Джек леонард уорнер цитаты
Обновлено: 06.11.2024
Большая часть полёта проходила ночью, и из-за дозаправок выспаться толком так и не удалось. Трижды переводили часы, поскольку Восточное и Западное побережье разделяют три часа. Лейбовиц не расставался с маленьким саквояжем, в котором покоился тот самый кинжал, стоивший десять тысяч зелёных бумажек. Я же постоянно находился при антикваре в роли телохранителя, однако без огнестрельного оружия. Абрам Моисеевич меня проинструктировал, что досмотра багажа и ручной клади при посадке на самолёты не производится, а что металлодетекторов пока ещё не изобрели – это я и сам догадывался. Проверялось только наличие билетов и вес багажа. Если человек был очень толстым, то могли попросить его взвеситься. Проносили всё, что угодно, но за опасное поведение во время полёта уже существовали санкции. И пусть почти во всех штатах страны оружие можно было приобрести без лицензии, я решил не рисковать, всячески ограждая себя от возможного рода негативных последствий.
Аэропорт Лос-Анджелеса представлял собой весьма убогое зрелище. Это было просто лётное поле под названием «Майнес-Филд» с несколькими строениями, одно из которых и оказалось терминалом.
– Вчера я звонил пресс-секретарю мистера Уорнера, за нами должны прислать машину, – сказал Лейбовиц, от слепящего солнца надвинув на глаза шляпу-федору. – О, а вот, кажется, и она!
К краю поля неторопясь подкатил «кадиллак» с открытым верхом, за рулём которого сидел щеголеватый водитель. Он вальяжно выбрался из автомобиля и, увидев, как мы приближаемся, сделал несколько шагов навстречу.
– Вы мистер Лейбовиц? – обратился он к моему партнёру.
– Да-да, это я, – несколько суетливо ответил антиквар. – А это – мой помощник, мистер Сорокин.
– Я – Тони, – представился водитель и кивнул на саквояж: – Вещей у вас при себе немного.
– Мы же сюда ненадолго, одним днём, у нас даже куплены билеты на вечерний рейс до Нью-Йорка.
– Что ж, надеюсь, за это время вы решите все свои дела. Прошу в машину.
Мы сели на задние просторные сиденья, напоминавшие обтянутый дорогой кожей диван, впрочем изрядно прогретый на голливудском солнце. Я тут же невольно начал крутить головой по сторонам, поймав на себе в зеркале весёлый взгляд Тони. Небось думает, мол, приехали из Нью-Йорка, типа крутизна… А самая роскошь – вот она, это вам не каменные джунгли вашего мегаполиса. Тут я с ним и не спорил бы, и впрямь здесь было на что посмотреть.
Мы миновали Беверли-Хиллз, где на Эльм-Драйв водитель показал нам «скромный» домик Сергея Рахманинова.
– Вон, видите, репортёры толпятся? Ждут, когда пианист выйдет из дома.
Что нам Рахманинов с его достаточно трудной для моего уха музыкой! Я вот с Утёсовым общался, этим и впрямь можно гордиться.
– Справа Китайский театр Граумана, – продолжал экскурсию Тони. – Там же Аллея Славы с отпечатками рук и ног всяких знаменитостей. – Сказал он это столь небрежно, будто на Аллее уже успели появиться и его отпечатки.
Далее начались более претенциозные постройки. Виллы, многие из которых, как выяснилось, принадлежали знаменитым артистам, режиссёрам и продюсерам, впечатляли, некоторые и вовсе напоминали дворцы.
– Здесь живёт Джудит Баррет[12]. А вон там, за пальмами, особняк самого Кларка Гейбла[13]. А там жила Тельма Тодд[14], которую нашли мёртвой три года назад. Поговаривают, это была месть знаменитого гангстера Лаки Лучано за то, что она отказалась с ним встречаться, – понизив голос, как бы по секрету добавил Тони.
Мой взгляд тем временем зацепился за видневшиеся на холме справа огромные белые буквы: HOLLYWOODLAND. Вот не знал, что в это время в знаке Голливуда ещё присутствовали четыре лишние буквы.
– Абрам Моисеевич, а что это за Уорнер, к которому мы едем? – по-русски негромко задал я антиквару мучивший меня всё это время вопрос.
– Джек Леонард Уорнер[15] является одним из сооснователеей компании «Уорнер Бразерс», – так же негромко ответил антиквар. – Их, кажется, было четверо братьев, имена остальных я не помню. Один вроде несколько лет как умер. Причём – я навёл кое-какие справки – Джек Уорнер ведёт жестокую борьбу с двумя здравствующими братьями за контроль над компанией. Для евреев, где семейные узы ставятся во главу угла, подобное, согласитесь, неприемлемо.
Вот ведь, куда ни плюнь, подумал я, обязательно в еврея попадёшь. Но что любопытно, все они на моей памяти оказывались при деле. Ни разу не встречал еврея-бездельника или еврея-алкоголика, что у нас, славян, к сожалению, далеко не редкость.
Баррет Джудит – американская киноактриса, снимавшаяся в главных женских ролях с конца 1920-х и до начала 1940-х гг. Один из её творческих псевдонимов – Нэнси Довер.
Гейбл Кларк – американский актёр, кинозвезда и секс-символ 1930—1940-х гг., носивший прозвище Король Голливуда.
Тодд Тельма – легендарная американская актриса первой половины XX в.
Уорнер Джек Леонард – американский и канадский продюсер и киномагнат еврейского происхождения, который был президентом и «движущей силой» студии Warner Bros, в Голливуде. Вместе с братом Сэмом создал первый в истории звуковой фильм «Певец джаза». На протяжении своей карьеры считался противоречивой и загадочной фигурой. Уорнер выступал против европейского фашизма и критиковал политику нацистской Германии задолго до вступления Америки во Вторую мировую войну. Будучи противником коммунизма, после войны Уорнер давал показания в качестве «дружественного свидетеля» перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, добровольно называя имена сценаристов, которые затем были уволены по подозрению в том, что были коммунистами или сочувствующими им.
Следующая цитата
Все это в конце концов, Джоани. Вы знаете, мы, люди шоу-бизнеса, знаете, весь тот гнев, который мы чувствуем от того, что нас не любили. вот почему мы в этом деле в первую очередь. все слезы и крики и ярость, все это исчезает. Общественность, по большей части, помнит только хороший материал. Работу. И всю радость, которую мы им принесли. Поверьте мне, все страдания будут стоить того.
Испанские пословицы и поговорки
Думают юнцы, что все вокруг слепцы.
*По техническим причинам, сайт может быть временно недоступен. Приносим свои извинения за доставленные неудобства.
Случайная цитата
Следующая цитата
Это и наивно, и умилительно одновременно. Тебе хочется верить всем людям, когда они начинают говорить вроде бы правильные вещи. И ты предпочитаешь доброту всегда и во всем. — Он чуть заметно улыбается. Смотрит на меня. — Это так трогательно.
Линда Леонард. На пути к браку: Трансформация любовных отношений
Заключение брака означает соединение, союз двух самостоятельных существ в священном поиске смысла жизни.
*По техническим причинам, сайт может быть временно недоступен. Приносим свои извинения за доставленные неудобства.
Случайная цитата
Следующая цитата
Выживший. Покорение Америки
Леса и травинки — сбриты
На север с юга идут авеню,
На запад с востока — стриты…
В. Маяковский, «Бродвей»
18 мая 1938 года. Именно в этот день я сошел с трапа сухогруза «Liberty». Порт Нью-Йорка, находившийся в устье Гудзона, поражал своими масштабами. В будущем я прилетал в этот мегаполис самолётом, видел порт с множеством доков с высоты птичьего полёта, теперь мне впервые представилась возможность увидеть своими глазами одну из гаваней изнутри. Но и одна впечатляла. Моим глазам предстали сотни самых разных кораблей. Во всех направлениях сновали маленькие, извергавшие клубы черного дыма буксиры, облепленные кранцами в виде тряпок, а не привычных резиновых покрышек. Они напоминали трудолюбивых муравьёв, тащивших за собой или толкавших впереди себя приземистые баржи с углём, гравием и даже товарными вагонами. И над всем этим крики и бесконечное мельтешение чаек. Дождик к этому времени чудесным образом прекратился, а туман рассеялся, словно смытый солнечными лучами.
— Ну, парень, дальше я тебе не помощник, — сказал Уолкер, на прощание крепко пожимая мне руку. — У меня сегодня тут дела, а завтра мы отчаливаем в Филадельфию, получили радиограмму, что у нас появился срочный контракт. На берег толком сойти не удастся, так что вот, держи, я тут написал адрес моего знакомого и как его зовут, а это небольшое рекомендательное письмо. Тут, сынок, в Америке, без рекомендательных писем никуда, с тобой даже и разговаривать никто не станет.
Я взял два листочка, спрятал во внутренний карман пиджака. Гляну потом, когда выберусь из порта.
— Не знаю, чем ты мне приглянулся, что я оказываю тебе такую услугу, — продолжил Уолкер. — Может быть, тем, что я вижу в тебе потенциал, а в людях, поверь мне, я умею разбираться… И помни, что я говорил тебе насчет оружия. Не стоит его вытаскивать лишний раз, а если уж вытащил — то стреляй первым. Деньги экономь, пусть даже 80 долларов по нынешним временам — сумма приличная. Хотя по тебе видно, что малый ты шустрый, не пропадешь. Америка может дать тебе шанс подняться, сынок.
«Твои бы слова — да Богу в уши», - думал я, покидая по трапу ставший мне на две с лишним недели родным домом сухогруз. Мы причалили у торгового дока и, не дожидаясь появления представителей таможни, которые по закону обязаны были проверить груз и документы на него, я сбежал с трапа и тут же затерялся среди огромных ангаров. Чтобы выбраться с территории порта, пронизанного железнодорожными ветками, словно венами, мне потребовалось около двух часов времени и несколько подсказок местных рабочих. Один из них, с черными вьющимися волосами, одетый в промасленный комбинезон, глядя на меня, хмыкнул:
— Эмигрант, что ли? Я сам приехал сюда пять лет назад из Италии, с Сардинии, так что брата-эмигранта чую за милю. А тебя откуда в наши края занесло?
Услышав, что из СССР, присвистнул:
— Ого, далеко же забрался ты, парень, в поисках лучшей доли. И что думаешь делать дальше? Есть какой-то план? Деньги хотя бы имеются? Доллары, лиры, или что там у вас, в России, в ходу?
— Имеется немного долларов, должно хватить на первое время. А что касается планов… Есть у меня один адресок в Нью-Йорке, надеюсь, мне там смогут помочь.
— Ну смотри, если что, приходи к восемнадцатому доку, я там механиком, ремонтирую буксиры в буксирной компании братьев Макаллистеров. Спросишь Лючано Красавчика, меня там все знают.
— Спасибо, — совершенно искренне поблагодарил я нового знакомого. — А меня Ефим зовут, ну или Фил на английский манер.
Мы пожали друг другу руки, и я отправился дальше, к уже близкому выходу с территории порта, размышляя, что в любой точке земного шара можно встретить не только негодяев, но и приличных людей, готовых практически бескорыстно оказать необходимую помощь.
Через пятнадцать минут я стоял на границе спального района Бруклин-Хайтс, застроенного 3 и 4-этажными зданиями преимущественно красного кирпича. Когда мне здесь проводили экскурсию в 2010-м, то рассказывали, что этот вроде бы не фешенебельный, но спокойный, застроенный в европейской манере район облюбовали разного рода знаменитости, как бывшие, так и современные. Мне запомнились имена Иосифа Бродского, Трумэна Капоте, Уолта Уитмана, Теннеси Уильямса, Сары-Джессики Паркер, Бьорк… За восемьдесят лет район почти не изменился, многие здания постройки конца XIX и начала XX веков останутся нетронутыми. В том числе знаменитые церкви самых разных архитектурных форм. В одной из них, как мне рассказали, проповедовал ярый противник рабства по фамилии Бичер — брат той самой писательницы Гарриет Бичер-Стоу, написавшей «Хижину дяди Тома». Впрочем, изредка попадавшиеся мне негры всё ещё не выглядели теми наглыми афроамериканцами, какими станут годы спустя. Они передвигались по возможности быстро, втянув голову в плечи и глядя себе под ноги. Зашуганные, однако, где-то в глубине души мне их даже стало немного жалко. Ну ничего, зато их потомки возьмут свое, заполонив собой Бронкс и Гарлем, куда без пулемета белому человеку лучше не соваться. Впрочем, они везде будут чувствовать себя хозяевами жизни, уверенные, что белые должны им по гроб жизни за годы рабства их предков.
Будь у меня побольше свободного времени, я бы обязательно устроил сам себе экскурсию по Бруклин-Хайтс, но мне хотелось до наступления вечера добраться до места, указанного в записке капитана Уолкера. А там было написано: Уорбертон-авеню, 34. И имя — Абрахам Лейбовиц. Гм, работа в антикварной лавке для еврея — дело вполне обыденное. Вот если бы я встретил в нью-йоркском порту еврея-грузчика… Хотя в Одессе такой факт имел место быть. Ну да в СССР вообще в это время чудеса творятся, от которых мне пришлось делать в срочном порядке ноги. Как бы там ни было, по словам кэпа, может быть, этот старый пройдоха Лейбовиц и поможет бедному русскому как-то устроить своё будущее.
По ту сторону пролива высились небоскребы Манхэттена, к которому с Бруклина через Ист-Ривер был переброшен знаменитый подвесной мост. Решив экономить деньги — кто знает, когда придется считать последний цент — я проигнорировал трамваи и автобусы, отправившись через Бруклинский мост пешком. Для пешеходов была оборудована верхняя ферма, вымощенная темными досками. Почти два километра, всплыли в памяти цифры. Вспомнились и другие цифры, а именно, сколько калорий в среднем сжигает человек, пересекающий Бруклинский мост: 80 калорий в среднем темпе, 100 калорий в быстром и от 300 калорий бегом. Ну, бежать я не собирался, тем более калории могли мне еще пригодиться.
На середине моста я задержался, обозревая открывшийся моему взгляду вид. Вдалеке Статуя Свободы, охраняющая вход в Нью-Йоркскую гавань, справа небоскребы Манхэттена, слева приземистый Бруклин-Хайтс, а подо мной все то же неистовое судоходное движение. А солнце, кстати, начинает припекать, что и понятно — Нью-Йорк находился примерно на широте Ташкента. Но при этом сам был свидетелем выпавшего снега, то есть у Нью-Йорка имеются свои климатические особенности, что наверняка обусловлено близостью моря.
Достал из внутреннего кармана письмо от Вари, в которое было завернуто фото комсорга одесского порта.
— Привет! — тихо сказал я ей. — Вот, Варюха, я и в Нью-Йорке. Видишь, как тут все круто? Вон статуя Свободы, вон Манхэттен с его Уолл-стритом, где обделываются делишки на миллиарды долларов. Вот тоже стану миллиардером — ну или хотя бы миллионером — и привезу тебя сюда. Ты только там меня дождись.
Со вздохом убрал письмо и фотокарточку обратно в карман. Ладно, налюбуюсь еще, думаю, я в эти края попал не на один день, а пока нужно двигаться дальше, вспоминая маршрут, рассказанный мне капитаном. Главное — избегать полисменов, потому как документов при мне никаких. Конечно, я и не подумаю говорить, что я из СССР, тем более я загодя спорол со своей одежды все ярлыки, которые могли бы на это указать, и даже на стельках от ботинок соскоблил ножом название обувной фабрики. Прикинуться местным не получится, для этого у меня слишком заметный акцент. А вот под немца, учитывая мое детство в ГДР, закосить можно вполне. Пока между Германией и Штатами вроде бы нейтралитет, так что лупить меня дубинками и тем паче ставить к стенке никто не подумает. Правда, могут сделать запрос через немецкое посольство или консульство, если я назовусь каким-нибудь именем. А вдруг возьмут и впрямь отправят в Германию? Блин, что-то меня такое развитие событий не очень устраивает. Я, конечно, готов кокнуть Гитлера, но к этому нужно как-то готовиться, морально в том числе. А я пока не созрел для столь ответственной миссии, которая сопряжена с угрозой и моей жизни тоже.
Читайте также: