Довлатов о бродском цитаты

Обновлено: 06.11.2024

По-моему, у любви вообще нет размеров. Есть только да или нет.

Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду.

Порядочный человек тот, кто делает гадости без удовольствия.

Бывает, ты разговариваешь с женщиной, приводишь красноречивые доводы и убедительные аргументы. А ей не до аргументов. Ей противен сам звук твоего голоса.

Сергей Довлатов, "Филиал"

Я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить. читать.

Деньги — это свобода, пространство, капризы… Имея деньги, так легко переносить нищету.

Хамство — это грубость, наглость, нахальство, вместе взятые, но при этом — умноженные на безнаказанность.

Завистники считают, что женщин в богачах привлекают их деньги. Или то, что можно на эти деньги купить. Они ошибаются. Не деньги привлекают женщин. Не автомобили и драгоценности. Не рестораны и дорогая одежда. Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным. Сила, которой наделены одни и полностью лишены другие.

Сергей Довлатов, "Филиал"

Нет большей трагедии для мужчины, чем полное отсутствие характера!

Сергей Довлатов, "Ремесло"

Противоположность любви — не отвращение и даже не равнодушие, а ложь.

Наша память избирательна, как урна.

Сергей Довлатов, "Наши"

Когда храбрый молчит, трусливый помалкивает.

— Твои враги — дешевый портвейн и крашеные блондинки.
— Значит, я истинный христианин. Ибо Христос учил нас любить врагов.

Сергей Довлатов, "Наши"

Джаз — это мы сами в лучшие наши часы.

Скудность мысли порождает легионы единомышленников.

Ирония — любимое, а главное, единственное оружие беззащитных.

Талант — это как похоть. Трудно утаить. Еще труднее симулировать.

Возраст у меня такой, что каждый раз, приобретая обувь, я задумываюсь:
"Не в этих ли штиблетах меня будут хоронить. "

Сергей Довлатов, "Филиал"

Легко не красть. Тем более — не убивать. Куда труднее — не судить. Подумаешь — не суди! А между тем "не суди" — это целая философия.

Человек привык себя спрашивать: кто я? Там, учёный, американец, шофёр, еврей, иммигрант. А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?

Хорошего человека любить неинтересно.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Бескорыстное вранье — это не ложь, это поэзия.

Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И всё же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?

Сергей Довлатов, "Зона"

Молчание — огромная сила. Надо его запретить, как бактериологическое оружие.

Сергей Довлатов, "Наши"

Пока мы способны шутить, мы остаемся великим народом!

Ужасней смерти — трусость, малодушие и неминуемое вслед за этим — рабство.

Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря — беспринципных.

После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов!

Сергей Довлатов, "Филиал"

Единственная честная дорога — это путь ошибок, разочарований и надежд. Жизнь — есть выявление собственным опытом границ добра и зла. Других путей не существует.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Борька трезвый и Борька пьяный настолько разные люди, что они даже не знакомы между собой.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Кающийся грешник хотя бы на словах разделяет добро и зло.

Юмор — инверсия здравого смысла. Улыбка разума.

У гениев, конечно, есть соседи, как и у всех прочих, но готовы ли вы признать, что ваш сосед — гений?

Трудно выбрать между дураком и подлецом, особенно если подлец — ещё и дурак.

Что значит «нажрался»? Да, я выпил! Да, я несколько раскрепощен. Взволнован обществом прекрасной дамы. Но идейно я трезв!

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Алкоголизм — излечим, пьянство — нет.

Я напоминал садовника, который ежедневно вытаскивает цветок из земли, чтобы узнать, прижился ли он.

Сергей Довлатов, "Филиал"

Запомните, это большая честь для мужчины, когда его называют грубым животным.

Сергей Довлатов, "Филиал"

Хорошо идти, когда зовут. Ужасно — когда не зовут. Однако лучше всего, когда зовут, а ты не идёшь.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Жизнь расстилалась вокруг необозримым минным полем.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Ты добиваешься справедливости? Успокойся, этот фрукт здесь не растёт.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Тебя угнетают долги? У кого их не было?! Не огорчайся. Ведь это единственное, что по-настоящему связывает тебя с людьми.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Мы жаждем совершенства, а вокруг торжествует пошлость.

Сергей Довлатов, "Зона"

— Где ты бродишь, подлец?! Почему возвращаешься среди ночи?!
— Я бы вернулся утром — просто не хватило денег.

Благородство — это готовность действовать наперекор собственным интересам.

— Вы хорошо его знаете?
— Хорошо. С плохой стороны.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Кастрюля, полная взаимного раздражения, тихо булькая, стояла на медленном огне.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Я предпочитаю быть один, но рядом с кем-то.

Сергей Довлатов, "Чемодан"

Отдаться человеку, который путает Толстого с Достоевским. Я лично этого не понимаю.

Сергей Довлатов, "Иностранка"

Лет двадцать пять назад я колебался между женщинами и алкоголем. С этим покончено. В упорной борьбе победил алкоголь.

Сергей Довлатов, "Иностранка"

На листе картона было выведено зеленым фломастером: «СВЕЖИЙ ЛЕЩЬ».
— А почему у вас «лещ» с мягким знаком?
— Какой завезли, такой и продаём.

Сергей Довлатов, "Иная жизнь"

Всех связывало что-то общее, хотя здесь присутствовали не только евреи.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

В чём разница между трупом и покойником? В одном случае — это мёртвое тело. В другом — мёртвая личность.

Сергей Довлатов, "Ремесло"

Любая подпись хочет, чтобы ее считали автографом.

Мещане — это люди, которые уверены, что им должно быть хорошо.

Язык не может быть плохим или хорошим… Ведь язык — это только зеркало. То самое зеркало, на которое глупо пенять.

Желание командовать в посторонней для себя области — есть тирания.

Знаешь, что главное в жизни? Главное то, что жизнь одна. Прошла минута, и конец. Другой не будет.

Сергей Довлатов, "Филиал"

У нас есть свобода и молодость. А свобода плюс молодость вроде бы и называется любовью.

Сергей Довлатов, "Филиал"

В подобной обстановке трудно быть лентяем, но мне это удавалось.

Сергей Довлатов, "Чемодан"

— Что вам угодно?
— Мне угодно, чтобы все были доброжелательны, скромны и любезны.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Утаить любовь ещё труднее, чем симулировать её.

Сергей Довлатов, "Филиал"

Не к деньгам стремится умный бизнесмен. Он стремится к полному, гармоническому тождеству усилий и результата.

Сергей Довлатов, "Ремесло"

Нет, как известно, равенства в браке. Преимущество всегда на стороне того, кто меньше любит. Если это можно считать преимуществом.

Сергей Довлатов, "Иностранка"

Снобизм — это единственное растение, которое цветет даже в пустыне.

Ленин был изображен в знакомой позе – туриста, голосующего на шоссе.

Сергей Довлатов, "Чемодан"

— Что с вами? Вы красный!
— Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я — конституционный демократ.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

На чужом языке мы теряем восемьдесят процентов своей личности. Мы утрачиваем способность шутить, иронизировать. Одно это меня в ужас приводит.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

Портвейн распространялся доброй вестью, окрашивая мир тонами нежности и снисхождения.

Сергей Довлатов, "Заповедник"

В любой ситуации необходима минимальная доля абсурда.

Сергей Довлатов, "Филиал"

Когда от человека требуют идиотизма, его всегда называют профессионалом.

Сергей Довлатов, "Филиал"

Когда человека бросают одного и при этом называют самым любимым, делается тошно.

Сергей Довлатов, "Филиал"

Будешь думать — жить не захочется. Все, кто думает — несчастные.

(О сыне)
Круглосуточно работающая маленькая фабрика по производству положительных эмоций.

Достаточно плюнуть на холст, чтобы считаться художником-авангардистом.

Следующая цитата

Бродский создал неслыханную модель поведения. Он жил не в пролетарском государстве, а в монастыре собственного духа. Он не боролся с режимом. Он его не замечал. И даже нетвердо знал о его существовании. Его неосведомленность в области советской жизни казалась притворной. Например, он был уверен, что Дзержинский - жив. И что "Коминтерн" - название музыкального ансамбля. Он не узнавал членов Политбюро ЦК. Когда на фасаде его дома укрепили шестиметровый портрет Мжаванадзе, Бродский сказал:
- Кто это? Похож на Уильям Блейка.

"Он не первый. Он, к сожалению, единственный".

У Бродского есть такие строки:
"Ни страны, ни погоста,
Не хочу выбирать,
На Васильевский остров
Я приду умирать. "
Однажды знакомый спросил у Грубина:
— Не знаешь, где живет Бродский?
— Где живет, не знаю. Но умирать ходит на Васильевский остров.

Помню, Иосиф Бродский высказывался следующим образом:
- Ирония есть нисходящая метафора.
Я удивился:
- Что значит нисходящая метафора?
- Объясняю, - сказал Иосиф, - вот послушайте. "Ее глаза как бирюза" - это восходящая метафора. А "ее глаза как тормоза" - это нисходящая метафора.

Бродский перенес тяжелую операцию на сердце. Я навестил его в госпитале. Должен сказать, что Бродский меня и в нормальной обстановке подавляет. А тут я совсем растерялся.
Лежит Иосиф - бледный, чуть живой. Кругом аппаратура, провода и циферблаты.
И вот я произнес что-то совсем неуместное:
- Вы тут болеете, и зря. А Евтушенко между тем выступает против колхозов.
Действительно, что-то подобное имело место. Выступление Евтушенко на московском писательском съезде было довольно решительным.
Вот я и сказал:
- Евтушенко выступил против колхозов.
Бродский еле слышно ответил:
- Если он против, я - за.

Найман и Бродский шли по Ленинграду. Дело было ночью.
- Интересно, где Южный Крест? - спросил вдруг Бродский.
(Как известно, Южный Крест находится в соответствующем полушарии.)
Найман сказал:
- Иосиф! Откройте словарь Брокгауза и Эфрона. Найдите там букву "А". Поищите слово "Астрономия".
Бродский ответил:
- Вы тоже откройте словарь на букву "А". И поищите там слово "Астроумие".

Писателя Воскобойникова обидели американские туристы. Непунктуально вроде бы себя повели. Не явились в гости. Что-то в этом роде.
Воскобойников надулся:
- Я, - говорит, - напишу Джону Кеннеди письмо. Мол, что это за люди, даже не позвонили.
А Бродский ему и говорит:
- Ты напиши "до востребования". А то Кеннеди ежедневно бегает на почту и все жалуется: "Снова от Воскобойникова ни звука. "

Сидели мы как-то втроем - Рейн, Бродский и я. Рейн, между прочим, сказал:
- Точность - это великая сила. Педантической точностью славились Зощенко, Блок, Заболоцкий. При нашей единственной встрече Заболоцкий сказал мне: "Женя, знаете, чем я победил советскую власть? Я победил ее своей точностью!"
Бродский перебил его:
- Это в том смысле, что просидел шестнадцать лет от звонка до звонка?!

Дело было лет пятнадцать назад. Судили некоего Лернера. Того самого Лернера, который в 69 году был знаменитым активистом расправы над Бродским.
Судили его за что-то позорное. Кажется, за подделку орденских документов.
И вот объявлен приговор - четыре года.
И тогда произошло следующее. В зале присутствовал искусствовед Герасимов. Это был человек, пишущий стихи лишь в минуты абсолютной душевной гармонии. То есть очень редко. Услышав приговор, он встал. Сосредоточился.
Затем отчетливо и громко выкрикнул:
"Бродский в Мичигане,
Лернер в Магадане!"

Двадцать пять лет назад вышел сборник Галчинского. Четыре стихотворения в нем перевел Иосиф Бродский.
Раздобыл я эту книжку. Встретил Бродского. Попросил его сделать автограф.
Иосиф вынул ручку и задумался. Потом он без напряжения сочинил экспромт:
"Двести восемь польских строчек
Дарит Сержу переводчик".
Я был польщен. На моих глазах было создано короткое изящное
стихотворение.
Захожу вечером к Найману. Показываю книжечку и надпись. Найман достает свой экземпляр. На первой странице читаю:
"Двести восемь польских строчек
Дарит Толе переводчик".
У Евгения Рейна, в свою очередь, был экземпляр с надписью:
"Двести восемь польских строчек
Дарит Жене переводчик".
Все равно он гений.

Иосиф Бродский (на книге стихов, подаренной Михаилу Барышникову):
Пусть я - Аид, а он - всего лишь - гой,
И профиль у него совсем другой,
И все же я не сделаю рукой
Того, что может сделать он ногой!"

Бродский о книге Ефремова:
- Как он решился перейти со второго абзаца на третий?!

Следующая цитата

Первая встреча Бродского и Довлатова случилась в феврале 1960 года — «в квартире на пятом этаже около Финляндского вокзала. Квартира была небольшая, но алкоголя в ней было много». Они познакомились в студенческие годы Довлатова. Бродский читал его первые рассказы и бессовестно критиковал: «…Показывал он рассказы свои еще и Найману, который был еще в большей мере старшеклассник. От обоих нас тогда ему сильно досталось: показывать их нам он, однако, не перестал, поскольку не прекращал их сочинять».

Довлатов же писал в защиту Бродского о недоброжелателе: он «завидует Бродскому и правильно делает. Я тоже завидую Бродскому».. А п еред Бродским Сергей Донатович действительно благоговел: «Он не первый, — писал Довлатов, — он, к сожалению, единственный. Я думаю, что наше гнусное поколение, как и поколение Лермонтова, — уцелеет. Потому что среди нас есть художники такого масштаба, как Бродский».

Почти ровесники, ценя превыше всего свободу, не имея потребности попадать в зависимость и навязывать ее другим, Бродский и Довлатов превратят эмиграцию в точку зрения. Довлатов считал, что именно Бродский в отношениях с властью вел себя с безукоризненным достоинством. Плюс, сознательно и решительно избегал проторенных путей.

В память о друге, Бродский писал:
"От горя, повторяю, защищаться бессмысленно. Тем, кто знал Сережу только как писателя, сделать это («распрямиться» от утраты), наверное, будет легче, чем тем, кто знал и писателя, и человека, ибо мы потеряли обоих. Но если нам удастся это сделать, то и помнить его мы будем дольше — как того, кто больше дал жизни, чем у нее взял".

Следующая цитата

Бродский говорил, что любит метафизику и сплетни. И добавлял:
«Что в принципе одно и то же».

Пришел я однажды к Бродскому с фокстерьершей Глашей. Он назначил мне свидание в 10.00. На пороге Иосиф сказал:
— Вы явились ровно к десяти, что нормально. А вот как умудрилась собачка не опоздать?!

Врачи запретили Бродскому курить. Это его очень тяготило. Он говорил:
— Выпить утром чашку кофе и не закурить?! Тогда и просыпаться незачем!

Писателя Воскобойникова обидели американские туристы. Непунктуально вроде бы себя повели. Не явились в гости. Что-то в этом роде. Воскобойников надулся:
— Я, — говорит, — напишу Джону Кеннеди письмо. Мол, что это за люди, даже не позвонили.
А Бродский ему и говорит:
— Ты напиши «до востребования». А то Кеннеди ежедневно бегает на почту и все жалуется:
«Снова от Воскобойникова ни звука. »

У Иосифа Бродского есть такие строчки:

Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать,
На Васильевский остров
Я приду умирать.

Так вот, знакомый спросил у Трубина:
— Не знаешь, где живет Иосиф Бродский?
Трубин ответил:
— Где живет, не знаю. Умирать ходит на Васильевский остров.

«Двести восемь польских строчек
Дарит Сержу переводчик».

Я был польщен. На моих глазах было создано короткое изящное стихотворение. Захожу вечером к Найману. Показываю книжечку и надпись. Найман достает свой экземпляр. На первой странице читаю:

«Двести восемь польских строчек
Дарит Толе переводчик».

У Евгения Рейна, в свою очередь, был экземпляр с надписью:

«Двести восемь польских строчек
Дарит Жене переводчик».

И все равно он гений.

Дело было лет пятнадцать назад. Судили некоего Лернера. Того самого Лернера, который в 64-м году был заметным активистом расправы над Бродским. Судили его за что-то позорное. Кажется, за подделку орденских документов. И вот объявлен приговор — четыре года. И тогда произошло следующее. В зале присутствовал искусствовед Герасимов. Это был человек, пишущий стихи лишь в минуты абсолютной душевной гармонии. То есть очень редко. Услышав приговор, он встал. Сосредоточился. Затем отчетливо и громко выкрикнул:

«Бродский в Мичигане,
Лернер в Магадане!»

Иосиф Бродский говорил мне:
— Вкус бывает только у портных.

Помню, раздобыл я книгу Бродского 64-го года. Уплатил как за библиографическую редкость приличные деньги. Долларов, если не ошибаюсь, пятьдесят. Сообщил об этом Иосифу.
Слышу:
— А у меня такого сборника нет.
Я говорю:
— Хотите, подарю вам?
Иосиф удивился:
— Что же я с ним буду делать? Читать?!

У Бродского есть дружеский шарж на меня. По-моему, чудный рисунок. Я показал его своему редактору-американцу. Он сказал:
— У тебя нос другой.
— Значит, надо, — говорю, — сделать пластическую операцию.

Бродский о книге Ефремова:
— Как он решился перейти со второго абзаца на третий?!

Для Бродского Евтушенко — человек другой профессии.

Иосиф Бродский любит повторять:
— Жизнь коротка и печальна. Ты заметил, чем она вообще кончается?

Найман и Бродский шли по Ленинграду. Дело было ночью.
— Интересно, где здесь Южный Крест? — спросил вдруг Бродский.
(Как известно, Южный Крест находится в соответствующем полушарии.)
Найман сказал:
— Иосиф! Откройте словарь Брокгауза и Ефрона. Найдите там букву «А». И поищите слово «Астрономия».
Бродский ответил:
— Вы тоже откройте словарь на букву «А». И поищите там слово «Астроумие».

Шли мы откуда-то с Бродским. Был поздний вечер. Спустились в метро — закрыто. Кованая решетка от земли до потолка. А за решеткой прогуливается милиционер. Иосиф подошел ближе. Затем довольно громко крикнул:
— Э!
Милиционер насторожился, обернулся.
— Чудесная картина, — сказал ему Иосиф, — впервые наблюдаю мента за решеткой!

Бродский обратился ко мне с довольно неожиданной просьбой:
— Зайдите в свою библиотеку на радио «Либерти». Сделайте копии оглавлений всех номеров журнала «Юность» за последние десять лет. Пришлите мне. Я это дело просмотрю и выберу, что там есть хорошего. И вы опять мне сделаете копии.
Я пошел в библиотеку. Взял сто двадцать (120!) номеров журнала «Юность». Скопировал все оглавления. Отослал все это Бродскому первым классом. Жду. Проходит неделя. Вторая. Звоню ему:
— Бандероль мою получили?
— Ах да, получил.
— Ну и что же там интересного?
— Ничего.

Помню, Иосиф Бродский высказался следующим образом:
— Ирония есть нисходящая метафора.
Я удивился:
— Что это значит — нисходящая метафора?
— Объясняю, — сказал Иосиф, — вот послушайте. «Ее глаза, как бирюза» — это восходящая метафора. А «ее глаза, как тормоза» — это нисходящая метафора.

Сидели мы как-то втроем — Рейн, Бродский и я. Рейн, между прочим, сказал:
— Точность — это великая сила. Педантической точностью славились Зощенко, Блок, Заболоцкий. При нашей единственной встрече Заболоцкий сказал мне: «Женя, знаете, чем я победил советскую власть? Я победил ее своей точностью!»
Бродский перебил его:
— Это в том смысле, что просидел шестнадцать лет от звонка до звонка?!

Бродский:
— Долго я не верил, что по-английски можно сказать глупость.

Когда горбачевская оттепель приобрела довольно-таки явные формы, Бродский сказал:
— Знаете, в чем тут опасность? Опасность в том, что Рейн может передумать жениться на итальянке.

Читайте также: