Критики о раскольникове цитаты
Обновлено: 21.11.2024
Приближаясь к нему впервые, мы рассчитываем найти законченное произведение, поэта, но открываем безграничность, целое мироздание с вращающимися в нем светилами и особой музыкой сфер. Ум теряет надежду когда-либо проникнуть до конца в этот мир: слишком чужой кажется нам при первом познавании его магия, слишком далеко уносит в беспредельность его мысль, неясно его назначение, – и душа не может свободно любоваться этим новым небом, как родным. Достоевский – ничто, пока он не воспринят внутренним миром. В сокровеннейших глубинах мы должны испытать собственную силу сочувствия и страдания и закалить ее для новой, повышенной восприимчивости: мы должны докопаться до последних корней с его как будто фантастической и в то же время такой подлинной человечностью. Только там, в самых тайных, в вечных и неизменных глубинах нашего бытия, где сплетаются все корни, мы можем надеяться отыскать связь с Достоевским.
В творчестве Достоевского каждый герой наново решает свои проблемы, сам окровавленными руками ставит межевые столбы добра и зла, каждый сам претворяет свой хаос в мир. Каждый герой у него слуга, глашатай нового Христа, мученик и провозвестник третьего царства. В них бродит еще и изначальный хаос, но брезжит и заря первого дня, давшего свет земле, и предчувствие шестого дня, в который будет сотворен новый человек. Его герои прокладывают пути нового мира, роман Достоевского – миф о новом человеке и его рождении из лона русской души. (С. Цвейг. Из эссе «Достоевский».)
Достоевский потому так смело выводил на сцену жалкие и страшные фигуры, всякого года душевные язвы, что умел или признавал за собою умение произносить над ними высший суд. Он видел божию искру в самом падшем и извращенном человеке; он следил за малейшею вспышкой этой искры и прозревал черты душевной красоты в тех явлениях, к которым мы привыкли относиться с презрением, насмешкою или отвращением. Эта нежная и высокая гуманность может быть названа его музою, и она-то давала ему мерило добра и зла, с которым он спускался в самые страшные душевные бездны. (Н.Н. Страхов. Из воспоминаний о Достоевском.)
Великий художник с первых слов захватывает своего читателя, затем ведет его по ступеням всякого рода падений и, заставив его перестрадать их в душе, мирит его в конце концов с падшими, в которых сквозь преходящую обстановку порочного, преступного человека сквозят нарисованные с любовью и горячей верой вечные черты несчастного брата. Созданные Достоевским в романе «Преступление и наказание» образы не умрут, не только по художественной силе изображения, но и как пример удивительного умения находить «душу живу» под самой грубой, мрачной, обезображенной формой – и, раскрыв ее, с состраданием и трепетом показывать в ней то тихо тлеющую, то распространяющую яркий, примиряющий свет искру Божию.
Три рода больных, в широком и техническом смысле слова, представляет жизнь: в виде больных волею, больных рассудком, больных, если так можно выразиться, от неудовлетворенного духовного голода. О каждом из таких больных Достоевский сказал свое человеческое веское слово в высоко-художественных образах. Едва ли найдется много научных изображений душевных расстройств, которые могли бы затмить их глубоко верные картины, рассыпанные в таком множестве в его сочинения. В особенности разработаны им отдельные проявления элементарных расстройств психической области – галлюцинации и иллюзии. Стоит припомнить галлюцинации Раскольникова после убийства закладчицы или мучительные иллюзии Свидригайлова в холодной комнате грязного трактира в парке. Провидение художника и великая сила творчества Достоевского создали картины, столь подтверждаемые научными наблюдениями, что, вероятно, ни один психиатр не отказался бы подписать под ними свое имя вместо имени поэта скорбных сторон человеческой жизни. (А.Ф. Кони. Из статьи «Ф.М. Достоевский».)
В произведениях Достоевского мы находим одну общую черту, более или менее заметную во всем, что он писал: это боль о человеке, который признает себя не в силах, или наконец, даже не вправе быть человеком настоящим, полным, самостоятельным человеком, самим по себе. Каждый человек должен быть человеком и относится к другим, как человек к человеку. (Н.А. Добролюбов. Из воспоминаний о Достоевском.)
Прежде всего, господа, значение Достоевского заключается в том, что он был истинный поэт. Этим словом, мне кажется, сказано уже очень много.
Все мы, обыкновенные люди, каждый день спокойно, не волнуясь и не содрогаясь, пробегаем газетные строки, где рассказывается о разных случаях человеческого страдания: дифтерите, голоде, самоубийствах. Прочтем, что умер такой-то, что, отчего он убил себя, неизвестно, и забудем самый случай или начнем сравнивать его с другими, нам уже известными. Часто встречаем мы нищего и, отказав ему в подаянии, которое нам ничего не стоит, бросим потом деньги на пустейшее удовольствие. Таких случаев мы можем насчитать много. И все это вовсе не показывает, что мы дурные люди, а просто, что мы обыкновенные люди. На поэта различные житейские случаи, особенно человеческое горе (переживать чужое горе вообще легче, чем чужую радость), оказывают далеко не такое влияние.
Итак, прежде всего поэт отзывчивее обыкновенных людей, затем он умеет передавать свои образы в живой, доступной другим и более или менее прекрасной форме. Дело в том, что поэт вкладывает в изображение свою душу, свои мысли, наблюдения, симпатии, заветы, убеждения. Он живет в своем произведении: чувствует, думает, радуется и плачет со своим героем. Его образы не только ясны ему до мелочей: они любимы им, они ему родные. Он своими строками заставляет читателя посмотреть на ту или другую сторону жизни и не только узнать, но почувствовать честное и низкое, святое и пошлое.
Каков же идеал Достоевского? Первая черта этого идеала и высочайшая – это не отчаиваться искать в самом забитом, опозоренном и даже преступном человеке высоких и честных чувств. Надпись на доме одного древнего философа «Intrate nam et hic dei sunt» (лат. – входите, ибо здесь боги) можно было бы начертать на многих изображениях Достоевского. Вот маленький чиновник, необразованный, бедный, а всякий ли сумеет так искренне и горячо любить близкого, так деликатно, осторожно помогать ему, так тихо и скромно жертвовать своим покоем и удобством. Вот вечно пьяный, сбившийся с пути, низко упавший нравственно штабс-капитан, который умеет, однако, глубоко любить свою обузу – семью, умеет безутешно горевать над могилой маленького сына и в минуту просветления заговорить гордым голосом человеческого достоинства. Вот преступник, проявляющий черты сильной товарищеской приязни, сострадание. И таких примеров десятки. Другая черта идеала Достоевского – это убеждение, что одна любовь к людям может возвысить человека и дать ему настоящую цель в жизни.
Любовь к людям у Достоевского – это живая и деятельная христианская любовь, неразрывная с желанием помогать и самопожертвованием. Поэзия Достоевского – это поэзия чистого сердца. (И. Ф. Анненский. Из очерка «Речь о Достоевском».)
Сердце Сони так целостно отдано чужим мукам, столько она их видит и провидит, и сострадание ее столь ненасытимо жадно, что собственные муки и унижения не могут не казаться ей только подробностью, – места им больше в сердце не находится.
За Соней идет ее отец по плоти и дитя по духу – старый Мармеладов. И он сложнее Сони в мысли, ибо приемля жертву, он же приемлет и страдание. Он – тоже кроткий, но не кротостью осеняющей, а кротостью падения и греха. Он – один из тех людей, ради которых именно и дал себя распять Христос; это не мученик и не жертва, это, может быть, даже изверг, только не себялюбец, – главное же, он не ропщет, напротив, он рад поношению. А любя, любви своей стыдится, и за это она, любовь, переживает Мармеладова в убогом и загробном его приношении. (И.Ф. Анненский. Из статьи «Достоевский в художественной идеологии».)
Достоевский кажется мне наиболее живым из всех от нас ушедших вождей и богатырей духа. Те, что исполнили работу вчерашнего дня истории, в некотором смысле ближе переживаемой жизни, чем незыблемые светочи, намечающие путь к верховным целям.
Тридцать лет тому назад умер Достоевский, а образы его искусства, эти живые призраки, которыми он населил нашу среду, ни на пядь не отстают от нас, не хотят удалиться в светлые обители Муз и стать предметом нашего отчужденного и безвольного созерцания. Беспокойными скитальцами они стучатся в наши дома в темные и в белые ночи, узнаются на улицах в сомнительных пятнах петербургского тумана и располагаются беседовать с нами в часы бессонницы в нашем собственном подполье. Достоевский зажег на краю горизонта самые отдаленные маяки, почти невероятные по силе неземного блеска, кажущиеся уже не маяками земли, а звездами неба, – а сам не отошел от нас, остается неотступно с нами и, направляя их лучи в наше сердце, жжет нас прикосновениями раскаленного железа. Каждой судороге нашего сердца он отвечает: «знаю, и дальше, и больше знаю»; каждому взгляду поманившего нас водоворота, позвавшей нас бездны он отзывается пением головокружительных флейт глубины. И вечно стоит перед нами, с испытующим и неразгаданным взором, неразгаданный сам, а нас разгадавший, сумрачный и зоркий вожатый в душевном лабиринте нашем, вожатый и соглядатай.
Он жив среди нас, потому что от него или через него все, чем мы живем, – и наш свет, и наше подполье. Он великий зачинатель и предопределитель нашей культурной сложности. До него все в русской жизни, в русской мысли было просто. Он сделал сложными нашу душу, нашу веру, наше искусство, создал, открыл, выявил, облек в форму осуществления – начинавшуюся и еще не осознанную сложность нашу; поставил будущему вопросы, которых до него никто не ставил, и нашептал ответы на еще не понятые вопросы. Он как бы переместил планетную систему: он принес нам, еще не пережившим того откровения личности, какое изживал Запад уже в течение столетий, – одно из последних и окончательных откровений о ней, дотоле неведомое миру.
До него личность у нас чувствовала себя в укладе жизни и в ее быте или в противоречии с этим укладом и бытом, будь то единичный спор и поединок, как у Алеко и Печориных, или бунт скопом и выступление целой фаланги, как у наших поборников общественной правды и гражданской свободы. Но мы не знали ни человека из подполья, ни сверхчеловеков, вроде Раскольникова и Кириллова, представителей идеалистического индивидуализма, центральных солнц вселенной на чердаках и задних дворах Петербурга, личностей-полюсов, вокруг которых движется не только весь отрицающий их строй жизни, но и весь отрицаемый ими мир – и в беседах с которыми по их уединенным логовищам столь многому научился новоявленный Заратустра.
Чтобы так углубить и обогатить наш внутренний мир, чтобы так осложнить жизнь, этому величайшему из Дедалов, строителей лабиринта, нужно было быть сложнейшим и в своем роде грандиознейшим из художников. Он был зодчим подземного лабиринта в основаниях строящегося поколениями храма; и оттого он такой тяжелый, подземный художник, и так редко видимо бывает в его творениях светлое лицо земли, ясное солнце над широкими полями, и только вечные звезды глянут порой через отверстия сводов, как те звезды, что видит Дант на ночлеге в одной из областей Чистилища, из глубины пещеры с узким входом, о котором говорит: «Немногое извне доступно было взору, но чрез то звезды я видел и ясными, и крупными необычно». (В.И. Иванов. Из статьи «Достоевский и его роман-трагедия».)
Тень Страшного суда полностью изменяет реальность в романах Достоевского. Каждая мысль, каждый поступок в нашей земной жизни отражается в другой, вечной жизни. При этом Достоевский уничтожает границу между верхом и низом. Мир, который он изображает, – един. Он одновременно является сиюминутным и вечным. То есть суд и Страшный суд – все-таки одно и то же.
Только преодолев это логическое противоречие, мы можем принять особый реализм «Преступления и наказания». (П. Вайль, А. Генис. Из эссе «Страшный суд. Достоевский».)
Следующая цитата
В этой статьей представлена критика Н. Н. Страхова о романе "Преступление и наказание" Достоевского, анализ произведения.
Критика Н. Н. Страхова о романе "Преступление и наказание" Достоевского, анализ
В своем отзыве от 1867 г. литературный критик Н. Н. Страхов уделяет большое внимание образу главного героя Родиона Раскольникова.
Страхов видит в Раскольникове человека с задатками ума и сердца. По мнению критика, Раскольников - это человек, который страшно запутался, поддался юношескому малодушию, поверил в жуткую теорию и в результате совершил ужасное преступление:
". Раскольников хотя страдает юношеским малодушием и эгоизмом, но представляет нам человека с задатками твердого ума и теплого сердца. Это не фразер без крови и нервов, это -- настоящий человек. Этот юный человек тоже строит теорию, но теорию, которая, именно в силу его большей жизненности и большей силы ума, гораздо глубже и окончательнее противоречит жизни, чем, например, теория об обиде, наносимой даме целованием ее руки, или другие подобные. В угоду своей теории он также ломает свою жизнь; но он не впадает в смешное безобразие и нелепости; он совершает страшное дело, преступление. Вместо комических явлений перед нами совершается трагическое, то есть явление более человеческое, достойное участия, а не одного смеха и негодования. "
По мнению Страхова, Достоевский сострадает Раскольникову, не смеется над ним и не обвиняет в молодой глупости, а скорее оплакивает ошибку Раскольникова:
"Совершенно ясно, что автор изображает своего героя с полным состраданием к нему. Это не смех над молодым поколением, не укоры и обвинения, это -- плач над ним. Несчастный убийца-теоретик, этот честный убийца, если можно только сопоставить эти два слова, выходит тысячекратно несчастнее простых убийц. Ему было бы несравненно легче, если бы он совершил убийство из гнева, из мщения, из ревности, из корысти, из каких хотите житейских побуждений, но не из теории. "
Критик Страхов отмечает, что в лице Раскольникова Достоевский изобразил нигилиста, но нигилиста несчастного и страдающего. А сам нигилизм показан в романе как трагическое явление, которое становится причиной катастроф в жизни людей:
"Итак, в первый раз перед нами изображен нигилист несчастный, нигилист глубоко человечески страдающий. Свойство широкой симпатии, которое мы приписали автору, и здесь, очевидно, воодушевляло его. Он изобразил нам нигилизм не как жалкое и дикое явление, а в трагическом виде, как искажение души, сопровождаемое жестоким страданием. По своему всегдашнему обычаю, он представил нам человека в самом убийце, как умел отыскать людей и во всех блудницах, пьяницах и других жалких лицах, которыми обставил своего героя. "
Страхов считает, что в романе "Преступление и наказание" писатель показал борьбу между жизнью и теорией, в результате которой побеждает все-таки жизнь, то есть естественный ход вещей, а не какие-то теории:
Страхов также выделяет замечательную особенность романа: объективность Достоевского по отношению к своим героям: писатель не оценивает и не обсуждает героев с читателями. Герои романа действуют, мыслят, чувствуют и таким образом сами раскрывают свой характер и интеллект перед читателями, а автор просто передает все это в деталях. Достоевский ведет себя особенно нейтрально по отношению к Раскольникову. В адрес главного героя автор не допускает лишних комментариев и оценок:
"Роман написан объективною манерою, при которой, автор не говорит в отвлеченных выражениях об уме, характере своих героев, а прямо заставляет их действовать, мыслить и чувствовать. Раскольникова же, как главное действующее лицо, автор в особенности почти ни в чем не характеризует от себя; но везде Раскольников является человеком с задатками ясного ума, твердого характера, благородного сердца. Таков он во всех других поступках, кроме своего преступления. Так на него смотрят и остальные действующие лица, над которыми, по своим возможностям, он очевидно возвышается.."
"Но главная сила автора, как мы уже заметили, не в типах, а в изображении положений, в уменье глубоко схватывать отдельные движения и потрясения человеческой души. В этом отношении он достиг во многих местах своего нового романа до полного и удивительного мастерства. "
"Роман задуман и расположен очень просто, но вместе правильно и строго. <. > Прекрасно изображен процесс, обыкновенно происходящий в душе преступника: человек раздражает, натравливает себя на страшное дело, старается увлечься до самозабвения. Роман открывается в минуту полного развития этого процесса. Раскольников идет к процентщице, чтобы сделать пробу. "
По словам Страхова, Достоевский мастерски описывает момент преступления. Писатель удивительно точно передает действия и мысли Раскольникова, его состояние и неспособность трезво мыслить:
". Раскольников, измученный и истомленный своею внутреннею борьбою, наконец подчиняется мысли, которую так давно растил в душе своей. Описание преступления удивительно, и его невозможно передавать другими словами. Слепо, механически выполняет Раскольников давно окрепший замысел. Душа его замерла, и он действует как во сне. У него почти нет ни соображения, ни памяти; его действия бессвязны и случайны. В нем как будто исчезло все человеческое, и только какая-то звериная хитрость, звериный инстинкт самосохранения дали ему докончить дело и спастись от поимки. Душа его умирала, а зверь был жив. "
(Н. Н. Страхов: "Преступление и наказание" ("Отечественные записки", 1867 г.))
Это было мнение критика Н. Н. Страхова о романе "Преступление и наказание" Достоевского, анализ сюжета и композиции произведения.
Следующая цитата
Роман "Преступление и наказание" был впервые опубликован в журнале "Русский вестник" в 1866 г. Вскоре после этого появились первые отзывы о произведении.
В этой статье представлена критика о романе "Преступление и наказание" Достоевского, отзывы современников о произведении.
Смотрите:
- Критика о Достоевском
Критика о романе "Преступление и наказание", отзывы современников
Отзыв в газете "Гласный суд":
"Начало этого романа наделало много шуму, в особенности в провинции, где все подобного рода вещи принимаются, от скуки, как-то ближе к сердцу. <. > О новом романе говорили даже шепотом, как о чем-то таком, о чем вслух говорить не следует. <. >
Колорит этого романа <. > есть новое и удивительное явление во всемирной литературе, есть одно из глубочайших слов, подуманных человеком о себе. <. >
(В. В. Розанов, "О Достоевском", 1893 г.)
Е. Л. Марков:(Е. Л. Марков, "О романе "Преступление и наказание", 1879 г.)
В. Г. Короленко:
(В. Г. Короленко, из "Записной тетради" 1889-1891 гг.)И. Ф. Анненский:
". есть и в творчестве этого романиста поворот; только это не каторга, а 1866 год, когда вышло в свет "Преступление и наказание". Как раз в этом романе впервые мысль Достоевского расправила крылья. <. >
Как роман "Преступление и наказание" по своей художественной стройности остался у своего автора непревзойденным. В нем есть настоящее единство, в нем есть не только сжатость, но и центр. <. >
Следующая цитата
«Преступление и наказание» принадлежит к числу величайших творений Ф.М. Достоевского, оказавших громадное влияние на последующую мировую литературу. Это социальный, психологический, философский, идеологический роман. Произведение было написано Достоевским в тяжелый для России период, когда происходило столкновение политических взглядов, когда «старые идеи сваливались со своих пьедесталов, а новые не нарождались». Именно поэтому сразу же после публикации роман покорил русскую общественность, вокруг него развернулись бесконечные споры и дискуссии. Это был принципиально новый роман в мировой литературе, так как он охватывал множество различных вопросов: вопрос условия существования общества и низших слоев населения, алкоголизма и проституции. Роман был задуман Достоевским как изображение идейного убийства, совершенного бедным студентом Раскольниковым, в нем писатель изобразил конфликт, в основе которого лежит борьба идей. Достоевский проводит глубочайший психологический анализ состояния героя в наивысший, напряженнейший момент его жизни, в момент убийства, он раскрывает его внутренний мир в период времени до и после совершения преступления.
Центральным образом романа является Родион Раскольников – молодой человек с привлекательной внешностью, студент-разночинец, исключенный по бедности из университета. Единственным источником его существования были деньги, которые присылала ему небогатая мать. Обитает Раскольников под самой крышей большого дома, в тесной и низкой каморке, похожей на гроб, в полном уединении, сторонясь людей и избегая всякого общения. У него нет ни работы, ни друзей, готовых прийти на помощь. Это состояние очень тяготит героя, негативно влияет на его пошатнувшуюся психику. Он задыхается в каменном мешке жаркого, душного и пыльного города, он был задавлен Петербургом, городом «полусумасшедших», в котором стояла страшная жара и ощущалась вонь. Его окружают только нищие, пьяницы, срывающие зло на детях. Наблюдая за этим городом и обществом, герой видит, как богатые угнетают бедных, что жизнь последних полна нужды и отчаяния.
Добрый, гуманный, болезненно переживающий все несправедливости человек, который терзается при виде человеческих страданий, Раскольников видит несправедливость окружающего мира, тягости жизни других людей. Он желает изменить мир в лучшую сторону, хочет сделать тысячи добрых дел, стремится принести благо людям, нуждающимся в помощи. И он готов взять их страдания на себя, помочь им ценою собственного несчастья.
Доведенный до крайней степени отчаяния, Раскольников выдвигает страшную идею, согласно которой любой сильный духом человек при достижении благородной цели имеет право устранить все препятствия на своем пути каким угодно способом, в том числе грабежом и убийством. Он пишет статью, в которой излагает свою теорию, по которой всех людей можно подразделить на две группы: на «обыкновенных» людей и «. людей, имеющих дар или талант сказать в среде свое новое слово». И эти «особые» люди могут не жить по общим законам, они имеют право совершать преступления ради выполнения своей благой цели, ради «разрушения настоящего во имя лучшего». Он верит, что великая личность неподсудна.
Раскольникова волнует вопрос: «. вошь ли я, как все, или человек. Тварь ли я дрожащая или право имею. » Оказавшись во власти своей идеи, он причислил себя к «необыкновенным» людям и, следуя своей теории, задумал убить жадную старуху-процентщицу, а на ее деньги совершать добрые дела, в частности спасти от нищеты и жалкого существования своих родных. Но, несмотря на то, что Раскольников оправдывал этот замысел своей теорией, он не сразу решается на убийство. В душе героя происходит жестокая внутренняя борьба. С одной стороны, он уверен в истинности своей теории, с другой стороны – не может переступить через собственную совесть. Однако последнее он считает слабостью, которую необходимо преодолеть.
Мечта Раскольникова оказывается сильнее, и он решается на преступление, но решается не ради денег, а с целью «проверить себя», способность перешагнуть через свою жизнь, как это делали Наполеон и Магомет. Он убивает, не желая мириться с нравственными устоями того мира, где богатые и сильные безнаказанно унижают слабых и угнетенных, где тысячи здоровых молодых жизней гибнут, задавленные нищетой. Раскольникову кажется, что этим убийством он бросает символический вызов всей той рабской морали, которой люди подчинялись испокон века, – морали, утверждающей, что человек всего лишь бессильная вошь. Но убийство старухи-процентщицы обнаруживает, что в самом Раскольникове скрывалась самолюбивая, гордая мечта о господстве над «тварью дрожащей» и над «всем человеческим муравейником». Мечтатель, гордо задумавший своим примером помочь другим людям, оказывается потенциальным Наполеоном, сжигаемым тайным честолюбием, несущим угрозу человечеству. Таким образом круг размышлений и действий Раскольникова трагически замкнулся.
Исполнив свой замысел, Раскольников осознает, что убил и самого себя. Он переступил через нравственный и религиозный законы. С невозможным мучением он чувствует, что насилие, совершенное им над своею нравственною природою, составляет больший грех, чем сам акт убийства. Оно-то и есть настоящее преступление. С того момента, когда Раскольников опустил топор на головы старухи и Лизаветы, для него начались нравственные страдания. Но это было не раскаяние, а сознание собственного отчаяния, бессилия, мучительное чувство «разомкнутости и разъединенности с человечеством». Раскольникову «вдруг стало совершенно ясно и понятно, что. уже ни о чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить».
Герой не предусмотрел, какие душевные страдания ему при несет убийство. Он не понимал, что один человек не в состоянии изменить жизнь всего человечества, что следует бороться с целой системой, обществом, а не с одной жадной старухой. Совершив преступление, он переступил через черту, отделяющую честных людей от злодеев. Убив человека, Раскольников слился с тем аморальным обществом, которое было ему так ненавистно.
Автор вынуждает Раскольникова мучительно пережить крушение своих наполеоновских мечтаний и отказаться от индивидуалистического бунта. Отказавшись от наполеоновских мечтаний, герой подошел к порогу новой жизни, которая объединила его с другими страждущими и угнетенными. Зерном обретения нового существования для Раскольникова становится его любовь к другому человеку – такой же «парии общества», как он, – Соне Мармеладовой. Судьбы героев пересеклись в самые трагические моменты их жизни. Они оба тяжело воспринимают такое состояние, не могут к нему привыкнуть, еще способны воспринимать как свою, так и чужую боль. Соня, оказавшаяся в крайне тяжелом положении, вынужденная зарабатывать на жизнь «желтым билетиком», несмотря ни на что, не ожесточилась, не очерствела душой, не потеряла свое человеческое лицо. Она уважает людей и испытывает к ним безграничную жалость, сострадание. Соня – глубоко верующий человек и всегда жила по религиозным законам, и людей она любит христианскою любовью. И потому Раскольников внушил Соне не чувство омерзения, а чувство глубокого сострадания. И Сонечка, с ее христианским смирением и всепрощающей любовью, убедила Раскольникова сознаться в содеянном и покаяться перед людьми и перед богом. Именно благодаря Соне Мармеладовой герой постиг евангельские истины, пришел к раскаянию и смог вернуться к нормальной жизни.
Отношение автора к своему герою неоднозначно. Он в равной степени и осуждал, и оправдывал его. Достоевский любил своего героя, и эта любовь дала ему возможность перевоплотиться в него и пройти с ним весь путь. Его привлекли такие черты характера Раскольникова, как отзывчивость, открытость, ненависть к любому злу. Лучшей чертой героя автор считал его вселенскую грусть, скорбь. Именно это, как дает понять Достоевский, и подтолкнуло Раскольникова на преступление. Сам автор, стараясь проследить «психологический ход преступления», приходит к выводу, что дело не в среде, а во внутреннем состоянии человека. Только он сам несет ответственность за то, что с ним происходит.
«Закон, правда и человеческая природа взяли свое», – писал Достоевский. Этим писатель подчеркивал народную основу Сониной правды, которая опровергла «больную теорию» Раскольникова, пытается предложить свой выход из социального капиталистического тупика, путем смирения и любви к людям. Но при всей своей гениальности Достоевский так и не смог найти решение вопроса, который постоянно вставал перед ним как во время создания этого романа, так и позднее: как же сохранить те блага, которые несет обществу освобожденная личность, и в то же время избавить и ее саму и человечество от антиобщественных, отрицательных начал и задатков, порожденных буржуазной цивилизацией.
Но остановившись на позиции кротости и смирения, Достоевский не мог оставаться безразличным к грозным и мятежным порывам человеческого духа. Без острой мысли Раскольникова, без его диалектики, «отточенной, как бритва», фигура его потеряла бы для читателя свое обаяние. Совершенное Раскольниковым необычное, «идейное» преступление также придает его образу особый трагический интерес. Достоевский в своих романах не поэтизирует зло, он ценит в своих героях непримиримость к историческому застою, душевную мятежность, способность жить не личными, эгоистическими интересами, а тревожными вопросами жизни всех людей. Писатель заставляет читателей задуматься над смыслом жизни, над вечной борьбой добра и зла.
Читайте также: