Из жизни фотомодели зингер цитата

Обновлено: 06.11.2024

Изба-Читальня
ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР" КАК АЛИСА ЗИНГЕР В МОСКВУ.

а при чём москва? полна её калита\ фонари в дыму, шарик звенит в игре\ голосит ямщик: элита, ой, элиста\ точка тире точка тире точка тире.\ так любой полуостров, чуть ли не юкатан\ вызывает к беременным, недорослям, котам\ кто без воды в песках, без огонька на льду\ а я помыл свою чашку и в шкафчик её кладу\ после войны с тараканами Игорь Караулов «Знамя» 2008, №2 хорошо бы нефть подешевела

А я говорю: так как же мне быть с родством?\ А мне говорят: потерпи, и пройдет постом.\ А я говорю: мне никак нельзя без родства,\ А мне говорят: так-так-так, регион Москва,\ регион Москва, регион Москва, регион Москва,\ регион Москва, двое суток до Рождества. Аня Логвинова «Новый Мир» 2006, №6 А я говорю: это душ родство.

А я иду молчу и возражать не пробую, черт знает что в моей творится голове, поет и пляшет в ней «Московская особая», и нет в душе тоски по матушке-Москве. Юз Алешковский 1966 БЕЛЫЕ ЧАЙНИЧКИ\Андрею Битову

* * *
Сб. “Среди других имен”1990 (о лагерной поэзии)
Журнал «Соловецкие острова»
Юрий Казарновский
Дружеские эпиграммы
На самого себя
Шумела юность в голове,
Все было розовым на свете,
И, развлекаяся в Москве,
СЛОН'а-то он и не приметил.
Д. Г. Янчевецкий
(представитель криминологического кабинета)
Он кабинету много дал,
И велико его значенье:
В себе он редко сочетал
И матерьял, и наблюденье.
Н. С. Соколов
(делопроизводитель А/ч)
В беседе с ним забудешь горе,
В глазах такая юга ширь,
Как будто бы на Черном море
Наш Белогорский монастырь.
1929 год
М. Горькому
(дружеская эпиграмма)
Писатель, трепетно любимый,
Зачем такой тяжелый путь —
Полотен бег неизмеримый,
Туман болот, давящий грудь.
Не лучше ль было, в самом деле,
Себя в пути не утомить,
А нас, всей шумною артелью,
К себе Вам в гости пригласить.
1929 год

Николай Тихонов (1896-1979) Стихотворения и поэмы БП
ВРЕМЕНА И ДОРОГИ 1967–1969
358–374. ВРЕМЕНА И ДОРОГИ
17. ДЕНЬ СТРАНЫ
Леса пропалывают самолеты,
Чтоб уничтожить мусор и гнилье,
Летит пчела — наполнить улья соты,
Рыбак уходит в плаванье свое.
Идут комбайны, поле убирая,
Вступает в строй листопрокатный стан,
Горят фонтаны газа, не сгорая,
И теплоход выходит в океан.
Спартакиада флаги поднимает,
Чеканщик оживляет серебро,
Подземной трассой, что во тьме сверкает,
Гордится вновь московское метро.
Вчерашний день причислен к жизни древней,
О всем другом уже идет рассказ,
Над всем, что видим в городе, в деревне,
Лежит Советов ленинский наказ.
Вся жизнь гудит, блистает и трепещет,
А там, всему живущему назло,
За рубежом оно шумит зловеще,
Враждебных станций радиокрыло.
Да, там полвека злобу не тушили.
О, если бы нам дали мирно жить,
На пользу мира что бы мы свершили,
Что мир без нас не мог бы сам свершить!
1969

А в общем, как себя ни будоражь,
Повестка дня закрыта. Мы не боги.
И скромным платьем марки «жюдоранж»
Приветствую я дочку на пороге.
В том смысле, что подарок припасён.
Мог быть погуще, вдругорядь найдётся…
Могла б с овцой стоять иль с поросём,
Как тут у нас, у фермеров, ведётся.
Приедут дочки-внучки в Норманди –
А тут и ты, с расшитым полотенцем.
И спит ребёнок, с кроликом к груди
Прижатым, будто бы с младенцем.
Могла ли ты себе предугадать
Такую живописнейшую участь,
Такую, прости боже, благодать,
Когда с гитарой распевала, скрючась?
Похоже, вот и это уж прошло.
Где там гитара, где мои подвалы?
Дружки мои, кидалы-поддавалы,
Мне с этим очень даже повезло.
Нормандские теперь мы рыбаки.
В Москве нас ;– ;днём с огнём и по сусекам…
Как мама говорила? Языки
Учи; – и, может, станешь человеком. ВЕРОНИКА ДОЛИНА Иерусалимский журнал 2012 ЦИКЛ Из Нормандской тетради

За листвою порыжелой облупившийся хором, где в горячке батя в белой с финским бегал топором, где топтал пиджак с изнанки, падал в мокрую траву, и кричал: «Введите танки, танки русские в Москву!» Знали батю, уважали, не побил его народ, извинились, повязали, покурили у ворот, и не в Лондон или Ниццу, не в посёлок Звездюли, в городскую психбольницу с уваженьем отвезли. И, привязанный к кровати в психбольничной тишине, он лежал в худом халате, как на танковой броне.
Но без злобы и подлянки из небесных лагерей он кричит: «Введите танки, танки русские скорей!» Я башкой ему киваю, не бросаю одного, понимаю, понимаю батю бедного мово. АЛЕКСЕЙ ИВАНТЕР Иерусалимский журнал 2012 ЦИКЛ Красный «Данхил»

Город скудных небес,
скупого солнца, размокшей соли,
дивных теней в тумане –
и опарышей, островной шпаны,
крошащих страну, как сухарь а кармане.

Город вороватых властей,
от Меншикова на лисьей подкладке
до ублюдков, вылезших из щелей
комсомольско-бандитской складки,
где их закаляли жарко
на огне народной беды.

Оборотень Петербург, осколок России,
лепщик нечисти всех сортов,
а на Москве белоглазая чернь подбирает плахи
для новых стрельцов,
для крови поруганной родины. ЕЛЕНА ИГНАТОВА Иерусалимский журнал 2012 ЦИКЛ Так далеко до весны

Ты теперь не полюбишь, как птицу,
Одинокую, черную Русь —
Безмужичьи, каленые лица
Уцелевших в эпоху бабусь.

Не отведаешь горклого слова
Возле райских кремлевских ворот.
Виждь!
На Вологде плачет корова,
А по Угличу ворон идет!

Виждь!
На лунном костре беспредела
В хороводе язычьей тоски
Золотое коровино тело
Раздирает страна на куски!

Разлетаются пенные краски,
И невольничьи манят торги
В непролазные, жаркие ласки
Вековой Пугачевой пурги! Валерий ДУДАРЕВ НЕВА 2011 ТРИПТИХ

Константин Бальмонт (1867-1942) Будем как солнце! (сборник) Издательство «Э», 2017
Из книги «Горящие здания» Лирика современной души 1900
В глухие дни
Предание
В глухие дни Бориса Годунова,
Во мгле Российской пасмурной страны,
Толпы людей скиталися без крова,
И по ночам всходило две луны.
Два солнца по утрам светило с неба,
С свирепостью на дольный мир смотря.
И вопль протяжный: «Хлеба! Хлеба! Хлеба!» –
Из тьмы лесов стремился до царя.
На улицах иссохшие скелеты
Щипали жадно чахлую траву,
Как скот, озверены и неодеты, –
И сны осуществлялись наяву.
Гроба, отяжелевшие от гнили,
Живым давали смрадный адский хлеб,
Во рту у мертвых сено находили,
И каждый дом был сумрачный вертеп.
От бурь и вихрей башни низвергались,
И небеса, таясь меж туч тройных,
Внезапно красным светом озарялись,
Являя битву воинств неземных.
Невиданные птицы прилетали,
Орлы парили с криком над Москвой,
На перекрестках, молча, старцы ждали,
Качая поседевшей головой.
Среди людей блуждали смерть и злоба,
Узрев комету, дрогнула земля,
И в эти дни Димитрий встал из гроба,
В Отрепьева свой дух переселя.

МАКСИМ РЫЛЬСКИЙ (1895-1964) Стихотворения и поэмы БП
325. НОВЫЕ ЛЮДИ
© Перевод В. Звягинцева
Я знаю летчика, и не один он, верно,
В картинах знает толк и любит их безмерно.
Едва коснется он родной земли своей —
Торопится к дверям любимых галерей.
Он в Третьяковке бы и ночевал охотно —
В просторном зале том, где Репина полотна.
Слыхал я, машинист есть под Москвой и он
Селекцией давно и страстно увлечен:
В свободные часы любовно, терпеливо
Выращивает он сирень. И всем на диво
Цветут в его саду столь дивные сорта,
Что глаз не отвести — такая красота!
А под Житомиром есть женская бригада:
Как выйдет сеять лен — и соловьев не надо!
Такие песенки порою заведет,
Что жаворонок сам дивится им с высот.
Недавно киевлян, в огнем залитом зале,
Льноводы-девушки совсем очаровали.
Когда борцы за мир в Москву со всей земли
Единый трудовой порыв свой принесли,
Рабочий одного московского завода
Такую речь сказал от имени народа,
Что мертвый от нее, казалось бы, воскрес.
И, поднявшись, ему рукоплескал конгресс.
Есть женщина… Ее зовем мы нежно. Паша.
Хозяюшка полей, по праву гордость наша,
Такою книжкою отозвалась она,
Что всколыхнула все сердца людей до дна.
И много писем к ней идет простых и нежных,
И учит книжка та подружек зарубежных.
Единство братское крепит наш общий труд.
Под солнцем Родины вершит советский люд
Такие подвиги на нивах и заводах,
Что утро светлое на наших дышит всходах,
Что виден всё ясней, за гранью близких лет,
Коммунистической зари прекрасный свет.
1952

скажи сим-сим
и я не открою глаз
сквозь холод последних зим
представлю ты снова с ним
вот прямо здесь и сейчас

скажи изюм
и я пропаду в ночи
я стану опять ничьим
я буду как белый шум
послушай но не молчи

скажи ква-ква
не бойся чужой молвы
и встанет как дважды два
в холодном окне Москва
ты любишь а я увы Валерий Прокошин НОВЫЙ БЕРЕГ 2008

ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ РОМАН
Безмолвная украинская ночь
Укутала гостиницу «Прилуки»,
Мотоциклета трепетные звуки,
Разрезав тишину, умчались прочь.

Лишь в номере, где узкая кровать,
Она и он на разговор присели.
Он здесь проездом переночевать,
Она вообще тут в первый раз в отеле.

Со столика журнального она
Рукою отодвинула бутылку:
— Я дякую Вам, Юра, я пьяна,
Нэ пидлывайтэ Вы мэни горилку!

— Да, из нее, родимой, из нее,
Оттуда, где театры, деньги, клубы…
Какие у тебя, Оксана, губы…
Глаза, и взгляд… и нижнее белье!

— Ты, Юра, нэ дывысь на мэнэ так,
Як в церкви пип на новое кадыло.
У нас в Прылуках е универмаг —
Я в ним о ти колготы и купыла!

— Оксана, неужели наяву
С тобой сейчас делю я этот ужин?

— Ах, Юра, розкажитэ за Москву,
Яка вона Москва, красыва дуже?

* * *
голосовал за шварцнегера
бывший московский эстет
а когда-то детей ругал
за любовь к терминатору
вот ведь ирония жизни
смотрит с плакатов арнольд:
буэнос ночес амиго
сам ты амиго
я бывший москвич
значит спокойной ночи
бывший товарищ профессор
ну конечно а беверли-хиллс
останется без уборки?
ночь будет долгой
геноссе арнольд
такой же долгой как жизнь Андрей Широглазов СТИХИ РУ 2004 Холодно спать без пижамы книга верлибров\

Юлия Белохвостова СТИХИ РУ 2016 Подборка на Заблудившийся трамвай 2016\ БЕЛОЕ

Ничего без тебя не изменится в мире моем,
белой взвесью под утро заполнится
белой завистью склеятся звуки в словах у других,
расцарапает уши бессмысленный белый стих.

Рваным платьем наденет день на себя снегопад,
выйдет чистить дороги до дома восточный люд -
им, наивным, и невдомек, что не хватит лопат
всей богатой Москвы на новый шелковый путь.

В непрозрачном окне из непрочной молочной слюды
(проморозило так, что и за день не продышать)
белой тенью нездешней птицы метнется душа,
или чем там покажется мне сигаретный дым?

Ничего, ничего не изменится в мире моем,
поседеет под утро от инея старый дом,
небо станет на землю отряхивать белый прах,
под сугробами белыми спрячет мой серый страх.

ххх
Чтобы все флаги были у нас в гостях,
Город великий строится на костях.
Но и царю великому не перечь:
Сгинем в болоте, если костьми не лечь.

Восемнадцатый век начинается здесь:
У лиловых разливов Невы.
И, глядишь, поубавится шведская спесь
И боярская ярость Москвы.

Чтобы все флаги были у нас в гостях,
Город великий строится на костях.
Но и царю великому не перечь:
Сгинем в болоте, если костьми не лечь.

Позже время придёт купола золотить,
Нынче – потом скрепляй кирпичи!
И не жалко за город такой заплатить
Светом тоненькой жизни-свечи.

Чтобы все флаги были у нас в гостях,
Город великий строится на костях.
Но и царю великому не перечь:
Сгинем в болоте, если костьми не лечь. Ольга Бешенковская СТИХИ РУ 2009 ПОЭМА \ ГИМН ЛЮБИМОМУ ГОРОДУ \Попытка кантаты, посвящённой 300-летию Петербурга \ ДВЕНАДЦАТЬ ПЕСЕН

Смута, смута идет, как чума, по Руси!
Боже вечный, великий, помилуй, спаси!
Муром, Суздаль, Чернигов,
Владимир, Москва…
Не сотрут ли их княжеских драк
жернова?
Не великие княжества. Что, как сотрут?
Э! На все— Божья воля.
Свой княжеский труд
Исполняет он честно. Во граде его
Уж совсем-то худых не найти никого.
И ремесла растут, и торговля растет.
Не бесчинствует, Бога боится народ.
Полноводна Ока. И туда, и сюда
Проплывают с различным товаром суда.
А сады, а поля! И конца не видать.
Липы, клены, дубы. Тень, покой.
Благодать!

Как-то Всеволод Юрьич Большое Гнездо,
Побывав здесь, сказал:
«Хорошо тут зело!
Зелень, тишь. А как храмы звонят! Лепота!
У меня, к сожаленью, музыка не та.
Все грызня да раздоры, да драки
за власть.
Ох-хо-хо! Долго ль тут и упасть,
и пропасть?»
Дед Петра с Ильей Муромским
дружен был. Тот
Говорил: «Этот город мне силу дает!»
Отвечает и Петр: «Хоть любого спроси:
Лучше Мурома города нет на Руси!» Вячеслав Алтунин КОВЧЕГ 2017 Сказание о Петре и Февронии. Поэма

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Следующая цитата

… Наконец, Димон разрешился своим скупым мужским словом.

Рая с шумом вздохнула.

В этом даже не стоило сомневаться. Рая такое про Димона знала! Что порой терялась, то ли уважать его за смелость, то ли держаться от него подальше, чтобы чего доброго до греха не довёл.

Алисия в Москве ему часто рассказывала о родной уральской Сосновке, о чудесном городке Краснотурьинске, где она когда-то хотела учиться искусству. Ведь в Краснотурьинске есть очень серьёзное учебное заведение, известное на весь Северный Урал, которое так и называется Колледж искусств! Хочешь рисуй – хочешь пой! Алиса любила рисовать. И карандашами, и мелками, и гуашью, и даже маслом рисовала пару раз, но больше акварелью. Портреты у неё не очень получались, а вот пейзажи выходили просто шикарные! (Алиса так думала). Она всегда помогла оформлять школьные праздники, и на этом поприще, прямо скажем, преуспела.

Художественной школы у них в Сосновке не было, зато учитель рисования был настоящий, дипломированный, закончивший как раз этот колледж с полувековой историей. Он-то и посоветовал Алисе, отметив её способности, стать профессионалом и продолжить обучение уже в колледже на художественном факультете, а не идти напролом в лестех, куда запихивали её родители. Учитель также сказал, что в колледже искусств есть подготовительное отделение, оно, конечно, платное, но если родители помогут, и Алиса будет стараться, то у неё есть все шансы поступить и даже учиться бесплатно.

Димон, разумеется, полюбопытствовал, что такое экстраординарное случилось? С какого перепугу Берта Тимофеевна проявила вдруг свои диктаторские наклонности? Алиса тогда раскололась и по-дружески доверилась Димону как лучшему другу: дело в том, что в именитом колледже искусств много голых тётенек. Димон замер: во северяне дают, а ещё числятся в пуританах! Но когда выяснилось, что имеются в виду картины с обнажённой натурой, более того репродукции на мелованной бумаге, не мог скрыть своего разочарования. Классическое художественное образование в колледже дают. Увы. Хрестоматийно всё. Как в Москве или в Питере. Неинтересно. А было бы здорово, если б зашёл в колледж, а кругом ходят живые голые тётеньки. Димон даже мечтательно закрывал глаза при одной этой мысли, так сразу интересно и волнительно ему становилось.

Берта Тимофеевна не на шутку рассвирипела в тот раз, что назвала великого Кустодиева извращенцем. Якобы он подглядывал за голыми тётеньками в бане и потом рисовал. Про красоту тела она ничего слышать не хотела! Рисовать надо цветы, фрукты, портреты – лицо, в смысле. На слабое возражение, что Леонардо да Винчи тоже писал с натуры, как есть, Берта Тимофеевна парировала, что время было другое, не знали просто, не надо аморальному у великих учиться. Она ещё сочинила вразумляющее письмо директору колледжа, где изложила свои умозаключения и наставления относительно воспитания подрастающего поколения и недвусмысленных сторон искусства, которые следует искоренять, и даже предложила свою помощь в качестве лектора; хотела было уже отнести своё сочинение на почту, но Алиса, давно наблюдавшая за бабушкой, живо вызвалась отнести письмо сама, чем удивила Берту Тимофеевну. «Спасибо за помощь, внученька!» Больно охота старушенции на почту таскаться? А Алисия, только за дверь, сразу письмо в клочья, затем облегчённый вздох.

А бабуля Берта ещё долго ждала ответа, как соловей лета, от директора, готовилась к лекции, которую она прочитает перед всем педагогическим составом и студентами. Время шло, ответа не было. И Берта Тимофеевна, как это часто случается с людьми преклонного возраста, просто забыла. (А, может, смирилась…)

…Затянувшаяся тишина стала раздражать.

Секунда – и послышались лёгкие шаги. Алисия внесла в комнату поднос, уставленный разными йогуртами, творожками, вазочками с резаными помидорами и огурцами, также виднелся салатник с пастой какого-то подозрительного ядовито-зелёного цвета и печенье с дроблёным фундуком.

Она придирчиво осмотрела поднос. Хоть бы три корочки… Ни кусочка!

Алиса прискакала с вилками и ложками в руках.

Димон, ничуть не смущаясь, выхватил вилку и принялся жадно есть салат.

Димон изобразил на лице нескрываемое удивление.

Димон промычал что-то нечленораздельное и вновь вернулся к трапезе; он уже расправился с помидорной частью угощения, съел почти всю экзотическую «зелёнку» и уплетал за обе щёки свой любимый «Оливье».

Рая вскочила и, театрально замахнувшись, отвесила Димону лёгкий детский подзатыльник.

Алисия, улыбаясь, смотрела на их перебранку, и думала о чём-то своём. А Рая достала из сумочки телефон и, набрав номер, заурчала что-то на превосходном английском.

Алиса не посмела ослушаться. Вернулась в комнату и уселась на диван рядом с Димоном.

Он уже закончил трапезу и начинал дремать. Полулежал с закрытыми глазами и мирно посапывал. Алиса, притаившись, покорно молчала, стараясь не беспокоить друзей: в прихожей – тишина, в комнате – лёгкое похрапывание. Она смотрела на Димона и думала о своём. Ей хотелось подойти к нему и погладить ёжик его русых стриженых волос, его большие мускулистые руки, всегда так волновавшие её. Но стеснялась. Вдруг Рая войдёт? Она обязательно прокомментирует, и лучше не попадать под её комментарии. Но больше боялась, что Димон внезапно откроет глаза и, как обычно, начнёт подтрунивать над ней. Поэтому она не предпринимала никаких шагов, просто сидела и смотрела на него.

Алиса не отвечала. Она сидела в той же застывшей позе. Ей было неловко и, вместе с тем, очень волнительно. Ей нравилось сидеть тут и рассматривать этого молодого и красивого мужчину, которого, как ей казалось, она знает всю свою жизнь.

Раздавшийся звонок заставил всех вздрогнуть. Алиса вскочила и дёрнулась вперёд, а Димон поймал её за руку.

Послышалось лёгкое громыхание, и через несколько минут Рая деловито ввезла в комнату столик на колёсиках, миниатюрный, с тёмной стеклянной столешницей, с нижней полочкой. Он весь был заставлен закусками для фуршета.

Алиса хотела было сказать, что поели уже, желудки тугие, как барабаны, но, глянув на столик, осеклась и потом зажмурилась. Какое кулинарное великолепие… Сколько всего!

А Рая встала в полный рост и, прямо как в Москве на выставке, вдохновенно принялась презентовать фуршет, помня наставления московских супервайзеров из агентства, что структура – Бог презентации. Сделав небольшое вступление, как бы экспозицию – по какому случаю собрались и для чего был сделан заказ – Рая перешла к перечислению блюд, приправляя свой монолог красочными и интересными комментариями. Сёмга, например, – это не просто абстрактный деликатес, это наш, можно сказать, друг, товарищ и брат; в брюшках сёмги содержатся такие кислоты как Омега – три и Омега – шесть, баланс между которыми обеспечивает кожным покровам способность противостоять солнечному излучению, посягающему на красоту нашего несравненного лица; употребление сёмги способствует заживлению акне! (Мы-то, дуботолки, чтобы от прыщей избавиться, лосьоны разные покупаем, и щёки и лоб с остервенением трём, а нужно сёмгу наворачивать, и всё будет о`кей!)

А ещё, например, некоторые субпродукты настолько вкусны и полезны, что их смело можно отнести к девятому чуду света, и нужно ещё заслужить, чтобы они появились на вашем столе. Мы при слове «субпродукт» по инерции брезгливо морщим носы, думая, что только мясные вырезки соответствуют нашим аристократическим претензиям, но именно субпродукты способны сделать из нас супергероев! Говяжий язык – это гастрономическая повесть о настоящем человеке. (Человек станет таковым, если будет есть столь значимый говяжий орган!) Он содержит в себе чуть ли не всю таблицу Менделеева, малокалориен, вкусен даже просто отварной (в нём отсутствуют всякие перегородки и плёночки) и даже способен лечить. И мигрени (благодаря никотиновой кислоте), и диабет (помогает выработке инсулина), и «психи» (улучшает проводимость нервных импульсов). Да, кстати ещё раны заживляет! Потому что содержит большое количество цинка.

Тут Димон вставил, что говяжий язык – во все века король на столе, дорогой и далеко не каждому доступный по цене; никто никогда от него нос не морщит, наоборот, все новоровят побольше кусок оттяпать; у них, у Сальниковых, всегда на новый год заливное из языка делали.

И Димон, конечно, был прав, и Рае, в принципе, нечего было возразить, но, чтобы не портить общий фон своей проповеди, она с гордо поднятой головой по-учительски строго сказала: «Сальников, не перебивай!» и даже погрозила пальцем, на что он добродушно рассмеялся.

Рая понимала, что находится сейчас в самом выигрышном свете, представ во всей красе: и умная, и статная, и находчивая, и элегантная. Рая – это женщина-мечта! И пусть кто-нибудь попробует опровергнуть данную аксиому.

И Димон сидел и смотрел чуть завороженно. Ему нравился этот спектакль. Эффектно, ничего не скажешь! А Алиса стояла рядом и любовалась своей старшей подругой, всё время перебирая в голове другие мысли, что у неё, простушки, никогда не получится так интересно выступить.

Алиса глядела на богато обставленный яствами миниатюрный двухъярусный столик и восхищалась Раиным заказом, ставшим настоящим подарком. Здесь были и рулетики из цукини с крабами, сливочным сыром и морковкой по-корейски, и тарталетки с нарезанными мелкими кубиками бужениной, ветчиной, говяжьим языком, и канапе из чёрного хлеба, на который были нанизаны тонкие пластинки солёной сёмги, кусочки лимона и маслины, и овощные палочки на подставках (морковь, побеги сельдерея, а к ним терпкий соус), и мини-салаты (четыре вида на одном подносике: с креветками, с селёдкой, с сыром «Пармезан» и просто винегрет). Не забыла Рая и горячие закуски: бефстроганов с говядиной, мини-шашлыки из свинины с четырьмя видами соусов и маринованным луком. А на десерт были чизкейк и фрукты.

Алиса смотрела и думала, что Рая – гений! А она деревенщина была, деревенщиной и помрёт.

Алиса сглотнула слезу и, когда Рая закончила свою помпезную речь, зааплодировала.

У Раи лицо пошло красными пятнами. Её задел снисходительный тон. С Раей нельзя так разговаривать; она не их тех, кто приветствует фамильярность и панибратство, и на любое проявление неуважения реагирует болезненно. А ещё раздражало само её положение в роли мамы, подчёркивающий возраст, который, вообще-то, неплохой – что такое тридцать лет для человека? – но для незамужней девушки – просто катастрофа! Однако Рая сама себя так поставила. Ей всегда хотелось подчеркнуть, что Алисия ей не ровня, и при каждом удобном случае она делала ей замечания, и, кстати, по делу, но говорила всегда, как дама, умудрённая опытом, вроде, как воспитывала. Как мама.

Она по-своему любила Алисию, может, как человека, а, может, как воспоминание о её юности, которая закончилась в Москве, прямо в период исторического Зингеровского переезда с Урала в столицу.

Рая тогда по окончании университета вновь улетела в Нью-Йорк, попытать счастья в солидном американском модельном агентстве, куда её никто не приглашал – сама напросилась, но, опять не выдержав одиночества и такого ощутимого громадного расстояния с родиной, через полгода вернулась. Стала работать по прежнему графику в том же месте, где у неё всё было схвачено, где были налажены связи с менеджерами, фотографами и заказчиками и светила некоторая перспектива раскрутиться в Москве.

В агентстве Влады Петровой секретарша Карина с ходу сообщила, что Сальников нянчится с какой-то деревенской девчонкой, делает ей снимки, хлопочет за неё. И Карина странно так сказала, вроде как с намёком, только намёк был непонятен: то ли Сальников приударяет за новенькой, то ли проявляет великое милосердие, неожиданно открываясь всем с другой стороны.

Увидев хрупкую застенчивую девочку на презентации кофе – Рае кивнули, мол, вот та, про которую ты спрашивала – она сразу поняла, что ни о каком романе между Сальниковым и во этой вот быть не может, и Сальников непомерно вырос в её глазах, став недосягаемо порядочным и очень отзывчивым человеком, великодушным, благородным, мужчиной на все сто!

То, что ни романа, ни любовных интрижек между Алисой и Сальниковым нет, вселило в Раю спокойствие и умиротворение. Живи, дыши, ничего тебе не угрожает.

Подружились они в студии Димона, куда с течением времени частенько наведывались. Там было интересно. Димон часто приглашал своего школьного друга, который приходил всегда с гитарой и часами пел песни собственного сочинения. И ведь как задушевно пел! Заслушаешься. Вот таких надо на эстраду пропихивать, а не бездарей разных! У этого голос отменный, низкий, глубокий, песни со смыслом, не финтюфюшки какие-нибудь, хорошие песни, жизненные, как парень девушку любил, а она его не замечала, вышла замуж за другого, а потом жалела всю жизнь. Примерно так. Только в разных вариациях.

Следующая цитата

В Нью-Йорке Алисия вспомнила ту поездку и вновь почувствовала трепещущую радость от того, что сделала то, что должна была. Все руки ободраны были, горели, как в огне (осот как жалит!), ногти – картина ужасов, однако несмотря на это привела в порядок картофельный участок. Смогла! Ведь и на электричку они с Настей тогда успели, хотя по времени поезд должен был давно – ту-ту!
Алисия встрепенулась и как-то странно – как показалось некоторым – взглянула на Раю.
- Я Пастуховой, когда она ещё со мной в комнате в Бруклине жила, предлагала деньги на билет до Москвы, но она отказалась! – возмущённо заметила Рая, полагая, что претензия адресована ей. – Говорит, контракт у неё здесь какой-то.
И Рая, и Димон, и Алисия понимали, что никакого контракта у Насти в Америке быть не могло, потому что. Не по Сеньке шапка.
В России Настю не продвигали, руководствуясь тем горьким опытом, когда она завалила хорошую работу в Японии, куда её со скрипом отобрали. Вычудила в бесподобной пастуховской манере: не прошла в Токио кастинг и давай японским менеджерам доказывать обратное, спорить, да так энергично, со свойственной ей «шпановской» экспрессией, ну, и получила, вежливо и убедительно: «Гудбай!» Ни для журнальной фотосессии, ни для коммерческих съёмок дизайнерских брендов её не отобрали. Все кастинги пролетела, «как фанера под мостом». Два месяца просидела в гостинице просто так и улетела потом в Москву не солоно хлебавши, а другие сумели заработать.
Небольшой успех в Москве вскружил голову, и девчонка, как это нередко бывает, потеряла связь с реальным миром. После пастуховских выступлений в стране восходящего солнца менеджеры московских агентств перестали её рекомендовать другим зарубежным заказчикам.
…
Сидя в Алисиной Нью-Йоркской квартире, нельзя было не вспомнить о Насте, такой смешной, грубоватой, но искренней.
Рая часто рассказывала со смехом, как они познакомились. В Москве, готовясь к фотосессии, Рая вдруг увидела в раздевалке девчонку, примостившуюся на стульчике и согнувшуюся в три погибели. Девчонка, причмокивая, что-то доставала из целлофанового мешка и обсасывала. Присмотревшись. Рая обомлела: девчонка ест раков! Вот здесь, среди вешалок, заваленных дорогими платьями! Так и пятен наставить на одежду недолго.
- Девочка! – строго обратилась Рая к юной пацанке. – Ты…
Она хотела сделать одно замечание, но, присмотревшись, вдруг сделала другое, более существенное.
- Ты что делаешь?! – всплеснула руками Рая.
- Глаза разуй. Не шурупишь, что ли? – огрызнулась Настя и, взяв в рот рыжую клешню, стала её обсасывать.
- Ты же отравишься! – ужаснулась Рая.
- Вот дерёвня! – хохотнула Настя. – Кроме картошки с хлебом ничего не видела, верно?
Рая решительным шагом направилась к девчонке и выхватила у неё из жирных рук мешок с раками.
- По шее получишь! – угрожающе процедила Настя с явным намерением приступить к активным действиям.
Но Рая тут же достала двумя пальцами одного рака и сунула Насте прямо под нос.
- Посмотри! Видишь, какой у него хвост?
- Рыжий. Они все, сваренные, рыжие, - буднично заметила Настя.
- Распрямлённый! – патетично продекламировала Рая. – Это значит рак мёртвый.
Настя басом загоготала и выхватила у неё из рук мешок.
- Само-собой, - пробубнила она и достала другого рака, внимательно на него посмотрев. – Тебя в кипящую воду положи, и ты помрёшь.
- Девочка! – по-учительски строго начала свой раковый ликбез Рая. – Раков варят живыми. Только живыми! Мёртвых раков варить нельзя. У них выделяется… как это… трупный яд.
И тут Рая, вновь выхватив у Насти из рук мешок с раками, стала ей наглядно показывать, как отличать живого рака от мёртвого.
- Это просто, - скороговоркой затараторила Рая. – Если живого в кипящую воду положили – у него хвостик загибается внутрь, его можно есть. А если мёртвого – хвост прямой. Смотри, у тебя все раки мёртвые! Тебе срочно в больницу надо! Ты уже вон сколько съела.
И Рая показала на лежащий рядом мешок, полный клешней и панцирных осколков.
Настя, чертыхнувшись, поджала губы:
- Обманули, суки! Фуфел мне подсунули. Но ты не боись, мне ничего не будет! А ты откуда про раков столько знаешь?
- На Дону все раков едят. Я же донская казачка! – гордо сказала Рая.
- Ты? – закатилась в хохоте Настя. – Во дела! И среди казаков недоделки попадаются. Но ты чисто по-русски говоришь! Чё ты гонишь про донских всяких, я ж знаю, какой у них говор.
Тут Рая понимающе улыбнулась.
- В детстве у бабушки в Ярославле жили. А потом уже к папе – в Ростов. Там места богатые! Помнишь, без зарплаты сидели месяцами? Так вот. Когда есть нечего было, папа ездил с соседом дядей Мишей раков ловить. У нас всё лето раки не переводились. В ванне не помыться, туда их положат в воду, и они там ползают.
- Классная житуха у тебя была! – восхитилась Настя. – Это каждый день рака варёного трескать? Ресторан, да и только!
Рая вновь улыбнулась.
- Почти. Папа ещё щук и окуней привозил, мы их и жарили, и парили, и солили. С тех пор я совсем почти рыбы не ем. Сёмгу или форель разве что. И раков ещё! Но мёртвых – запомни – ни-ни! Нельзя!
И Рая погрозила Насте своим длинным красивым пальцем. Та улыбнулась во все свои тридцать две белоснежных зуба, выстроенных в ровную шеренгу.
- Мне и не такое жрать приходилось, - прохрипела она и вновь потянулась к своему мешку.
Но испорченных раков Рая есть ей так и не дала, за что выслушала в свой адрес мягко говоря немало нелестных слов, самым приличным из которых было слово «лохушка». Однако как такового конфликта между ними не произошло. Настя не могла не проникнуться к Рае заслуженным уважением. А когда узнала, что Рая с Димоном дружбу водит, так вообще стала её за свою почитать и искать любого подходящего случая, чтобы поболтать о том о сём, порасспрашивать о разном (у Раи – голова «дом советов»).
Настя как увидит Раю, Димона и Алисию, которых в шутку прозвали «большой тройкой», обязательно за ними увяжется.
Когда в Царицыно открыли музей-заповедник, они ездили туда всем скопом под мудрым Раиным руководством. Впервые в жизни Настя Пастухова прошлась по настоящим музейным залам, где скульптуры разные, а ещё изящные отлитые из серебра фигурки людей и зверей. И рассказывают про них весьма не скучно, но Настя, модель-стендистка со стажем, тут же подумала: «Да я лучше расскажу!» И заронила мысль в своей душе о профессии экскурсовода («Только узнать надо, сколько платят за такую работу и где учат», - решила она). Потом они пошли гулять по заповеднику, и с Настей вновь казус! Едва осмотревшись, она тут же влюбилась в чудесный царицынский парк с башнями, арками, старинными небольшими дворцами, рядом с которыми в заводях плавали живые белые, как снег, лебеди!
Благородные величественные птицы её потрясли! Хотелось им всячески угодить, и Настя сбегала по-молодецки в магазин и, вопреки своему железному правилу на пустяки не тратиться, купила аж два батона, а потом давай от души крошить в воду. Лебеди, как моторные лодки, мгновенно приплыли к месту кормёжки и наперегонки принялись жадно хватать хлебные мякиши. Алисии так понравилось представление, что она стала жалобно просить Настю дать ей хоть кусочек, чтобы тоже таких красавцев покормить. Но госпожа Пастухова была непреклонна! Лебеди – только её! Она даже решила модернизировать организованную ею «столовую». Не у самого берега крошить – не очень птицы к берегу подплывают – а закинуть хлебца подальше. Для этого заскочила на видневшийся из-под воды выступ, но не удержалась и плюхнулась в воду. Что тут началось! Люди ещё не успели среагировать, а лебеди прямиком к Насте. С разбегу, махая крыльями, они набросились на неё, а один (самец, видать) стал со знанием дела клевать её, куда ни попадя.
- Заклюют насмерть! – закричала испуганно Алисия.
Димон, как был в одежде, так и забежал в воду. Размахивая руками, он отогнал птиц, а шипящему самцу-лебедю вразумительно по макушке заехал ладонью – тот намёк понял и послушно отплыл подальше. Димон Настю за шиворот на берег вытащил, и уже потом, усевшись на траву, глубоко вздохнул.
- Козлы! – закричала Настя и, расплакавшись, погрозила кулаком лебедям.
- А с виду такие интеллигентные, - только и обронила Настя.
- Это их территория! Поэтому они и напали, - проговорил Димон и, сняв кроссовки, вылил из них воду.
- Этот вид лебедей называется «шипун», - вспомнила Рая название вида.
- Ага! – закивала головой Настя. – Как шипят, уж как шипят! Подальше от них, змей шипучих, держаться надо…
Отогревались они в студии Димона. Проголодались, и Алисия вызвалась сварить щей, собралась уже в магазин за капустой, но Настя, лежавшая на диване под пледом, вдруг приподнялась и запротестовала:
- Не надо щей!
- Супа черепахового желаете? – язвительно поинтересовался Димон, который безо всякого смущения ходил по студии в одних плавках.
- Раков!
Этого никто не ожидал. Но Настя так проникновенно сказала: «Раков», что никто не посмел возразить. И даже посмеяться.
Настя кашляла. Но как всегда была в своём репертуаре! Даже если болела, то все свои простуды переносила на ногах, и сейчас в этот прохладный сентябрьский вечер, искупавшись в холодной воде, она хандрила, что угадывалось по её мутным глазам.
У Димона, который всегда жил не по средствам, денег было в обрез. Но Рая тут же добавила недостающую сумму и тут же сама заказала раков, позвонив в специализированный магазин.
- Курьер раков привезёт! – объявила Рая. – Живых! Я их сама сварю. Обед будет у нас – пальчики оближешь!
Настя улыбнулась, а потом, уткнувшись носом в подушку, тихонько всхлипнула, и Алиса тут же подошла к ней и принялась ласково гладить по плечам и волосам. Настя потихоньку успокоилась и задремала. Проснулась она от быстрого шарканья ног и громких голосов в прихожей.
Это прибыл курьер. Он привёз ни много ни мало шестнадцать штук живых раков среднего размера (на четверых – вполне достаточно). Рая придирчиво осмотрела каждого, всем свои видом демонстрируя, что надуть её никому не удастся.
- Семечки! – иронично прокомментировал Димон, глядя на перебирающтх клешнями членистоногих.
- Сам ты семечки! – со знанием дела сказала Рая. – Самое то. Если крупных варить, то где такую большую кастрюлю возьмёшь? Бак надо.
Она решительно встала, деловито забрав мешок с раками, и направилась на огороженную кухню, где приступила к готовке, развив бурную деятельность. Она вытащила на свет божий все кастрюли, которых оказалось немыслимое количество. В две средние налила воды, а маленькой принялась готовить соус.
Курьер также привёз несколько пучков укропа, также чеснок и сливочное масло, и работа закипела.
Возле РАи всё время топталась Настя, закутавшись в плед. Она совала свой нос во все кастрюли, дивясь страшности раков, нюхала укроп. А Димон с Алисией о чём-то говорили и без конца смеялись, вальяжно, на диване. Рая, слышав это, раздражённо принималась греметь посудой с удвоенной силой.
Настя схватила самого большого рака, без конца перебирающего маленькими лапками и угрожающе потрясающими своими клешнями, и, подбежав к дивану, положила его прямо перед Алисией. Та, истерично взвизгнув, вскочила и ускакала к входной двери. А Настя, довольная, захохотала своим неприличным уличным смехом, чем рассмешила всех, и опять убежала на огороженную стойкой кухню смотреть на вожделенный процесс приготовления деликатесов.
Однако когда Рая стала бесцеремонно опускать раков в кипящую воду, Настя не могла вынести такого садизма и отвернулась к окну.
- Надо в кипящую воду и головой вниз, - спокойно объясняла Рая. – Тогда рак сразу – фьють! Мгновенная смерть.
- Как на гильотине, - спокойно заметил Димон, дефилирующий всё так же нагишом, то есть, в тех же в плавках и не собирающийся, по всей видимости, надевать брюки с рубашкой.
Он заглянул в кастрюлю с раками и стал тыкать в них пальцами.
- Это Людовик шестнадцатый, это Мария Антуанетта, это Робеспьер.
Рая не удержалась и рассмеялась, а Настя, обронив плед, подскочила к плите и, закрывая грудь руками, затараторила, глядя в кастрюлю:
- Где Мария Антуанетта?
Рая ещё больше развеселилась и засмеялась уже во весь голос.
- Это не смешно. Это плачевно, - крикнула Алисия из прихожей, имея в виду адское варево на плите.
- Человеческое бытие есть человеческое бытие, - пояснила Рая и стала проверять бульон на вкус, потом занялась соусом, размяв в малюсенькой кастрюльке сливочное масло с щедро настроганным чесноком.
Когда раки чуть настоялись, пропитавшись солью и ароматным укропным душком, вся компания, чинно усевшись за журнальным столиком перед диваном, с удовольствием их трескала, уже не обращая внимания на не очень приличные причмокивания и запачканные жиром пальцы, которые все, как один, дружно облизывали без малейшего стеснения.

Читайте также: