Малевич о черном квадрате цитата
Обновлено: 16.05.2024
Искусство натурализма есть идея дикаря – стремление к передаче видимого, но не создание новой формы.
И между искусством творить и искусством повторить – большая разница.
Только тупые и бессильные художники прикрывают свое искусство искренностью. В искусстве нужна истина, но не искренность.
В искусстве нужна истина, но не искренность
Я преобразился в нуле форм и выловил себя из омута дряни Академического искусства.
между искусством творить и искусством повторить – большая разница.
Всякая живописная плоскость, будучи превращена в выпуклый живописный рельеф, есть искусственная красочная скульптура, а всякий рельеф, превращенный в плоскость, есть живопись.
Венера Милосская – наглядный образец упадка – это не реальная женщина, а пародия.
Когда исчезнет привычка сознания видеть в картинах изображение уголков природы, мадонн и бесстыдных венер, тогда только увидим чисто живописное произведение.
Следующая цитата
Иван Иванович Соллертинский, блестящий музыковед и полиглот, однажды в шутку сказал Малевичу: «Предположим, вы идёте по улице. Поднимите руки, вытяните их и опустите, коснитесь пальцами асфальта и посмотрите между ног. Тут можно познать больше, чем в чёрном квадрате!»
Шутка эта остроумнее, чем может показаться. На запрос «Чёрный квадрат это чепуха» «Google» выдаёт 460 тысяч результатов; «Чёрный квадрат это ерунда» — больше одного миллиона, ещё примерно по 150 тысяч на «бездарность» и «шиза», вдвое больше на «херня» (к моменту выхода биографии это слово ещё пока не запретили в печати). На «шедевр» — 171 тысяча, но первые же ссылки — «шедевр или. » — и дальше всё те же слова, что и в первых вариантах запроса. «Чёрный квадрат: я тоже так умею» — опять больше миллиона. Таково народное мнение. Действительно, это мы всё про Малевича теперь знаем. Как он работал, искал, находил. А если не знать? Вот мы видим результат, так сказать, многолетних исканий. Холст. Масло. Чёрная краска (с кракелюрами — писал по непросохшему холсту). Четыре угла. Гм?
(Кстати, Малевич рассказывал гинхуковцам 1 , что для ЧК придумал специальную краску, которая не блестела и не жухла. Рецепт этой краски знала Анна Лепорская, с которой он был дружен долгие годы.)
Конечно, дело объясняется просто: зритель не сделал ни шага навстречу, просто не знает и не хочет знать, что он тоже должен что-то сделать, что художник не прошёл за него весь путь. Да, с какого-то момента живопись и музыка перестали казаться понятными и красивыми. Теперь уже стало невозможно (по Марселю Прусту и Мерабу Мамардашвили) издавать невнятное: «Ах, как прекрасно!» — и спокойно жить дальше. Факт тот, что на самом-то деле и раньше это было так; но только зритель мог тешить себя иллюзией. В XX веке — всё; сказки кончились. Произведение искусства воспринимается либо по-честному, либо никак.
И тут мы плавно переходим к другому типу критиков квадрата, куда более серьёзному. Они-то готовы делать шаги, да вот только не к квадрату, а от него. Первым таким критиком стал Александр Николаевич Бенуа — художник, художественный критик, основатель «Мира искусства». Для Бенуа футуристы — не просто кривляки, от которых можно отделаться насмешками, а идеологические враги, качественное зло, против которого он объявляет крестовый поход. Бенуа принимает супрематизм всерьёз и борется против него не на шутку.
Он начинает свою статью о выставке «0,10» прелюбопытно: описывает общие впечатления, атмосферу, парящую на ней. А атмосфера там — нищенская. Голо, холодно и пусто — вот впечатления Бенуа. Ему жутковато, но не от величия супрематизма, а от мизерности и убогости всей обстановки. Какие-то серые афишки, «убогонькие и маленькие», и вместе с тем «крикливые и кусливые» — именно потому, что «толпы бредут мимо», потому что «пусто и безотрадно у них внутри», — так что балаганчик этот представляется Бенуа «просто каким-то плохо сколоченным гробом». Ему не хватает теплоты.
И вот Бенуа берёт в руки «бумажонку» Малевича и читает:
«Когда исчезнет привычка сознания видеть в картинах изображение уголков природы, мадонн и бесстыжих венер, тогда только увидим чистое живописное произведение. Я преобразился в нуле форм и выловил себя из омута дряни академического искусства. Вещи исчезли как дым, для новой культуры искусства, и искусство идёт к самоцели — творчеству, к господству над формами натуры».
Но ведь это же. — всплескивает руками Бенуа. Это же. «не что иное как воззвание к исчезновению любви, иначе говоря, того самого согревающего начала, без которого нам всем суждено неминуемо замёрзнуть и погибнуть. Это всё, что есть на всём свете самого пламенного и возвышенного, самого тайного и радостного. Это весь культ любви земной и небесной, это вся борьба из-за примирения двух одинаково сильных начал жизни, это самая жизнь. И вот вместо этого г. Малевич. ».
Вместо иконы, в красном углу, он вешает «Чёрный квадрат».
Проницательнейший Бенуа: «Чёрный квадрат в белом окладе — это не простая шутка, не простой вызов, не случайный маленький эпизод, случившийся в доме на Марсовом поле, а это один из актов самоутверждения того начала, которое имеет своим именем мерзость запустения и которое кичится тем, что оно через гордыню, через заносчивость, через попрание всего любовного и нежного, приведёт всех к гибели».
М-да. Подождите, господин Бенуа! Погодите немножко! Вот вторит вам наша современница Татьяна Толстая:
«Шаря руками в темноте, гениальной интуицией художника, пророческой прозорливостью Создателя он нащупал запрещённую фигуру запрещённого цвета — столь простую, что тысячи проходили мимо, переступая, пренебрегая, не замечая. Но и то сказать, немногие до него замышляли "победу над Солнцем", немногие осмеливались бросить вызов Князю Тьмы. Малевич посмел — и, как и полагается в правдивых повестях о торговле с Дьяволом, о возжаждавших Фаустах, Хозяин охотно и без промедления явился и подсказал художнику простую формулу небытия.
Квадрат "закрывает путь" — в том числе и самому художнику. Он присутствует "как абсолютная форма" — верно и это, но это значит, что по сравнению с ним все остальные формы не нужны, ибо они по определению не абсолютны. Он "возвещает искусство. " — а вот это оказалось неправдой. Он возвещает конец искусства, невозможность его, ненужность его, он есть та печь, в которой искусство сгорает, то жерло, в которое оно проваливается.
Это очень серьёзное и талантливо высказанное обвинение. Не любил «Квадрата» и Осип Мандельштам:
«Декаденты были ещё христианские художники. Музыка тления была для них музыкой воскресения. Совсем другое дело сознательное разрушение формы. Безболезненный супрематизм. Отрицание лица явлений. Самоубийство по расчёту, любопытства ради».
Так что же, квадрат — «чёрная дыра на святом месте»? Может ли вообще произведение искусства, сотворённое с мотивацией произвести искусство, быть исчадием ада, сделкой с дьяволом? Для совершения зла необходима злая воля, активное «злодейство», на которое (пушкинский Моцарт прав) у гения просто нет времени и сил — ресурсы задействованы в другом. Далее, признак совершённой сделки — полученные блага или хотя бы стремление их получить. В честнейшем Казимире никакой корыстной мотивации не заметно, это признаёт и Бенуа; да и конченым честолюбцем он не был. Не заметно в нём и толстовских сомнений, страхов, душевных метаний, которые могли бы быть истолкованы как соблазн или психический упадок. Зачем же он? Почему же он тогда? И что же это?
Маленький ребёнок рисует чёрной краской «что-то не то». Интеллигентные родители могут спрятать от него чёрную краску, могут даже обеспокоиться — всё ли с ним ладно. Но само стремление, которое заставило его выбрать чёрный, от этого не исчезнет, чем бы оно ни было — стремлением нарисовать как можно ярче (чёрный цвет самый контрастный) или тревожностью.
«Чёрный квадрат» в истории — не деяние, а признак, знак. Именно иконка — в компьютерном смысле. Значок, в свёрнутом виде означающий программу. Можно уничтожить иконку, но сама программа от этого не удалится. Нам приходится жить с той программой, о которой возвещает «Чёрный квадрат». «Последние вопросы», поставленные в XIX веке, оказались далеко не последними. Можно сделать свой выбор — испугаться и отвернуться, объявить квадрат и всё, что в нём открывается, торжеством небытия; а можно вдруг ощутить, что квадрат не уничтожил икону и не заменил её собой, — это под силу только перепуганному зрителю, — а, будучи повешен в красном углу, стал иконой, в неё превратился. Малевич не «воспел» небытие — он нашёл, что ему противопоставить, нашёл такое искусство, которое сможет существовать в грядущих условиях. Вам не нравится? Вам кажется, что в такой иконе нет любви, тепла? А может быть, есть, но в таком виде, чтобы выдержать XX век и его этические, экзистенциальные испытания. Может быть, именно благодаря супрематизму, алогизму и прочему — и оказалось возможным не только «искусство после "Чёрного квадрата"», но и сами знаете, после чего.
Но дадим слово Малевичу, который и сам ответил Бенуа. Вот отрывки из его письма своему критику: май 1916 года.
«Но, г. Бенуа! Хам ли это пришёл?
Хам ли желает воздвигнуть новое.
Хам ли стремится уйти от вчерашнего дня, чтобы обогатить себя новой, более здоровой формой Искусства.
. В искусстве есть обязанность выполнения его необходимых форм. Помимо того, люблю я их или нет.
Нравится или не нравится — искусство вас об этом не спрашивает, как не спросило, когда создавало звёзды на небе.
И благодаря вашей "любви" и "нравится" Вы и Ваши коллеги правого крыла никак не могут оставить кринолины. И Вам весело и жарко (грейтесь — у нас на Марсовом поле не топили).
Да, Вам, привыкшему греться у милого личика, трудно согреться у лица квадрата».
А вот что с меньшим задором, но с неменьшей подспудной убеждённостью говорил Малевич ученикам в 1926 году: «. что в квадратном холсте изображён с наибольшей выразительностью чёрный квадрат, который, по мнению автора, является единственно точным по выразительности и отношениям сторон квадратом, не имеющим ни одной параллельной линии к геометрически правильному квадратному холсту и сам по себе также не повторяющий параллельность линий сторон, являясь формулой закона контраста, присущего искусству вообще». Малевич считал, что «закону контраста подчинено и древнее искусство, и искусство Возрождения. Элементы кубизма он видел и в работах Рафаэля, и в русской иконе» 3 .
(А как же «бесстыжие венеры»? Малевич простил их? Да он их по большому счёту никогда и не порицал самих по себе. Он порицал лишь тот испорченный академический глаз, ту «привычку сознания», которая всё себе присваивает и предметно толкует. Это же всё равно что искать в музыке непременно программу, человеческие страсти: «Вот тут он её любит, а тут трагический герой борется». Да тьфу! И правильно тьфу. На картине нет «просто» мадонны, потому что не бывает мадонн на картинах. Есть Мадонна — на небесах, горшок — на земле. На картине же есть — линия и цвет.)
Будучи футуристом, Малевич в задоре полемики позволил себе много эпатирующих деструктивных высказываний. Но судить по ним о творчестве Малевича — значит совсем его не знать. Малевич никогда не был художником разрушения. Он не был влюблён в смерть. Его призывы «рушить города» не имеют ничего общего не только с реальными бомбами, но даже и со стихами Маяковского. Но главное — и эти-то призывы закончились, когда для Малевича стилистически закончился футуризм. С изобретением супрематизма Малевич изобрёл для себя не просто живописный или художественный суперстиль, но новое духовное пространство — и именно так о нём и говорил, чем дальше, тем более внятно. Именно этим духовным путём обусловлено и появление супрематизма, и его развитие, и то, что к концу жизни Малевич умеет находить этот же дух и в стилях-предшественниках супрематизма, в том числе в реализме. Он отличался и от конструктивистов, которые спешили всю силу своего таланта отдать революции, и от академических реалистов, которых в итоге революция пригрела. Отличался не только тем, что никогда не ставил живопись на службу чему бы то ни было, но и тем, что разработал на основе своей стилистики идеалистическую философию. Не важно, насколько наивную или безумную. Главное, повторим: супрематизм — это духовное пространство. Так его понимали и ученики. Владимир Стерлигов писал: «Квадрат Евклида был измерением метрическим, квадрат Малевича — явление нравственное».
В конце концов, Малевич ответил на критику квадрата как грядущего хама трактатом «Супрематизм: Мир как беспредметность, или Вечный покой», о чём будет впереди. Что же касается «я тоже так могу нарисовать», можно вспомнить знаменитую фразу Пикассо на выставке детских рисунков. «В их возрасте я умел рисовать, как Рафаэль, но всю жизнь учился рисовать, как они».
Примечания
1. Студентам Государственного института художественной культуры (ГИНХУК), существовавшего с 1923 по 1926 год.
Следующая цитата
Самая известная его картина «Черный квадрат» сегодня оценена в более чем 20 миллионов долларов. Сам автор называл это произведение вершиной своего творчества.
Квадрат, круг, крест
В 1913 году Казимир Малевич вместе с товарищами-супрематистами готовил постановку оперы «Победа над Солнцем». Все декорации к спектаклю делал сам художник. В этих работах он впервые набросал идею картины — в опере черный квадрат замещал солнечное светило, тем самым говоря зрителям, что супрематическое творчество освещает теперь дорогу идущим вперед.
Именно поэтому год появления самого «Черного квадрата» обозначен художником как 1913-й, хотя нарисовал он свой шедевр в 1915-м году.
Тогда все супрематисты готовились к выставке «0,10» в Петербурге. Для них в «Художественном бюро Н.Е. Добычиной» отводилось целых два зала, требовалось не менее 30 работ, но столько не набиралось. Говорят, что перед выставкой Малевич рисовал и днем, и ночью. Тогда-то в этой гонке за количеством супрематических картин и появился триптих — «Черный квадрат», «Черный круг» и «Черный крест».
Казалось бы, художник работал на количество. Но нет, как только «Черный квадрат» был закончен, Малевич вздохнул с облегчением. Он сказал, что создал свое главное произведение — и на выставке водрузил его в «красный угол» зала, место, куда сразу падал взгляд зрителя.
Битва негров
На протяжении уже более 100 лет все неравнодушные к «Черному квадрату» люди исследовали вдоль и поперек картину, пытаясь найти тайный смысл. Кто-то считал, что Малевич просто над всеми посмеялся. Кто-то видел грандиозный философский смысл, а кто-то — только способ заработка и вспоминал баснословную сумму, которую можно получить за эту картину. Но лишь в 2015 году исследователи с помощью рентгена обнаружили, что за черным квадратом скрываются еще два рисунка Казимира Малевича, кубофутуристический и протосупрематический. Также под черной краской музейщики обнаружили буквы. Из них им удалось сложить фразу: «Битва негров ночью».
Сам же Малевич про свой «Черный квадрат» говорил так: «Я не мог ни спать, ни есть. Всё пытался понять, что же я сделал. Но не мог».
Четыре шедевра
«Черный квадрат» художника представлен в четырех экземплярах, но все они в чем-то — в цвете, в фактуре, в рисунке, в размере — отличаются друг от друга. Посмотреть и сравнить их можно, посетив российские музеи. Первый «Квадрат» обитает в Третьяковской галерее. Второй, который, по мнению многих экспертов, рисовали сподвижники художника под его руководством, находится в Русском музее. Третий Малевич изобразил уже в 1929 году специально для Третьяковской галереи, где он и хранится вместе с первым «Квадратом». А вот с четвертым воплощением главной фигуры супрематизма вышла детективная история. В 1990-е эту картину оставили в качестве залога в банке в Самаре, но владелец за ней так и не явился. Полотно выкупил Владимир Потанин, заплатив за него, по слухам, миллион долларов, и отдал творение Казимира Малевича в Эрмитаж.
Картина вместо иконы?
Похороны Казимира Малевича, как ни странно, тоже связаны с черным квадратом. Малевич сам настаивал на том, чтобы его похоронили по супрематическому обряду. Поэтому для церемонии изготовили специальный саркофаг, на крышке которого нарисовали черный квадрат. Желающие попрощаться с творцом могли не только увидеть Малевича в последний раз, но и посмотреть на картину «Черный квадрат», которая стояла рядом с гробом. После панихиды саркофаг водрузили на грузовик, на который предварительно тоже был нанесен черный квадрат. Поскольку Малевич умер в Ленинграде, а захоронить тело должны были в Московской области, саркофаг перевезли на поезде в столицу. Вторая панихида по Малевичу проходила уже в Донском монастыре. И там возле саркофага среди цветов стоял не портрет Малевича, а «Черный квадрат». Надо ли говорить, что памятник на могиле художника в Немчиновке был воплощением черного квадрата на белом кубе. Во время боев в Великую Отечественную войну памятник пропал, постепенно утратились сведения и о точном месте захоронения Казимира Малевича.
Следующая цитата
В четверг, 12 ноября, эксперты Третьяковской галереи Екатерина Воронина, Ирина Рустамова и Ирина Вакар представили результаты своего исследования, согласно которому под слоем краски на картине «Черный квадрат» Казимира Малевича есть еще целых два цветных изображения и надпись.
«Первоначальное изображение — это кубофутуристическая композиция, а лежащая под „Черным квадратом“, цвет которого вы видите в кракелюре, — это протосупрематическая композиция», — рассказала о цветных изображениях сотрудник отдела научной экспертизы Третьяковской галереи Екатерина Воронина.
Какую надпись обнаружили на картине «Черный квадрат»?
Эксперты обнаружили под слоем краски надпись, которую специалисты прочитали как «Битва негров в темной пещере». Трудность возникла при расшифровке слова «негров». Дело в особенностях почерка Малевича, у которого буквы «н», «п» и «и» были очень близки по написанию. Однако авторы исследования полагают, что надпись они прочитали всё же верно. На такие домыслы их подтолкнуло название картины Альфонса Алле «Битва негров в темной пещере глубокой ночью».
Кто такой Альфонс Алле?
Альфонс Алле — французский писатель-юморист и художник-карикатурист, один из основоположников чёрного юмора. Своими картинами, рассказами и пьесами Альфонс Алле на полвека предвосхитил такие авангардные направления в искусстве XX века, как концептуализм и минимализм в литературе, живописи и музыке.
В 1882 году, то есть за целых двадцать лет до написания «Черного квадрата» Малевичем, Алле создал картину под называнием «Битва негров в темной пещере глубокой ночью», которая представляет собой черный прямоугольник. Кроме нее у художника была целая серия работ монохромной живописи, среди которых «Малокровные девушки, идущие к первому причастию в снежной буре» (белый прямоугольник) или «Кардиналы, собирающие помидоры у Красного моря» (красный прямоугольник).
Алле, в отличие от своих последователей, относился к своим картинам как к шутке и не пытался искать в них некий потаенный философский смысл.
Когда Малевич нарисовал картину?
Чёрный супрематический* квадрат — самая известная работа Казимира Малевича, созданная им в 1915 году. Впервые она была представлена публике на «Последней футуристической выставке картин «0,10», проходившей в художественном бюро Надежды Добычиной в Петрограде с 19 декабря 1915 года по 17 января 1916 года. Картина представляет собой небольшой холст, ширина и длина которого составляют 79,5 сантиметров. Фон выполнен белым цветом, в центре изображен большой квадрат черного цвета. Несмотря на кажущуюся простоту создания этой картины, Малевич утверждал, что работал над ней в течение нескольких месяцев.
«Черный квадрат» входит в цикл супрематических работ, в которых художник исследовал базовые возможности цвета и композиции. В числе других работ художника — полотна «Белый квадрат на белом», «Красный квадрат. Живописный реализм крестьянки в двух измерениях», а также триптих, в составе которого, помимо «Черного квадрата», присутствуют «Чёрный круг» и «Чёрный крест».
*Супрематический (от лат. supremus — «наивысший») — направление в авангардистском искусстве, основанное Казимиром Малевичем. Является разновидностью абстракционизма и выражается в комбинациях разноцветных плоскостей простейших геометрических очертаний (в геометрических формах прямой линии, квадрата, круга и прямоугольника).
Читайте также: