Мальчик которого растили как собаку цитаты

Обновлено: 06.11.2024

В процессе «отстранения» мозг подготавливает тело к возможной травме (ранению). Кровь отливает от конечностей и сердечный ритм замедляется, чтобы уменьшить возможную потерю крови. Нейроэндокринная система выбрасывает целый поток эндогенных опиоидов — вырабатываемых организмом веществ, по действию подобных героину, устраняющих боль, способствующих успокоению и ощущению психологической отстраненности от происходящего.

Подобно реакции сверхвозбудимости, данная реакция развивается постепенно и постепенно переходит в хроническую стадию. Обычные состояния типа «сна наяву» и переходные формы между сном и пробуждением являются слабыми формами отстраненности. Гипнотический транс — это другая форма. Однако в крайних формах отстраненности человек уходит в себя и отторгается от реальности. Области мозга, которые доминируют над мышлением, занимаются всем — от планирования до осознания жестокой необходимости заняться собственным выживанием. И тут приходит чувство, что время замедлилось и все происходит не в реальности. Дыхание замедляется. Боль и даже страх отступают. Люди часто говорят, что в таком состоянии эмоции отсутствуют, наступает онемение, все происходящее воспринимается как кинофильм.

В наиболее травматичных случаях имеет место не какая-то одна, а комбинация двух главных реакций. В самом деле, во многих случаях умеренная отстраненность во время события, несущего травму, позволяет контролировать интенсивность и продолжительность реакции гипервозбуждения. Например, способность «онеметь» и двигаться подобно роботу позволяет солдату во время сражения эффективно действовать без паники. Но в некоторых случаях доминирует тот или другой паттерн. И если эти паттерны активируются, повторяясь достаточно долго, из-за интенсивности, продолжительности или особенностей травмы, в нервной системе происходят изменения, характерные для изменений при регулярно повторяющейся деятельности (помните — зависимость от употребления). В результате эти системы становятся слишком активными и слишком чувствительными, что приводит к множеству эмоциональных, поведенческих и когнитивных проблем, которые продолжают беспокоить человека очень долго после пережитой травмы.

Мы начали понимать, что многие посттравматические психиатрические симптомы на самом деле имеют отношение к реакции отстранения или реакции гипервозбудимости на воспоминания о травме. Подобные реакции помогают человеку пережить травматическое событие, но, продолжаясь слишком долго, они могут сделаться причиной многих проблем в дальнейшей жизни.

Немного найдется таких выразительных примеров проблем, связанных с травмой, как те, что я наблюдал у мальчиков в медицинском центре, о котором уже говорилось. Последствия травмы — и часто неправильная интерпретация имеющихся симптомов — обнаруживаются в том, что почти каждый из этих мальчиков имел диагноз, относящийся к проблемам внимания и поведения. К несчастью, во время классных занятий реакция отстранения, как и реакция сверхвозбудимости, не отличимы от таких психических нарушений, как дефицит внимания, гиперактивность или оппозиционно-вызывающее расстройство. Дети с отстранением совершенно явно невнимательны: они, скорее, спят наяву, чем сосредоточенно работают над классным заданием. Гипервозбужденный мальчик может производить впечатление гиперактивного или невнимательного, потому что эти дети прислушиваются к тону, каким говорит учитель, или наблюдают, что сообщает им язык тела одноклассников, а не следят за тем, что происходит на уроке.

Агрессия или импульсивность, провоцирующие реакцию «дерись или убегай», могут проявляться как непослушание или желание постоянно противоречить, в то время как это — последствия пережитой травмы. Тело может ответить на стресс, напротив, диссоциативной реакцией «замороженности», когда наступает внезапное оцепенение, как у оленя, попавшего в свет фар, и учитель ошибочно видит в этом неповиновение, тогда как ребенок просто не в состоянии отвечать на вопросы и выполнять требования. Хотя не всегда и не всякий синдром дефицита внимания, гиперактивности или оппозиционно-вызывающего расстройства связан с травмой, но высока вероятность, что симптомы, приводящие к подобным диагнозам, имеют своей причиной предыдущую травму чаще, чем можно себе представить.

Следующая цитата

Уроки, которые преподали мне эти дети, могут стать уроками для всех нас. Ведь, если мы хотим лучше понять влияние травмы, мы должны понять, что собой представляет человеческая память. Чтобы понять, как дети восстанавливаются после пережитой травмы, мы должны понять, как они учатся любить, как они справляются с трудностями и как на них влияет стресс. И наконец, осознав разрушительное влияние насилия и жестокости на нашу способность любить и жить продуктивной, полноценной жизнью, мы можем лучше понять самих себя и научиться дарить любовь окружающим нас людям, в особенности детям.

Малышка Тина была моей первой пациенткой. Когда я ее впервые увидел, ей было всего семь лет. Она сидела в приемной Чикагской университетской клиники детской психиатрии. Очень маленькая и худенькая, она свернулась клубочком рядом с матерью и младшим братом. На руках у матери был еще грудной ребенок. Тина явно боялась, не зная, чего ожидать от незнакомого доктора. Когда я провел ее в свой кабинет, трудно было сказать, кто из нас нервничал больше — темнокожая девочка с туго заплетенными косичками, ростом чуть выше метра или молодой белый мужчина с гривой вьющихся волос, ростом больше метра восьмидесяти. Тина на минутку присела на кушетку, осматривая меня сверху донизу, потом подошла, забралась ко мне на колени и уютно пристроилась там.

Я был растроган. Боже, что за милое дитя! Как же я ошибался… Девочка слегка передвинулась, ручка оказалась в моей промежности, и она стала трудиться, пытаясь открыть молнию на моих брюках. Неизвестность больше не тревожила меня, мне стало грустно. Я убрал ее руку и осторожно снял девочку с колен.

Утром, перед тем как я впервые увидел Тину, я прочитал историю ее болезни — небольшой листок бумаги с минимумом информации, полученной нашим сотрудником во время телефонного опроса. Я узнал, что Тина жила с матерью, которую звали Сара, и с младшими братом и сестрой. Сара обратилась в клинику детской психиатрии, потому что в школе, где училась Тина, настаивали на этом. Тина «проявляла агрессию и вела себя неподобающе» по отношению к другим детям. Она нападала на них, обнажала и демонстрировала определенные места своего тела, говорила непристойности и пыталась вовлечь детей в сексуальные игры. Девочка была очень невнимательной на занятиях в классе и упорно отказывалась подчиняться старшим.

Наиболее важная информация, которую содержал листок, заключалась в том, что, когда Тине было четыре года, началась история, закончившаяся только когда ей исполнилось шесть лет. В течение двух лет она подвергалась сексуальному насилию. Виновником преступления был шестнадцатилетний подросток, сын ее няни. Он приставал к Тине и к ее младшему брату, мучил и развращал их, когда Сара была на работе. Мать Тины была не замужем, пособие ей уже не выплачивали, и она работала в лавке, получая минимальную заработную плату, на которую ей нужно было содержать семью. Чтобы не оставлять детей одних, Сара договорилась (разумеется, без какого-либо оформления этой договоренности) с соседкой по площадке, чтобы та присматривала за детьми в ее отсутствие.

К несчастью, эта соседка часто оставляла малышей со своим сыном, а сама бегала по разным делам и поручениям.

А ее сын был психически болен. Он связывал детей, насиловал их с помощью разных предметов и угрожал убить их, если они кому-нибудь расскажут о том, что с ними происходит. В конце концов, его мать поймала его за этими занятиями, и мучения детей прекратились. Сара больше никогда не поручала соседке своих детей, но вред уже был причинен. Подростка судили, но он попал не в тюрьму, а в больницу.

И вот вскоре после всего этого произошла наша первая встреча с Тиной. У ее матери почти не было средств к существованию, у девочки были серьезные проблемы с психикой, а я очень мало знал о детях, ставших жертвами насилия.

— Ну вот теперь давай попробуем что-нибудь раскрасить, — мягко сказал я, снимая Тину с колен. Казалось, девочка была огорчена. Вероятно, она боялась, что чем-то вызвала мое неудовольствие. Или я рассердился на нее? Тина обеспокоенно изучала выражение моего лица своими темно-карими глазами, наблюдала, как я двигаюсь, прислушивалась к моему голосу, чтобы найти какую-нибудь невербальную подсказку, которая помогла бы ей установить контакт со мной. Мое поведение, видимо, не укладывалось в имеющийся у нее внутренний каталог предыдущих отношений с мужчинами. Она знала только мужчин — сексуальных хищников. У нее не было ни любящего отца, ни всегда готового помочь дедушки, ни доброго дяди, ни старшего брата. Все ее представления о взрослых мужчинах ограничивались часто меняющимися приятелями матери и ее собственным мучителем. Ее опыт говорил ей, что мужчины хотят секса от нее или от ее матери. И она вполне логично предположила, что я хочу того же.

Следующая цитата

Я опытный родитель. Но на прочтение и осмысление книги потребовалось больше времени, чем обычно. Каждая история в каждой главе требовала от нескольких дней до недели, чтобы осмыслить и проработать те события, что случились с этими детьми. Да, это может быть написано ужасно, на первый взгляд, однако первое, что захотелось сделать после прочтения этой книги – сделать так, чтобы больше таких травм у детей не было никогда.

Денис Салтеев 30 марта

02 апреля

Эта книга перевернула моё понимание реального состояния детей, которые пережили травматический опыт. На прочтение книги нужно больше времени, чтобы осознать и вместить страшную реальность. Каждый родитель и не только, должен понимать всю меру ответственности которую несёт за свое действие или бездействие в жизни ребёнка. Книга обязательна к прочтению всем специалистам, педагогам, воспитателя, имеющим общение и влияние на детей.

02 апреля

Издательство БОМБОРА 28 мая

Привет! Спасибо за обратную связь, нам очень важно знать ваше мнение.

Издательство БОМБОРА 28 мая

Привет! Спасибо за обратную связь, нам очень важно знать ваше мнение.

Анна Кленова 19 апреля

Читала книгу как специалист по клинической психологии. Некоторые моменты даже для меня были тяжёлыми. Хорошо, что это автор поделился и теми способами помощи, которая помогла детям преодолеть травму и описал как сейчас живут его пациенты. Благодаря этому появляется надежда на то, что даже в самых тяжёлых случаях мы сможем помочь ребенку.

Анна Кленова 19 апреля

Radmila Kokchieva 12 мая

Книга не для «лёгкого» чтения, рассказывающая о тяжёлых детских травмах, полученных вследствие физического, сексуального насилия и др. Однако ее точно стоит прочитать. В книге используется научная терминология, что делает её несколько сложной для восприятия, но в принципе никакой подготовки для её прочтения не требуется. Автор максимально корректен и уважителен по отношению к героям книги, использует в работе с ребёнком различные виды «глубинной» терапии и человеческое доброе отношение.

Важной мыслью (для меня подтверждение моей профессиональной позиции) стало, что эмоциональные проявления по отношению к ребёнку и его социальные связи играют большое значение в регулировании и реализации процесса развития ребёнка. Книга заставляет задуматься и переосмыслить не только профессиональную деятельность, но и поразмышлять относительно своей личной истории, помогает сделать ещё один шаг к зрелости и осознанности. Благодарю всех, кто сделал эту книгу доступной для чтения!

Radmila Kokchieva 12 мая

Издательство БОМБОРА 28 мая

Привет! Спасибо за высокую оценку нашей книги. Ваши отзывы помогают нам развиваться и двигаться вперед

Издательство БОМБОРА 28 мая

Привет! Спасибо за высокую оценку нашей книги. Ваши отзывы помогают нам развиваться и двигаться вперед

Светлана Блинова 21 апреля

Книга помогла понять не только глубинную суть травматичного опыта детей, но самое главное дала инструмент помощи. Понимая, как устроена травма, как она проявляется, с чем связана, как влияет на повседневную жизнь и будущее, мы можем грамотно выстраивать «особые» отношения с ребенком на пути к его «исцелению». Надо признать, что книга не для чтения на день или выходные. Необходимо время и готовность видеть шире, чем иногда хочется видеть.

Светлана Блинова 21 апреля

Татьяна Кубанова 13 апреля

Очень интересная и полезная книга! Она обязательно к прочтению всем специалистам, которые так или иначе работают в сфере семейного устройства или имеют какое-либо отношение к работе с детьми, имеющими тяжелый жизненный опыт и психологические травмы. Для всех остальных в книге также найдется немало нового и удивительного. В первую очередь, при прочтении книги появляется понимание того, что часто взрослые люди делают с ребенком нечто совершенно ужасное, не имея при этом злых намерений, как, к примеру, тот человек, что держал мальчика в клетке. И тут речь не об оправдании, а скорее о том, что «в мире и так случается». В вторую очередь, книга еще раз доказывает, что для человека нет неважных и бесследных событий, даже если ему от роду несколько месяцев или лет.

Татьяна Кубанова 13 апреля

Дарья Трофимова 22 апреля

Друзья, обязательно прочитайте книгу!

Лично для себя нашла здесь ключ , ответ на свои вопросы.

Мне запала в душу фраза:

«…если единственное, чему вы смогли научиться – это подчиняться, у вас мало возможностей понять, что вы на самом деле любите и чего хотите».

Как специалист я часто сталкиваюсь с этой проблемой у взрослых, и теперь имею новый взгляд на людей.

Дарья Трофимова 22 апреля

Друзья, обязательно прочитайте книгу!

Лично для себя нашла здесь ключ , ответ на свои вопросы.

Мне запала в душу фраза:

Как специалист я часто сталкиваюсь с этой проблемой у взрослых, и теперь имею новый взгляд на людей.

Елена Еловских 25 апреля

Книга интересна и будет полезна всем родителям. Книга помогает понять как устроен и развивается мозг ребенка, как возможно помочь детям с травмой вырасти здоровыми и полноценными людьми.

Елена Еловских 25 апреля

Марина Маринина 25 апреля

Пожалуй, нет ни одного человека, который бы не имел травматичного опыта. Безусловно, такой опыт и выход из них разный. А описанные в книге случаи никак нельзя отнести к рядовым. Дети получили острые травмы. Однако, описанные в книге реальные случаи, разбор механизмов воздействия травмирующего опыта на последующее поведение ребёнка, способы преодоления последствий травм будут полезны как родителям, так приемными родителям, а также специалистам, работающим с детьми, оставшимися без попечения родителей, да даже просто любым специалистам, работающим с детьми.

Потому как описанный опыт можно переломить не только в работе с острой детской травмой.

Написана книга доступным языком. В предисловии сказано, что первое издание используется в США как учебник для детских психотерапевтов. Не знаю. На учебник, мне кажется, не тянет, но то, что будет полезна довольно широкому кругу людей – это точно!

Подобные книги делают нас более осознанными и внимательными в своих действиях и словах. А внимание и осознанность – это то, что нужно людям, имеющим дело с самым ценным – с ребенком (в том числе его здоровье, в частности хрупкая психика).

Следующая цитата

Отношения Тины с мужчинами, преждевременные и гиперсексуальные, вели свое начало из раннего опыта пережитого насилия. Я начал думать о памяти и о том, как мозг создает связи между явлениями, когда, например, два стимула поступают в мозг одновременно и много раз повторяются. Например, если возбуждение нервной системы вызывается видом пожарной машины (зрительный стимул) и одновременно звуком сирены (звуковой стимул), между двумя, изначально отдельными нейронными цепями возникнут новые синаптические связи и они образуют единую структуру. Когда возникает эта новая совокупность связей между визуальной и слуховой нейронными цепями, при стимуляции (раздражении) одной из них (например, при звуке сирены) может на самом деле активироваться и визуальная часть цепи, и у человека почти автоматически перед глазами будет возникать пожарная машина.

Эта мощная способность ассоциировать процессы является универсальным свойством мозга. Благодаря ассоциации мы сплетаем воедино все поступающие сенсорные сигналы — звук, запах, то, что видим, ощущаем, — чтобы воссоздать целиком образ какого-то человека, места, вещи или действия. Ассоциация лежит в основе языка и памяти.

Конечно, в нашей сознательной памяти полно пробелов, что на самом деле хорошо. Наш мозг отфильтровывает и отбрасывает все обычное и ожидаемое, и это совершенно необходимо для того, чтобы сделать возможным его функционирование. Например, когда вы ведете машину, то автоматически полагаетесь на свой предыдущий опыт с машинами и дорогами; если бы вам было необходимо фокусировать внимание на всем, что вы видите, слышите и т. д., ваше сознание переполнилось бы и, возможно, вы попали бы в аварию. Когда вы чему-то обучаетесь, мозг постоянно сравнивает новый опыт с тем, что хранится в его памяти, в сущности, память о предыдущих подобных ситуациях и ощущениях спрашивает: «Это что-то новое?» и «Нужно ли мне обращать на это внимание?»

Итак, когда вы движетесь по дороге, моторная вестибулярная система вашего мозга говорит, что ваше тело находится в таком-то положении. Но ваш мозг, скорее всего, не создает новые воспоминания об этом. Ваш мозг хранит память о том, как вы сидели в машине ранее, и связанный с этим паттерн (характерный «рисунок») нервной активности не нуждается в изменении. Здесь нет ничего нового. Вы уже были здесь, вы уже делали это, это известно. Также именно поэтому вы можете проезжать большие отрезки знакомых дорог, не запоминая ничего из того, что вы делали в пути.

Это важно, потому что весь предыдущий накопленный опыт заложен в наших нейронных сетях, представляя собой хранящиеся в памяти «образцы», к которым вы постоянно обращаетесь, чтобы осмыслить любую новую информацию. Эти образцы формируются на разных уровнях нервной системы, и, поскольку информация поступает сначала в нижние, наиболее примитивные области мозга, многое даже остается неосознанным. Например, девочка Тина почти наверняка не сознавала, какой образец руководил ее отношениями с мужчинами и сформировал ее поведение со мной, когда мы с ней впервые встретились. Мы не всегда способны вычислить, что именно побудило нас действовать так или иначе. Это происходит потому, что наши системы, отвечающие за реакцию на стресс, несут информацию о потенциальных опасностях и настроены так, чтобы как можно быстрее реагировать на них. Соответственно, наша реакция происходит раньше, чем в коре головного мозга успело созреть решение, какие действия следует предпринять. Если бы, подобно Тине, нам пришлось пережить ситуацию сильного стресса, все, что напоминает подобные ситуации, оказывало бы мощное воздействие на психику и провоцировало реакции, которые вырабатываются и осуществляются на подсознательном уровне.

Отсюда также следует, что ранние жизненные впечатления (опыт) обязательно будут иметь большее влияние, чем более поздние. Мозг пытается осмыслить мир, рассматривая имеющиеся в памяти образцы. Когда в нервной системе снова соединяются воедино ранее объединенные стимулы, мозг считает их «нормальными» или «ожидаемыми» и перестает обращать на них внимание. Например, когда вы, будучи маленьким ребенком, впервые сели, вы почувствовали нечто новое в ощущениях ваших ягодиц. Ваш мозг научился чувствовать, что ощущение давления ассоциируется с нормальным сидением, вы начинаете понимать, как сбалансировать ваш вес, чтобы сидеть прямо (как подсказывает вам ваша вестибулярная система), и, в конце концов, вот вы уже научились сидеть. И теперь, когда вы уже умеете сидеть, вы обращаете мало внимания на то, прямо ли вы сидите, или на то, давит ли сидение на ваши ягодицы (конечно, если сидение, по тем или иным причинам, неудобно или у вас есть проблемы с вестибулярным аппаратом — здесь могут быть свои трудности). Когда вы ведете машину, вы вообще редко обращаете внимание на такие вещи.

Читайте также: