Лоркан и элида цитаты
Обновлено: 07.11.2024
Полные губы сложились в ленивую улыбку, и Ансель из Верескового Утеса, королева Западного края, спросила: – А скажи-ка, Аэлина, кто тебе позволил называться моим именем во время поединков в ямах?– Мне, Ансель, не требовалось твоего позволения. Я честно заработала его в тот день, когда пощадила твою трусливую шкуру.Нагловатая улыбка стала еще шире.– Ну здравствуй, сучка, – промурлыкала Ансель. – Здравствуй, предательница, – тем же тоном ответила Аэлина, поглядывая на внушительную армаду. – Похоже, ты не опоздала.
– Манона, я выбрала его, – сказала она. – Это мы обсудим позже, – заявила Манона, взглянув на их руки.– И в другом месте, – добавила Аэлина, заметив, что женщина в плаще и ее солдаты двинулись им навстречу.– А с тобой мы еще не закончили, – буркнул Рован. – Думаешь, я этого не знаю? – усмехнулась Аэлина.
У Дорина зашевелились волосы на руках. Лоркан и Элида… подопечные Хелласа и Аннеит. Их появление здесь не было простым совпадением. Не могло быть.
– Не так прытко, ваше террасенское величество, – сказала Аэлине ведьма. – Поскольку твои магические силы едва тлеют, тебе опять придется сражаться со мною давним способом. На губах Аэлины заиграла прежняя зловещая улыбка.– А знаешь, я давно мечтала продолжить. – Ну что вы как девчонки, – проворчал сквозь зубы суровый принц с серебристыми волосами.
Ровану захотелось поскорее оказаться рядом с Аэлиной. Но он перехватил взгляд Фенриса. Тот смотрел на спящую Аэлину, и лицо его было напряженным. – Убей меня, – прошептал Фенрис. – Если мне прикажут… Рован, убей меня прежде, чем я начну выполнять приказ.– Ты умрешь раньше, чем подойдешь к ней на локоть.Это было не угрозой. Обещанием. Констатацией факта. Фенрис облегченно вздохнул.– Ты знаешь, я рад, что получил время, – с несвойственной ему серьезностью добавил Фенрис. – Что Маэва, сама того не желая, дала мне время, и я понял, каково быть здесь. Быть частью этого. Рован не находил слов. Он посмотрел на Гареля. Но Лев лишь кивал, глядя на маленький лагерь внизу, где спал его сын.
У Лоркана дрогнул кадык. – Элида, тебе нужно…Она приподнялась и прикоснулась к его лицу уже не пальцами, а губами. Поцелуй был нежным, тихим и коротким. Ей показалось, что Лоркан даже вздрогнул, когда она отстранилась. У Элиды вспыхнули щеки, но она заставила себя произнести слова, которые ей вдруг захотелось ему сказать:– Я не жду твоего ответа сейчас. Можешь вообще ничего не говорить. Даже если ты появишься у моего порога через десять лет, предложение и тогда останется в силе. Но знай: в Перранте для тебя всегда найдется место, если у тебя будет к тому желание или потребность. В его глазах промелькнула боль, и на мгновение они стали совсем человеческими.
Элиде вспомнились родители. Они всегда улыбались и много смеялись. А с какой нежностью они смотрели друг на друга. – А еще любовь должна пробуждать все лучшее, что в тебе есть.– Думаешь, мне это неизвестно?– Думаю, ты вообще не знаешь, чтó такое счастье.Его лицо стало серьезным и задумчивым.– Мне нравится… быть рядом с тобой. – Это комплимент?
– Ты столько раз спасал мне жизнь, а я ни разу тебя даже не поблагодарила. Она заставила себя отойти. Еще раз погладила драконью морду и попятилась:
Следующая цитата
Огненное Сердце, – прошептал он, и эти слова были едва слышны в плеске приливных волн. – Зануда, – ответила Аэлина, всхлипывая и шмыгая носом.
– Где моя жена? – прошипел Рован. Лоркана раскачивало из стороны в сторону.Жена… Жена.– Боги, боги, – всхлипывала Элида, подслушавшая последний вопрос Рована. Ее голос был таким же, как голос истерзанного сердца Лоркана. – Боги… И Лоркан заплакал. Впервые за несколько веков.
– Я ужасно по тебе соскучился.
Ей стоило немалых сил замаскировать свой запах, и Рован ничего не знал, пока не увидел ее здесь. Но неподдельная радость на его лице… затея того стоила.
Лоркан оглянулся на Элиду, затем вновь повернулся к бывшим соратникам: – Со мной все было кончено еще несколько месяцев назад. Осталось лишь дождаться и увидеть, каким способом она со мной расправится.
Перед глазами вдруг замелькали картины прошлого. Вспомнилось, какой он впервые увидел Аэлину на одной из крыш Варэса: пьяной, усталой и сокрушенной. Он летал над крышами в обличье ястреба, оценивая свое новое задание. Аэлина заметила. И хотя ее сознание было затуманено дешевым вином, заменявшим ей пищу, хотя она находилась в полной растерянности, она все-таки увидела парящего ястреба и показала ему язык.
Умеешь ты все испортить, – хмуро бросила ему Элида. – Мы называем это мужскими собственническими завихрениями, – сообщила Аэлина. – Можно назвать и фэйскими собственническими завихрениями придурочного свойства. Чуть длиннее, зато точнее. Фэйский принц выразительно кашлянул.
– Вы – покойники, – объявил им Лоркан. – Я прикончу вас обоих. Элида смотрела на свою руку. Волк укусил ее возле плеча, вырвав большой клок мяса. Из раны на обожженную траву хлестала кровь. Внутри белела кость.
Ладони Лоркана обхватили ее лицо. – Зачем ты это сделала? Зачем? Он не ждал ответа. Подняв голову, Лоркан зарычал так свирепо, что звук отдался эхом в ее костях, а покалеченная рука отозвалась всплеском боли. Не выдержав, Элида застонала.
Теперь Лоркан услышал ее шаги и всхлипывание. В его глазах мелькнул ужас. Элида ударилась о его незащищенную спину. Когда Лоркан заметил, что смертельным ударом угрожает ему не лев, а волк, волчьи челюсти, целившие в его шею, сомкнулись на руке Элиды.Она вдруг увидела в глазах волка неподдельный ужас. Он отпрянул, а в нее ударился темный твердый щит, выдавив из легких весь воздух.Кровь, боль, торчащая кость, опаленная трава… все сплелось в один комок.Мир накренился. Они с Лорканом упали. Элида перелетела через него, обнаружив, что волчьи челюсти больше не сжимают ее руку. Ей казалось, что волк и горный лев сейчас оба перекусят ей шею и ее жизнь кончится. Она умрет, так и не встретившись с королевой.Но на нее больше никто не нападал. Вокруг было пугающе тихо. Над нею склонился Лоркан. Он тяжело дышал. Окровавленное лицо было бледным. Он потрогал ее руку, потом коснулся лица.
Следующая цитата
Он начал разыскивать ее с первых мгновений разлуки. Сразу как узнал, что она похищена.
Ее. Свою истинную пару.
Он почти забыл собственное имя. Вспоминал его, лишь когда к нему обращался кто-то из троих спутников, отправившихся вместе с ним на поиски. Ее искали на просторах бушующих темных морей, среди древних, погруженных в спячку лесов и на склонах продуваемых всеми ветрами гор, что успели покрыться снегом.
Его привалы были вынужденными: накормить тело, требовавшее еды, и дать выспаться спутникам. Если бы не они, он бы летел без отдыха.
Но он сознавал: прежде чем все это кончится, ему не раз понадобится мощь их оружия и магической силы, их мудрость и находчивость.
Прежде чем он окажется лицом к лицу с темной королевой, которая напала на самую сокровенную часть его существа и похитила его истинную пару, чтобы запереть в железный гроб. А когда с королевой будет покончено, настанет час сражения с бездушными богами, упрямо пытавшимися полностью уничтожить его истинную пару.
И потому он делил со спутниками проходившие дни. Затем недели.
Поиски продолжались. Он по-прежнему разыскивал ее по всем пыльным забытым дорогам.
Иногда он обращался к ней по связующей нити, отправляя свою душу по ветру туда, где томилась его истинная пара.
«Я найду тебя», – говорил он ей.
Железо ее душило. Оно гасило огонь в ее жилах с той же непреложностью, с какой гасит пламя железный ящик, если им накрыть костер.
Плеск воды она слышала даже в своем железном узилище, даже сквозь железную маску на лице и цепи, обвивавшие ее на манер шелковых лент. Рокот волн; нескончаемые удары водной стихии о камень. Эти звуки заполняли промежутки между ее криками.
Крошечный островок посреди реки, скрытой завесой тумана. Почти весь его занимала гладкая каменная площадка, окруженная порогами и водопадами. Это место похитители избрали для ее заточения. Ее заключили в каменный храм, построенный для какого-то давно забытого бога.
Она тоже предпочла бы забвение. Уж лучше так, чем если мир будет помнить о ее сокрушительном поражении. Если останутся те, кто знал о ее существовании. Если вообще кто-то останется.
Но пока что она не признавала себя побежденной. И не собиралась рассказывать похитителям то, о чем они жаждали узнать. И пусть порою ее крики заглушали яростный рев реки, а хруст костей перекрывал грохот воды на порогах.
Она пыталась следить за чередой дней, однако не знала, сколько ее держат в железном ящике. А долго ли продолжался ее вынужденный сон, навеянный сладковатым дурманящим дымом? Этот дым висел в воздухе на всем протяжении пути, пока ее везли сюда – на речной островок, в храм боли.
Не знала она и о том, велики ли промежутки между ее криками. Между откатом одной волны боли и приходом следующей.
Дни, месяцы, годы… они слились воедино, превратились в капли крови, что нередко вытекали из ее тела на каменный пол, а оттуда – в реку.
Принцесса, которой было суждено прожить тысячу лет, если не больше.
Таков был ее дар, ставший проклятием.
Еще одним проклятием, столь же тяжким, как и другое, наложенное задолго до ее рождения в этом мире. Оно скрывалось под красивым словом «предназначение». Ей предстояло принести себя в жертву ради исправления чудовищной ошибки, совершенной в древности. Уплатить чужой долг богам, что неведомо когда попали в этот мир, оказались запертыми в нем, а затем начали им управлять.
Она не ощущала теплой руки богини, наделившей ее могущественной магической силой. Не из щедрости. Ради упомянутого долга. Известно ли той богине света и пламени, что ее подопечная ныне томится в железном ящике? Быть может, бессмертная богиня перенесла свое внимание на другого – на короля, который охотно пожертвует собой ради спасения этого мира?
Богов не волновало, кто именно заплатит долг. Они не явятся сюда и не спасут ее. Сознавая это, она не утруждала себя молитвами.
Но она продолжала рассказывать себе историю, воображая порою, что эту историю поведали ей река и тьма, обитающая внутри запечатанного железного гроба.
«В одной стране, давно уже сожженной дотла, жила-была юная принцесса, любившая свое королевство…»
И глубины тьмы несли ее в море пламени. Она погружалась так глубоко, что, когда щелкала плеть, когда трещали ее кости, иногда она этого даже не чувствовала.
Иногда. Но такие мгновения выпадали редко.
А в нескончаемые часы боли она сосредоточивала взгляд на своем спутнике.
Не на подручном королевы, умевшем извлекать из тела боль, как музыкант извлекает мелодию из струн. На громадном белом волке, прикованном к этому месту невидимыми цепями и обреченном быть свидетелем ее мучений.
Бывали дни, когда ей становилось невыносимо смотреть на волка. Когда она сама оказывалась в опасной близости от слома. И только история удерживала ее от рокового шага.
«В одной стране, давно уже сожженной дотла, жила-была юная принцесса, любившая свое королевство…»
Эти слова когда-то давно она говорила принцу.
Принцу из льда и ветра. Принцу, принадлежащему ей, как она – ему; это началось задолго до того, как они оба узнали о связи между их душами.
Теперь заботы о защите ее некогда славного королевства лежали на его плечах.
Принц, от которого пахло соснами и снегом. Запахами ее королевства, что она любила со всем неистовством своего пламенного сердца.
Следующая цитата
Он начал разыскивать ее с первых мгновений разлуки. Сразу как узнал, что она похищена.
Ее. Свою истинную пару.
Он почти забыл собственное имя. Вспоминал его, лишь когда к нему обращался кто-то из троих спутников, отправившихся вместе с ним на поиски. Ее искали на просторах бушующих темных морей, среди древних, погруженных в спячку лесов и на склонах продуваемых всеми ветрами гор, что успели покрыться снегом.
Его привалы были вынужденными: накормить тело, требовавшее еды, и дать выспаться спутникам. Если бы не они, он бы летел без отдыха.
Но он сознавал: прежде чем все это кончится, ему не раз понадобится мощь их оружия и магической силы, их мудрость и находчивость.
Прежде чем он окажется лицом к лицу с темной королевой, которая напала на самую сокровенную часть его существа и похитила его истинную пару, чтобы запереть в железный гроб. А когда с королевой будет покончено, настанет час сражения с бездушными богами, упрямо пытавшимися полностью уничтожить его истинную пару.
И потому он делил со спутниками проходившие дни. Затем недели.
Поиски продолжались. Он по-прежнему разыскивал ее по всем пыльным забытым дорогам.
Иногда он обращался к ней по связующей нити, отправляя свою душу по ветру туда, где томилась его истинная пара.
«Я найду тебя», – говорил он ей.
Железо ее душило. Оно гасило огонь в ее жилах с той же непреложностью, с какой гасит пламя железный ящик, если им накрыть костер.
Плеск воды она слышала даже в своем железном узилище, даже сквозь железную маску на лице и цепи, обвивавшие ее на манер шелковых лент. Рокот волн; нескончаемые удары водной стихии о камень. Эти звуки заполняли промежутки между ее криками.
Крошечный островок посреди реки, скрытой завесой тумана. Почти весь его занимала гладкая каменная площадка, окруженная порогами и водопадами. Это место похитители избрали для ее заточения. Ее заключили в каменный храм, построенный для какого-то давно забытого бога.
Она тоже предпочла бы забвение. Уж лучше так, чем если мир будет помнить о ее сокрушительном поражении. Если останутся те, кто знал о ее существовании. Если вообще кто-то останется.
Но пока что она не признавала себя побежденной. И не собиралась рассказывать похитителям то, о чем они жаждали узнать. И пусть порою ее крики заглушали яростный рев реки, а хруст костей перекрывал грохот воды на порогах.
Она пыталась следить за чередой дней, однако не знала, сколько ее держат в железном ящике. А долго ли продолжался ее вынужденный сон, навеянный сладковатым дурманящим дымом? Этот дым висел в воздухе на всем протяжении пути, пока ее везли сюда – на речной островок, в храм боли.
Не знала она и о том, велики ли промежутки между ее криками. Между откатом одной волны боли и приходом следующей.
Дни, месяцы, годы… они слились воедино, превратились в капли крови, что нередко вытекали из ее тела на каменный пол, а оттуда – в реку.
Принцесса, которой было суждено прожить тысячу лет, если не больше.
Таков был ее дар, ставший проклятием.
Еще одним проклятием, столь же тяжким, как и другое, наложенное задолго до ее рождения в этом мире. Оно скрывалось под красивым словом «предназначение». Ей предстояло принести себя в жертву ради исправления чудовищной ошибки, совершенной в древности. Уплатить чужой долг богам, что неведомо когда попали в этот мир, оказались запертыми в нем, а затем начали им управлять.
Она не ощущала теплой руки богини, наделившей ее могущественной магической силой. Не из щедрости. Ради упомянутого долга. Известно ли той богине света и пламени, что ее подопечная ныне томится в железном ящике? Быть может, бессмертная богиня перенесла свое внимание на другого – на короля, который охотно пожертвует собой ради спасения этого мира?
Богов не волновало, кто именно заплатит долг. Они не явятся сюда и не спасут ее. Сознавая это, она не утруждала себя молитвами.
Но она продолжала рассказывать себе историю, воображая порою, что эту историю поведали ей река и тьма, обитающая внутри запечатанного железного гроба.
«В одной стране, давно уже сожженной дотла, жила-была юная принцесса, любившая свое королевство…»
И глубины тьмы несли ее в море пламени. Она погружалась так глубоко, что, когда щелкала плеть, когда трещали ее кости, иногда она этого даже не чувствовала.
Иногда. Но такие мгновения выпадали редко.
А в нескончаемые часы боли она сосредоточивала взгляд на своем спутнике.
Не на подручном королевы, умевшем извлекать из тела боль, как музыкант извлекает мелодию из струн. На громадном белом волке, прикованном к этому месту невидимыми цепями и обреченном быть свидетелем ее мучений.
Бывали дни, когда ей становилось невыносимо смотреть на волка. Когда она сама оказывалась в опасной близости от слома. И только история удерживала ее от рокового шага.
«В одной стране, давно уже сожженной дотла, жила-была юная принцесса, любившая свое королевство…»
Эти слова когда-то давно она говорила принцу.
Принцу из льда и ветра. Принцу, принадлежащему ей, как она – ему; это началось задолго до того, как они оба узнали о связи между их душами.
Теперь заботы о защите ее некогда славного королевства лежали на его плечах.
Принц, от которого пахло соснами и снегом. Запахами ее королевства, что она любила со всем неистовством своего пламенного сердца.
Читайте также: