Никогда не разговаривайте с неизвестными смысл цитаты
Обновлено: 09.05.2024
Эта история случилась со мной не так уж давно - в марте, наверное, прошлого года, и почему-то мне захотелось о ней рассказать.
Когда я ехала на встречу к подруге на улицу Горького, в маршрутке я увидела странного человека. Я не сумею описать его внешность в малейших деталях; в каждой черте его аристократичного лица было что-то неуловимое, притягивающее и пугающее одновременно, что-то потустороннее и надменное. Он был словно не от мира сего: наверное, следовал тибетской поговорке «будь частью мира, но держись в стороне», этакая белая ворона в окружении черных собратьев.
У человека были светлые, рыжевато-каштановые, слегка взлохмаченные от ветра волосы, в которых запутались снежинки – наверное, он сам зашел недавно. Высокий, чистый лоб. Прямой, тонкий нос. Слишком яркие для такого бледного лица пухлые, чувственные губы. Одет он был с иголочки, со вкусом. Несмотря на то, что покрой его черного пальто ничуть не отличался от того, в чем ходят среднестатистические студенты, а светло-серый шарф не блистал ярлычком Armani, было видно, что вещи стоят дорого. Очень дорого.
Но не только это удивило меня, была еще одна особенность, которая могла бы приковать внимание любого человека, даже не прочитавшего тонны книжек про странных людей со странной психикой – не буду посвящать этому еще километр. Дело в том, что у этого человека разного цвета глаза – один был зелено-карим, кажется, такой оттенок называют ореховым. Второй – серо-голубой, со слабым оттенком изумрудно-зеленого. Ресницы у мужчины длинные, черные, что нетипично для человека со светлыми глазами и волосами и что, впрочем, является признаком «породы».
Я не стала разглядывать его слишком пристально – это как минимум невежливо, как максимум – я способна понять человека, на которого внимательно смотрят. Я тоже не люблю, когда на меня пялятся, как на экспонат в музее.
Я бы, может, и забыла – маловероятно – об этом человеке, если бы не долгий разговор: мужчина вышел за две остановки до меня, я помню все, о чем мы говорили, но не уверена, что в такой последовательности. Я рассказала об этом Юле, путаясь в выражениях и словах, не умея грамотно составить предложение – и, кажется, сейчас не могу нормально перенести мысли на бумагу – пусть и электронную.
Он попросил меня передать за проезд. Ничего странного в поступке, много – во фразе:
- Не затруднит ли вас оказать мне небольшую услугу? Кондуктор находится ближе к вам.
Я удивилась старомодности речи, но, отложив на колени ‘TheCatcherintheRye’, просьбу выполнила. Мужчина внимательно следил за моими плавными движениями.
- Благодарю вас. У вас тонкие руки. – изрек он неожиданно. – Очень ухоженные и бледные. Вы музыкант?
- Немного играю на фортепиано. – просто ответила я, удивившись вопросу. Второй человек говорит мне это – правда, в другой форме. Я вновь уткнулась носом в книжку, пропустив неинтересное описание комнаты Стрэдлейтера.
- Возможно, у вас в роду есть аристократы? У вас довольно утонченное лицо.
Я подняла взгляд.
- Не уверена, что должна говорить об это с незнакомым человеком. – я ответила чуть резче, чем хотела. Мужчина внимательно смотрел на меня, слегка наклонив голову. По спине пробежала дрожь: в его взгляде было что-то холодное, жесткое, и с тем необычное, как будто две тонкие грани разных понятий. Я не знаю, как это объяснить более точно, я не могу подобрать слов.
- Вы любите языки? – спросил он, поглядев на красно-белую обложку.
- Вы предпочитаете классику? – вновь осведомился он. Я заметила в его речи какой-то слабый дефект – или акцент. Как будто он слегка шепелявил, если бы чуть обжег язык. Меня не пугали вопросы. Меня настораживала постановка вопроса, их, если угодно, структура: строго по схеме «подлежащее – сказуемое», как в английском языке. В сущности, это был некий психологический прием, человек чувствует, когда к нему обращаются, и невольно отвечает взаимностью, это идет на подсознательном уровне. Мы смотрели друг другу в глаза – обычно, многих смущает эта моя привычка. Странный человек глаз не отвел.
- Разбираетесь в живописи?
- Вынуждена признаться, что в этом виде искусства я несильна; знакома с творчеством многих художников, но, как правило, названий не запоминаю. Только те полотна, что меня «зацепили».
- И что же вас «зацепило»? – его губы на какое-то мгновение застыли в ухмылке, но это было слишком мимолетно.
- Как правило, Ренессанс.
- Да Винчи? – на его пухлых губах вновь появилась усмешка.
- Он безупречен, но, простите, затаскан донельзя. Каждый знает «Джоконду», а чуть более образованный еще и «Тайную вечерю». Из пятнадцати картин можно выучить хотя бы пять.
- Кого же вы тогда любите? Концептуальное искусство?
- Нет. Я никогда не смогу понять Малевича и Дали. Ян ван Эйк, «Портрет четы Арнольфини» приковывает мой взгляд на долгие минуты, а самая любимая картина – «Юдифь и Олоферн», Караваджо.
Мужчина чуть приподнял брови, но тут же взял себя в руки. Вся маршрутка смотрела на нас.
- Если первая известна довольно широко, то вторая говорит о хорошем вкусе. Вы любите музыку?
- Слушаю современную итальянскую и французскую музыку, но часами готова просиживать в филармонии.
- И что же из классики удостоилось вашего внимания?
- Сейчас, в частности, Алькана.
Брови его поползли вверх, но мужчина тут же взял себя в руки.
- Необычно это слышать. Технически очень сложная музыка. Сложна она и интеллектуально, редкий человек может оценить ее во всей ее красе. Вы, однако, предпочитаете интересные направления в искусстве, я бы даже сказал, странные для своего времени.
- Странные? Не уверена, что Ренессанс можно описать таким простым словом. Я уже говорила, что концептуальное искусство вроде Дали или Малевича не для меня.
Он коротко хмыкнул и устремил на меня взгляд разных глаз, в которых плескался явный интерес, слегка прикрытый тенью скептицизма и насмешки.
- Не сравнивайте. Дали иногда весьма и весьма неплох.
- Согласна. Мне посчастливилось увидеть некоторые его литографии на божественную тематику.
- Это важнее, - заметил он. – Можно выучить названия большинства картин, но не испытывать к ним ровно никаких чувств. – Мужчина немного помолчал, затем спросил: - Как вас зовут?
Я прекрасно помнила о том, что не стоит просто разбрасываться своим именем, знала о предостережениях на этот счет и вообще с эзотерической точки зрения судьба зависит от того, как тебя назвали родители, но против моей воли изо рта вылетел ответ. Я не успела даже осознать, что произошло, я вовсе не собиралась этого делать.
- Красивое имя, - оценил он, растягивая слова. У него был приятный, мягкий, бархатный голос, словно обволакивающий. – Вы знаете историю происхождения этого имени?
- Вы знаете, что все Маргариты чрезвычайно умны и целеустремленны?
- Не напоминайте о том, что у меня есть тезки. Но да, я держу в голове Тэтчер и Валуа.
- Неплохо. Вы знаете, что добьетесь всего, чего захотите, если приложите усилия?
- С чего вы взяли? – с недоверием протянула я.
- Видно по вашим глазам. Они не злые, не колкие, но решительные и уверенные.
- Не стоит. Вы аристократичны, умны. Но вы знаете, что недостаток манер будет очень мешать вам в жизни?
- Мой длинный язык мне обычно помогает.
Он слегка усмехнулся уголком рта.
- Ах, типичная женская черта! Даже самые умные из них слушают собеседника, но не слышат его. Я сказал не о «длинном языке», а о недостатке манер. Вы меня понимаете?
- Отлично. Вы всего обязательно добьетесь, в любом случае. Но будет несколько проще, если вы научитесь сдерживаться.
- Но не невозможно. Я тоже долго этому учился, раз за разом убеждаясь в толстокожести других, которая за поразительно короткое время выводит из себя.
- Не понимаю, о чем вы.
- Вы вовсе не Снежная Королева, и вы это знаете. Но вы же прекрасно понимаете, что чувствует человек, изолированный от общества. Он приходит в людям, тянется к ним, его предают. И он вновь запирается в себе, в своей темнице мыслей и чувств. Анализирует, ищет просчеты.
- Зачем вы все это мне говорите? Здесь присутствует достаточное количество женщин и девушек, они красивее, умнее и образованнее меня. Одеты со вкусом, манеры у них лучше.
- Вы любите разглядывать людей? – опять последовал странный вопрос, не связанный с моим ответом.
- Вы замечаете их особенности, читаете их характер?
Я задумалась на секунду.
- Иногда, пожалуй, да.
- И вы, наверное, согласитесь, что красота не всегда сочетается с умом, который, к слову, тоже относится к абстрактным понятиям.
- То есть? Что вы хотите сказать?
- По-житейски умный человек никогда не поймет профессора-академика, получившего знания сначала путем долгих исследований, и только потом – в результате практики, проведения своих химических реакций. Первый доходил до всего сам.
- Я по-прежнему не понимаю, к чему вы приводите все эти примеры.
- Вы слушаете, но не слышите меня, - с легким упреком произнес он. – Вас выдают глаза, ваши стремления. Вы смотрите прямо на меня, вы не отводите взгляд. Природа, увы, наделила меня странной чертой – глаза мои разного цвета. Люди, порой, пугаются, их смущает такой. разноцветный взгляд. Вы упрямо смотрите на меня. Слегка насупившись, не отрицаю. Но вы смотрите, а не отворачиваетесь. Вы и в лицо опасности, трудностям, будете смотреть так же невозмутимо, как и на меня.
- Комплимент – всегда лесть. – не могу сказать, что мне было неприятно, наоборот. Не знаю, насколько он прав касательно меня и насколько заблуждается, но я, в действительно, понятия не имею, куда смотреть при разговоре с человеком, если не в глаза. – Почему вы льстите мне?
Следующая цитата
Представьте, что вы судья и вам нужно вынести решение — отпустить подозреваемого под залог или оставить его в тюрьме. Что вы выберете: ознакомитесь с делом или пообщаетесь с человеком? Наверняка вы предпочтете второй вариант — и ошибетесь. Люди переоценивают информацию, полученную при личном контакте, и потому часто верят лжецам, уверен Малкольм Гладуэлл, социолог и автор книги «Разговор с незнакомцем», готовящейся к выходу в издательстве «Альпина Паблишер». Проверьте — может быть, и ваши представления о подозрительном поведении далеки от реальности.
Судья — назовем его Соломоном — человек средних лет, высокий и светловолосый, а его выговор сразу выдает бруклинское происхождение. Больше десяти лет Соломон прослужил в одном из судов штата Нью-Йорк. Он не кажется ни надменным, ни грозным, а, напротив, выглядит рассудительным и неожиданно мягким в обращении.
Сегодня четверг — в этот день в их суде обычно предъявляют обвинения арестованным. То есть тем, кто за последние сутки был задержан полицией по подозрению в том или ином преступлении. Эти люди провели бессонную ночь в камере предварительного заключения, и теперь их по одному вводят в наручниках в зал суда. Они сидят на низкой скамье за барьером, слева от Соломона.
Когда объявляют, что рассматривается очередное дело, секретарь подает Соломону папку с полицейским досье обвиняемого, и судья принимается ее листать, знакомясь с человеком, чью судьбу ему предстоит решить.
Обвиняемый стоит прямо перед судьей, по одну руку от него защитник, по другую — окружной прокурор. Эти двое говорят, а Соломон слушает. А потом решает, можно ли освободить обвиняемого под залог, и если да, то какова будет его сумма. Достоин ли этот абсолютно незнакомый Соломону человек того, чтобы остаться на свободе?
Самые сложные случаи, рассказывает судья, это подростки. Вот приводят 16-летнего парнишку, обвиняемого в каком-нибудь страшном злодействе. И Соломон знает, что, если залог будет слишком велик, этот малый окажется за решеткой в печально известной тюрьме на острове Райкерс, где — мой собеседник старается описать ситуацию как можно мягче — «бунт может вспыхнуть в любой момент».
Еще труднее принять решение, если видишь в зале мать этого подростка. «Да мне чуть ли не каждый день попадаются такие дела, — говорит Соломон. — Я даже стал практиковать медитацию. Так вроде бы немного полегче».
Соломон постоянно сталкивается с проблемой: ему нужно оценить личность незнакомца. И система уголовного правосудия предполагает, что трудные решения такого рода лучше принимать после того, как судья лично пообщается с обвиняемым.
Например, в тот четверг, ближе к вечеру, перед Соломоном предстал пожилой мужчина с короткой стрижкой и намечающейся лысиной. Он был в джинсах и гуаябере [летняя рубашка. — Прим.] и говорил только по-испански. Этого человека арестовали после «инцидента», в котором был замешан 6-летний внук его подружки. Мальчик сразу рассказал о происшествии отцу.
Окружной прокурор затребовал залог в $100000. У обвиняемого явно не было возможности собрать такую сумму. Если Соломон согласится с прокурором, человек в гуаябере отправится прямиком в тюрьму.
И это при том, что предъявленные обвинения арестованный категорически отрицал. В прошлом он дважды нарушал закон, но это были мелкие правонарушения, совершенные много лет назад. Теперь этот мужчина работает механиком, но, скорее всего, лишится работы, если окажется в тюрьме, а ведь он материально поддерживает бывшую жену и 15-летнего сына.
И Соломону приходится принимать в расчет также и этого подростка, чье благополучие зависит от зарплаты отца. И, конечно, судья понимает, что 6-летний ребенок — не самый надежный свидетель. В общем, Соломон никак не может знать, окажется ли разбираемое дело просто большим недоразумением или же частью преступного деяния.
Лучший ответ на этот вопрос дает исследование, совместно предпринятое одним экономистом из Гарварда, тремя крупными учеными-информатиками из Чикагского университета и судебным экспертом. Эта группа — для краткости я буду называть ее по имени экономиста, Сендила Муллайнатана, — выбрала в качестве испытательного полигона город Нью-Йорк.
Исследователи изучили дела 554 689 человек, которым в 2008–2013 гг. были предъявлены обвинения в городских судах. Из них, как выяснилось, нью-йоркские судьи отпустили на свободу под залог чуть больше 400 000.
Затем Муллайнатан при помощи системы искусственного интеллекта запустил в обработку данные, которые прокуроры передавали судьям (возраст обвиняемого и полицейское досье), поставив перед компьютером задачу — выбрать из 554 689 человек 400 000, подлежащих освобождению.
Это было состязание: человек против машины. Чьи решения более правильные? В котором из списков окажутся люди, не совершившие, будучи выпущенными под залог, никаких правонарушений? И как насчет злоумышленников, что потом не явились на суд?
Результаты отличались разительно: 25% граждан, отпущенных нью-йоркскими судьями под залог и совершивших правонарушения в ожидании суда, компьютер идентифицировал как «подозрительных лиц»! В этом состязании машина разбила человека наголову.
Вот лишь один штрих, показывающий эффективность программы Муллайнатана: компьютер пометил 1% обвиняемых как «группу высокого риска». Этих людей, по мнению искусственного интеллекта, ни при каких обстоятельствах нельзя оставлять на свободе до суда, поскольку, будучи отпущенными под залог, они вновь нарушат закон.
Однако живые судьи, работавшие с этими «паршивыми овцами», вообще не сочли их опасными. И выпустили под залог 48,5% группы высокого риска!
В переводе это обозначает: в том, как судьи принимают решение о назначении залога, не прослеживается никакой логики.
Согласитесь, что это озадачивает. Ведь судьи в данном случае располагают тремя источниками данных. У них, во-первых, есть досье арестованного — возраст, криминальная история, адрес, место работы и прочие сведения, включая предыдущие столкновения с законом. Во-вторых, у них имеются свидетельства окружного прокурора и адвоката арестованного: вся та информация, что сообщается в зале суда. И наконец, они могут составить свое собственное суждение о человеке, которого видят перед собой.
Искусственный же интеллект не может видеть обвиняемого и не слышит того, что говорится в зале суда. Все, что у него есть, — это возраст и полицейское досье обвиняемого. Ему доступна лишь часть сведений, которыми располагает человек, однако его заключения гораздо точнее.
В своей книге «Озарение: Сила мгновенных решений» я писал о том, что дирижеры удачнее выбирают музыкантов для своего оркестра, если на прослушивании кандидаты играют за ширмой. Ограничение информации помогает отборочной комиссии более точно оценить исполнителя. Но это потому, что информация, получаемая посредством зрительного восприятия, в принципе, им не нужна.
Если тебе необходимо оценить мастерство скрипача, знание о том, какого он роста, красив или невзрачен, белый или черный, мужчина или женщина, способно лишь навредить, включив механизм предубеждения, который дополнительно осложнит выбор.
Однако если речь идет об освобождении под залог, то тут, казалось бы, любая дополнительная информация должна только помогать. В одном из дел, ранее заслушанных Соломоном, молодой человек в шортах и серой футболке обвинялся в том, что напал на кого-то с кулаками, похитил у жертвы банковскую карту, а потом купил по ней машину. Окружной прокурор подчеркнул, что после двух прежних арестов обвиняемый не являлся на суд.
Это важный «красный флажок». Но у неявки бывают разные причины. Что, если арестованному назвали неверную дату? Или его уволили бы, если бы он в нужный день пропустил работу, а потому парень решил не рисковать? Или, допустим, у него ребенок попал в больницу?
О подобных смягчающих обстоятельствах непременно сообщает адвокат арестованного: у обвиняемого была уважительная причина. Компьютер, в отличие от человека, ничего такого не знает. Помогает ли это судье?
Еще один момент. Соломон говорит, что наиболее неприятные для него случаи — арестованные с «психическим расстройством и склонностью к насилию». Это самый страшный кошмар любого судьи. Человека отпускают под залог, а он прекращает принимать лекарства и совершает какое-нибудь страшное злодеяние.
Иногда указания на подобные риски есть в деле обвиняемого: история болезни, госпитализации, упоминания о том, что человек признан невменяемым. Но другие признаки можно увидеть только в зале суда.
В подобных случаях Соломон рассматривает обвиняемого — пристально, вдумчиво, пытаясь поймать, как он это называет, «этакий стеклянный взгляд, неспособность смотреть в глаза. Моя задача — распознать человека, бросившего принимать сильнодействующие лекарственные препараты».
Машина Муллайнатана не может подслушать, что говорит прокурор о психической неуравновешенности обвиняемого, и уж тем более она не способна увидеть характерный стеклянный взгляд. Это, казалось бы, должно давать Соломону и его коллегам важное преимущество. Но почему-то на деле все обстоит не так. Зачастую мы заочно судим о незнакомце более точно, чем после личной встречи с ним.
Следующая цитата
Понятие «крылатое слово» очень древнее. Уже в эпических поэмах «Илиада» и «Одиссея» Гомера многократно встречаются выражения «крылатое слово», «вдохновенное слово»…
Без крылатых слов и выражений невозможно представить себе наш язык, они составляют основу образной речи. Их источниками могут быть как краткие цитаты и меткие фразы мудрецов, исторических лиц, так и строки из Библии или художественной литературы.
Первоисточником данного словаря является роман М.Булгакова «Мастер и Маргарита», но не следует забывать и о том факте, что некоторые выражения, ставшие задолго до написания романа афоризмами, писатель просто использовал в своем произведении, и считать его их автором не следует.
Воспользовавшись афоризмами из романа «Мастер и Маргарита», можно умело подчеркнуть значимость своих слов и мыслей, что и является целью употребления крылатых выражений.
…ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы (Азазелло).
Так говорят тогда, когда человек разочаровывается в своей жизни, а разум и рассудок все еще при нем.
· Вопросы крови - самые сложные вопросы в мире! И если бы расспросить некоторых прабабушек и в особенности тех из них, что пользовались репутацией смиренниц, удивительнейшие тайны открылись бы, уважаемая Маргарита Николаевна. Я ничуть не погрешу, если, говоря об этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт. Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между государствами…Кровь – великое дело. (Коровьев Маргарите)
Этот афоризм употребляют в спорных вопросах науки генетики; во время определения отцовства и материнства; а также, чтобы подчеркнуть обусловленность характера, манеры поведения человека его наследственностью.
· Все будет правильно, на этом построен мир. (Воланд Маргарите)
Так говорят, поддерживая человека в трудных жизненных ситуациях, подбадривая его мыслью о том, что кто-то свыше непременно похлопочет о «правильности» происходящих событий.
· Все люди добры. (Иешуа Га-Ноцри Понтию Пилату)
Это выражение, ставшее афоризмом, люди употребляют в моменты восхищения добротой и чуткостью людей; также его используют с целью оправдания кого-либо, имея в виду то, что, совершая поступок, который впоследствии признали нехорошим, человек не желал делать зла.
· …он не был многословен на этот раз. Единственное, что он сказал, это, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость. (Афраний, об Иешуа)
Обычно с помощью этого выражением упрекают трусов, признавая слабость характера пороком и недостатком самого человека, невзирая на внешние обстоятельства, которые могли спровоцировать именно такое поведение.
· Поздравляю вас, гражданин, соврамши! (Фагот)
Так отзываются о лжеце, который,«не краснея», позволяет себе публично врать.
· Домработницы всё знают — это ошибка думать, что они слепые. (кот Бегемот)
Этот афоризм сопоставим еще с одним: «И у стен тоже есть свои уши». Так говорят, чтобы подчеркнуть неоднозначное положение и обязанности домашней обслуги.
· …зачем же гнаться по следам того, что уже окончено (Воланд).
Так говорят в тех случаях, когда что либо предпринимать уже нет смысла, поскольку ранее все было сделано так, что теперь ничего не подлежит исправлению.
· Интереснее всего в этом вранье то, что оно — вранье от первого до последнего слова. (Воланд)
Так говорят о тех словах, неправдивость которых видна с закрытыми глазами и не подлежит сомнению.
· История рассудит нас. (кот Бегемот)
Эту фразу употребляет тот, кто не в силах доказать правоту и необходимость своих действий сегодня, но уверен, что его старания оценят и поймут в будущем. Также под этими словами подразумевают то, что время обязательно расставит все точки над «І» и рассудит, кто прав, кто виноват.
· Каждому будет дано по его вере. (Воланд)
Этот афоризм используют, обучая и наставляя на правильные, полезные мысли, которые должны выражаться в верованиях человека, привнося в его жизнь именно то, во что он верит.
· Каждый украшает себя чем может. (кот Бегемот Воланду)
Так можно сказать о безвкусном или небогатом внешнем виде человека, а также употребить его в контексте широты его кругозора и умений.
· Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится. (Воланд)
Этим афоризмом подчеркивают неслучайность происходящих с людьми событий, их обусловленность и аргументированность либо жизнью самого человека, либо посланием свыше (а может, и того и другого).
· Люди, как люди… Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их… (Воланд).
Так высказываются о всеобщей проблеме нехватки или недоступности жилья.
· Я буду молчаливой галлюцинацией. (кот Бегемот)
Так говорят люди, которые хотят убедить окружающих в том, что они ничуть не помешают им своим присутствием.
· Он не заслужил света, он заслужил покой (Левий Матвей).
Так говорят в адрес того, кто в чем-то виноват, но все таки достоин снисхождения и помилования, хотя и не полного.
· Нет документа, нет и человека. (Коровьев)
Обычно эту фразу употребляют люди тех профессий, что напрямую связаны с обработкой документов, бумаг и т.д., при отсутствии или неподобающем состоянии документации их клиентов.
· Не шалю, никого не трогаю, починяю примус. (кот Бегемот)
Так выражаются те, кто отрицает свои проступки, ссылаясь на полное повиновение, послушание и свою смиренность.
· Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут! (Воланд Маргарите)
Таким образом человеку напоминают о его гордости. А также о том, что если ему действительно что либо нужно, это непременно у него будет.
· Никогда не разговаривайте с неизвестными. (Автор)
Поучительный афоризм. Зачастую родители говорят эти слова своим детям, прививая им правила поведения в людных местах и предупреждая о возможной опасности со стороны незнакомцев.
· Праздничную полночь иногда приятно и задержать. (Воланд)
Так могут говорить тогда, когда очень хочется продлить момент наступления знаменательного дня. А также при окончании хорошего вечера, и нежелании его прекращать.
· Правду говорить легко и приятно. (Иешуа Га-Ноцри)
Употребляется в случаях, когда говорящий хочет объяснить легкость и мелодичность своей речи, подтверждая факт ее правдивости.
· Помилуйте… разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт! (кот Бегемот)
Может употребляться за застольем, когда разнообразие алкогольных напитков оставляет желать лучшего.
· Я не хотела бы быть на той стороне, против которой этот Абадонна. (Маргарита) …Результаты для обеих сторон всегда бывают одинаковы. (Воланд)
Афоризм говорит о равноценности последствий как для победителя, так и для проигравшего, о преимуществах и недостатках для обоих. Например, его могут употреблять в криминалистической практике (потерпевший и обвиняемый).
· Рукописи не горят. (Воланд Мастеру)
Равноценно пословице «Что написано пером, не вырубишь топором». Подчеркивает значение информации на бумаге, ее отображение в материальном.
· Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая! (Воланд)
Так говорят внимательные и требовательные покупатели, когда продавец может позволить себе подобную несуразицу по отношению к качеству продукта.
· Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит. (Воланд)
Может употребляться в качестве напутствия влюбленным, для их поддержки и во имя осознания ими той ответственности друг за друга, которая теперь лежит у них на плечах.
· Факт - самая упрямая в мире вещь. (Воланд голове Михаила Александровича Берлиоза)
Этот афоризм употребляют, характеризуя события, поступки, слова, которые не подлежат опровержению, поскольку их однонозначность не вызывает никаких сомнений. Его часто используют журналисты, адвокаты, критики, педагоги…
· Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! (Воланд)
Об этом афоризме вспоминают в случаях неожиданных летальных исходов, которые случаются не там, где полагалось бы, и не с теми, для кого можно было бы их вполне ожидать.
· (Воланд — Бегемоту: Пошёл вон.) Я ещё кофе не пил, как же это я уйду? (кот Бегемот)
Такую фразу может употребить как желанный, так и нежеланный гость тогда, когда всерьез либо в шутку его вежливо просят уйти.
Следующая цитата
По сути, весь роман — это сборник цитат на все случаи жизни. Однако, зачастую смысл событий и диалогов героев романа не явный, а всегда с подтекстом, который не предполагает однозначного толкования. По этой причине большинство цитат из романа, будучи вырванными из повествования, становятся либо бесконечно банальными, либо непонятными для того, кто романа не читал.
Цитаты и афоризмы, которое уже стали крылатыми фразами и цитаты, которые понятны только тем, кто роман читал.
По сути, весь роман — это сборник цитат на все случаи жизни. Однако, зачастую смысл событий и диалогов героев романа не явный, а всегда с подтекстом, который не предполагает однозначного толкования.
«МАСТЕР И МАРГАРИТА». ИЗБРАННЫЕ ЦИТАТЫ
Никогда не разговаривайте с неизвестными.
Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык.
– Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога? – он сделал испуганные глаза и прибавил: – Клянусь, я никому не скажу.
И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи.
– Кирпич ни с того ни с сего, – внушительно перебил неизвестный, – никому и никогда на голову не свалится.
Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже разлила. Так что заседание не состоится.
– А-а! Вы историк? – с большим облегчением и уважением спросил Берлиоз.
– Я – историк, – подтвердил ученый и добавил ни к селу ни к городу: – Сегодня вечером на Патриарших прудах будет интересная история!
– Имейте в виду, что Иисус существовал.
В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат.
– Добрый человек! Поверь мне…
Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной.
– И в этом ты ошибаешься, – светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, – согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?
– А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
– Всех, – ответил арестант, – злых людей нет на свете.
– Правду говорить легко и приятно, – заметил арестант.
– Иешуа Га-Ноцри, веришь ли ты в каких-нибудь богов?
– Бог один, – ответил Иешуа, – в него я верю.
– Так помолись ему! Покрепче помолись!
Пилат прогнал эту мысль, и она улетела в одно мгновение, как и прилетела. Она улетела, а тоска осталась необъясненной, ибо не могла же ее объяснить мелькнувшая как молния и тут же погасшая какая-то короткая другая мысль: «Бессмертие… пришло бессмертие…»
– Нет, – сказал Пилат, – это не оттого, что душно, а тесно мне стало с тобой, Каифа, – и, сузив глаза, Пилат улыбнулся и добавил: – Побереги себя, первосвященник.
– Как? А… где же вы будете жить?
– В вашей квартире, – вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул.
– Ну, уж это положительно интересно, – трясясь от хохота проговорил профессор, – что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!
– Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?
– Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь!
– К Грибоедову! Вне всяких сомнений, он там.
Кто скажет что-нибудь в защиту зависти? Это чувство дрянной категории, но все же надо войти и в положение посетителя.
– Хлопец, наверно, на Клязьме застрял, – густым голосом отозвалась Настасья Лукинишна Непременова, московская купеческая сирота, ставшая писательницей и сочиняющая батальные морские рассказы под псевдонимом «Штурман Жорж».
И ровно в полночь в первом из них что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: «Аллилуйя!!»
И было в полночь видение в аду. Вышел на веранду черноглазый красавец с кинжальной бородой, во фраке и царственным взором окинул свои владения.
О боги, боги мои, яду мне, яду!
Чем мы поможем Михаилу Александровичу? Тем, что голодными останемся? Да ведь мы-то живы!
Тут все увидели, что это – никакое не привидение, а Иван Николаевич Бездомный – известнейший поэт.
– Дура! – прокричал он, ища глазами крикнувшую. – Причем здесь Вульф?
– Нет, уж кого-кого, а тебя я не помилую, – с тихой ненавистью сказал Иван Николаевич.
Судорога исказила его лицо, он быстро переложил свечу из правой руки в левую, широко размахнулся и ударил участливое лицо по уху.
– Дамы здесь ни при чем, дамам это все равно.
Нам таких швейцаров в ресторане и даром не надо. Ты в церковь сторожем поступи.
– А вот на беговой! Я возил в психическую!
– А почему в кальсонах? С постели взяли?
– Типичный кулачок по своей психологии, – заговорил Иван Николаевич, которому, очевидно, приспичило обличать Рюхина, – и притом кулачок, тщательно маскирующийся под пролетария.
– Так вот вы какие стеклышки у себя завели!
Шизофрения, надо полагать. А тут еще алкоголизм…
Никогда слава не придет к тому, кто сочиняет дурные стихи.
Что-нибудь особенное есть в этих словах: «Буря мглою…»? Не понимаю. Повезло, повезло! – вдруг ядовито заключил Рюхин и почувствовал, что грузовик под ним шевельнулся, – стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие…»
– Арчибальд Арчибальдович, водочки бы мне…
Ни какая это была дама, ни который сейчас час, ни какое число, ни какого месяца – Степа решительно не знал и, что хуже всего, не мог понять, где он находится.
Надо сказать, что квартира эта – N 50 – давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией.
Но не вернулся он не только через десять минут, а вообще никогда не вернулся. Удивительнее всего то, что, очевидно, с ним вместе исчез и милиционер.
Ну, а колдовству, как известно, стоит только начаться, а там уж его ничем не остановишь.
Горе и ужас мадам Беломут не поддаются описанию. Но, увы, и то и другое было непродолжительно.
– Добрый день, симпатичнейший Степан Богданович!
Никакой пирамидон вам не поможет. Следуйте старому мудрому правилу, – лечить подобное подобным. Единственно, что вернет вас к жизни, это две стопки водки с острой и горячей закуской.
Да, вчерашний день лепился из кусочков, но все-таки тревога не покидала директора Варьете.
Ах, Берлиоз, Берлиоз! – вскипало в голове у Степы. – Ведь это в голову не лезет!
– Умоляю, скажите, какой это город?
– Однако! – сказал бездушный курильщик.
В них заключались мольбы, угрозы, кляузы, доносы, обещания произвести ремонт на свой счет, указания на несносную тесноту и невозможность жить в одной квартире с бандитами.
– Эх, Никанор Иванович! – задушевно воскликнул неизвестный. – Что такое официальное лицо или неофициальное? Все это зависит от того, с какой точки зрения смотреть на предмет, все это, Никанор Иванович, условно и зыбко. Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, глядишь, официальное! А бывает и наоборот, Никанор Иванович. И еще как бывает!
А вашему товариществу, Никанор Иванович, полнейшая выгода и очевидный профит.
– Доллары в вентиляции, – задумчиво сказал первый и спросил Никанора Ивановича мягко и вежливо: – Ваш пакетик?
– Нет! – ответил Никанор Иванович страшным голосом, – подбросили враги!
– Это бывает, – согласился тот, первый, и опять-таки мягко добавил: – Ну что же, надо остальные сдавать.
– Товарищи! – неистово закричал председатель, – держите их! У нас в доме нечистая сила!
Читайте также: