кино и так и не увидел поцелуя.
А когда будет?
Поцелуй мою задницу!
- Дон Винчензо.
- Ты и ты: за работу.
А я?
Иди попроси работу у Сталина.
Придёт и его день, даже здесь. Вот увидишь.
Меня всегда не берут.
Хороший фильм. Парень очень хорошо играл.
Жаль, что ему так не везло.
Ну и дурак, что лодку купил.
Идиот, ты вообще не понял.
Точно, ребята, вы работаете от заката до рассвета.
И не требуете себе зарплату.
Я ждала весь день. Ты принёс молока?
Нет.
Где деньги?
Украли.
- Ты все потратил на фильмы?
- Да.
Фильмы, всегда фильмы!
Синьора Мария, подождите.
Следующая цитата
Заметки об итальянском фильме «Новый кинотеатр Парадизо» можно было бы начать той же сакраментальной фразой, что и статьи о многих наших лучших произведениях экрана: «У этого фильма была нелегкая судьба. » Нет, конечно, никто фильм молодого режиссера Джузеппе Торнаторе не подвергал преследованиям, цензурным измывательствам, и никакой конфликтной комиссии (если бы нечто такое существовало в Италии) не пришлось бороться за то, чтобы он был снят «с полки». Но от создания его в 1988 году до награждения в Голливуде премией «Оскар» как лучшего иностранного фильма, бывшего в прокате в 1989 году, путь фильма был достаточно тернистым. И добавим: поучительным, ибо отражает нынешние симпатии и антипатии, тенденции и настроения западного кино.
Когда летом 1989 года я приехал в Рим, меня повели прежде всего смотреть этот фильм. Шел он в элитарном кинотеатре «Квиринетта» — в том самом, где в далекие сороковые годы я впервые приобщался к итальянскому кино. Кинотеатр остался точно таким, как был,— в «вечном городе» зря ничего не меняют. Возможно, этот факт из моей биографии чуть отвлекал от экрана, но зато помогал проникнуть в замысел, в чувства, обуревавшие создателя фильма — сделать героем, главным действующим лицом кинотеатр, этот столь легко доступный всем храм, где получают зачатки социального и морального воспитания миллионы людей, где они постигают тайну кино и вкушают райское блаженство.
Но до «Квиринетты» фильм Торнаторе добрался далеко не сразу. У тридцатитрехлетнего режиссера за плечами опыт работы: страстно полюбив кино в четырехлетнем возрасте в родном сицилийском городке Багерии и проникнув в его секреты, он работал киномехаником; начав с фотографии, перешел к узкопленочному кино, затем стал документалистом (помнится, его лента о традиционной расписной сицилийской повозке так и называвшаяся «Повозка» была у нас на одном из фестивалей или недель итальянского кино), работал помощником у режиссера Джузеппе Феррары на съемках знакомого нам фильма «Сто дней в Палермо», потом на телевидении, где вместе с коллегой написал книгу о знаменитом главаре неаполитанской каморры Рафаэле Куттоло. На основании огромного документального материала Торнаторе поставил свой первый игровой фильм «Каморрист», в котором Куттоло воплотил итало-американский актер Бен Гаццара.Этот весьма значительный, на мой взгляд, фильм, созданный в ключе детектива, но содержащий попытку глубокого психологического анализа безусловно незаурядной личности Куттоло (преступник за долгие годы тюремного заключения стал чуть ли не интеллектуалом, увлекся литературой, живописью, ведет полемику с Торнаторе и до сих пор мешает показу его фильма по телевидению), был недостаточно оценен итальянской критикой, хотя имел большую прессу. Увы, также и у нас на фестивале 1987 года «Каморрист» не привлек должного внимания — возможно, показался затянутым, утонул в потоке поднадоевших политико-социальных детективных лент.
Свой следующий фильм молодой режиссер ставит совершенно в другой манере и тональности. Это гимн, признание в любви к кинотеатру, где открылся перед ним мир кино. В «Новый кинотеатр «Парадизо» Торнаторе закладывает часть себя самого, своей биографии, своей души и надежд. Это фильм о ребенке, завороженном магией кино, который, чтобы постичь ее секреты, становится киномехаником, а спустя многие годы из подростка Тото превращается в режиссера Сальваторе Де Вита.
И вот однажды вечером в своей богатой квартире в Риме уже пятидесятилетнему Де Вита звонит из его родного городка на Сицилии мать и сообщает о смерти киномеханика Альфредо, передавшего некогда ему тайны ремесла и делившего с ним общую безумную страсть к кино. И прославленный режиссер едет на похороны на родину. А там перед ним воскресает прошлое. С сердечной болью вспоминает он нищее детство, застывшую в горе мать — военную вдову,— свою первую несчастную любовь. Перед его глазами проходит жизнь сицилийского провинциального городка, с ее социальными трудовыми буднями. Но над всем царит «Парадизо» — настоящий рай для мальчика-подростка-юноши Сальваторе, его дружба со старым Альфредо, неграмотным философом, выражающимся преимущественно цитатами из диалогов фильмов, которые он знает наизусть. А после трагедии — пожара в старом кинозале, когда Альфредо теряет зрение, его место у проекционного аппарата занимает Сальваторе.
Своей искренностью, добротой особенно впечатляет первая половина фильма — рассказ о детстве и первых встречах с кино. Исполнитель роли Сальваторе-ребенка — десятилетний Сальваторе Кашио, найденный режиссером среди множества просмотренных им сицилийских школьников, с его не по-детски сосредоточенным взглядом огромных темных глаз — заставляет вспомнить о детях из фильмов неореализма, и прежде всего о Бруно — сыне безработного из «Похитителей велосипедов». Не тут ли начинается потаенная, но несомненная связь фильма Торнаторе с опытом и традициями неореалистического прошлого итальянского кино, с фильмами его любимых мастеров — Витторио Де Сики и Чезаре Дзаваттини?
Трогательны, но не сентиментальны сцены, когда маленький Тото собирает в будке киномеханика, куда ему, наконец, удается проникнуть, обрывки лент и изучает их дома — ему не нужны никакие другие игрушки; когда, отказываясь от мороженого, он покупает билет на каждый новый фильм и на экране «Парадизо» перед его зачарованным взором плывут кадры популярного в рыбачьих сицилийских селеньях фильма «Земля дрожит» великого Висконти или из любовных мелодрам и комедий ремесленника Матераццо. Особенно сильное впечатление на Тото производят оживающие на миг на экране каменные львы — так он знакомится с классикой кино. Летом киносеансы из закрытого помещения переносят в кинотеатр под открытым небом, все, у кого нет денег, смотрят фильмы, стоя в десятках лодок — с моря виден экран.
Сальваторе-юношу, полюбившего девушку, которую богатые родители все равно не отдадут за киномеханика, а потом отправляющегося отбывать военную службу, играет молодой актер Марко Леонарди. А в роли Сальваторе, ставшего известным режиссером и дающего деньги на реставрацию «Парадизо», чтобы любимый кинозал не превратился в очередной супермаркет или дискотеку, мы неожиданно встречаемся с Жаком Перреном — до слащавости красивым и еще моложавым французским актером, ныне появляющимся на экране довольно редко. Пожалуй, во всем фильме как раз внешность этого обаятельного актера — единственная фальшивая нота. Как-то не верится, что из фанатика кино, впечатлительного и меланхоличного Тото мог вырасти этот седеющий лев, избалованный успехом и так надолго позабывший о родном городке, старухе матери и друге Альфредо. Скорее из него должен был вырасти режиссер вроде самого Пеппуччо — так зовут его друзья — Торнаторе — нервный, задиристый, знающий себе цену, но вместе с тем добрый и скромный, типичный провинциальный интеллигент, вечный труженик кино.
Киномеханика Альфредо воплотил знаменитый Филипп Нуаре. Мастерство этого многоопытного французского актера, часто снимающегося и в Италии, всем хорошо известно. Старый ворчун, также влюбленный в кино, как и Сальваторе, он образует с ним прекрасный дуэт: дружба старого с малым не только трогательна, но мы видим, как Альфредо не только учит мальчика любимому ремеслу, но и житейской мудрости. И все же по самой своей актерской фактуре, может быть, по слишком известному имени и физиономии Нуаре как-то слишком «масштабен», излишне импозантен для провинциального киномеханика. Но как бы то ни было, не так-то часто доводится увидеть в центральной роли (роль самого Сальваторе раздроблена на три) в фильме о кино не знаменитого режиссера, как в «Восьми с половиной», «Интервью» или «Американской ночи», а именно скромного киномеханика — безымянного труженика, без которого не состоялось бы таинство ежевечернего рождения фильма в храме кино.
Храм кино. Помните, «Фульгор» («Молния») в «Амаркорде»? Именно так хотел Феллини назвать задуманный им новый фильм. Потом «Парадизо» («Рай») в фильме Торнаторе. Почти одновременно «Сплендор» («Блеск») в фильме Этторе Сколы с участием Марчелло Мастроянни и Массимо Троизи (несмотря на громкие имена постановщика и актеров этот фильм потерпел в Италии фиаско. У нас, на последнем фестивале в Москве, ему, однако, уделили куда больше внимания, чем «Парадизо»). Следом вышел фильм «Улица Парадизо» режиссера Лючано Одоризио (с Микеле Плачидо и Анхелой Молиной), в котором в центре фильма — судьба кинотеатра «Эден» (тоже «Рай»!), которому грозит закрытие. Что это: совпадения, плагиаты, подражания? Нет, скорее вариации на одну тему, «идея, которая носится в воздухе», как говорит продюсер фильма «Новый кинотеатр «Парадизо» Франко Кристальди.
Идея эта — реквием по старому, доброму времени, когда кинозрелище носило коллективный, хоральный характер, когда люди ходили в кино, а не сидели врозь каждый перед своим телеэкраном. Ведь теперь в сицилийских селениях, когда у мальчишек, которые никогда в жизни не были в кинотеатре (их просто там нет), спрашивают, что такое кино, они отвечают: это что-то вроде большого телевизора.
Итак, по духу своему фильм Торнаторе, несомненно, ностальгический — грустное воспоминание о тех временах, когда ходили в кино, когда было хорошее и разнообразное кино, способное захватить чистые юные души, когда были фанатически преданные кино люди — и кинематографисты, и зрители. По жанру — не столь драма, сколь мелодрама: самый доходчивый и любимый зрителями традиционный жанр, где печальное и смешное, возвышенное и повседневное неразрывно слиты воедино, как в жизни, где что-то, ну, может быть, иногда чуточку преувеличено, где есть все — и нищета, и богатство, и любовь, и благородство, и смерть, и пожар, и самоотверженная борьба во имя кино и его символа — «Парадизо».
Недаром фильм Торнаторе некоторые его критики отнесли к тому роду кино, которое в Италии называют «папиным». Действительно, большинству «серьезных» лент, которые делали в Италии молодые, до недавнего времени были свойственны претенциозная усложненность, интеллектуализм, экзистенциальные раздумия. Феллини, поглядев эту картину, сказал, что можно подумать, что сделал ее шестидесятилетний. Уж не знаю, как считать это высказывание мэтра — похвалой или укором в адрес Торнаторе.
Неожиданная простота и безыскусность фильма сделали его особенно уязвимым для критики. Кроме того, фильм был невероятно длинным — около трех часов. На кинофестивале европейского кино в Бари фильм был встречен холодно и получил лишь утешительную премию, которую Торнаторе воспринял как насмешку («за художественные достоинства первой половины фильма»). Критика предпочла ему фильм на сходную тему «Сплендор». Потом режиссер значительно сократил фильм, и он вторично был выпущен в прокат. Только немногие критики дали картине справедливую оценку. И понадобился безусловный успех на Каннском фестивале год спустя — Большая специальная премия жюри, успех у зрителей во Франции, США, Японии, чтобы фильм вновь — в третий раз!— вышел в прокат и встретил уже более внимательное отношение критики. Что называется, нет пророка в своем отечестве. Вот тогда-то, после успеха в Канне, мне и удалось посмотреть фильм в престижной «Квиринетте». А на следующий год — весной 1990-го — фильм Торнаторе награждается премией американской кинокритики «Золотой глобус», а затем завоевывает (через пятнадцать лет после феллиниевского «Амаркорда») премию «Оскар» за лучший иностранный фильм и начинает свое победное шествие по киноэкранам Италии и всего мира.
Итальянская критика оказывается в шоке. Лишь немногие упорствуют, продолжая твердить, что фильм так себе, что режиссер — просто хитрый парень, уловивший тягу зрителей к старому кино и любовь членов жюри к «кино о кино», что премия «Оскар» теперь уже не та. Большинство же, забыв, что писали вчера, сегодня пишут о рождении нового Феллини, о том, что итальянское кино наконец вновь попало в рай, и не жалеют места в журналах и газетах для похвал Пеппуччо и Кристальди, их настойчивости и упорству. Президент Итальянского профсоюза кинокритиков Лино Миччике, пытаясь спасти лицо итальянской критики, уверяет, что все всегда хорошо отзывались о фильме и что кинокритики даже способствовали получению премий в Канне и Голливуде, ибо режиссер внял их советам сократить фильм (по правде сказать, сокращения Торнаторе произвел до того).
А тем временем «Новый кинотеатр «Парадизо» переведен на видеокассеты и расходится на гребне успеха в тысячах копий, а режиссер снял новый — по счету третий — фильм «У всех все в порядке» с Марчелло Мастроянни в главной роли.
Как тут не вспомнить слова одного итальянского критика, который писал, что итальянцы вечно жалуются на кризис кино, на то, что нет талантов, но стоит появиться на горизонте таланту, как все сразу открывают по нему огонь.
Не знаю, родился ли в Италии новый Феллини, смогут ли ликующие клики заглушить трезвые голоса о перманентном кризисе кино, но фильм Торнаторе заслуженно получил свои награды. За рубежом заметили талантливого режиссера раньше, чем на родине, уловили зарождение целого нового направления молодого итальянского кино, ныне тяготеющего к добру, естественности простых человеческих чувств, к таким непреходящим ценностям, как любовь к своему делу, к родному селению, к себе подобным — старомодным категориям, позабытым со времен неореализма, который потом слишком часто и слишком несправедливо из-за его несомненной социальности путали с культурной политикой Итальянской коммунистической партии и с тем, что снискало печальной памяти название «ждановизм».
Целый ряд новых итальянских лент молодых свидетельствует об этом стремлении: не только фильм Торнаторе, но и «Мэри навсегда» Марко Ризи (с М. Плачидо), «Миньон уехала» Франчески Аркибуджи, «Мелкие недоразумения» Рикки Тоньяцци, «Пуммаро» Микеле Плачидо, фильмы Лючано Одоризио, Джанни Амелио, да, в сущности, и «Голос луны» великого Феллини с его добрыми фантазерами.
Следующая цитата
В 16 лет я думал, что я законченный циник. Я был готов глумливо высмеять что угодно и высокомерно отвергал романтические фильмы. Но в один из летних дней 2008 года, когда мне было делать нечего, я от скуки решил изменить своему высокомерию и посмотрел «Амели». Во время просмотра у меня пропала способность к глумливым шуткам и после просмотра я почувствовал себя другим человеком, заряженным добротой.
К чему я это говорю? По мере взросления я умерил свое высокомерие, стал из цинничной школоты просто немного циничным, но периодически мне попадались другие фильмы, которые трогали самые глубины моего сознания. Так было в 22 года при просмотре «Кружевницы» с молодой Изабель Юппер, когда последние пять минут фильма причинили мне душевный дискомфорт. Но в 21 год мне попался фильм, который зарядил меня добротой еще больше, чем «Амели» - «Новый кинотеатр «Парадизо»».
В той эпохе люди разговаривали цитатами из фильмов с Кларком Гейблом, Генри Фондой, Витторио Гассманом и Жаном Габеном. В той эпохе в кинотеатре встречались рабочие и клерки, бедные и богатые, молодые и старые. В той эпохе в кинотеатре встречали свою первую любовь и простой киномеханик мог заняться любовью в проекторском зале.
Но это лишь одна из сторон этого фильма. Прежде всего, этот фильм о любви в самом широком понимании этого слова. Маленький Сальваторе, он же Тото, поначалу воспринимается матерью и жителями городка как бесперспективный чудик. Он готов проводить в кинотеатре сутки напролет и его не интересует ни школа, ни домашние дела, ни какие-либо иные обычные дела. У растущего без отца чудаковатого мальчика нет никаких перспектив в жизни.
Все идет в соответствии с вышеупомянутым сценарием, пока Тото не встречает человека, поверившего в него – киномеханика Альфредо. Альфредо научил Тото не слушать тех, кто пытается задавить его талант и помогает ему сделать первые шаги в его истинном призвании – кинематографе.
Режиссер прекрасно знает, что любовь может не только вдохновлять, но и ранить. Именно это происходит, когда Тото встречает свою первую любовь в лице дочери состоятельного человека Елены. У их романа нет никакого будущего, но благодаря Альфредо, который истинно любит Тото и готов ради этого быть жестоким, Тото уезжает из родного города навстречу своему будущему, а душевная рана добавляет ему стойкости и целеустремленности.
И в 1989 году, в год множества слов, что итальянская киноиндустрия оказалась в жесточайшем кризисе, молодой сицилийский кинорежиссер снял фильм о том, что нет ничего невозможного для талантливого человека. И этот фильм собрал множество наград и возможно кто-то, посмотрев этот фильм, также добился успеха в каком-то своем призвании.
Если вы еще не посмотрели этот фильм, то посмотрите и ощутите вместе с героями приятную смесь грусти и радости. И я рекомендую вам посмотреть театральную, а не расширенную версию.
Читайте также: