Бурдье о телевидении и журналистике цитаты

Обновлено: 19.09.2024

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 277 236
КНИГИ 653 864
СЕРИИ 25 022
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 611 332

Блеск и нищета масс-медиа

«О телевидении и журналистике» — своего рода итог социоаналитического сеанса, сродни психоанализу, где Пьер Бурдье играет одновременно две роли: с одной стороны, — аналитика, с другой — анализируемого. Точнее говоря, он является как бы медиумом, озвучивающим «подсознательное» телевидения и журналистики. Ситуация выступления на телевидении с лекциями по критическому анализу телевидения (записью которых является первая часть представляемой российскому читателю книги) более чем специфична, и тут методология П. Бурдье, логическим ядром которой выступает требование «объективировать объективирующего субъекта», как нельзя кстати. В роли аналитика, автор пытается вывести на уровень сознания и показать мании и фобии мира телевизионщиков через анализ условий функционирования масс-медиа. Позиция автора здесь обозначена очень четко: «Телевидение — это мир, создающий впечатление, что социальные агенты, обладающие всеми видимыми признаками значимости, свободы, независимости, иногда даже невероятной ауры (достаточно обратиться к газетам о телевидении), на деле являются марионетками необходимости, которую нужно описать, структуры, которую необходимо выявить и выставить на всеобщее обозрение». В роли анализируемого, П. Бурдье пытается объективировать собственный опыт выступлений на телевидении в различных передачах, теледебатах, которые оставили у него тяжелые впечатления и ощущение бессилия ученого перед лицом телеведущего. Тема взаимодействия ученого, интеллектуала с миром СМИ, в особенности, распространяющийся все шире феномен медиатизации науки, когда «хороший ученый» это тот, кого часто видят по телевидению, указывает второе главное направление анализа П. Бурдье.

Вместе с тем, книга «О телевидении и журналистике» не имеет ничего общего с политическим памфлетом или с «размышлениями по поводу»: это глубокое и обоснованное исследование, в котором все основные понятия социологической концепции П. Бурдье — поле, символическая власть, борьба за переопределение правил игры, культурный, политический и экономический капиталы и т. д. — находят свое место. Пытаться исчерпывающим образом проанализировать взгляды П. Бурдье на масс-медиа в коротком предисловии — занятие неблагодарное, поскольку сам автор представляет их в живой разговорной манере, обращаясь — средствами телевидения и прессы — непосредственно к зрителю-читателю с ярким и насыщенным текстом. Однако для адекватного понимания предлагаемого автором критического исследования СМИ все же необходимо вписать их в сетку основных понятий его социологической системы. Очень важно, что разработанная на французском материале социологическая концепция П. Бурдье оказывается применимой, почти без особых оговорок, к анализу российских реалий. В особенности это справедливо в отношении СМИ, где процессы глобализации и вхождение России в мировую информационную сеть стирают различия столь глубокие, например, в области экономики. Вместе с тем, общая теория полей П. Бурдье, концептуальная схема социоанализа приложима к России, причем не только к полю СМИ, но и к полю экономики, политики и др.

Телевидение и журналистика рассматриваются П. Бурдье как особые социальные пространства, связанные со специфической культурной практикой — производством и распространением информации. Действующие в определенной области практики лица или коллективы и институты являются в терминологии П. Бурдье агентами поля. В нашем конкретном случае индивидуальными агентами выступают журналисты, репортеры, ведущие передач, редакторы и режиссеры, владельцы средств массовой информации, а институциональными агентами — издательства, телеканалы, радиостанции, информационные агентства, газеты и т. п.

Важнейшее в системе П. Бурдье понятие поля отражает функциональную дифференциацию общества на относительно замкнутые сферы практики: экономику, культуру, политику, религию. Поле есть исторически сложившееся пространство игры, со специфическими, свойственными только данному пространству, интересами, целями и ставками, с собственными законами функционирования. Обладание определенными, характерными для данного поля, ресурсами, которые здесь имеют ценность, которые можно инвестировать в игру и получить с них прибыль — означает обладание капиталом, придающим его владельцу силу и власть и позволяющим занять определенную позицию. Поле — это еще и сеть или конфигурация объективных связей между позициями, где последние «определены объективно [во-первых] наличным или потенциальным положением занимающего данную позицию агента или инcтитута в структуре распределения различных видов власти (или капитала), обладание которыми управляет доступом к специфическим прибылям, находящимся в игре в данном поле, а также [во-вторых] — объективными отношениями с другими позициями (господство, подчинение, гомология и пр.)»

Логика функционирования поля конструирует из различных позиций (входящих в поле в данный момент времени и в данных условиях) некое пространство возможностей для каждого агента. Ансамбль позиций на деле есть деление ноля в соответствии с логикой борьбы за различные возможности. С каждой позицией поля связана система представлений, диспозиций, интересов и особое видение деления поля. Между нолем возможностей, структурой позиций и структурой продукции, производимой в данном поле, существует определенная гомология. В силу этого борьба aгентов за сохранение или изменение своей позиции в поле, за трансформацию структуры поля есть в то же время борьба за сохранение или изменение структуры продукции данного ноля и инструментов этого производства.

Специфическим капиталом в ноле масс-медиа несомненно является капитал известности и признания того или иного издания, программы или журналиста как авторитетного, профессионального, объективного, честного и т. п. За обладание им идет борьба в поле, однако ни один лишь этот вид капитала определяет иерархию позиций. Здесь, как и в любом другом поле, важно сочетание культурного, экономического и политического видов капитала в общем объеме и структуре имеющихся в распоряжении агента ресурсов. Влиятельность того или иного органа информации в поле СМИ определяются объемом и структурой его капиталов. Господствующие позиции в поле масс-медиа не обязательно занимает самый авторитетный в профессиональном отношении орган информации или журналист, не меньшую роль играет экономический капитал. Вместе с тем, самое «богатое» издание — не значит самое авторитетное. Незначительный тираж «Независимой газеты» не делает ее менее авторитетной, чем «Московский комсомолец». В поле масс-медиа, как и в других полях культурного производства, наблюдается два типа признания: узкое, среди равных, коллег, профессионалов и широкое или внешнее — со стороны публики, непрофессиональных потребителей. «Серьезная» пресса, соответствующая высоким профессиональным требованиям журналистики, но не отвечающая требованиям экономической рентабельности, противостоит «бульварной», выходящей большими тиражами и следующей логике максимальной прибыльности.

Следующая цитата

Я очень рад получать положительную обратную связь по цитатам Бурдьё, поэтому продолжу постить избранные места с небольшими комментариями. Хотя, если честно, часто цитаты этой работы 1996 года настолько точны и ясны, что кажется - чего же тут комментировать и добавлять?

. обречена на то, чтобы пройти мимо внимания зрителей или читателей, и будет замечена только конкурентами (журналисты - это единственные, кто читает все газеты. ). Будучи вписанной в структуру и механизмы поля, конкурентная борьба за приоритет привлекает и отдает предпочтение агентам, обладающим профессиональными диспозициями, склоняющими их проводить свою журналистскую практику под знаменем скорости (или спешки) и постоянного обновления.

Ранее мы отмечали, что многие люди не из сферы понять не могут, "почему нам подсовывают эту фигню", "почему говорят об этом" СМИ, потому что существуют вне поля. Хотя погружение журналистики исключительно в свое поле и чревато изоляционизмом, тем не менее эта черта есть и глупо ее отрицать. И действительно - когда журналист живёт в уверенности, что ВСЕ читали его материал, ВСЕ видели, что он написал его первым или подробнее других СМИ - это такая очень смешная уверенность. Даже люди из сферы не факт, что видели вообще ваш материал, а уж люди не из сферы зачастую даже не знают, где вы работаете :D

Эти диспозиции постоянно усиливаются временным аспектом журналистской практики, которая, заставляя жить и мыслить одним днем и отдавать предпочтение информации в зависимости от ее актуальности, благоприятствует своего рода постоянной амнезии, являющейся изнаночной стороной восхваления всего нового, а также склонности судить о продукции и производителях, исходя ИЗ ОППОЗИЦИИ между "новым" и "устаревшим"

Знакомо. Упрощение, забвение, нежелание вдаваться в частности и о ужас поиски правды - особенности поля журналистики. Вскормленные рейтингом, говорит, Бурдьё, но как-то недоговаривает - ведь рейтинг часть большой идеологии - капитализма. Скорости в журналистике ничем не отличимы от скорости продаж, оборачиваемости капитала, только в данном случае оборачивается капитал социальный (придуманный, кстати, Бурдьё). Интересно было бы почитать работы Бурдьё или кого-то подобного о журналистике некапиталистических обществ.

Следующая цитата

Пусть размышления социологов ХХ века о медиа кажутся во многом наивными, в ключевых своих положениях их работы ничуть не потеряли своей актуальности, Бодрийяр, Бурдьё, Маклюэн - иногда жаль, что они не видят того медиаслома, который происходит на наших глазах.

Те процессы, которые они описывали, сейчас сложнее, гетерогеннее, тем интереснее при чтении сопоставлять с современностью. Сначала я думал все впечатления от книги уместить в один пост, но потом понял, что цитат и размышлений о них слишком много, и потому это будет серия постов-конспектов. Буду приводить цитаты и размышлять о них.

. и незаметными работниками новостей, репортерами, которые становятся тем более критичными, что получают всё более и более качественное образование (следуя логике рынка труда), а используются для выполнения с каждым днём всё более прозаических и лишённых интереса задач.

Знакомо всем журналистам, особенно вчерашним студентам, всё же связь с образованием (как бы ни изгалялись те, кто говорит, что на журналистику надо учиться минимум в УрФУ, а лучше в Москве) - особенно сильна в студенческий период, когда люди, стремящиеся к знаниям, имеют возможность и время эти знания получить, пусть даже не от преподавателей, а сами (всё же самообразование в век интернета это уже такая обязательная для любого развивающегося человека вещь).

Сегодня люди, работающие с камерой и микрофоном, гораздо более образованы, чем те, кто был на их месте в 60-е годы. Другими словами, в настоящее время разница между тем, чему учат в университете на факультете журналистики, и тем, чем его выпускникам в действительности приходится заниматься, становится всё заметнее - хотя существуют и случаи адаптации, к которой некоторые особо хваткие себя подготавливают.

Конкретно это высказывание, наверное, уже можно считать устаревшим - с точностью до наоборот. Современные специалисты, приходя работать в СМИ, все же полевые знания получают именно на работе, а не на скамье вуза. Но вот идеализм, описанный тут, присутствуют.

Один журналист сказал недавно, что кризис сорока лет (в 40 лет люди начинают понимать, что их ремесло вовсе не является таким, каким они его себе представляли) превратился в кризис тридцати лет. Люди всё раньше сталкиваются с очевидностью жестокой необходимости, управляющей их профессиональной деятельностью, в частности с господством рейтинга

А вот это настолько точно, что в этом месте я даже рассмеялся. Поскольку наблюдаю много коллег, которые не то что в 30, которые уже в 25, пожалуй, всё поняли :) Акселерация :)

Следующая цитата

Поль Бурдье. О телевидении и журналистике. - М.: Фонд научных исследований "Прагматика культуры", Институт экспериментальной социологии, 2002, 159 с.

Несмотря на видимость изменений, наше общество "остается в прошлом". Мы обладаем ограниченными ресурсами, а наши права - это чистая формальность, особенно в том, что касается производства "общественного мнения". Мы смотрим телевизор и иногда не соглашаемся с позицией ведущего, хотим изменить сказанное невпопад слово, интонацию или жест. Не соглашаясь с тем, что нам говорят, мы начинаем сами "говорить про себя", примерно так, как мы судим о наших родственниках или знакомых во время приватной беседы лицом к лицу. Эти диалоги похожи. Нам кажется, что понимание того, что нам предлагается СМИ, достаточно, чтобы в нужный момент, образно говоря, "защититься" от них. Но пребывать в уверенности, что можно отгородиться от них лишь с помощью интуиции, - значит поддаться непростительному соблазну искать выходы там, где их нет. К сожалению, большинство не только отечественных, но и зарубежных авторов, пишущих сегодня на тему СМИ, не в состоянии четко очертить эту проблему. Книга "О телевидении и журналистике" выдающегося французского социолога Пьера Бурдье предлагает самый короткий и верный выход из этого заколдованного круга.

Как появляется "животрепещущая тема", которую обсуждают на каждом углу? Почему хроники происшествий забивают остальные материалы, а насилие и катастрофы столь упорно выставляются напоказ? Почему жизнь наших политиков показывается, в сущности, бессодержательно в таких ритуальных формах, как официальные визиты, наиболее регламентированные части совещаний или протокольные "встречи с народом"? Почему СМИ не уделяют внимания темам, которые кажутся нам действительно значимыми? В силу каких причин посредственности на телевидении могут говорить за всех? Как культурный конформизм губит культуру? Как можно скрывать, показывая?

Я не хочу, чтобы у читателей возникло мнение, будто Пьер Бурдье предлагает ответы только на эти вопросы, хотя они, несомненно, есть в книге. Эта книга - пока единственное в России значительное (если вообще уместно так говорить об издании тиражом в 3000 экземпляров) представление Бурдье как "социолога для всех", а не только для научной общественности.

В основе книги, появившейся во Франции в 1996 году, - записи четырех выступлений Бурдье: двух лекций, организованных Коллеж де Франс на канале "Пари Премьер" (май, 1996 г.), одной лекции, прочитанной на факультете антропологии Лионского университета (ноябрь, 1995 г.), и речи на встрече Берлинского философского общества по изучению спорта (октябрь, 1992 г.). Это выступления, кроме того, что они относительно новы, рассчитаны на непрофессионалов. Поэтому Бурдье филигранно использует сложный язык социологии (а не адаптирует его, искажая смысл), предоставляя возможность неспециалистам узнать (а не только почувствовать) огромный познавательный потенциал науки, показав общество изнутри, а социологам - еще раз проверить свои знания о социологической концепции Бурдье. Однако не только это предопределяет блестящий стиль этой книги. В его основе - позиция, которую автор выбрал для описания предмета. Его критические нападки на телевидение и прессу не являются банальным выступлением против журналистов: "Напротив, речь идет о том, чтобы сделать их союзниками в размышлениях о том, каким образом можно общими усилиями бороться с угрозой инструментализации телевидения". Французский социолог размышляет прежде всего с позиции и о позиции самого журналиста. Он говорит об описываемых инструментах, как об оружии, которое он дает в руки тех, кто внутри профессионального мира журналистики стремится не сделать СМИ "инструментом символического угнетения". Говоря о мире журналистики, Бурдье использует метафору очков, сквозь которые человек смотрит на мир. Она значима не только в описании журналистов. Он не отрицает (как это делают многие "критики" телевидения и прессы) саму возможность взгляда, а как социолог размышляет над тем, чем и в чем этот взгляд ограничен. Поэтому он говорит не только о журналистике, но и о таких сферах в их социальном измерении, как политика и экономика. Он рассматривает и особенности труда журналиста, такие, например, как спешка, вызванная необходимостью быстрого принятия решений. В его фокусе находятся те, с кем журналистам обычно приходится общаться в процессе своей деятельности и которые выступают для них как объект: люди и общественные явления. Поэтому в первую очередь книга полезна для журналистов, так как, безусловно, расширяет границы понимания того, о чем они хотят нам рассказать.

Несомненно, она будет интересна не только журналистам, но всей интеллектуальной общественности, которая выступает в СМИ. Поэтому, в более широком контексте, в ее центре - проблема интеллигенции в современном обществе. Ответственность интеллигенции, о которой пишет Бурдье, - не столь поверхностна, как традиционные представления об ответственности русской интеллигенции и роли гуманитарных наук в нашем обществе. Бурдье говорит не столько об ответственности, сколько о свободе выбора, которая существует и внутри, и вовне по отношению к нам. Книга "О телевидении и журналистике" помогает снять очки, через которые мы видим мир. Она "освобождает".

Читайте также: