Невыносимая легкость бытия цитаты

Обновлено: 22.12.2024

Путь истинный это путь совершенства, сопровождаемый лёгкой радостью и бодростью. На этом пути следует избегать сильных эмоций, ибо они засвечивают слабые эмоции и легко сбиться с пути истинного.

Откажись от всего, чем нельзя пользоваться с лёгкостью, откажись от всего сложного. Всё сложное это ложь, это всё чужое.

Влюблённые часов не замечают, в том смысле, что любовь это время, поэтому влюблённым доступны неограниченные временные ресурсы. Влюблённый имеет достаточно времени для реализации любой своей мечты.

Любой человек может всё что угодно, если только захочет и влюбится в свою мечту. Любовь побеждает страх и порождает веру и надежду. Вера есть движение к надежде. Бог помогает идущему к своей любви. Бояться нечего. Смысл бесконечной лёгкости бытия в том, что мы не знаем тех, кто шёл и не дошёл. Все дороги ведут в Рим, главное, не сходить с пути истинного.

Не надо стараться, нужно делать. Когда стараешься, не получится.

Самое сильное это то, чего меньше всего. То, чего больше всего, это сырьё и энергия. Сила управляет энергией.

Всё просто, если не пытаться сделать как лучше. Делай как хорошо и лёгкость бытия приятно удивит тебя.

Лёгкость ценится больше тяжести.

Реальность и сложная, и простая одновременно. Если тебе что-то кажется простым, ты ошибаешься, если кажется сложным, ты ошибаешься тоже.

Следующая цитата

И эта женщина, это олицетворение абсолютной случайности, лежит теперь рядом с ним и глубоко дышит во сне.

Добавила ToSkana 13.05.11
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Человеческая жизнь свершается лишь однажды, и потому мы никогда не сможем определить, какое из наших решений было правильным, а какое — ложным. В данной ситуации мы могли решить только один-единственный раз, и нам не дано никакой второй, третьей, четвертой жизни, чтобы иметь возможность сопоставить различные решения. В этом смысле история подобна индивидуальной жизни.

Добавила Miss Adler 21.03.12
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Даже если вы фотографируете кактусы — это ваша жизнь. Если же вы живёте только ради мужа — это не ваша жизнь.

Добавила коллекционер 31.05.09
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Верность – первая из всех добродетелей; верность даёт единство нашей жизни, в противном случае она распалась бы на тысячу минутных впечатлений, как на тысячу черепков.

Добавила Tristessa9 16.12.08
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Она уснула. Он наклонился к ней. Её горячечное дыхание участилось, раздался слабенький стон. Он прижался лицом к её лицу и стал шептать ей в сон утешные слова. Вскоре он заметил, что её дыхание успокаивается, и её лицо невольно приподнимается к его лицу. Он слышал из её рта нежное благоухание жара и вдыхал его, словно хотел наполниться доверчивостью её тела. И вдруг он представил, что она уже много лет у него и что она умирает. Им сразу же овладело отчетливое ощущение, что смерти её он не вынесет. Ляжет возле и захочет умереть вместе с нею. Растроганный этим воображаемым образом, он зарылся лицом в подушку рядом с её головой и оставался так долгое время.

Добавила Leyzi 30.06.13
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Тот, кто постоянно устремлен «куда-то выше», должен считаться с тем, что однажды у него закружится голова.

Добавила nevinnay_dusha 06.11.10
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Заколдованный круг. Люди глохнут, потому что включают музыку всё громче и громче. Но поскольку они глохнут, им ничего не остаётся, как включать её ещё на большую громкость.

Добавила Danatella 14.07.09
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Правильно ли поднять свой голос в защиту того, кому затыкают рот? Несомненно.

Добавила Без имени. 15.11.12
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Любой школьник на уроках физики может поставить опыт, чтобы убедиться в правильности той или иной научной гипотезы. Но человек, проживающий одну-единственную жизнь, лишен возможности проверить гипотезу опытным путём, и ему не дано узнать, должен был он или не должен был подчиниться своему чувству.

Добавил(а) Аноним 07.12.11
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Истинная доброта человека во всей её чистоте и свободе может проявиться лишь по отношению к тому, кто не обладает никакой силой. Подлинное нравственное испытание человечества, то наиглавнейшее испытание (спрятанное так глубоко, что ускользает от нашего взора) коренится в его отношении к тем, кто отдан ему во власть: к животным. И здесь человек терпит полный крах, настолько полный, что именно из него вытекают и все остальные.

Добавила I_am 04.07.11
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

— Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя?
— Я хочу, чтобы ты был старый. На десять лет старше. На двадцать лет старше!
Этим она говорила ему: хочу, чтобы ты был слабый. Чтобы ты был такой же слабый, как я.

Добавила To-be-Me 11.08.09
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Птицы случайностей снова слетались ей на плечи.

Добавила nevinnay_dusha 06.11.10
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Несколько дней назад Тереза снова запала ему в душу: как обычно, она вернулась утром домой с молоком, и когда он открыл дверь, она стояла и прижимала к груди ворону, завёрнутую в красную косынку.
Так в охапке держат цыганки своих детей. Он никогда не забудет этого: огромный, печальный клюв вороны возле её лица.
Она нашла её зарытой в землю. Так когда-то поступали казаки с пленными недругами. «Это сделали дети», – сказала она, и в этой фразе была не только простая констатация, но и неожиданная брезгливость к людям. Он вспомнил, как недавно она сказала ему: «Я становлюсь благодарной тебе, что ты никогда не хотел иметь детей».

Добавила Нося 14.01.11
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Жизненную драму всегда можно выразить метафорой тяжести.

Добавила NS 05.08.11
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Кто не думает о теле, тот ещё скорее становится его жертвой.

Добавила NS 05.08.11
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Если бы каждое мгновение нашей жизни бесконечно повторялось, мы были бы прикованы к вечности, как Иисус Христос к кресту. Вообразить такое — ужасно. В мире вечного возвращения на всяком поступке лежит тяжесть невыносимой ответственности. Это причина, по которой Ницше назвал идею вечного возвращения самым тяжким бременем.
А коли вечное возвращение есть самое тяжкое бремя, то на его фоне наши жизни могут предстать перед нами во всей своей восхитительной лёгкости.
Но действительно ли тяжесть ужасна, а лёгкость восхитительна?
Самое тяжкое бремя сокрушат нас, мы гнёмся под ним, оно придавливает нас к земле. Чем тяжелее бремя, тем наша жизнь ближе к земле, тем она реальнее и правдивее.
И напротив, абсолютное отсутствие бремени ведет к тому, что человек делается легче воздуха, взмывает ввысь, удаляется от земли, от земного бытия, становится полуреальным, и его движения столь же свободны, сколь и бессмысленны.
Так что же предпочтительнее: тяжесть или лёгкость?

Следующая цитата

«Невыносимая легкость бытия» (1984) — самый знаменитый роман Милана Кундеры, которым зачитываются все новые и новые поколения читателей, открывающих для себя вершины литературы XX века.

Человек, мечтающий покинуть место, где он живёт, явно несчастлив.

Добавила chumka 07.03.10
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Она никогда не задавалась вопросами, которые мучат человеческие пары: он любит меня? Любил ли он кого-нибудь больше меня? Он больше меня любит, чем я его? Возможно, все эти вопросы, которые обращают к любви, измеряют её, изучают, проверяют, допытывают, чуть ли не в зачатке и убивают её. Возможно, мы не способны любить именно потому, что жаждем быть любимыми, то есть хотим чего-то (любви) от другого, вместо того чтобы отдавать ему себя без всякой корысти, довольствуясь лишь его присутствием.

Добавила ЧИЖА 27.12.10
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке
Добавила To-be-Me 10.08.09
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Если любви суждено стать незабываемой, с первой же минуты к ней должны слетаться случайности, как слетались птицы на плечи Франциска Ассизского.

Добавила Inesh 06.10.10
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Она испытывала непреодолимое желание сказать ему, точно самая банальная из всех женщин: Не отпускай меня, держи меня возле себя, укроти меня, сделай меня своей рабыней, будь сильным! Но это были слова, которые она не могла и не умела произнести. Выпустив его из объятий, она только и сказала: — Я страшно рада, что я с тобой. — Это было самое большее, что она умела сказать при её сдержанном нраве.

Добавила mashenka 18.03.10
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Там, где говорит сердце, разуму возражать не пристало.

Добавила nevinnay_dusha 06.11.10
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

В этом мире всё наперёд прощено и, стало быть, всё цинично дозволено.

Добавила alta7 19.11.10
  • Скопировать
  • Сообщить об ошибке

Нам всем нужно, чтобы на нас кто-то смотрел. Нас можно было бы разделить на четыре категории согласно тому, под какого рода взглядом мы хотим жить.
Первая категория мечтает о взгляде бесконечного множества анонимных глаз, иными словами — о взгляде публики…
Вторую категорию составляют те, кому жизненно необходимы взгляды многих знакомых глаз…
Затем существует третья категория: это те, кому нужно быть на глазах любимого человека…
И есть ещё четвёртая, редчайшая, категория; эти живут под воображаемым взглядом отсутствующих людей. Это мечтатели.

Следующая цитата

«Невыносимая лёгкость бытия» (чеш. Nesnesitelná lehkost bytí ) — роман Милана Кундеры, написанный в 1982 году. Был экранизирован в 1988 году.

Содержание

Миф вечного возвращения per negationem говорит, что жизнь, которая исчезает однажды и навсегда, жизнь, которая не повторяется, подобна тени, она без веса, она мертва наперёд и как бы ни была она страшна, прекрасна или возвышенна, этот ужас, возвышенность или красота ровно ничего не значат.

В этом мире всё наперёд прощено и, стало быть, всё цинично дозволено.

Если бы каждое мгновение нашей жизни бесконечно повторялось, мы были бы прикованы к вечности, как Иисус Христос к кресту.

Самое тяжкое бремя сокрушает нас, мы гнёмся под ним, оно придавливает нас к земле. Но … женщина мечтает быть придавленной тяжестью мужского тела. Стало быть, самое тяжкое бремя суть одновременно и образ самого сочного наполнения жизни.

Чем тяжелее бремя, тем наша жизнь ближе к земле, тем она реальнее и правдивее.

Любить кого-то из сострадания значит не любить его по-настоящему.

Любовь проявляется не в желании совокупления (это желание распространяется на несчётное количество женщин), но в желании совместного сна (это желание ограничивается лишь одной женщиной).

Метафора — опасная вещь. С метафорами шутки плохи. Даже из единственной метафоры может родиться любовь.

Он злился на себя, но потом вдруг его осенило, что не знать, чего он хочет, по сути, вполне естественно.

Нет никакой возможности проверить, какое решение лучше, ибо нет никакого сравнения. Мы проживаем все разом, впервые и без подготовки. Как если бы актер играл свою роль в спектакле без всякой репетиции. Но чего стоит жизнь, если первая же её репетиция есть уже сама жизнь? Вот почему жизнь всегда подобна наброску. Но и «набросок» не точное слово, поскольку набросок всегда начертание чего-то, подготовка к той или иной картине, тогда как набросок, каким является наша жизнь, — набросок к ничему, начертание, так и не воплощённое в картину.

… тяжесть, необходимость и ценность суть три понятия, внутренне зависимые друг от друга: лишь то, что необходимо, тяжело, лишь то, что весит, имеет цену.

Мы все не допускаем даже мысли, что любовь нашей жизни может быть чем-то легким, лишённым всякого веса; мы полагаем, что наша любовь — именно то, что должно было быть; что без неё наша жизнь не была бы нашей жизнью.

Einmal ist keinmal, повторяет Томаш немецкую поговорку. Единожды — всё равно что никогда. Если нам суждено проживать одну-единственную жизнь — это значит, мы не жили вовсе.

Любой школьник на уроках физики может поставить опыт, чтобы убедиться в правильности той или иной научной гипотезы. Но человек, проживающий одну-единственную жизнь, лишён возможности проверить гипотезу опытным путём, и ему не дано узнать, должен был он или не должен был подчиниться своему чувству.

В субботу и воскресенье он испытывал сладкую легкость бытия, что приближалась к нему из глубин будущего. Но уже в понедельник навалилась на него тяжесть, какой он не знал прежде. Все тонны стали русских танков не шли с ней в сравнение. Нет ничего более тяжкого, чем сочувствие. Даже собственная боль не столь тяжела, как боль сочувствия к кому-то, боль за кого-то, ради кого-то, боль, многажды помноженная фантазией, продолженная сотней отголосков. Он убеждал себя не поддаваться сочувствию, и сочувствие слушалось его, склонив голову, словно ощущало себя виноватым. Сочувствие знало, что злоупотребляет своими правами, но всё-таки упорствовало исподтишка.

Девушка, мечтающая о замужестве, грезит о чём-то совершенно для неё неведомом. Молодой человек, жаждущий славы, не знает, что такое слава. То, что даёт смысл нашим поступкам, всегда для нас нечто тотально неведомое.

Сам того не ведая, человек творит свою жизнь по законам красоты даже в пору самой глубокой безысходности.

Мы могли бы назвать головокружение опьянением слабостью. Человек осознает свою слабость и старается не противиться, а, напротив, поддаться ей. Опьянённый своей слабостью, он хочет быть ещё слабее, он хочет упасть посреди площади, передо всеми, хочет быть внизу и ещё ниже, чем внизу.

Тот, кто постоянно устремлён «куда-то выше», должен считаться с тем, что однажды у него закружится голова.

Именно слабый должен суметь стать сильным и уйти, когда сильный слишком слаб для того, чтобы суметь причинить боль слабому.

Крайности — это границы, за которыми кончается жизнь, и страсть к экстремизму, в искусстве и политике, суть замаскированная жажда смерти.

Любить — значит отказаться от силы.

Люди по большей части убегают от своих страданий в будущее. На дороге времени они проводят воображаемую черту, за которой их нынешнее страдание перестанет существовать.

Что такое кокетство? Пожалуй, можно было бы сказать, что это такое поведение, цель которого дать понять другому, что сексуальное сближение с ним возможно, однако возможность эта никогда не должна представляться бесспорной. Иными словами, кокетство — это обещание соития без гарантии.

Унитазы в современных ванных поднимаются от пола, словно белые цветы водяной лилии. Архитекторы делают всё возможное, чтобы тело забыло о своём убожестве и человек не знал, что происходит с отбросами его утробы, когда над ними зашумит вода, резко спущенная из резервуара. Канализационные трубы, хоть и протягивают свои щупальца в наши квартиры, тщательно сокрыты от наших взоров, и мы даже понятия не имеем о невидимой Венеции экскрементов, над которой воздвигнуты наши ванные, спальни, танцевальные залы и парламенты.

Такой бывает минута, когда рождается любовь: женщина не может устоять перед голосом, который вызывает наружу её испуганную душу; мужчина не может устоять перед женщиной, чья душа чутко откликается на его голос.

От тех, кто считает коммунистические режимы в Центральной Европе исключительно делом рук преступников, ускользает основная истина: преступные режимы были созданы не преступниками, а энтузиастами, убежденными, что открыли единственную дорогу в рай. И эту дорогу они так доблестно защищали, что обрекли на смерть многих людей. Однако со временем выяснилось, что никакого рая нет и в помине, и так энтузиасты оказались убийцами.
Тогда все с криком обрушились на коммунистов: Вы ответственны за беды страны (она оскудела и опустела), за утрату ее самостоятельности (она подпала под власть России), за казни безвинных!
А те, обвиняемые, отвечали: Мы не знали! Мы были обмануты! Мы верили! Но в глубине своей души мы неповинны!
Итак, спор в конце концов свелся к единственному вопросу: В самом ли деле они не знали или всего лишь прикидываются, что не знали?

Среди мужчин, гоняющихся за множеством женщин, мы можем легко различить две категории. Одни ищут во всех женщинах свой особый, субъективный и всегда один и тот же сон о женщине. Другие движимы желанием овладеть безграничным разнообразием объективного женского мира.
Одержимость первых — лирическая: они ищут в женщинах самих себя, свой идеал, но их всякий раз постигает разочарование, ибо идеал, как известно, нельзя найти никогда. Разочарование, которое гонит их от женщины к женщине, привносит в их непостоянство некое романтическое оправдание, и потому многие сентиментальные дамы способны даже умиляться над их упорной полигамностью.
Вторая одержимость — эпическая, и женщины не находят в ней ничего трогательного: мужчина не проецирует на женщин никакого своего субъективного идеала; поэтому его занимает всё и ничто не может разочаровать. Именно эта неспособность быть разочарованным и несет в себе нечто предосудительное. В представлении людей одержимость эпического бабника не знает искупления (искупления разочарованием).
Поскольку лирический бабник преследует все время один и тот же тип женщин, никто даже не замечает, что он сменяет любовниц; друзья постоянно ставят его в затруднительное положение тем, что не могут различить его подруг и все время называют их одним и тем же именем.
Эпические бабники (и к ним, конечно, относится Томаш) в своей погоне за познанием все больше отдаляются от банальной женской красоты, коей быстро пресыщаются, и неотвратимо кончают как собиратели диковин. Они знают за собой этот грех, немного стыдятся его и, дабы не смущать друзей, не показываются с любовницами на людях.

. эстетическим идеалом категорического согласия с бытием есть мир, в котором говно отвергнуто и все ведут себя так, словно его не существует вовсе. Этот эстетический идеал называется китч.
«Китч» — немецкое слово <…>. Однако частое употребление стёрло его первоначальный метафизический смысл: китч есть абсолютное отрицание говна в дословном и переносном смысле слова; китч исключает из своего поля зрения все, что в человеческом существовании по сути своей неприемлемо.

В империи китча властвует диктатура сердца.
Чувство, которое порождает китч, должно быть, без сомнения, таким, чтобы его могло разделить великое множество. Китч поэтому не может строиться на необычной ситуации, он держится на основных образах, запечатленных в людской памяти: неблагодарная дочь, заброшенный отец, дети, бегущие по газону, преданная родина, воспоминание о первой любви.
Китч вызывает две слезы растроганности, набегающие одна за другой. Первая слеза говорит: Как это прекрасно — дети, бегущие по газону!
Вторая слеза говорит: Как это прекрасно умилиться вместе со всем человечеством при виде детей, бегущих по газону! Лишь эта вторая слеза делает китч китчем.
Братство всех людей на земле можно будет основать только на китче.

В обществе, где существуют различные политические направления и тем самым их влияние взаимно исключается или ограничивается, мы можем еще кое-как спастись от инквизиции китча; личность может сохранить свою индивидуальность, художник — создать неожиданные произведения. Однако там, где одно политическое движение обладает неограниченной властью, мы мгновенно оказываемся в империи тоталитарного китча.
Если я говорю «тоталитарного», это значит, что все, нарушающее китч, исторгается из жизни: любое проявление индивидуализма (ибо всякое различие — плевок, брошенный в лицо улыбающегося братства), любое сомнение (ибо тот, кто начнет сомневаться в пустяке, кончит сомнением в жизни как таковой), ирония (ибо в империи китча ко всему нужно относиться предельно серьезно) и даже мать, покинувшая семью, или мужчина, предпочитающий мужчин женщинам и тем угрожающий священному лозунгу «любите друг друга и размножайтесь».
С этой точки зрения мы можем считать так называемый Гулаг некой гигиенической ямой, куда тоталитарный китч бросает отходы.

. истинная функция китча: китч — это ширма, прикрывающая смерть.

В империи тоталитарного китча ответы даны заранее и исключают любой вопрос. Из этого следует, что подлинным противником тоталитарного китча является человек, который задает вопросы. Вопрос словно нож, разрезающий полотно нарисованной декорации, чтобы можно было заглянуть, что скрывается за ней.

В ту минуту когда китч осознается как ложь, он оказывается в контексте не-китча. Теряя свою авторитарную силу, он становится трогательным, как любая иная человеческая слабость. Ибо никто из нас не представляет собой сверхчеловека, чтобы полностью избежать китча. И как бы мы ни презирали китч, он неотделим от человеческой участи.

Источник китча — категорическое согласие с бытием.

Прежде чем нас предадут забвению, мы будем обращены в китч. Китч — пересадочная станция между бытием и забвением.

Нам всем нужно, чтобы на нас кто-то смотрел. Нас можно было бы разделить на четыре категории согласно тому, под какого рода взглядом мы хотим жить.
Первая категория мечтает о взгляде бесконечного множества анонимных глаз, иными словами — о взгляде публики…
Вторую категорию составляют те, кому жизненно необходимы взгляды многих знакомых глаз…
Затем существует третья категория: это те, кому нужно быть на глазах любимого человека…
И есть еще четвёртая, редчайшая, категория; эти живут под воображаемым взглядом отсутствующих людей. Это мечтатели.

Истинная доброта человека во всей её чистоте и свободе может проявиться лишь по отношению к тому, кто не обладает никакой силой.

…Он любит меня? Любил ли он кого-нибудь больше меня? Он больше меня любит, чем я его? Возможно, все эти вопросы, которые обращают к любви, изменяют её, изучают, проверяют, допытывают, чуть ли не в зачатке и убивают её. Возможно, мы не способны любить именно потому, что жаждем быть любимыми, то есть хотим чего-то (любви) от другого, вместо того чтобы отдавать ему себя без всякой корысти, довольствуясь лишь его присутствием.

Человеческое время не обращается по кругу, а бежит по прямой вперед. И в этом причина, по которой человек не может быть счастлив, ибо счастье есть жажда повторения.

Читайте также: