Дневник канатного плясуна цитаты
Обновлено: 21.12.2024
Нет правды ни в тебе, ни во мне, ни в ком другом, правда только между. Она сиюминутна, рождается в соприкосновении двух и умирает, когда расходятся стороны, каждая своей дорогой.
nastiyanastiya цитирует 5 лет назад
Не люблю я сомнений человеческих, ибо сомневающийся неустойчив и зыбок. Какая разница, что все сделал ты правильно, если одолевают тебя сомнения? Помни же, что сомнение разрушает деяние. И знай же, что не сделал ты ничего, если полон сомнения.
zheniavoitenko05 цитирует 6 дней назад
Если ты зависишь так от всего и вся, то тебя нет. Понял?! Кого любить-то?
Manchenko Maksim цитирует 11 дней назад
— Знаешь, когда младшая обезьянка изобретает новый способ доставать банан, у нее отбирают добычу. Когда старшая обезьяна изобретает новый способ доставать банан, то у нее учатся. Мы не так-то далеко ушли от приматов! Есть, правда, одно отличие: наши «бананы» нельзя отобрать, они сгниют раньше, чем кто-либо успеет их съесть, отобрав
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
Вот почему должны вы знать, что ощущение ваше девальвируется в пересказе, в выражении, в простом обретении имени собственного. Знать и не пытаться переступать жизнь, а порождать ощущение — действием.
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
Не ждет он любви к себе за свой труд, выполненный якобы для другого, ибо сделан он для самого Себя. Ведь не ждете же вы аплодисментов за то, что едите, когда вам хочется есть
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
И знайте же: не нужны Другому ни тлен телес ваших, ни мощи добродетельных аур, что окурены ладаном, но жаждет он жизни вашей, ибо жизнь нуждается в жизни!
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
Однако же не осуждайте страхи свои, ибо не страшен страх, но страшно бессилие ваше до конца пережить страх ваш!
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
И не совестно вам, перебежчики, за счет нечестивца жить гадкого, что желаниями полон постыдными? Бессильны вы телом быть и потому понукаете им, так ведут себя немощные, имя чье — моралисты!
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
Нет правды ни в тебе, ни во мне, ни в ком другом, правда только между. Она сиюминутна, рождается в соприкосновении двух и умирает, когда расходятся стороны, каждая своей дорогой
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
Добродетель — игра в слова, игра пустотами. Кафедры добродетели — кузницы смерти пред домнами страха. И не в том смерть, что они говорят, но смерть в том, что они говорят!
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
Никогда не спрашивай меня о том, что ведет в никуда, — угрюмо произнес мой наставник, — этих дорог слишком много, слишком. Путь в никуда — не движение, а топтание на месте. В лабиринте много тупиков, а у тебя лишь одна жизнь. Не трать жизнь на смерть, даже если за одну жизнь тебе готовы дать две тысячи смертей. Количество пустоты не переходит в иное качество
Manchenko Maksim цитирует в прошлом месяце
Знаешь, почему я разглядел в тебе канатного плясуна? — спросил Заратустра после долгого молчания. — Ты развлекаешь толпу, но ты рискуешь не ради выгоды. Ты мечтаешь разглядеть в этой толпе одного — того, кто не будет посмеиваться над твоими прыжками и кубертатами, кто не будет прищелкивать языком, предвкушая скорую твою гибель. Ты ищешь того, кто будет бояться за тебя, чтобы ты мог не бояться. Ты ищешь человека, чтобы быть человеком. Зачем еще ты встал на канат?
Следующая цитата
Быть эгоистом не значит лгать, но значит быть честным с самим Собой. Ибо кто, как не эгоист, ощущает Себя самого. Кто, если не эгоист, может быть самим Собой для другого, позволив тем ему быть Другим? Знай же, что, отрицая Себя самого, ты отрицаешь Другого! Ты не только мертвец, но и убийца!
На самих Себя следует вам смотреть, а не на других, ибо у вас одна жизнь, и дела ваши – то, что делаете вы для самих Себя. Вот о чем следует помнить вам! Может быть, тогда и поймете вы, что делаете вы для самих себя, а что – для страха вашего.
Когда ж достанет в вас света Другого беречь в ребенке вашем? Когда ж достанет мудрости в вас свет видеть ребенка вашего и не бояться его? Когда ж достанет в вас нежности ребенком дорожить вашим так, как он того ждет от вас?
Не ждите же от ребенка вашего, что будет он любить вас так, как вы его любите, ибо вы родители ему, а он не родитель вам! Равно и вы ему не дитя его, а он вам дитя!
Знайте же, что для вас он всегда Другой, ребенок ваш, и вы для него Другие! Так не говорите же ему: “Нет тебя, но есть мы!”, а говорите ему: “Нечего бояться тебе, ибо мы рядом!”
Что есть любовь? Если я чувствую, что люблю, – это еще не любовь, но если Другой чувствует, что любим – это любовь.
Стал бы я отравлять свою жизнь ядом, если ощущал бы себя любимым? Стал бы я подвергать свою жизнь ненужному риску или совершать самоубийство, если бы знал, что меня любят? Нет.
Знает эгоист один страх, один страх себе позволяет – страх умереть в жизни! Недостойно человека платить за подарок презрением, глупо предавать самого Себя и пошло близости желать из страха! Не оспаривает эгоист страхи чужие, но и не потакает им, так вынашивает он Другого, открываясь ему
Все, что делаете вы, вы делаете для себя, ибо свою вы проживаете жизнь, а не чужую! Вы сами и есть мера дел ваших, ибо ненависть ваша вам доставляет боль, а радость ваша – это ваша радость!
Следующая цитата
Боится лев потерять завоеванное, боится он, что отберут его право, боится, что “хочу” его останется безответным.
Ибо когда воин становится сторожем, то обращается в труса.
Заратустра. – Что-то не так? – я осекся. – Человек приходит в это мир очаровательным ребенком, таким ему следует и уйти.
Это о том, как дух становится верблюдом, верблюд – львом, а лев – ребенком?
“Не рвать незрелого плода!” – вот искушение мудрого».
Теперь это был мой восход, восход, подаренный мне Заратустрой.
блюде, зияло своей пугающей пустотой черное пятно в окружении пылающего нимба. – Нет солнца, Андрей, если нет ощущения солнца. Тень знания закрывает человека.
Ребенок-лев обрел свое “Я”. “Я”, которое утверждает право свое, которое знает свое “хочу”. Но в борьбе всегда проигрывает победитель – он заложник своей победы, он кузнец собственной несвободы. Благородный боец – лишь звено в цепи войн и сражений. А потому сам он и есть свой палач.
Раз за разом говорит он: “Нет!” И в “Нет!” его абсолютном, в отрицании этом, в безумии отрицания этого (ведь он говорит “Нет!”, даже если хочет сказать вам “Да!”), из хаоса отрицания этого рождается то, что назовут – его “Я”. Так начинает он свое восхождение на собственную Голгофу.
Но кто же без боя отдаст счастье собственное? И становится ребенок маленьким львом, чтобы защитить счастье свое от предателей. Протестует он и утверждает право свое на счастье, и делает это как воин, как лев.
Следующая цитата
Предисловие «Канатного плясуна»
Привет! Я канатный плясун. Впрочем, нет. Не совсем так… По своей специальности я самый обычный, рядовой, можно сказать, врач-психотерапевт, а не акробат и не самоубийца. Но появился у меня внезапно новый, странный, загадочный даже знакомый, назвал меня «канатным плясуном», и я почему-то ему поверил.
А, ведь, ему и нельзя не верить, он не просто убедителен — он прост. Рядом с ним я чувствую себя малым ребенком — доверчивым, в меру глупым, завороженным и благодарным. Этим счастьем и в детстве-то не особенно балуют, а тут бери — не хочу, и оплаты не попросят.
Если сказать, что он к себе располагает, так это значит, ничего не сказать. Он потрясающий! О, если бы вы могли его видеть… Представьте себе: перс с огромными карими глазами, атлетическая фигура и улыбка, способная ободрить даже самую смятенную душу.
Он серьезен, даже строг временами, но при этом во всех его жестах, во взгляде, в голосе сквозит удивительная нежность. Его движения и статические позы завораживают своей внутренней силой, а взгляд, словно бездна — манит, кружит голову, окрыляет.
Его слова, каждое его слово — весомо, осмысленно, точно направлено в цель. Но он не заискивает, не пытается объяснять, не притормаживает на поворотах, он говорит ровно столько, сколько может быть сказано.
Я бы слушал его и слушал, вечность бы слушал, не прерываясь ни на секунду! Да вот только он сам время от времени замолкает внезапно и словно пропадает, уходит куда-то. Что таится в этом молчании? Что?… Я теряюсь, я заворожен.
А может быть, я просто сошел с ума? По крайней мере, «критики» к своему состоянию у меня нет. Впрочем… Так или иначе, но я решил делать дневниковые записи (занятие для меня необычное). Конечно, глупо.
Надеюсь все же, что в этом есть хоть какой-нибудь смысл. Но вероятнее всего, эти тексты так и останутся тривиальным повествованием очередного безумца, ведь записать переживание невозможно (тут нужен опыт, а не душещипательные беседы), но сейчас почему-то очень хочется.
Уже второй день он говорит со мной длинными монологами, их я решил записывать дословно, насколько это возможно. Но прежде, прежде я хочу рассказать, как все это началось. А то и, правда, примете меня за безумца! Нет, нет, ставить такой диагноз — это моя работа! Шучу. Поступайте, как знаете. Канатному плясуну не пристало хорохориться, а то, неровен час, потеряешь равновесие — и привет. Ну, ладно.
Однако, все по порядку. Так вот, была суббота…
В отношениях, мне кажется, самое главное — чуткость, чуткость и благодарность, какими бы они ни были: дружба, любовный роман, знакомство, соседство — любые, главное чуткость и благодарность.
Недавно у меня появился такой друг. Когда-то он был моим пациентом, а теперь и сам выступил в роли доктора: он подарил мне прекрасный дорожный велосипед с двумя десятками скоростей, в надежде, что я все-таки примусь за свое, не бог весть какое, здоровье и буду тренировать ослабевшие после болезни ноги.
По правде сказать, я и не думал, что может найтись хоть какое-то средство, способное оторвать меня от письменного стола и заставить оздоровляться. А вот ведь нашлось! Не велосипед, конечно, а забота другого о тебе.
Нужность себя мы узнаем через нужность себя для другого (однако собственную «ненужность» мы создаем себе сами). Мы нужны друг другу, это важно, остальное — блеф. Кто-то скажет, что, мол, все это «телячьи нежности» и что человек должен быть «самодостаточен». Дураки так думают, несчастные дураки.
Так вот, субботним вечером я в очередной раз миновал городскую черту на своем красном, как спелая вишня, «Trek'e» и помчался на дачу. Мелькали родные сердцу пейзажи, гремели машины, а я крутил педали и думал…
Один очень, может быть, даже чересчур, знаменитый психотерапевт сказал как-то: «Много званых, да мало избранных». Весьма, надо признать, непростая фраза. Избранные — это значит выбранные.
Но кого выберут? Того, кто считает себя слабым и ничтожным, или же того, кто считает себя сильным и способным на всё и вся? Иначе: того, кто ничто, или того, кто всё?
Почему-то большинство склоняется к мнению, что первого, тогда как сами они, разумеется, выбрали бы второго. Тут читается некая двойная игра, двойной стандарт, а это, право, никуда не годится.
Впрочем, нельзя не заметить и еще один немаловажный нюанс: сильный — это не значит невменяемый. Но для большинства именно так и значит, что столь же странно, сколь и нелепо.
Сильный, мне кажется, оттого и силен, что адекватен, а потому он более вменяем, чем кто бы то ни было. Мы должны быть сильными, но мы должны быть и чуткими, в противном случае вся наша сила — что мыльный пузырь.
Парадокс, видимо, в том-то и состоит: для того, чтобы тебя выбрали, прежде всего ты должен сам себя выбрать. Ты должен стать сильным, тогда ты и будешь нужен. А до тех пор претендовать на собственную «нужность», по меньшей мере, наглость!
Однако каждому из нас очень бы хотелось быть нужным, но при этом без всяких усилий с нашей стороны. Мы хотим быть нужными и, одновременно, чтобы нас оберегали, хранили, как дорогое сокровище, заботились о нас, словно о недееспособных, и, разумеется, боготворили по возможности. В результате получается, как и сказано: много званых, да мало избранных.
Да, мы заложники двусмысленности. Мы ничего не можем признать до конца: ни свою силу, ни свою слабость. Гонимые въедливым и бессмысленным страхом, мы постоянно ищем себе оправданий, ищем и, конечно же, находим.
Впрочем, наш суетливый, беспокойный и увертливый ум, который вечно, что называется, «себе на уме», способен и на большее. Став государством в государстве, он навязывает нам свою ущербную политику: он заставляет нас считать себя исключительными и при этом не перестает вынуждать своего носителя уповать на признание, поддержку и тому подобные глупости.
Но кто же, скажите на милость, может признать нашу исключительность, если мы настолько исключительны, что понять нас с нашей исключительностью никому не под силу? В результате, окруженные людьми, мы тяготимся одиночеством. Стоит ли этому удивляться, ведь в результате всех этих замысловатых манипуляций мы начинаем бояться самих себя.
Мы безумны, но мы боимся всего, чего угодно, только не своего безумия. И боимся смертельно: «Что подумают другие?», «Как это будет выглядеть?», «Правильно ли я поступаю?», «Поймут ли меня?», «Оценят ли?», «Не обманут ли?», «Не решают ли они свои проблемы за мой счет?», «Нужен ли я?», «Не бросят ли?», «Будут ли меня любить так же, как люблю я?», «Сколько мне осталось жить и что со мной будет после смерти?», «Не будет ли мне больно?», «А зачем я живу?», «А справлюсь ли я?», «А если я оскандалюсь, сойду с ума, расплачусь?», «А что если все это бессмысленно?», «А что если я заблуждаюсь?», «И зачем это все?!».
Вот дурацкие вопросы! Их безысходность повергает человека в тоску, и он бежит в никуда, бежит без оглядки, бежит, судорожно перебирая ногами. И вот в какой-то момент ему уже кажется, что и нет никаких вопросов. Однако же, как только мелкая рябь пойдет по воде, наши страхи снова, с еще большим остервенением поднимают свои плоские головы и шипят, словно болотные гады. Но о чем они? Что кроется за нашими страхами? Чего мы боимся на самом деле?
Быть самими собой и позволить другому быть другим — вот две вещи, которые наполняют нас страхом. Нам кажется, что быть собой — это быть не таким, как все, или совсем не таким, а значит, изгоем и пр., и пр., и вытекающие отсюда последствия. Таково наше величайшее заблуждение, которое по глупости его даже при желании не разъяснишь разумно.
Конечно, мы такие, как все, мы ведь люди, значит, как говорится, ничто (именно — ничто!) человеческое нам не чуждо, но, с другой стороны, каждый из нас проявляет это «человеческое» по-своему, так что вот вам и бездна искомых отличий.
Читайте также: