Цитата профессора преображенского про детей германии

Обновлено: 06.11.2024

— Во-первых, мы не господа, — молвил, наконец, самый юный из четверых, персикового вида.

— Во-первых, — перебил его Филипп Филиппович, — вы мужчина или женщина?

— Какая разница, товарищ? — спросил он горделиво.

— Я — женщина, — признался персиковый юноша в кожаной куртке и сильно покраснел.

— В таком случае вы можете оставаться в кепке…

— Зина, там в приемной… Она в приемной?

— В приемной, зеленая, как купорос.

— Ну, сейчас палить. Она казенная, из библиотеки!

— Переписка — называется, как его… Энгельса с этим чертом… В печку ее!

— Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно?

— Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах.

— Человечество само заботится об этом и в эволюционном порядке каждый год упорно, выделяя из массы всякой мрази, создает десятками выдающихся гениев, украшающих земной шар.

— Сообразите, что весь ужас в том, что у него уже не собачье, а именно человеческое сердце. И самое паршивое из всех, которое существует в природе.

— Не читайте перед завтраком советских газет.

— Так ведь других нет.

— Вот никаких и не читайте.

— Папа — судебный следователь…

— Дак это же дурная наследственность!

— Террором ничего поделать нельзя с животными, на какой бы ступени развития оно ни стояло… Террор совершенно парализует нервную систему.

– Хочу предложить вам, – тут женщина из-за пазухи вытащила несколько ярких и мокрых от снега журналов, – взять несколько журналов в пользу детей Германии. По полтиннику штука.

– Нет, не возьму, – кратко ответил Филипп Филиппович, покосившись на журналы.

Совершенное изумление выразилось на лицах, а женщина покрылась клюквенным налётом.

– Почему же вы отказываетесь?

– Вы не сочувствуете детям Германии?

– Жалеете по полтиннику?

— Почему убрали ковёр с парадной лестницы? М? Что, Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд дома на Пречистенке нужно забить досками, а ходить кругом, вокруг, через чёрный вход?

— Ежели вы проживаете в Москве, и хоть какие-нибудь мозги у вас в голове имеются, вы волей-неволей научитесь грамоте, притом безо всяких курсов. Из сорока тысяч московских псов разве уж какой-нибудь совершенный идиот не сумеет сложить из букв слово «колбаса».

— Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.

— Еда… штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе – большинство людей вовсе есть не умеют. Нужно не только знать что съесть, но и когда и как. И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине.

– Нет, я не позволю вам этого, милый мальчик. Мне шестьдесят лет, я вам могу давать советы. На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.

… и все забегали, ухаживая за заболевшим Шариковым. Когда его отводили спать, он, пошатываясь в руках Борменталя, очень нежно и мелодически ругался скверными словами, выговаривая их с трудом.

— Ну а фамилию, позвольте узнать?

— Фамилию? Я согласен наследственную принять.

— Документ, Филипп Филиппыч, мне надо.

— Документ? Чёрт… А, может быть, это… как-нибудь…

— Это уж — извиняюсь. Сами знаете, человеку без документов строго воспрещается существовать.

— А-а, уж конечно, как же, какие уж мы вам товарищи! Где уж. Мы понимаем-с! Мы в университетах не обучались. В квартирах по 15 комнат с ванными не жили. Только теперь пора бы это оставить. В настоящее время каждый имеет своё право…

— В очередь, сукины дети, в очередь!

— Нижнюю сорочку позволил надеть на себя охотно, даже весело смеясь. От кальсон отказался, выразив протест хриплыми криками: «в очередь, сукины дети, в очередь!»

— Что-то вы меня больно утесняете, папаша.

— Что?! Какой я вам папаша! Что это за фамильярность? Называйте меня по имени-отчеству.

— Да что вы всё: то не плевать, то не кури, туда не ходи. Чисто, как в трамвае. Чего вы мне жить не даёте? И насчет «папаши» — это вы напрасно. Разве я просил мне операцию делать? Хорошенькое дело: ухватили животную, исполосовали ножиком голову…

А я, может, своего разрешения на операцию не давал.

А равно и мои родные.

Я иск, может, имею право предъявить.

Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция… Бред этих злосчастных демократов.

Вы, величина мирового значения, благодаря мужским половым железам.

Пойти, что-ль, пожрать. Ну их в болото.

Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку!

Учиться читать совершенно ни к чему, когда мясо и так пахнет за версту.

Один верит, другой не верит, а поступки у вас у всех одинаковые: сейчас друг друга за глотку.

— А вот по глазам — тут уж и вблизи, и издали не спутаешь. О, глаза — значительная вещь. Вроде барометра. Все видно — у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится.

— «Шарик» — она назвала его… Какой он к чёрту «Шарик»? Шарик — это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрёт, сын знатных родителей, а он лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пёс. Впрочем, спасибо на добром слове.

— А то пишут, пишут… Конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять всё, да и поделить…

— Где это видано, чтобы люди в Москве без прописки проживали.

— Вот всё у вас как на параде. Салфетку — туда, галстук — сюда. Да «извините», да «пожалуйста-мерси». А так, чтобы по-настоящему, — это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме. А как это «по-настоящему», позвольте осведомиться?

— Я не господин, господа все в Париже!

— Кушано достаточно. Всё испытал, с судьбою своею мирюсь и если плачу сейчас, то только от физической боли и от голода, потому что дух мой еще не угас… Живуч собачий дух.

Следующая цитата

Очень возможно, что Айседора Дункан … в кабинете обедает, а в ванной режет кроликов. Может быть. Но я не Айседора Дункан.

Сейчас ко мне вошли четверо. Среди них одна женщина, переодетая мужчиной двое мужчин, вооружённых револьверами. И терроризировали меня!

Как угодно, что угодно, когда угодно но чтобы это была … окончательная бумажка. Фактическая! Настоящая! Броня! Чтобы моё имя даже не упоминалось! Я для них умер!

Это какой-то позор…

Если бы сейчас была дискуссия, я доказала бы Петру Александровичу.

Виноват, вы сию минуту хотите открыть дискуссию.

Я понимаю вашу иронию, профессор…

Мы сейчас уйдём, но я как заведующий культотделом нашего дома. - Заведующая. - Заведующая. Предлагаю вам взять несколько журналов в пользу детей Германии - По полтиннику штука…

Нет, не возьму. - Но почему вы отказываетесь? - Не хочу. - Вы не сочувствуете детям Германии?- Сочувствую. - А, полтинника жалко? - Нет. - Так почему же? - Не хочу…

…вас следовало бы арестовать.- За что? - А вы не любите пролетариат. - Да, я не люблю пролетариат…

И послушайте моего доброго совета, налейте не английской а обыкновенной русской водки…

водка должна быть в 40 градусов, а не в 30, это во-первых. А во-вторых, Бог знает, чего они туда плеснули…

Если вы мне скажете, это плохо, вы мой кровный враг на всю жизнь… Это плохо? Плохо? Ответьте, уважаемый доктор.

Это бесподобно!

Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики…

Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими…

Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть надо уметь…

если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет: . не говорите за обедом о большевизме и о медицине…

И, Боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет. - Да ведь других нет! - Вот никаких и не читайте!

Следующая цитата

Фразы, цитаты и афоризмы из популярных фильмов

Следующая цитата

На человека и на животное можно действовать только внушением…

Убитый - Клим Григорьевич Чугункин, 25 лет, холост, беспартийный, сочувствующий… Судился 3 раза и оправдан.Первый раз благодаря недостатку улик второй раз спасло происхождение. Третий раз - условно каторга на 15 лет.

Профессия - игра на балалайке по трактирам…

значит, желаете озвездить своих детей.

Ну что ж, я предлагаю такие имена: . Баррикада, Бебелина, Пестелина.

Лучше назовём их просто: Клара и Роза. В честь Клары Цеткин и Розы Люксембург, товарищи.

Промчалися красные грозы, Победа настала кругом, Утрите суровые слёзы, Пробитым в боях рукавом.

Под хлороформенным наркозом удалены семенные железы и гипофиз собаки и вместо них пересажены железы и гипофиз, взятые от скончавшегося мужчины…

Лай вместо слова гав-гав напоминает стон, и отдалённо похож на звуки А и Ы…

Читайте также: