Какие ответы дали папским послам князья роман великий и александр невский привести цитаты
Обновлено: 20.09.2024
В середине 40-х гг. XIII в., после того как монгольские завоеватели стали требовать от русских князей признания их власти, папа Иннокентий IV проявил значительную инициативу в налаживании контактов с сильнейшими князьями, рассматривая ситуацию как подходящую для распространения католичества на русские земли и желая иметь в лице Руси заслон против возможного нового татарского вторжения в Центральную Европу. Наиболее тесные связи установились у Иннокентия IV с галицким князем Даниилом Романовичем и его братом Васильком (княжившим во Владимире-Волынском). В 1246–1247 гг. папа направил к Даниилу и Васильку несколько булл, которыми оформлялось принятие их и их земель под покровительство римской церкви. Сопоставление документов, вышедших из папской канцелярии, с данными русских источников демонстрирует различие целей сторон. Иннокентий IV, соглашаясь на неприкосновенность церковной службы по православному обряду, полагал, что переход под его покровительство влечет за собой реальное подчинение русской церкви власти Рима, выражающееся в праве папских представителей назначать на Руси епископов и священников. Для Даниила же этот переход бы формальностью, платой за которую должна была стать политическая выгода. Отчасти он ее получил: двумя буллами от 27 августа 1247 г. папа закрепил за Даниилом и Васильком все земли, на которые они имели права (что было актуально в свете многолетних претензий венгров на Галич), и запрещал крестоносцам селиться на подвластных им территориях. Но главная цель, та, ради которой русские князья и шли на контакты с Римом, – получение помощи против Орды – не была достигнута, и когда в 1249 г. Иннокентий IV предложил Даниилу королевскую корону, галицкий князь отказался, сказав: «Рать татарьская не престаеть, злѣ живущи с нами, то како могу прияти вѣнѣць бес помощи твоеи». Новое сближение Даниила с Римом имело место в 1252–1254 гг., и вновь на почве надежд на помощь против усилившегося натиска Орды; оно увенчалось коронацией галицкого князя, но реальной поддержки он опять не получил и в результате во второй половине 1250-х гг. прервал связи с Римом и был вынужден подчиниться власти монголов.
В 1246 г. вступил в переговоры с представителем папы и отец Александра Невского, великий князь владимирский Ярослав Всеволодич. Это произошло в столице Монгольской империи Каракоруме, куда Ярослав, признанный Батыем «старейшим» из всех русских князей, был направлен для утверждения в своих правах. Здесь он встречался с послом папы ко двору великого хана Плано Карпини; согласно информации, сообщенной Плано Карпини папе, Ярослав дал согласие перейти под покровительство римской церкви; было ли это так или папский посол выдал желаемое за действительное, можно только гадать.
О контактах между Александром Невским и Иннокентием IV свидетельствуют три источника – две буллы Иннокентия IV и Житие Александра Невского.
В своем первом послании, датированном 22 января 1248 г., папа предлагал Александру присоединиться, по примеру его покойного отца Ярослава, к римской церкви и просил в случае татарского наступления извещать о нем «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих, дабы как только это (известие) через братьев оных дойдет до нашего сведения, мы смогли безотлагательно поразмыслить, каким образом, с помощью Божией сим татарам мужественное сопротивление оказать». Вторая булла датирована 15 сентября 1248 г. Из ее текста следует, что папа получил сведения о благоприятном отношении адресата к его предложению о признании верховенства Рима. Иннокентий IV, обращаясь к «Alexandro, illustri regi Nougardiae», пишет: «…ты со всяким рвением испросил, чтобы тебя приобщили как члена к единой главе церкви через истинное послушание, в знак коего ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян (in Pleskowe civitate tua Latinorum Ecclesiam erigere cathedralem)»; далее папа просит принять его посла – архиепископа Прусского. В Житии Александра упоминается о папском посольстве к нему двух кардиналов, которые пытались уговорить князя присоединиться к римской церкви, на что Александр ответил решительным отказом.
Камнем преткновения при интерпретации этих сведений стала вторая булла Иннокентия IV. Следующий из ее содержания вывод, что позиция адресата в отношении перехода под покровительство папы была положительной, явно не вписывался в устоявшееся представление об Александре Невском как непримиримом противнике католичества. И были предприняты попытки «найти» для послания от 15 сентября 1248 г. другого адресата. Примечательно, что этими поисками занимались авторы, сочувственно относившиеся к политике курии и Ордена.
Против представления об Александре как адресате буллы от 15 сентября были выдвинуты следующие аргументы: 1) адресат именуется «rex Nougardiae», в то время как Александр в послании от 22 января – «dux Susdaliensis» («nobili viro Alexandro duci Susdaliensi»); 2) Александра не было осенью 1248 г. на Руси (он находился на пути в столицу Монгольской империи Каракорум); 3) Псков не был «его городом». Вначале в адресаты был предложен князь Ярослав Владимирович, бывший в 1240 г. союзником Ордена в войне против Новгорода. В 30-х гг. XX в. было выдвинуто предположение, что булла от 15 сентября 1248 г. направлена к литовскому князю Товтивилу, княжившему в Полоцке (поскольку «Pleskowe» якобы может быть интерпретировано не только как Псков, но и как Полоцк). Надуманность этих гипотез очевидна: оба «претендента» не носили имени Александр, не княжили ни в Новгороде Великом, ни в Новгородке Литовском (поэтому ни тот, ни другой не мог быть назван «rex Nougardiae»); Ярослав Владимирович в 1248 г. не мог владеть и Псковом. Не более убедительны аргументы против отождествления адресата с Александром Невским. Изменение титулатуры вполне объяснимо: получив на первое послание благоприятный ответ, папа назвал адресата более высоким титулом – rex (так Иннокентий IV титуловал в своих посланиях 1246 и последующих годов Даниила Галицкого). Но при этом он не мог поименовать Александра rex Susdaliensis, т. к. rex – титул суверенного правителя, а в Суздальской земле верховным правителем (великим князем) был тогда дядя Александра Святослав Всеволодич. Но в пределах Новгородской земли Александра можно было посчитать суверенным правителем – отсюда «rex Nougardiae». Отсутствие Александра на Руси – не причина для того, чтобы прекращать с ним переписку, поскольку уезжал он не навсегда (ниже будет показано, что первоначально предполагалась поездка князя только к Батыю с возвращением в том же 1248 г., в Каракорум Александр отправился не ранее лета 1248 г. и в сентябре в Лионе об этом еще не могли знать). Псков с 1242 г. подчинялся Александру, особого князя там не было до 1253 г.
Таким образом, с точки зрения источниковедения совершенно очевидно, что грамота от 15 сентября 1248 г. «Александру, светлейшему князю Новгорода» может иметь своим адресатом только одного человека – новгородского князя Александра Ярославича. Тем не менее гипотеза, отрицающая этот факт, получила распространение. В издании «Documenta Pontificum Romanorum Histori am Ucrainae Illustranta» сентябрьская булла прямо озаглавлена как направленная «Товтивилу Полоцкому». Разделил предположение о Товтивиле как ее адресате и В. Т. Пашуто, ведущий исследователь деятельности Александра Невского в советскую эпоху. Главной причиной такого единения исследователей, стоявших на разных позициях в общей оценке политики Александра, с одной стороны, и Рима – с другой, было убеждение, что Александр не мог обратиться к папе с теми просьбами, с какими обратился, судя по сентябрьской булле, ее адресат. Между тем учет всех обстоятельств, на фоне которых выступают три известия о контактах Александра Невского и Иннокентия IV, при должном внимании к хронологии событий, позволяет устранить странности и противоречия.
Когда булла Иннокентия IV от 22 января 1248 г. дошла до Руси, Александра там уже не было: в конце 1247 или самом начале 1248 г. он отправился вслед за своим младшим братом Андреем к Батыю. От последнего оба брата поехали в Каракорум, откуда возвратились в конце 1249 г.. Но первоначально столь далекая и длительная поездка не планировалась. Дело в том, что Батый находился в состоянии войны с великим ханом Гуюком: дорога в Каракорум стала открытой только после получения вести о смерти монгольского императора. Он умер поздней весной или летом 1248 г., следовательно, вопрос об отъезде Ярославичей в Каракорум решился не ранее лета. Очевидно, незадолго до этого Александру сумели доставить из Руси папскую грамоту. Находясь в крайне неопределенной ситуации, князь дал, скорее всего, нейтрально-дружественный ответ, чтобы сохранить возможность выбора в зависимости от результатов своей поездки по степям. Возможно, в качестве дружественного жеста Александр предлагал построить в Пскове католический храм для приезжих с Запада (в этом не было бы ничего сверхординарного – в Новгороде такие церкви имелись). Ответ папе был дан не непосредственно, а (как следует из второй буллы) через архиепископа Прусского. В интерпретации же Иннокентия IV (получившего информацию не из первых рук) дружественный тон превратился в готовность присоединиться к римской церкви, а храм – в кафедральный собор.
Сентябрьское послание папы не могло в срок дойти до адресата, т. к. Александр отбыл в Монголию. Вероятно, оно было придержано во владениях Ордена (где в конце 1248 г. уже могли знать, что Александр находится «вне пределов досягаемости»), и посольство, о котором говорится в Житии Александра, как раз и привезло эту вторую папскую буллу, после того как Александр вернулся в Новгород в начале 1250 г.. Хотя результаты поездки к великоханскому двору были для Александра не слишком удачны – он получил Киев и «всю Русьскую землю», т. е. номинально был признан «старейшим» среди всех русских князей, но владимирское княжение досталось Андрею Ярославичу, – предложение папы было им отвергнуто и контакты с Римом более не возобновлялись. Чем было обусловлено решение Александра?
Разумеется, следует учитывать общее настороженное отношение к католичеству и личный опыт Александра, которому в 1241–1242 гг., в возрасте 20 лет, пришлось отражать наступление на Новгородскую землю немецких крестоносцев, поддерживаемых Римом. Но эти факторы действовали и в 1248 г., тем не менее тогда ответ Александра был иным. Следовательно, чашу весов в сторону неприятия какого-либо шага навстречу предложениям папы (подобного тем, какие сделал Даниил Галицкий) склонило нечто, проявившееся позже. Можно предположить, что свое воздействие оказали четыре фактора. 1. В ходе двухгодичной поездки по степям Александр смог, с одной стороны, убедиться в военной мощи Монгольской империи, делавшей невозможным противостояние ей своими силами, с другой – понять, что монголы не претендуют на непосредственный захват русских земель, довольствуясь признанием вассалитета и данью, а также отличаются веротерпимостью и не собираются посягать на православную веру. Это должно было выгодно отличать их в глазах Александра от крестоносцев, для действий которых в Восточной Прибалтике были характерны непосредственный захват территории и обращение населения в католичество. 2. После возвращения на Русь в конце 1249 г. к Александру, скорее всего, дошли сведения о безрезультатности для дела обороны от монголов сближения с Римом Даниила Галицкого. 3. В 1249 г. фактический правитель Швеции ярл Биргер начал окончательное завоевание земли еми (Центральная Финляндия), причем сделано это было с благословения папского легата. Земля еми издревле входила в сферу влияния Новгорода, и Александр имел основания расценить происшедшее как недружественный по отношению к нему акт со стороны курии. 4. Упоминание в булле от 15 сентября 1248 г. возможности построения католического кафедрального собора в Пскове неизбежно должно было вызвать у Александра отрицательные эмоции, т. к. ранее епископия была учреждена в захваченном немцами в земле эстов Юрьеве, и поэтому предложение о ее учреждении в Пскове ассоциировалось с аннексионистскими устремлениями Ордена, напоминая о более чем годичном пребывании Пскова в 1240–1242 гг. в руках крестоносцев. Таким образом, решение Александра прекратить контакты с Иннокентием IV было связано с осознанием бесперспективности сближения с Римом для противостояния Орде и с явными проявлениями своекорыстных мотивов в политике папы.
Следующая цитата
Решительные победы Александра Ярославича принудили наших западных врагов навсегда отказаться от мысли о порабощении Руси, наподобие Ливонии. Ни шведы, ни немцы не мог ли сокрушить доблестного князя. Даже литовцы, проснувшееся мужество которых грозило сделаться опасным даже для соединенных сил двух орденов, приведены в трепет непобедимым героем. Папы увидали, с каким противником они имеют дело, и вот вместо грозных булл, призывавших к крестовым походам против русских наравне с язычниками, папская политика избирает другой путь. Оставалось испытать последнее средство уловить Александра в свои сети коварством, хитро рассчитанными речами, пышными обещаниями. В 1248 году папа Иннокентий IV отправил к Александру посольство и во главе его двух хитрейших кардиналов, Галда и Гемонта, которые должны были вручить ему папское послание и употребить все усилия к тому, чтобы склонить его к подчинению Риму. Послание было составлено весьма искусно, но, как это часто бывает, слишком большая хитрость и тонкость приемов, при встрече со светлым, возвышенным умом, с правдивостью благородной души, потерпели полное крушение 267 .
«Святейший отец много слышал о тебе, славном и дивном князе. Поэтому он прислал нас из числа своих кардиналов, чтобы ты выслушал нас», – говорили папские послы, представляясь князю.
Александр, без сомнения, в присутствии православных пастырей, знатнейших бояр и всего своего двора, принял от послов папское послание. Оно было следующего содержания:
«Иннокентий епископ, раб рабов Господа, знаменитому мужу Александру, князю суздальскому».
«Отец будущего века, насадитель непорочного совета, Искупитель наш Господь Иисус Христос низвел росу Своей благодати на ум славного блаженной памяти князя Ярослава, родителя твоего, которому, подавая вследствие удивительной щедроты неизреченную милость Своего ведения, приготовил путь в место, чрез которое он приведен был к Господней пастве, подобно овце, долгое время блуждавшей по пустыне, как мы узнали об этом от возлюбленного сына нашего Иоанна де Плано Карпини (quia sicut dilecto filio fratre Iohanne de Plano Carpino de Ordine Fratrum Minorum Protonotario nostro ad gentem Tartaricam destinato referente didicimus). Отец твой, желая облечься в нового человека, смиренно обещал послушание своей матери римской Церкви и был освящен руками того же брата, что он открыто и исповедал бы пред всеми людьми, если бы столь внезапно и столь несчастно не похитила его смерть. И так как он завершил течение настоящей жизни столь счастливым концом, то надлежит благочестиво верить и без всякого сомнения принимать, что он, сопричислившись к лику праведных, покоится в вечном блаженстве, где блистает беспредельный свет, где разливается благоухание, не рассеиваемое ветром, и где сильна полнота любви, шторой не уменьшает насыщение. И так желая, чтобы и ты, ставший законным наследником в отцовском наследии, сделался причастником столь великого блаженства, мы, наподобие жены евангельской, возжегшей светильник, чтобы найти потерянную драхму, изыскиваем пути, употребляем усилие и прилагаем старание, чтобы иметь возможность благоразумно навести тебя на мысль спасительно последовать по стопам твоего отца, с которыми во всякое время надлежит сообразоваться. И как он от чистого сердца и с неложным намерением обещался принять постановления и учение римской Церкви (corde sincero et mente non ficta se ad suscipienda mandata et documenta Romana Ecclesie dedicarat), так и ты, оставивши путь погибели, приводящий к осуждению вечной смерти, смиренно вступил бы в единение с той же Церковью, которая без всякого сомнения по прямому пути направляет к спасению своих почитателей».
Плано Карпини в описании своего путешествия в Татарию ни одним словом не дает предполагать, чтобы Ярослав Всеволодович при конце жизни изменил вере предков. О, как красноречиво он описал бы это событие, если бы действительно произошло что-либо подобное! Но отчего не прибегнуть к обману ad majorem Dei gloriam (для вящей славы Божией)? Блистательная цель, имевшаяся в виду, не очистит ли недостойного средства? Ярослав Всеволодович скончался ведь так далеко от родины, от близких. Плано Карпини был почти свидетелем его кончины. Кто может возразить против того, что, в виду приближающейся смерти, великий князь не склонился на увещания папского посла? А пример отца, память которого была священною для сына, не должен ли подействовать сильнее самых красноречивых убеждений? Очевидно, папа много рассчитывал на эту часть своего послания. Но вышло нечто совершенно противоположное. Дух Александра возмутился при столь наглой клевете на его покойного отца. Негодованием блеснул его взор, и, без сомнения, гневное восклицание прервало на несколько минут чтение грамоты.
«Конечно и ты не должен отвергнуть нашей просьбы, – говорилось далее в послании, – которая, служа с нашей стороны исполнением долга, послужит в то же время и твоим выгодам, потому что, когда мы таким образом требуем, чтобы ты боялся Бога, любя Его всею душою, исполнял Его заповеди, конечно ты не оказался бы в здравом разуме, если бы отказал в повиновении нам и даже Самому Богу, наместником Которого, хотя и не по заслугам, мы являемся на земле (cujus vices licet immeriti obtinemus in terns). Впрочем, вследствие этого послушания честь какого-либо государя отнюдь не уменьшается, но, благодаря ему, всякая власть и временная свобода умножается, потому что достойно правят своими народами те, которые, сами стремясь властвовать над другими, в то же время стараются о повиновении Божественному превосходству. Поэтому мы просим твое величество, увещеваем и прилежно убеждаем, чтобы ты снова признал своею матерью римскую Церковь и оказал послушание ее первосвященнику. Постарайся также действительно (efficaciter) привлечь к повиновению апостольскому престолу и твоих подданных, чтобы в вечном блаженстве наследовать тебе за это плод, который не гибнет вовек. Да будет тебе известно, что если ты воспользуешься нашим или – лучше – Божиим благоволением, мы будем считать тебя наилучшим между католическими государями и всегда с особенным усердием будем стараться об увеличении твоей славы».
В приведенных строках, как в зеркале, отражается характер папства. Посмотрим, однако, в чем могла бы состоять та великая честь и слава, об умножении которой папа обещает русскому князю приложить особенное старание. Обращаясь к западноевропейскому политическому устройству в Средние века, мы видим пирамидально-иерархический строй общества со множеством державцев разных наименований. В основании пирамиды – подавленное духовно и экономически крестьянство. Над ним – целая иерархическая лестница синьоров, вассалов, подвассалов с разными титулами, герцогов, графов, ландграфов, бургграфов, маркграфов, вице-графов, баронов и т. д. Ступенью выше стояли короли, еще выше – император. На самой вершине пирамиды, как бы покрывая ее своею мантией, возвышается верховный владыка Запада – папа, уже «не просто человек, но Бог», как учил один из защитников папства. Сам император властвует только по желанию и приказанию папы. Папа поставляет и судит его, но над ним, над папой, есть только суд Самого Бога. Нам представляется чудовищною эта гордыня папства, исказившего духовный характер Церкви Божией, придавшего ей образ и подобие земного царства, но такой взгляд на свою власть папа решительно высказывает и в послании к Александру. «Правители народов, стремясь к господству над другими, повинуются сами Божественному превосходству. Русский князь не должен отказывать в повиновении папе или лучше – Самому Богу, наместником Которого на земле является папа». На какой же ступени указанной выше иерархической лестницы станет русский князь, признавши власть папы? Предоставит ли ему папа титул графа, герцога или, может быть, возвеличит титулом короля? Во всяком случае ему придется стать в ряд подчиненных властителей, получающих повеления с высоты папского престола, под опасением, в случае малейшего ослушания, отлучения от Церкви, низложения, разрешения подданных от присяги и т. д. И ввиду этого папа приглашает русского князя привлечь к послушанию «апостольскому престолу» и своих подданных. «Это будет служить и твоим выгодам, это укрепит и твою власть», – пишет папа; другими словами – ты можешь тогда безнаказанно угнетать твоих подданных, опираясь на высший авторитет, подобно сонму средневековых державцев. Подобное представление о власти должно было показаться диким и чуждым на Руси, где власть понималась скорее как служение родной земле, где идеалом князя был страдалец за землю Русскую.
«Так как опасностей всегда легче избегнуть, если вооружиться против них щитом предусмотрительности, мы особенно просим тебя, чтобы, лишь только узнаешь, что татары направляются против христиан, ты тотчас постарался бы уведомить об этом братьев Тевтонского ордена в Ливонии, чтобы, получив сведения об этом от тех же братьев, мы могли заблаговременно позаботиться о противодействии татарам с Божией помощью».
«Сверх сего за то, что ты не захотел преклонить выи пред свирепостью татар, мы прославляем твое благоразумие достойными в Боге похвалами. Дано в Лионе 8 февраля 1248 года» 268 .
Какая трогательная заботливость о русской земле! Но давно ли возбуждались крестовые походы против русских? Александру Ярославичу великодушно предлагается содействие братьев Тевтонского ордена и всего Запада к отражению татар. Но давно ли эти братии грозно ополчались на русскую землю? Давно ли на льду Чудского озера Александр с Божией помощью разгромил наголову этих борцов папства? Можно ли было хотя на один миг поверить искренности столь внезапно проявившегося благоволения к русской земле? Но без сомнения, более всего оскорбило благочестивого князя то, что папа дерзнул обругать «святая святых» его души – святую православную веру, назвав ее «путем погибели, приводящим к осуждению вечной смерти». Глубокая личная обида послышалась ему и в этом приглашении постараться о привлечении к латинству своего народа. Долго сдерживаемое при чтении послания чувство гнева вырвалось наружу и сказалось в следующем сухом и грозном ответе:
«Слышите, посланницы папежстии и прелестницы преокаянные! От Адама и до потопа, и от потопа до разделения язык, и от разделения язык до начала Авраамля, и от Авраамля до приития Израилева сквозе Чермное море, а от начала царства Соломона до Августа царя, а от начала Августа до Рождества Христова, и до страсти и до воскресения Его, а от воскресения Его и на небеса вшествия и до царствия Великого Константина и до первого собора и до седьмого собора: сия вся сведаем добре, а от вас учения не принимаем» 269 .
Ответ глубоко знаменательный! Несмотря на его краткость, несмотря на особые обстоятельства, среди которых произнесены были эти слова, в минуту гневного возбуждения, в них выражается целое миросозерцание, указывающее на то, что победоносный князь носил в душе ясно и отчетливо сознанный им светлый образ православия. Точно внезапно блеснувший луч молнии, ответ Александра ярко озарил внутренний строй его мысли и показал нам, что его светлый ум глубоко задумывался не над одними только практическими вопросами, важными для правителя и полководца. Всмотримся повнимательнее в сущность этого ответа.
После прискорбнейшего события в мире – отпадения западной Церкви от вселенского единства – учители православной Церкви, как и следовало, не раз указывали на заблуждения латинян. При этом, однако, обличители латинства останавливались, главным образом, на отдельных пунктах отступлений от чистоты православия. В XI и XII веках таких отступлений насчитывали до 38 и более 270 . Святый и благоверный князь избирает иной, поистине царственный путь: не входя в обличение частностей, он взглянул на дело с высот исторического разумения. Обращаясь к скрижалям истории, он в общих чертах намечает пред послами величественный план Божественного домостроительства нашего спасения, из которого видно, что православная Церковь зиждется на незыблемых вековечных началах и должна пребывать постоянно и неизменно верною этим началам. В раю создана была первая Церковь безгрешных прародителей и там же, по грехопадении, положено было новое основание Церкви спасаемых в обетовании о Спасителе. По исполнении времен Господь Иисус Христос, свершив дело нашего спасения, положил начало Своей собственно христианской Церкви. Прошли века гонений. Со времени Константина Великого основные начала христианского вероучения и правила жизни раскрываются и утверждаются Вселенскими соборами настолько твердо, что православные христиане имеют несомненное мерило истины. Итак, верность Церкви тем началам, которые положены Самим Иисусом Христом и Его апостолами и затем утверждены Вселенскими соборами, постоянное одушевление Церкви этими началами, и жизнь в духе этих начал, непрерывно текущая в Церкви от самого ее основания, преемственно и непрерывно переходящая из века в век до последнего времени, – вот в чем состоит истина православия! Со времени отпадения римской Церкви от вселенского единства, между тем как Запад устремился на путь многих и многих перемен, прибавлений и убавлений в существенном и несущественном, для православной Церкви открылось именно особое, исключительное служение блюсти в неприкосновенной целости тот священный залог, который был некогда общим достоянием Церкви восточной и западной, блюсти истинно, как святыню, все то, что изначала было достоянием единой, апостольской и соборной Церкви. Если же православие есть пребывание Церкви неизменно верною ее божественным началам и жизнь в духе этих начал, то ясно, что начала православия не суть начала внешнего авторитета, в роде папской власти, но внутреннего, не временного человеческого, но вечного – божественного. Таков внутренний смысл замечательного ответа, данного русским князем послам папы, – и какой сокрушительный для латинства смысл! Не проронив ни одного слова обличения, своим богомудрым ответом Александр Ярославич поражает латинство, так сказать, во главу, в главном его заблуждении – во вновь придуманном католиками догмате о папе, как видимой верховной и непогрешимой главе Церкви, – как новой, человеческой основе для здания Божия.
Письменный ответ Александра, врученный послам папы, насколько можно судить по дошедшему до нас пространному изложению веры, приписываемому св. Александру, является необходимым дополнением устного. Указав на то, что существо православия заключается в неизменной верности божественным и вечным основам Церкви Божией, – в письменном изложении, «сдумав с мудрецы своими», Александр в существенных чертах раскрыл основные пункты христианского вероучения 271 .
В папском послании говорится о чести властителей, покоряющихся св. престолу, о материальных выгодах, которые последовали бы для русской земли за подчинением Риму, – словом, все послание отличается чисто практическим духом, смешением небесного и земного, временного и вечного. Политика, земные расчеты решительно преобладают над интересами религиозными. Ничего этого мы не видим в ответах Александра. О, как много он мог бы сказать по адресу пап, которые уже достаточно заявили себя в качестве национального врага русского народа! С каким правом он мог бы указать на буллы и послания, на подстрекательства против русских! Между тем в его словах нет ни одного намека на временные, земные отношения. Вопрос о вере стоит для него бесконечно выше всех политических интересов. Для него, как для православного христианина, вера есть святыня, данная свыше, охраняемая Церковью и усвояемая благочестием. Нравственное достоинство принадлежит только такой вере, предмет которой не зависит от человеческого произвола, никакого отношения к личным вкусам и мнениям, а равно и к временным политическим отношениям не имеет.
Всматриваясь в личность Александра, насколько она высказалась в данном случае, мы невольно преклоняемся пред его величием. Многосторонний дух его одинаково обнимает великое и малое. Мужественно и искусно отстаивая интересы своего народа, в то же время он как бы пред лицом всего света развертывает то священное знамя, под сенью которого русскому народу суждено было сохранить и отстоять свою духовную и политическую самостоятельность. Его ответ папству должен был послужить на все будущие времена образцом при дальнейших попытках Рима к подчинению русской Церкви.
Послы папы прибыли к Александру в 1252 году. Соф. 1, 268 . Тверск. 397. Также и по рукописным житиям.
Innocentii p. VI ad Alexandrum Ducem Susdaliensem – de amplectenda Ecclesiae Catolicae imitate, ac de indicandis Tartarorum incursionibus. Hist. Russiae Monument. 1, p. 68–69. LXXVIII.
Следующая цитата
Папа Иннокентий IV хотел использовать монгольское нашествие и ослабление земель русов чтобы получить религиозный контроль над Русью. В своем письме Папа просил князя Александра Невского отвергнуть «путь греха» и принять римское лидерство. Но реальной помощи против монголов он не предлагал. Вот соответствующая цитата из письма:
«Мы просим вас проявить особое милосердие и срочно известить находящихся в Ливонии братьев из Тевтонского ордена, как только вы узнаете, что татарская орда направляет свои стопы против христиан Европы. Так что, уведомленные вышеупомянутыми братьями, мы сможем с Божьей помощью заранее подумать о способах эффективного отпора этим татарам.»
«Будем думать заранее». Не «соберем всех христианских рыцарей и поедем на помощь». Даже не «мы поддержим вашу борьбу» или «предоставим вам лучшее оружие, доспехи и лошадей». Папа не предлагал ничего, кроме своего духовного руководства. Напротив, он просил Александра о помощи: «Расскажите, пожалуйста, о приближающемся вторжении». Ничего более.
Монголы же давали Александру многое. Они сделали его великим князем Киевским и всея Руси. В то время Киев лежал в руинах, но титул все еще был почетным. Кроме того, монголы сделали Александра Великим князем Владимирским, а это было намного более ощутимо. Монголы не просили Александра что-либо менять в его вере. Они хотели получать дань, а не религиозной власти. А подати платил народ Руси, а не Александр.
Историки спорят на счёт поведения Александра Невского и его отношений с монголами. Возможно, он считал, что католицизм представлял более ощутимую угрозу национальному самосознанию русов, чем дань уважения хану, мало интересовавшегося славянской религией и культурой. Также предполагается, что он намеренно оставил северные славянские княжества и города-государства в качестве вассалов монголам, чтобы сохранить свой статус, и рассчитывал на дружественность Орды в случае, если кто-то бросит вызов его власти (он заставил жителей Новгорода платить дань). Александр пытался укрепить свою власть за счет бояр и одновременно подавить любые антимонгольские восстания в стране (Новгородское восстание 1259 г.). Православная церковь также подчеркивала терпимость к существующей власти любого рода больше, чем к инославным церквям (см. к Римлянам 13), что в данном случае включает признание монгольского вассального подчинения как божественный суд.
Согласно одной интерпретации, намерения Александра состояли в том, чтобы защитить разбросанные княжества будущей Московии от повторных вторжений монгольской армии. Известно, что он сам отправился в Орду и добился того, чтобы русы не участвовали в сражениях на стороне монголо-татарской армии в ее войнах с другими народами.
Некоторые историки видят выбор Александром подчинение Золотой Орде как отказ от сотрудничества с западными странами и церковью и как важное подтверждение православной ориентации восточных славян (начатое при князе Владимире и его матери Ольге).
Следующая цитата
Год 1204 от Рождества Христова для мирового православия стал поистине черным. Рыцари-католики, провозглашавшие своей целью освобождение Палестины от ига мусульман, решили поискать добычу поближе. И взяли штурмом христианскую столицу - древний, роскошный и богатейший Константинополь, главный город всего православия. На Руси он звался Царьград.
Взятие Константинополя крестоносцами в 1204 году Взятие Константинополя крестоносцами в 1204 годуПереоценить значение этого события для католического мира и конкретно для института папства невозможно. Отныне не стало у римского понтифика соперника. Греческое патриаршество было низвергнуто. Не уничтожено, но лишилось политической силы и серьезных материальных ресурсов.
А это значит - пришло время для экспансии, решил папа Иннокентий III, сидевший в тот период в Риме.
Главным оплотом православия после падения Византии оставалась Русь. Рассчитывая на то, что теперь русские князья будут более податливы, папа отправил делегацию в Галицко-Волынское княжество - на самый западный краешек Русской земли. Там правил в то время князь Роман Мстиславович.
Суть папского послания была в следующем: Роману и подвластному ему населению предлагалось принять католичество и склонить голову перед папой. В награду Иннокентий III предложил князю. титул короля.
Папа Иннокентий III Папа Иннокентий IIIЗдесь нужно сделать оговорку. В Европе существовала следующая система: короли получали свои земли не просто так, а из папских рук, соответственно являясь ленниками римского престола.
Не всегда и не везде это признавалось самими монархами. Разные были ситуация. Борьба за суверенитет шла отчаянная и с переменным успехом. Но идея такая была. И Иннокентий III был ревностным ее защитником.
Исходя из этого, вам понятнее будет тот дерзкий ответ, который Роман Мстиславович дал посланникам папы.
Звучал он так: "Таков ли меч Петров у папы? Если он имеет такой, то он может давать города, но я, пока имею этот у бедра, не имею нужды иначе брать, как только кровью - по примеру отцов и дедов наших, расширивших и приумноживших землю русскую".
Князь Роман Мстиславович Князь Роман МстиславовичМало того, что папская делегация была вынуждена отбыть с пустыми руками. Князь Роман с этих пор стал просто лютым врагом всего католичества. Соседние поляки в испуге жаловались, что русский князь собирается "совершенно уничтожить римско-католическую веру".
Уже в следующем году разразилась война между галицко-волынской Русью и Польшей. Войско Романа Мстиславовича одержало ряд побед и захватило несколько польских городов. Однако во время переговоров под Завихостом князь был убит внезапно напавшими на него поляками.
Читайте также: