Цитаты о нине симон
Обновлено: 06.11.2024
Нина Симо́н — американская певица, пианистка, композитор, аранжировщица. Придерживалась джазовой традиции, однако использовала самый разный исполняемый материал, сочетала джаз, соул, поп-музыку, госпел и блюз, записывала песни с большим оркестром.
Следующая цитата
Американская певица, пианистка, композитор, аранжировщица. Придерживалась джазовой традиции, однако использовала самый разный исполняемый материал, сочетала джаз, соул, поп-музыку, госпел и блюз, записывала песни с большим оркестром.
Следующая цитата
На мировых фестивалях начали показывать документальный фильм «What Happened, Miss Simone?» Лиз Гарбус о легендарной Нине Симон. Зимой этого года он открыл кинофестиваль в Санденсе, затем его представили на Берлинском фестивале в программе Panorama, 26 июня обещают выложить на Netflix, а в России, надеемся, его покажет Beat Film Festival. Фильм рассказывает о звезде блюза, соула и джаза с момента ее первых уроков фортепиано в Северной Каролине в три года до смерти во сне в 2003 году. 40 альбомов за шестнадцать лет, а потом почти двадцать лет забвения, потерянные права на собственные песни и дочь, которую Симон вычеркнула из своего завещания — 100 минут хроники и редких интервью рассказывают, что же собственно происходило вокруг и внутри этой грандиозной женщины всю жизнь.
Текст: Алиса Таёжная
«Я так устала, но вы не понимаете, о чём я», — скажет женщина с ярко подведенными глазами на концерте во время знаменитого фестиваля в Монтрё. 1976 год, ее выводят на сцену под руку, зал рукоплещет. На ней черное платье и простая короткая прическа, ее глаза слезятся, губы дрожат, а взгляд растерян — так смотрят по сторонам раздавленные люди, когда ищут, за что им зацепиться. Она как будто ждет, что зал подскажет ей, какую ноту брать дальше. Кажется, еще минута, силы ее кончатся — и она просто рухнет на рояль. Нина Симон начинает петь песню «Stars», запинается, а потом видит кого-то уходящего и три раза кричит в микрофон: «Сидеть!» — отчего в зале раздается громкий смех неловкости, растерянности и стыда: то ли за человека, который решил встать и уйти в самый неподходящий момент, то ли за суперзвезду, которая наорала на зрителя, как орут в очереди или на вокзале.
Другой концерт датирован 1969 годом и начинается с песни «Four Women» о четырех афроамериканках, их незавидной судьбе, усталости и глубоко скрытом гневе — песню лучше всего могли понять именно в этом месте и в это время: в Гарлеме через год после убийства Мартина Лютера Кинга. Через полчаса взвинченная Нина Симон размахивает листком стихов Дэвида Нельсона: «Вы готовы убивать, если потребуется? Вы готовы разрушать белые вещи и сжигать здания, если потребуется? Вы готовы строить черные вещи?» — толпа радостно соглашается. Через несколько лет Нина Симон, дававшая концерты едва ли не каждый день, не будет выступать вообще, а концерты в Гарлеме и Монтрё останутся как безусловные свидетельства крайностей, в которых легенда джаза и соула прожила свою жизнь — щемящего отчаяния и экстатической агрессии. И ни один концерт, которых Нина Симон дала несколько тысяч за свою жизнь, не похож на другой, но в каждом было слишком много печали и часто ярости.
Следующая цитата
Жизнь этой женщины соткана из противоречий. То, что она играла и пела полвека назад, сейчас назвали бы постмодернизмом. Тогда таких слов просто не существовало.
Сохранить и прочитать потом —
Она хотела стать классической пианисткой, но помешали расовые и гендерные предрассудки. Взамен она создала что-то свое: необъяснимую «классику джаза». При этом слово «джаз» в ее лексиконе отсутствовало: «Для многих этот термин означает грязную музыку грязных негров. Ненавижу его. Дюк Эллингтон тоже ненавидит. Я не исполняю джаз — я исполняю классическую музыку черной Америки». Сравнения с великой Билли Холидей также не радовали: «Она же наркоманка! А я — как Мария Каллас. Настоящая дива. Более дива, чем кто-либо».
Она высоко ценила интеллект и образование, получила две ученые степени и официально именовалась «доктор Нина Симон». Но в простой финансовой арифметике плавала как первоклашка.
Она боролась за гражданские права и писала соответствующие песни. Но о рэперах 80-х, которые занимались тем же, отзывалась пренебрежительно и не верила в позитивные перемены.
Обладая нестандартной внешностью и непростым характером притягивала мужчин как магнит. До старости выходила замуж, разводилась и заводила любовников. А ее главная тайна стала известна только после смерти в апреле 2003.
Вундеркинд
Юнис Кетлин Уэймон, шестой ребенок в бедной семье, родилась в городке Трайон (Северная Каролина) 21 февраля 1933 года. Всю жизнь считала себя чернокожей, хотя в ней текла кровь афроамериканцев, ирландцев и индейцев.
С детских фотографий на нас смотрит серьезный ребенок с большими глазами и покатым лбом. Она прилежно училась и лет с четырех занималась фортепиано. Уже в детстве поставила единственную цель: стать классическим пианистом.
То, что «классический пианист» — это, во-первых, именно что пианист, т.е. мужчина, во-вторых, белый, в-третьих, женщин в этом деле совсем не много, а чернокожих нет вообще — она не знала. Если бы ей кто-то сказал — она бы не поняла. Она жила в атмосфере любви и дружбы. Друзья и соседи не сомневались, что она девочка талантливая и серьезная. И всего добьется.
В шесть лет она уже играла в церкви. В десять ее пригласили дать концерт в местной библиотеке. Собралось немало народу. Ее родителей попросили пересесть с первого ряда в последний, уступить место благородным посетителям. Выступление прошло блестяще. Все горожане — и благородные, и не очень — аплодировали чудо-ребенку. Но осадок остался…
Земляки помогли выучиться в престижной Джулиардской школе. Там, в Нью-Йорке, она жила одна. Но затем вся семья переехала в Филадельфию — ради того, чтобы Юнис изучала классическую музыку в Кертис-институте. Это учебное заведение и сейчас позиционируется как кузница виртуозов: отбор жесточайший и вполне рыночный. Сколько нужно оркестрам музыкантов — столько возьмем и подготовим, ни единицей больше. Работа — на износ, результат — стопроцентный.
Для начала нужно было туда поступить, что для упорной пианистки теоретически реально. Она отлично показала себя на прослушивании и здорово расстроилась, узнав, что в приеме и стипендии ей отказано. Отказали, сославшись на некое невнятное «качество игры», которое-де все-таки оставляет желать лучшего.
Она ни секунды не сомневалась в том, что это объективно: талантливые люди вообще редко бывают довольны собой. И очень удивилась, когда некий инсайдер поведал ей правду: «…сама посуди — не могли же они принять в классическое учебное заведение какую-то негритянку…» Только тогда она кое-что поняла об устройстве общества.
Работа
Надо было как-то жить. Подрабатывала: аккомпанировала преподавателю вокала, затем сама стала давать уроки фортепиано. Ученики играли из рук вон плохо. Их родители требовали фантастических результатов. Нина злилась на тех, на других и на себя. Наконец, поняв, что в преподавательской профессии ей делать нечего, в 1954 году она от отчаяния соглашается играть… в баре. Этот бар в Атлантик-Сити называется Midtown Bar And Grill. Ныне название известно каждому любителю джаза. Легенда родилась именно там.
Начиналось все вкривь и вкось. Сперва выяснилось, что нужно не только играть, но и петь. Вокалом Юнис никогда не занималась. Потом оказалось, что нужно целый рабочий день (точнее, вечер) исполнять шлягеры. Наконец, бар — не место для приличной девушки. Юнис решала проблемы последовательно.
Чтобы родители не узнали, где она работает, она придумала себе псевдоним. Имя Нина взялось от испанского «нинья» (малышка). Так в детстве ее звали ребята во дворе. Фамилия позаимствована у французской актрисы Симоны Синьоре (чьим вторым мужем, к слову, был знаменитый актер и шансонье Ив Монтан).
Вопрос репертуара решился просто. Как говорят англичане, «нужда — мать изобретений». Новоиспеченная Нина Симон играла пестрый микс из всего, что под руку подвернется: Бах, блюзы, рождественские мелодии… «Я очень плохо разбиралась в современной музыке, почти не знала никаких модных песен. А играть что-то надо было!» Именно «что-то» принесло успех. Вскоре местная рекорд-компания выпустила дебютный альбом.
Тогда же возникла подпитываемая всю жизнь ненависть к шоу-бизнесу вообще и рекорд-бизнесу в частности. Диск продался сумасшедшим тиражом — около миллиона экземпляров. Из 14 записанных в студии песен в альбом вошли 11, но не это стало проблемой.
Проблема в том, что через какое-то время Нина Симон обнаружила эти композиции, отбракованные на некоем сборнике, который случайно нашла в нью-йоркском магазине. Ни про сборник, ни про издание песен ее в известность не поставили. А контракт с лейблом уже закончился.
В дальнейшем она выпускала успешные синглы и альбомы на разных лейблах, но втайне продолжала ненавидеть всех, кто работает в этой сфере. Несмотря на прозрачность западного бизнеса, дела у Симон и вправду как-то не клеились: то авторские права на успешный хит продаст за копейки и навсегда, то окажется не в курсе, что ее классические альбомы переиздают огромными тиражами…
Семейный бизнес
В 1961 году Нина Симон вышла замуж за полицейского. Более того: за следователя из Нью-Йорка. Этого человека звали Энди Стаут. Он быстро переквалифицировался из блюстителя порядка в менеджера певицы. Через год у них родилась дочь по имени Лиза. В настоящее время эта самая Лиза — хорошая певица, в начале 90-х коллектив, в котором она пела, выдвигался на соискание премии «Гремми». Сейчас Лиза исполняет материал матери.
В свое время Нина заклинала ее не заниматься музыкой: «Девочка, ты не представляешь, что эти сволочи сделают с тобой!» Лиза недоумевала: единственной известной ей «сволочью» из шоу-бизнеса был ее отец, который много лет успешно вел дела Нины. В частности, организовал аншлаговый концерт в престижном Карнеги-холле.
Она боялась за дочь. Боялась воротил шоу-бизнеса, боялась расистов. Она вообще боялась Америки, в которой родилась, выросла и прославилась. А вот приехав в неустроенную нищую Африку, «почувствовала себя дома».
Полностью разочаровалась в борьбе за гражданские права: была уверена, что чернокожим «в этой стране» ничего не светит. Именно поэтому любила и жалела Майкла Джексона, которого знала еще ребенком.
«Однажды мы с Майклом летели в самолете, он был еще маленьким, и я сказала ему: ты чудесный, оставайся таким, какой ты есть. Он не понял. А еще его окружение на него плохо влияло. Куинси Джонс (продюсер первых альбомов Джексона, — ред) вообще женился на белой из Европы… Майкла погубило его окружение. Когда я узнала, что он делает все эти пластические операции, я прорыдала несколько ночей».
Железнодорожные пути отделяли ее квартал от благополучного мира белых людей
«Что случилось, мисс Симон?» — никто не осмеливался спросить публично у самой певицы, когда она исчезала и внезапно появлялась на публике, теряла голос, деньги и права на собственные песни. В автобиографии «Я проклинаю тебя», которая вышла в 1992 году, Нина Симон много и подробно говорит о кратких влюбленностях, влиятельных друзьях и спонтанных решениях, о политических активистах 60-х и битве за свободу для всех, в которую она включилась без страха и сомнения. Но о биполярном расстройстве — диагнозе, с которым Симон прожила большую часть жизни, не зная о нем и не леча его долгие годы — не было известно до 2004 года. Тогда близкие и коллеги певицы стали осторожно рассказывать в интервью о том, что скрывалось за сверкающим образом на сцене, колоссальным талантом, звучным голосом и борьбой за слабых. В фильме Лиз Гарбус становится понятно, почему ее голос звучал «то как гравий, то как кофе со сливками». «Она сражалась с демонами вокруг себя и внутри себя» — так можно сказать о многих талантливых людях, но в случае с Симон демоны вокруг и внутри более чем очевидны и предстают во всём своем уродстве.
Первый демон Нины Симон — это расизм. Бытовой и ставший частью американской культуры, который не раздавил только очень стойких. Тот самый, с отдельными рукомойниками для людей с другим цветом кожи, с объявлениями «Черным, евреям и собакам вход воспрещен», раздельным обучением и автобусами для белых, куда нога афроамериканца не могла ступить под угрозой уголовной ответственности. Урожденная Юнис Уэймон была сердцем большой семьи и целого комьюнити, когда начала играть госпелы в церкви и аккомпанировать матери во время богослужений. Она вспоминает, как железнодорожные пути отделяли ее квартал кое-как перебивавшихся работяг от благополучного мира белых людей, куда Юнис отправляли учиться игре на фортепиано, и как белые руки наставницы были так не похожи на ее собственные. Как она чувствовала себя чужой и непринятой среди белых детей, которые занимались с ней вместе. И как родителей Юнис во время концерта пересадили с первого зрительского ряда назад, когда в проходе нарисовалась белая пара. Юнис поднялась с места и в свои одиннадцать лет сказала, что не будет играть песню до конца, пока родителей не вернут на занятые ими места — именно этот эпизод Нина Симон будет вспоминать как начало своей личной борьбы за гражданские права.
В автобиографии Симон то и дело встречаются печальные и злые комментарии о себе: за слишком темную кожу, пухлые губы и широкий нос — которые чередуются с утверждениями о праве на собственную нестандартную красоту. Стереотипы от враждебной среды пробуждали гнев, но укоренились в самооценке, и Нина Симон не хотела и не могла забыть грубости, с которыми сталкивалась Юнис Уэймон из той, другой, жизни в Северной Каролине и похожие на нее девочки, непоступление в престижный музыкальный колледж и привычку выпрямлять волосы по моде, чтобы выглядеть прилично.
Разобраться с расизмом Нина Симон нашла в себе силы у всех на глазах — в 1964 году она сочиняет «Mississippi Goddam» после политического убийства активиста Медгара Эверса и взрыва в алабамской церкви, где погибло четверо детей афроамериканского происхождения. «Песня для шоу, которого еще не существует» была сыграна перед благополучной публикой Карнеги-холла, а потом и перед сорокатысячным шествием за равные права в городе Сельма — Нине Симон хватило храбрости сказать то, что писали на плакатах или кричали на улицах в основном афроамериканские мужчины: «Не надо жить со мной рядом, просто дайте мне мое равноправие!»
Нина Симон проводит 60-е с лучшими умами афроамериканского сообщества: Малкольм Икс становится крестным отцом ее дочери, а в гостиной проводят вечера драматург Лоррейн Хэнсберри и писатель Джеймс Болдуин. Даже с женщинами Нина Симон не говорит обо всякой чепухе: «Мы никогда не обсуждали мужчин или одежду, только Маркса, Ленина и революцию — настоящий девичий разговор». В «Brown Baby» Нина Симон перепридумывает колыбельную: спи, моя радость, усни, ты будешь жить в лучшем мире, где нет этой боли и зла, и пойдешь по дороге свободы. А в «22nd Сentury» дает обещания пронзительнее и невероятнее, чем в «Imagine», — про свободную перемену пола мужчин и женщин и освобождение животных от власти людей.
Эмоции
«Прорыдала несколько ночей» из-за того, что малознакомый человек изменил форму носа? Похоже на правду — мы же говорим не о Терминаторе, а о Нине Симон. Ее эмоции зашкаливали и в жизни, и на сцене. Рыдания быстро сменялись хохотом. В гостях она могла танцевать голой: «не люблю одежду!»
На альбомах это не очень чувствуется, но съемки выступлений — это хроника безумия. Посетители концертов знали, что концерт Нины Симон в эмоциональном плане — это бесконечные американские горки с непредсказуемыми взлетами и поворотами. В течение одной песни певица и пианистка переходила от безудержного веселья к тоске и отчаянию. Причем эти маниакально-депрессивные перемены настроения выражались в ее мимике, голосе и даже в игре на фортепиано. Настоящее искусство. Катарсис!
Что в это время испытывала певица — трудно сказать. После ее смерти выяснилась одна деталь, которая пролила свет на эти странности. Оказалось, что много лет Нина Симон лечилась от психического расстройства. Еще в 60-е ей поставили «маниакально-депрессивный психоз», позднее диагностировали шизофрению. О такой беде суперзвезды десятки лет не знал никто, кроме самых близких людей. Когда она умерла, информагентства всего мира сообщали только о том, что она умерла от рака. И что с ней до конца была Лиза.
«Клубника, выращенная собственными руками»
Незадолго до смерти Нина Симон, несколько ушедшая в тень, прервала многолетнее молчание. Стала общаться с журналистами — в основном по телефону. Называла их «милочками» и «голубчиками», приглашала к себе на юг Франции — «отведать моей клубники».
В ходе беседы спокойно заявляла, что Америка — ужасная страна, в которой страшно жить. И не хуже персонажа известного российского фильма предрекала «кирдык вашей Америке». Одна журналистка рискнула в шутку уточнить, что же станет причиной гибели великой империи, «убийство или суицид?» Нина Симон юмора не поняла и ответила совершенно серьезно и почему-то по-французски: «C'est la même chose».
Что можно перевести как: «это одно и то же». Или: «Да какая, собственно, разница?»
Читайте также: