Цитаты декабристов о народе
Обновлено: 19.09.2024
Цитата из статьи «Памяти Герцена» (1912 г.) политика, "вождя мирового пролетариата" Ленина Владимира Ильича (1870 – 1924). Статья впервые опубликована в Социал-Демократ № 26, 8 мая (25 апреля) 1912 г.
Словами "страшно далеки они от народа" Ленин Владимир Ильич (1870 – 1924) пишет о декабристах [ 1 ] :
«Чествуя Герцена [ 2 ] , мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.
Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы [ 3 ] , начиная с Чернышевского [ 4 ] и кончая героями «Народной воли» [ 5 ] . Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» – звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.
Буря, это – движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах.»
Примечания
↑ 1) — участники восстания декабристов (дворяне), которое произошло 26 декабря (14 декабря по старому стилю) 1825 года. Восстание было подавлено и император Николай I жестоко покарал бунтовщиков, отправив большинство из них в ссылку в Сибирь.
↑ 2) (1812 – 1870) — русский публицист, писатель, философ, один из идеологов революционного движения.
Герцен Александр Иванович
↑ 3) — в России до начала 20 века — лицо, не принадлежащее ни к одному из установленных сословий: не приписанное ни к дворянству, ни к купечеству, ни к мещанам, ни к цеховым ремесленникам, ни к крестьянству, не имевшее личного дворянства или духовного сана.
↑ 4) (1828 – 1889) — русский философ, ученый, автор книги "Что делать?" (1863 г.)
↑ 5) — революционная организация, возникшая в 1879 году в России после раскола организации «Земля и воля» и распада террористической группы «Свобода или смерть». «Народная воля» поставила основной целью принуждение правительства к демократическим реформам, после которых можно было бы проводить борьбу за социальное преобразование общества. Одним из основных методов политической борьбы «Народной воли» стал террор. В частности, члены террористической фракции Народной воли рассчитывали подтолкнуть политические изменения убийством императора Александра II. Участники организации называются народовольцами. Наиболее известные участники организации — П. Л. Лавров, А. И. Желябов, А. Д. Михайлов, С. Л. Перовская, В. Н. Фигнер, Н. А. Морозов, Л. А. Тихомиров, С. Н. Халтурин, Н. И. Кибальчич, Ю. Н. Богданович, Г. А. Лопатин, Н. С. Тютчев, А. И. Баранников, Н. В. Клеточников, Я. Л. Юделевский, В. И. Дзюбинский.
О равенстве
В манифесте объявляется:
— свободное отправление богослужений всем верам;
— уничтожение права собственности, распространяющейся на людей;
— равенство всех сословий пред законом, и потому уничтожение военных судов и всякого рода судных комиссий, из коих все дела судные поступают в ведомство ближайших судов гражданских;
— объявление права всякому гражданину заниматься, чем он хочет, и потому дворянин, купец, мещанин, крестьянин — все равно имеют право вступать в воинскую и гражданскую службу, и в духовное звание, торговать оптом и в розницу, платя установленные пошлины для торгов, приобретать всякого рода собственность, как то: земли, дома в деревнях и городах, заключать всякого рода условия между собою, тягаться с друг другом пред судом.
Следующая цитата
О рабстве
Почти везде денежный недостаток вынуждал правительство обращаться к народу, который взамен денежных пособий получал уступки, права и преимущества. У нас вышло противное: истощение государственной казны заставило прибегнуть к винному откупу и в разврате народном искать поруки за его ничтожество. Многие, извлекая корысть из заблуждений, не убеждаются никакими рассуждениями и не преклоняются никакими просьбами. Жертвуя всем для личной выгоды, ложно понимаемой, они продают своих братьев, как животных, или истребляют их, как вещь. Владельцы более человеколюбивые, составляющие большинство, безотчетно и по другим побуждениям следуют путем не менее ложным. Они воображают, что вещественное благосостояние, доставляемое крепостным, достаточно уже вознаграждает их за потерю гражданских прав и за усыпление умственных способностей. Присваивая право располагать судьбою крепостных и устраивать их счастье, они не понимают, что это присваивание нарушает начала в законах нравственного порядка, по коим настоящее и будущее благо каждого зависит от собственного произвола.
Михаил Лунин. Письма
О ссылке
Следующая цитата
Единственное оружие мое — мысль, то в ладу, то в несогласии с движением правительственным, смотря по тому, как находит она созвучия, ей отвечающие. Последнего не надо пугаться. Оппозиция есть стихия всякого политического устройства. Теперешний порядок в России также имеет свою оппозицию. Но она выражается: путешествиями за границу или жительством в Москве и состоит из тех, которые обнаружили свою неспособность или украли. М.С. Лунин
Свободный образ мыслей заимствовал из книг наиболее и, восходя постепенно ото мнения к другому, пристрастился к чтению публицистов, французских и английских… …Что же касается до рукописных русских сочинений, они слишком маловажны и ничтожны для произведения впечатления. <…> В укоренении сего образа мыслей никого обвинять не хочу: я сам искал таких знакомств. Впрочем, хотя и не в оправдание себе скажу, что едва ли не треть русского дворянства мыслила почти подобно нам, хотя была нас осторожнее. А.А. Бестужев
Я не нахожу в себе ни вольнодумства, ни либеральных мыслей, но все то, что здравый разум может внушить при беспристрастном и прилежном рассматривании вещей: всеобщий голос неудовольствия в народе дал мне идею к размышлению, и я заметил, что это происходит от несправедливых требований правительства. Может быть, я в заблуждении, но твердо уверен, что Законы ваши неправые, твердость их находится в Силе и Предрассудках.
А.И. Борисов
Имеем ли мы право, как частные люди, составляющие едва заметную единицу в огромном большинстве населения нашего отечества, предпринимать государственный переворот и свой образ воззрения на государственное устройство налагать почти насильно на тех, которые, может быть, довольствуясь настоящим, не ищут лучшего; если же ищут и стремятся к лучшему, то ищут и стремятся к нему путем исторического развития? Эта мысль долго не давала мне покоя. Е.П. Оболенский
Я никогда не был ни любитель революций, ни бунтов, но, напротив, всегда желал истинного спокойствия и блага моему отечеству, в жертву которому и готов принесть все, что имею, и самую мою жизнь, если то надобно было. П.П. Беляев
Каждый раз, когда я ухожу от настоящего и возвращаюсь к прошедшему, я нахожу в нем значительно больше теплоты. Разница в обоих моментах выражается одним словом: любили. Мы были дети 1812 года. Принести в жертву все, даже самую жизнь, ради любви к отечеству было сердечным побуждением. Наши чувства были чужды эгоизма. Бог свидетель этому.
М.И. Муравьев-Апостол
В году существование молодежи в Петербурге было томительно. В продолжение двух лет мы имели перед глазами великие события, решившие судьбы народов, и некоторым образом участвовали в них; теперь было невыносимо смотреть на пустейшую петербургскую жизнь и слушать болтовню стариков, выхваляющих все старое и порицающих всякое движение вперед. Мы ушли от них на 100 лет. И.Д. Якушкин
В беседах наших обыкновенно разговор был о положении России. Тут разбирались главные язвы нашего отечества: закоснелость народа, крепостное состояние, жестокое обращение с солдатами, которых служба в течение 25 лет была каторга; повсеместное лихоимство и грабительство и, наконец, явное неуважение к человеку вообще. То, что называлось высшим образованным обществом, большею частию состояло тогда из староверов, для которых коснуться из вопросов, нас занимавших, показалось бы ужасным преступлением. О помещиках, живущих в своих имениях, и говорить уже нечего. И.Д. Якушкин
Заехав по пути к дяде, который управлял небольшим моим имением в Смоленской губернии, я ему объявил, что желаю освободить своих крестьян. В это время я не очень понимал, ни как это можно было устроить, ни того, что из этого выйдет; но, имея полное убеждение, что крепостное состояние — мерзость, я был проникнут чувством прямой моей обязанности освободить людей, от меня зависящих. Мое предложение дядя выслушал даже без удивления, но с скорбным чувством: он был уверен, что я сошел с ума. И.Д. Якушкин
Я так часто встречал смерть на охоте, в поединках, в сражениях, в борьбах политических, что опасность стала привычкою, необходимостью для развития моих способностей. М.С. Лунин
Я взошел в кружок людей, мыслящих, что жизнь и дела их не ограничиваются шарканьем и пустопорожней жизнью петербургских гостиных и шагистикой военной гарнизонной жизни и что жизнь и дела их посвящены должны быть пользе родины и гражданским преобразованиям, поставляющим Россию на уровень гражданского быта, введенного в Европе в тех государствах, где начало было не власть деспотов, но права человека и народов, и к этому времени надо приписать первые общие попытки общего мнения к уничтожению в России крепостного права. С.Г. Волконский
Когда находишься между возможностью сохранить жизнь и позором, то это напоминает, что надо собраться в путь, — даже для тех, кто нас все еще любит. М.И. Муравьев-Апостол
На основе цитат из показаний на следствии , , -Апостола, , , , а также писем из сибирской ссылки
О русских
Долго ль русский народ
Будет рухлядью господ,
И людями,
Как скотами,
Долго ль будут торговать?
Кто же нас кабалил,
Кто им барство присудил
И над нами,
Бедняками,
Будто с плетью посадил?
О царе
Школы все казармы,
Судьи все жандармы.
Ай да царь! ай да царь!
Православный государь!
А граф Аракчеев
Злодей из злодеев.
Ай да царь! ай да царь!
Православный государь!
А Волконский — баба,
Начальником штаба.
Ай да царь! ай да царь!
Православный государь!
Следующая цитата
Почему на протяжении 150 лет они оставались героями почти для всех слоев российского общества? Историк Ольга Эдельман составила хронологию отношения к декабристам: от окончания процесса над ними до развала СССР
О братстве
Все Русские равны перед законом. Русскими почитаются все коренные жители России и дети иностранцев, родившихся в России, достигшия совершеннолетия, доколе они не объявят, что не хотят пользоваться сим преимуществом. Каждый Русский обязан носить общественныя повинности, повиноваться законам и властям Отечества и явиться на защиту Родины, когда востребует того закон. Крепостное состояние и рабство отменяются. Раб, прикоснувшийся земли Русской, становится свободным. Разделение между благородными и простолюдинами не принимается поелику противно Вере, по которой все люди братья, все рождены на благо по воле Божьей, все рождены для блага и все просто люди: ибо все слабы и несовершенны.
О счастье
Вопрос. Что значит быть свободным и счастливым?
Ответ. Без свободы нет счастия. Святый апостол Павел говорит: ценою крови куплены есте, не будите раби человеком.
Вопрос. Для чего же русский народ и русское воинство несчастно?
Ответ. Оттого, что цари похитили у них свободу.
Вопрос. Стало быть, цари поступают вопреки воле божией?
Ответ. Да, конечно, бог наш рек: болий в вас да будет вам слуга, а цари тиранят только народ.
Вопрос. Должны ли повиноваться царям, когда они поступают вопреки воле божией?
Ответ. Нет! Христос сказал: не можете богу работати и мамоне; оттого-то русский народ и русское воинство страдают, что покоряются царям.
Вопрос. Что ж святый закон наш повелевает делать русскому народу и воинству?
Ответ. Раскаяться в долгом раболепствии и, ополчась против тиранства и нечестия, поклясться: да будет всем един царь на небеси и на земли — Иисус Христос.
Дореволюционная Россия
Декабристы утверждаются в пантеоне главных героев русской истории
Даже когда декабристы жили в сибирской ссылке, многие — в том числе правительственные чиновники — относились к ним с глубоким уважением и даже восхищением. В европейской части России о них знали меньше, но Герцен и Огарев еще детьми знали о декабристах и считали их героями и мучениками свободы.
Такое же отношение окружало и вернувшихся из ссылки декабристов после амнистии 1856 года. Накануне великих реформ в обществе нарастали либеральные настроения и, следовательно, сочувствие идеям декабристов. К тому же в массовой литературе по-прежнему царил романтизм с его обостренным интересом к фигуре узника — мятежника, благородного страдальца, поплатившегося за свободолюбие, верность убеждениям, или же жертвы интриг и клеветы. Русская образованная публика 1850–60-х годов прекрасно знала и переведенного Жуковским «Шильонского узника» Байрона, и «Графа Монте-Кристо» Дюма (он к тому же был автором романа «Учитель фехтования», где речь шла о декабристах).
В пореформенной России цензура была смягчена, правительство объявило курс на гласность, и сразу же началась публикация декабристских мемуаров. То, что не могло пройти цензуру, публиковалось за границей, в первую очередь в герценовской вольной печати.
Титульный лист альманаха Александра Герцена и Николая Огарева «Полярная звезда». 1855 год © Wikimedia Commons
С 1863 года выходил журнал «Русский архив» Петра Бартенева, с 1870-го — журнал «Русская старина» Михаила Семевского. Бартенев по убеждениям был умеренным консерватором с налетом славянофильства, Семевский был радикальнее и тяготел к либерально-народническим взглядам. Их бурная публикаторская деятельность, а также старания Евгения Якушкина, сына декабриста Ивана Якушкина, и других родственников и наследников декабристов сыграли большую роль в собирании декабристских материалов. Более того — оставшихся декабристов (со времен восстания прошло почти полвека) активно побуждали к составлению новых записок и воспоминаний.
Тогда же декабристская тема вошла в русскую литературу, и характерно, что наиболее значительным посвященным ей произведением стала поэма Некрасова «Русские женщины» — чистейшая апология жертвенного подвига любви и верности.
Восхищение декабристами стало своего рода общественным консенсусом, на этом сходились представители большинства появившихся во второй половине XIX века политических течений, кроме крайне правых. Все, от умеренных либералов до народовольцев, большевиков и эсеров, готовы были считать декабристов своими предшественниками, зачислить их в свой символический багаж. Это было тем легче, что в эпоху декабристских обществ оппозиционная мысль еще не делилась на разные направления, проявившиеся позднее (западники, славянофилы, либералы, демократы, радикалы и т. д.).
Декабристы называли свои идеи «либеральными», но слово это в их эпоху наделялось иным значением, нежели то, которое оно приобрело позднее. Политический окрас декабристов по более поздней шкале определить невозможно, тем более что это движение объединяло людей различных взглядов. Тем проще было позднейшим партиям считать себя их наследниками. В том числе Ленину с его пресловутой схемой трех этапов освободительного движения в России, где «декабристы разбудили Герцена». Манифест 17 октября 1905 года снял цензурные барьеры, а заодно открыл доступ к материалам декабристского следствия. В предреволюционные годы декабристы все прочнее утверждались в пантеоне главных героев русской истории.
О евреях
Нужно назначить Сборный пункт для Еврейскаго Народа и дать несколько войска им в подкрепление. Ежели все русские и Польские Евреи соберутся на одно место то их будет свыше двух миллионов. Таковому числу Людей ищущих отечество не трудно будет преодолеть все Препоны какия Турки могут им Противупоставить и пройдя всю Европейскую Турцию перейти в Азиятскую и там заняв достаточныя места и Земли устроить особенное Еврейское Государство.
Послереволюционные годы, 1917 — 1920-е
Годятся ли декабристы в предшественники большевикам?
Неудивительно, что едва произошла Февральская революция, как в Петрограде вышла из печати книжка Дмитрия Мережковского «Первенцы свободы. История восстания 14 декабря 1825 года» с посвящением «продолжателю дела декабристов А. Ф. Керенскому». В Петрограде устраивали вечера памяти декабристов. Деятели Февраля всех направлений считали декабристов своими предшественниками, это вытекало из давних традиций демократической, либеральной, радикальной интеллигенции. После Октября отношение к декабристам было не столь очевидно.
В первые годы советской власти на идеологическом фронте царила неразбериха. Большевикам было нужно переписывать историю под себя, нужны были героические предшественники. Но было неясно, годятся ли декабристы в таковые, ведь они хоть и революционеры, но классово чуждые, дворяне и, хуже того — офицеры, а в годы после Гражданской войны офицер стойко ассоциировался с белогвардейцем (военно‑патриотическая риторика с возвеличиванием Суворова, Кутузова, Багратиона вернулась только во второй половине 1930-х годов).
Разнообразным левацким деятелям, стремившимся стать идеологами новой власти, декабристы казались недостаточно революционными и народными, в отличие, например, от народных бунтарей Емельяна Пугачева и Степана Разина. Цитата из Ленина про декабристов «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но дело их не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен начал революционную агитацию» (В. И. Ленин. Памяти Герцена, 1912). в начале 1920-х решающим аргументом еще не служила. С декабристами так запутались, что одна из брошюр 20-х годов вышла с заголовком «Революционеры или предатели-дворяне?».
При этом писали и печатали про декабристов невероятно много. Историко‑революционная тематика была на подъеме, она служила легитимации новой власти. Был и вполне естественный интерес к недавнему прошлому, помноженный на энтузиазм исследователей, получивших возможность полного доступа к архивам и ощущающих спрос публики на результаты своих изысканий.
В 1925 году широко отмечали столетний юбилей восстания декабристов. Множество книг издавалось под эгидой Наркомпроса, Центрархива, Академии наук, выходили журналы «Красный архив», «Исторический архив». Разнообразные советские, профсоюзные издательства выпускали популярные брошюры для народа в массовых дешевых сериях. Печатались и академические труды крупных ученых, и написанные ими же брошюры для широкого читателя, и творения авторов, имена которых заслуженно забыты.
Декабристы органично вливались в образ героя-революционера, которому старались соответствовать вернувшиеся из ссылок радикалы всех мастей — они активно создавали вокруг себя ореол мучеников. Все они числили декабристов своими предшественниками и использовали их для легитимации и утверждения своих притязаний на статус героев, пострадавших за свободу. Действовало влиятельное Общество политкаторжан и ссыльнопоселенцев, которое издавало книги и журнал «Каторга и ссылка».
Декабристы. Рисунок Сергея Чехонина для блюда Ленинградского фарфорового завода имени М. В. Ломоносова. СССР, 1925 год © Государственный Эрмитаж
Об эффективном менеджменте
Скажут, что собственные выгоды помещиков заставляют их пещись о благе их крестьян. Так, конечно. Но точно таким же образом собственные выгоды людей вообще долженствовали бы заставить их жить между собою в мире и любви, без ссор, без процессов, без обманов, без воровства, без грабежа. Но между тем мы видим, что везде есть законы, охраняющие права всех и каждого, защищающие невинность и наказующие преступление, — и уверены в необходимости сих законов. Почему же, не полагаясь на собственные выгоды и на благоразумие людей вообще, мы полагаемся на благоразумие и на собственные выгоды помещиков и их произволу предоставляем судьбу крестьян, им подвластных? На что из святого правила делать такие исключения. Неужели в XIX веке, неужели когда-либо можно было с справедливостию утверждать, что права личные, права собственности, неразлучные с достоинством человека, не могут принадлежать всем людям вообще? Правосудие, которым люди живут в обществе, которым держатся государства, должно быть равно действительно, равно благодетельно для всех и каждого.
Сталинская эпоха
Декабристы утверждаются в качестве предков большевиков
К началу 1930-х годов отношение советской власти к декабристам определилось и устоялось, как устоялось и представление власти о самой себе. Декабристы оказались прочно вписаны в пантеон героев-предшественников.
Советская власть нуждалась в героях из прошлого. Декабристы, несмотря на их классовую чуждость, оказывались наиболее подходящим примером, нейтральным и удобным во всех отношениях. Дело в том, что как раз с классово близкими возникали проблемы: это были или многочисленные враги большевиков, или официальные предшественники этих врагов (как народовольцы, от которых произошли эсеры). Набор приемлемых, удобных персонажей суживался до декабристов, Герцена и Огарева, петрашевцев, революционных демократов во главе с Чернышевским и собственно большевиков.
В сталинскую эпоху для историков декабристоведение (и еще пушкинистика) была той нишей, в которой сохранялась возможность исследований русского XIX века. В декабристоведение были привнесены элементы марксистских (в советском варианте) оценок. Надежным прикрытием стала служить ленинская схема трех этапов революционного движения Ленин выделил этапы: дворянский, разночинский, пролетарский. , где декабристам отводилась почетная роль героев первого, дворянского этапа.
В середине 20-х годов в советской науке прошла дискуссия, являлись ли декабристы революционерами или либералами. Подоплека состояла в том, что революционеров большевики считали положительными героями и своими предшественниками, а либералов — противниками, обслуживавшими интересы господствовавших классов. Разумеется, советской исторической науке удалось доказать революционный характер декабризма. Но исследователи перестали применять к ним часто употреблявшиеся в 20-х годах термины «заговор» и «бунт» и доказывали их неуместность, утверждая, что декабристы не заговорщики, они стремились не к политическому перевороту, а к более широким социальным преобразованиям. Термин «восстание декабристов» уступил место термину «движение декабристов».
Середина 20-х — начало 30-х годов были для декабристоведения периодом расцвета. Были написаны блистательные работы, до сих пор представляющие интерес. Можно смело рекомендовать сегодняшнему читателю труды П. Е. Щеголева, Б. Л. Модзалевского, С. Я. Штрайха, А. Е. Преснякова, С. Я. Гессена, Б. Е. Сыроечковского, М. К. Азадовского, С. Н. Чернова и многих других — в частности, яркие работы молодой М. В. Нечкиной.
В те годы сложился канон трактовки декабристов советской историографией. Он включал утверждения об их революционности, о подготовке военного восстания, о сравнительно большей прогрессивности Пестеля, выделявшегося на фоне своих сподвижников. Конечно же, желательно было видеть декабристов атеистами или хотя бы умалчивать об их религиозности. Трактовка тяготела к апологетичности, проблемные темы исследователи обходили молчанием. Причиной тому было не только давление принятой догмы, но и искренняя любовь к декабристам, желание ими восхищаться.
С середины тридцатых годов активность декабристских публикаций стала падать, а выходившие книги относились преимущественно к жанру нарочито сухих академических публикаций. В сороковые годы декабристская литература вообще практически прекратилась из-за войны. Немного ее выходило и в 1950–60-х годах: у хрущевской оттепели были другие герои.
О свободе
Народы постигли святую истину, что не они существуют для правительства, но правительства для них должны быть устроены. И вот причина борений во всех странах; народы, почувствовав сладость просвещения и свободы, стремятся к ним; правительства же, огражденные миллионами штыков, силятся оттолкнуть народы в тьму невежества. Но тщетны их все усилия: впечатления, раз полученные, никогда не изглаживаются. Свобода, сей светоч ума, теплотвор жизни, была всегда и везде достоянием народов, вышедших из грубого невежества. И мы не можем жить подобно предкам нашим, ни варварами, ни рабами.
1970–80-е годы: официоз и диссиденты
Чем декабристы устраивали и власть, и диссидентов?
Следующий всплеск интереса широкой публики к декабристам приходится на 1970–80-е годы. На этот раз его подпитывали заново востребованная в хрущевское время революционная романтика, официальная пропаганда, утверждавшая, что советская власть воплотила в жизнь мечты всех героев‑революционеров, а также готовность «перешедшей на антисоветские позиции» интеллигенции видеть в декабристах своих предшественников, а в самодержавии — параллели с советским режимом. В очередной раз декабристы оказались парадоксальной точкой консенсуса.
Для интеллигенции на первый план выступила проблема свободной личности, противостоящей тираническому режиму, с насущными вопросами нравственно-этического свойства. Они были сформулированы Натаном Эйдельманом как дилемма о «подвиге ожидания и подвиге нетерпения», то есть выбор между революцией, чреватой кровью и новой диктатурой, и медленным эволюционным развитием, обрекающим ныне живущих терпеть имеющееся положение. Из всего отечественного революционного пантеона наиболее симпатичными, близкими, морально безупречными были декабристы и Герцен. Они служили нравственным мерилом, тем святым в отечественной истории, чему можно было поклоняться открыто, лукаво пользуясь совпадением с официальной системой ценностей. Показательно, что в 1960–70-е годы декабристы вернулись в актуальную художественную литературу, причем наиболее востребованы были стихи, где размышление о декабристах переплеталось с поиском собственного жизненного выбора (Д. Самойлов, Н. Коржавин, Б. Окуджава, Ю. Ким, А. Галич).
Мемориальная доска на обелиске в Петропавловской крепости, установленном в 1975 году © Mark A. Wilson (Department of Geology, The College of Wooster) / Wikimedia Commons
В научном отношении эти годы оказались плодотворными, дали ряд авторитетных авторов и блестящих работ. Празднование 150-летнего юбилея восстания декабристов в 1975 году способствовало публикациям как научной, так и популярной литературы. Было издано огромное количество краеведческих книг о декабристах — ярославцах, пензенцах, смолянах, о декабристах на Украине, в Грузии, Армении, в Молдавии и Казахстане. Особенно важны они были для петербургской легенды и для Сибири. Популярность темы привела к появлению массы не только превосходной, но также и слащавой, сентиментальной, откровенно дурновкусной литературы. Увлечение декабристами выходило далеко за круги диссидентствующей интеллигенции. Очень притягательным и волнующим на шестом десятилетии советской власти оказался образ дворянина и царского офицера. Декабристы, герои 1812 года, писатели и поэты стали ярчайшим романтическим образом позднесоветского времени. Откликнулось и кино, о декабристах был снят фильм «Звезда пленительного счастья». К тому же книги про декабристок и их «подвиг любви бескорыстной» восполнили потребность публики в любовных романах. Сложился образ декабристов, в котором главным было то, что они офицеры и герои, с флером гусарства, умевшие хранить верную дружбу, чувство собственного достоинства и свободу суждений, поэты и мыслители, задававшие себе те же вопросы, какими терзались их потомки полтора века спустя. Главным героем эпохи с талантливой подачи Эйдельмана стал гусар, независимый остроумец Михаил Лунин.
Следующая цитата
Цитаты декабристов (участников восстания в декабре 1825 года в Санкт-Петербурге).
Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье, не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье
Первое четверостишье стихотворения "Во глубине сибирских руд" (1827 г.) русского поэта Пушкина Александра Сергеевича (1799 – 1837), которое известно как "Послание декабристам" . Стихотворение написано в поддержку осужденных царским правительством участников восстания декабристов (1825 г.).
Гражданское мужество
Из оды «Гражданское мужество» (1823 г.) поэта-декабриста Рылеева Кондратия Фёдоровича (1795 – 1826).
Декабристы разбудили Герцена
Из статьи «Памяти Герцена» (1912 г.) вождя мирового пролетариата Ленина Владимира Ильича (1870 – 1924). Статья впервые опубликована в Социал-Демократ № 26, 8 мая (25 апреля) 1912 г.
Жена декабриста
Верная жена, которая готова разделить со своим мужем горе и несчастье и никогда не бросит и не предаст его.
Из искры разгорится пламя
Слова декабриста Одоевского Александра Ивановича (1802 – 1839), из ответа, который он написал на Послание Декабристам ( "Во глубине сибирских руд" (1827 г.)) русского поэта Пушкина Александра Сергеевича (1799 – 1837).
Умрем! ах, как славно мы умрем!
Слова декабриста Одоевского Александра Ивановича (1802 – 1839). Узнав о готовящемся восстании 1825 года он воскликнул восторженно эту фразу.
Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни судить, ни вешать!
Слова, произнесенные во время своей казни одним из 5 декабристов, казненных 13 (25) июля 1826 года. Считается, что эти слова произнес либо Рылеев Кондратий Фёдорович (1795 – 1826), либо Сергей Муравьев-Апостол.
Страшно далеки они от народа
Цитата из статьи «Памяти Герцена» (1912 г.) политика, "вождя мирового пролетариата" Ленина Владимира Ильича (1870 – 1924).
Читайте также: