Архимандрит алипий воронов цитаты

Обновлено: 07.11.2024

Архим. Алипий (Воронов): Лучшая защита — наступление.

Пройдя всю войну с 1942 года и до Берлина, он стал монахом. Уже на посту настоятеля одного из последних незакрытых русских монастырей он дал бой многократно превосходящему противнику. Дал бой и победил. Герои «крепких орешков» – смешные мальчики по сравнению с русским витязем в черной одежде.

Иван Михайлович Воронов, будущий архимандрит и иконописец, родился в 1914 г. бедной крестьянской семье в деревне Торчиха Московской губернии. По окончании сельской школы в 1926 году переехал жить и учиться в Москву к отцу и старшему брату. По окончании девятилетки два года жил в деревне, ухаживая за больной матерью. В 1932 году начал работать на Метрострое, учился в вечерней студии при Московском союзе художников. А в 1936 году Воронов поступил в изостудию, организованную ВЦСПС, которая в те годы приравнивалась к Академии художеств. В том же году Воронова призвали в Красную армию, где он прослужил два года. За это время Иваном была проведена большая работа по организации изокружков и изостудий при воинских частях Московского военного округа.

Демобилизовавшись в 1938 году, Иван Воронов устроился работать диспетчером и экспедитором на секретном военном заводе №58 им. К. Ворошилова (ныне ОАО «Импульс», на проспекте Мира). Здесь он и встретил Великую Отечественную войну. Завод выпускал бомбы, необходимые фронту. Но когда линия фронта приблизилась к столице, заводское начальство в панике пыталось эвакуироваться, используя служебные машины. Бегство руководителей за Урал, подальше от войны, было обычным явлением осенью 1941 года. Но у Воронова хватило мужества не поддаться всеобщей панике. Молодой диспетчер не позволил использовать заводские машины для бегства начальства, а задействовал их для отправки на фронт бомб.

Беспокоясь за судьбу больной матери, Воронов на несколько дней уехал в родную деревню, а когда вернулся в столицу, то застал завод оставленным. Начальство все-таки убежало! Но на местах остались рабочие, с которыми Воронов решил возобновить производство бомб. Производство велось с риском для жизни. Немцы бомбили Москву, и любое попадание в завод могло превратить его в братскую могилу. Но выпуск бомб не прекращался ни на минуту, недоедающие и недосыпающие рабочие перевыполняли дневную норму выработки на 300%. Как вспоминал сам архимандрит Алипий, «наш военный завод был как бы фронтом и домой с завода уже не уходили».

На фронт Ивана Воронова призвали 21 февраля 1942 года. На войну он уходил не только с автоматом, но и с этюдником с красками.
Продвигаясь с линией фронта, он успевал местным жителям реставрировать иконы и кормил целое подразделение теми продуктами, которые ему давали местные жители за реставрацию икон.
На фронте Иван Воронов создал несколько этюдов и картин, несколько альбомов «боевых эпизодов». Фронтовые работы мастера уже в 1943 г. экспонировались в нескольких музеях СССР.

Командование поощряло «культурно-просветительскую работу среди личного состава части», которую проводил художник, и отмечало умелое выполнение заданий «по обобщению боевого опыта и партийно-политической работы». «Все выполнявшиеся работы товарищем Вороновым носят характер творчества и новизны. В боевой обстановке держал себя смело и мужественно».

Иван Воронов прошел путь от Москвы до Берлина в составе Четвертой танковой армии. Он принимал участие во многих боевых операциях на Центральном, Западном, Брянском и Первом Украинском фронтах. Бог хранил будущего архимандрита, он не получил ни одного ранения или контузии. За участие в боях Воронов был награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», орденом Красной Звезды и знаком «Гвардия». Всего же художник-солдат получил 76 боевых наград и поощрений.

Война оставила неизгладимый след в душе Ивана Воронова: «Война была настолько страшной, что я дал слово Богу, что если в этой страшной битве выживу, то обязательно уйду в монастырь». Став монахом Алипием, архимандритом Псково-Печорской обители, он в своих проповедях неоднократно обращался к военной тематике, часто вспоминал о войне: «Я часто бывал в ночных дозорах и молил Бога, чтобы не встретились вражеские разведчики, чтобы никого не зарезать».
С войны Иван Михайлович вернулся знаменитым художником. Как он сам вспоминает: «Осенью 1945 года возвратясь с фронта, я привез около тысячи разных рисунков, эскизов и этюдов и сразу же организовал в Доме союзов в Москве индивидуальную выставку своих фронтовых работ. Эта выставка помогла мне вступить в члены горкома Товарищества московских художников и дала мне право работать художником. Каждый год я устраивал одну или две индивидуальных или групповых выставки, что показывало мой рост как художника».
Но карьера светского живописца не привлекала его. «В 1948 году, работая на пленэре в Троице-Сергиевой Лавре под Москвой, я был покорен красотой и своеобразием этого места, сначала как художник, а затем и как насельник Лавры, и решил посвятить себя служению Лавре навсегда».

На поступление в Троице-Сергиеву Лавру его родная мать благословила иконой Божией Матери «Утоли моя печали», сказав: «Матерь Божия, пусть он будет беспечальным». И благословение родной матери он увидел действенным. При постриге, когда нужно было определять ему монашеское имя, посмотрел наместник Лавры в Календарь; ближайшее имя, чтобы он был тут же и именинником, оказалось «Алипий», имя преподобного Алипия, знаменитого иконописца Киево-Печерского. По постриге отец Алипий посмотрел сам в Календарь и прочитал перевод своего нового имени: «беспечальный». Поэтому, когда его по телефону пытались пугать представители властей, он отвечал: «Учтите, я — Алипий — беспечальный». И как его небесный покровитель, отец Алипий тоже был иконописцем.

У него не было отдельной кельи. Наместник Лавры показал ему в коридоре место с условием, если отец Алипий к утру за одну ночь сделает себе келью в этом коридоре, то келья будет его. Отец Алипий ответил: «Благословите». И за одну ночь он сделал перегородки, отгороженную келью внутри обил лучинкой, оштукатурил, побелил, устроил пол, покрасил его. А утром наместник Лавры был чрезвычайно удивлен, когда пришел к отцу Алипию и увидел его в новой келье за столом с горячим самоваром.
Вскоре он был удостоен священнического сана, а в 1959 году назначен наместником Псково-Печерского монастыря. Алипий стоял на этом ответственном посту с 1959 по 1975 год.
На плечи его легла тяжелейшая задача: не только восстановить святыни и древности знаменитого Псково-Печерской обители. Но другая задача была еще сложнее – защитить монастырь от закрытия его властями.
Советское время вообще было временем жесточайшего ограничения всех свобод, в том числе и свободы вероисповедания. Сотни тысяч людей, в том числе тысячи священников, монахов и архиереев были казнены властью только за веру и верность Богу. Тысячи храмов были разрушены, остальные закрыты: даже в крупных городах власть старалась оставить открытым только по одному православному храму.
Война заставила власти ослабить давление на Церковь, открыть часть храмов. Но Хрущев начал новый виток борьбы с Церковью. Он обещал показать последнего попа по телевизору. То есть предвкушал нынешние времена, когда телевизор заменит людям Бога, и надеялся дожить до них.

Вот заголовки центральных и местных изданий того времени: «Псково-Печерский монастырь – очаг религиозного мракобесия», «Аллилуйя вприсядку», «Нахлебники в рясах», «Лицемеры в рясах». Противостоять клевете было очень трудно, ещё труднее было сохранить монастырь. В рапортах на имя митрополита Псковского и Великолукского Иоанна архимандрит Алипий подчёркивал: «Газетные статьи, переполненные незаслуженными оскорблениями и клеветой в адрес честных, добрых и хороших людей, оскорблениями матерей и вдов погибших воинов, – вот их «идеологическая борьба» – изгнание сотен и тысяч священников и клириков, причём самых хороших. Сколько их приходит к нам со слезами, что нигде не могут устроиться хотя бы на мирскую работу, у них жёны и дети не имеют на что жить». Что мог один монах противопоставить аппарату подавления всесильной власти? У него было только одно оружие. Но самое сильное оружие – слово! Смелость его слов поражает даже при взгляде из нашего либерального времени. Как же поражающе это смелое и твердое слово звучало тогда! Когда ему говорили: «Батюшка, Вас ведь могут посадить…», – он отвечал: «Меня не посадят, я сам их посажу. Никакой вины на мне нет». Еще во время войны он усвоил, что лучшая защита — наступление.

Следующая цитата

Одним из известных, искренне и глубоко почитаемых священнослужителей советской эпохи был отец Алипий, в миру Иван Михайлович Воронов. Он был художником, коллекционером и наместником Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря с 1959 по 1975 годы. Восстановил этот монастырь из руин, провел огромные реставрационные работы, способствовал возвращению культурных и религиозных ценностей из Германии.

Писатель Валентин Яковлевич Курбатов назвал отца Алипия советским архимандритом за то, что тот умел вести переговоры с советской властью и одновременно "оставался примером для монашеской братии".

Иван Воронов родился в 1914 году 27 июля в бедной крестьянской семье в деревне Торчиха в Подмосковье, окончил сельскую школу, с 1932 года года учился в вечерней студии при Московском Союзе художников, одновременно работал проходчиком на стройке московского метро и затем кассиром на этом же метро. Учился в изостудии ВЦСПС. Как и полагает советскому человеку, служил в Красной армии с 36 по 38 годы, затем работал на заводе диспетчером и экспедитором. В 1942 году ушел на фронт по призыву, взяв с собой этюдник. Был стрелком в танковых войсках, участвовал в боевых сражениях, рисовал картины. Дошел до Берлина. Награжден медалью "За боевые заслуги" и орденом Красной Звезды. По рассказам его сослуживца благодаря Воронову практически без боя был взят немецкий город Фрайберг.

Будучи уже архимандритом он вспоминал: "Война была такой страшной, что я дал слово Богу, если выживу, то обязательно уйду в монастырь". И он свое слово сдержал.

Вернувшись осенью 1945 года с фронта он организовал выставку своих работ. Показывать было что, так как с собою Иван Воронов привез около тысячи рисунков, набросков, этюдов. Благодаря этой выставке его приняли в члены горкома Товарищества московских художников.

Работая на пленэре возле Троице-Сергиевой Лавры он был покорен красотой этого места, и решил остаться там навсегда. В 1950 году стал послушником Лавры, был пострижен в монахи с именем Алипий, занимался реставрацией Лавры и других церквей, используя все свои умения.

В 1959 году назначен указом патриарха Алексия наместником Псково-Печерского монастыря, который очень пострадал во время Великой Отечественной войны. Трапезная, Братский корпус, стена Михайловского собора были сильно разрушены, пострадали и другие храмы. Помимо этого немцы в 1944 году вывезли из монастыря большое количество сокровищ 16-19 веков (4 ящика - 566 предметов), картины, иконы. Тяжести церковной послевоенной жизни принял на себя архимандрит Пимен. А после него за восстановление монастыря взялся отец Алипий.

Братский корпус после войны и в настоящее время, фото с сайта монастыря.

Успенская площадь Псково-Печерского монастыря Успенская площадь Псково-Печерского монастыря Вид на монастырь с высоты птичьего полета Вид на монастырь с высоты птичьего полета

Архимандрит Алипий решил найти и вернуть вывезенные ценности. В 1968 году в газете "Советская Россия" было напечатано обращение к общественности. В нем перечислялись наиболее ценные экспонаты. Людей просили сообщить, если они что-либо знают о местонахождении или перемещении этих сокровищ.

Поиски принесли результаты. В ФРГ жил фермер, который увлекался детективной работой. Звали его Георг Штайн. Он выяснил, что сокровища в 1945 году попали к американским союзным войскам, после чего были перевезены в музей немецкого города Рекклингхаузена (это крупнейший музей икон вне православного мира). Они лежали там в запасниках и ни разу не выставлялись на обозрение.

После переговоров в 1973 году ценности в количестве 504 штуки были возвращены в монастырь. Контейнер с ними сопровождал консул ФРГ в Ленинграде. Остальные предмета пропали бесследно.

Отец Алипий развернул широкую работу по восстановлению крепостных стен обители, Тюремной, Благовещенской, Изборской и других башен. Постепенно он практически полностью реставрировал постройки Псково-Печерского монастыря, привел в порядок иконостас, роспись Михайловского собора.

Он собирал произведения искусства, в частности картины, многие из которых впоследствии были переданы музеям. За духовной поддержкой к нему часто приезжали художники, искусствоведы. Умер отец Алипий в 1975 году 12 марта в возрасте 60 лет от инфаркта. Погребен в монастырском некрополе за престолом храма Воскресения Христова.

Следующая цитата

Враг рода человеческого, сатана, знает свой скорый конец и какой это будет конец, а потому в настоящее время всю свою злобу направляет на то, чтобы разрушить, разложить семью, а этим разрушить и все государство.

Мы воочию видим теперь дела сатанинские, какой они достигли дерзости. Мы видим, как разлагаются семьи и все государство морально и духовно. <…>А Господь поставил каждого человека на свое место, чтобы каждый член общества нес свое послушание согласно воле Божией, например: если ты учитель, то и неси свое послушание, как повелел Господь, если ты раздаватель, то и раздавай во славу Божию, а не в свою человеческую.

Господь безгрешный нес неизмеримо тяжелый крест за нас. Он дал и нам, каждому, свой посильный крест. Кто посильнее духом, тому Господь дал крест потяжелее, а кто послабее — тому полегче, каждому по силам. Выше сил Господь никому не дал креста. Некоторые приходят в отчаяние и говорят, что жить им больше невозможно, так тяжел их крест. Нет, с помощью Божией каждый может нести свой крест и молиться Господу так: «Ты, Господи, дал мне крест, помоги мне и нести его до конца». И Господь поможет. Отчаиваться нельзя — это большой грех, который приводит зачастую к самоубийству и вечной погибели. Настоящий истинный христианин должен возвышаться над всеми своею кротостью, миролюбием, любовью к врагам и этим светить, как светильник, всем. Чтобы все, видя такую жизнь христиан, прославляли Отца Небесного, как в древнее время язычники обращались от своих заблуждений к истинному Богу, видя самоотверженную любовь христиан.

Не словом и языком мы должны проповедовать, но делами. Где бы мы ни работали: на фабрике, на заводе, в ­каком-либо учреждении, или дома, или в другом каком месте — везде христианин должен быть выше на голову других по своим делам для славы Божией. Он должен служить хорошим примером для других. Если кто оскорбил, оклеветал тебя справедливо или несправедливо — прости ему, если кто взял в долг и не отдал — не требуй назад. Не мсти никому, не воздавай злом за зло, а делай добро всем и молись за своих врагов, чтобы и они стали добрыми и спасли свои души.

Кто занимается физическим трудом, с каким аппетитом ест он черный хлеб, запивая его водой; и он меньше болеет, чем тот, кто ест вкусную пищу, кто жарит, парит и готовит разные кушанья. Кто ест вкусные кушанья, много спит и мало трудится, тот больше болеет как телесно, так и душевно. Почти все болезни происходят от обжорства, от пресыщения. Господь не любит чревоугодников.

Вот уже почти две тысячи лет Господь обращается к разумным существам, а человек есть самое разумнейшее из всех существ, и предлагает избрать каждому: или здесь пожить всласть, этот один миг, одну секунду земной жизни, а потом вечно мучиться, или же один миг, одну секунду пострадать здесь, на земле, а там вечно блаженствовать, вечно наслаждаться.

Кажется, что особенного, какой может быть грех в пище и питии, ведь Господь всем дал земные блага для пользования ими. Да, действительно, в пище и питии нет греха, а грех — в неумеренности и пристрастии, в неумеренности пользования этими благами. Если человек равнодушно вкушает для своего подкрепления мясо или хлеб, то, конечно, в этом нет греха, но если он сильно пристрастится к ­чему-либо, ставит это кушанье выше всего и ест и пьет без меры, в этом уже большой грех.

Святые отцы дают нам хорошее руководство от греха чревоугодия, пресыщения. Вкушать пищу надо с таким размышлением: если рассудок говорит, что ее уже довольно для подкрепления сил, то нужно заканчивать вкушать пищу, а не услаждаться ею без меры.

Неумеренное употребление пищи ради услаждения отягощает тело и подрезает крылья у души, которая становится неспособной возноситься к Богу в молитве и неспособной ни к какой добродетели; и при этом создаются все условия для падения, для нападения на нас врага — диавола.

Таланты — это наши способности душевные и телесные. Душевные дарования — способности ума, наше здоровье и физические силы. Большинство из нас относится к ленивым рабам, зарывающим свой талант в землю, а зарыть талант в землю значит зарыть в свою плоть, в плотские наслаждения.

Есть много людей с большими талантами, но они не пользуются ими во славу Божию, а зарывают в свою плоть, которая есть гнездо всякого греха. Плоть хочет побольше поспать, послаще поесть, попить, погулять, роскошно одеться и обуться, повеселиться, купить большие дачи для своих удовольствий, и все способности тратятся для земли, для червей, так как грешная плоть пойдет в землю и ее будут есть черви, а для бессмертной души ничего не остается.

Следующая цитата

Пройдя всю войну с 1942 года и до Бер­лина, он стал мона­хом. Уже на посту насто­я­теля одного из послед­них неза­кры­тых рус­ских мона­сты­рей он дал бой мно­го­кратно пре­вос­хо­дя­щему про­тив­нику. Дал бой и побе­дил. Герои «креп­ких ореш­ков» – смеш­ные маль­чики по срав­не­нию с рус­ским витя­зем в чер­ной одежде.

Иван Михай­ло­вич Воро­нов, буду­щий архи­манд­рит и ико­но­пи­сец, родился в 1914 г. бед­ной кре­стьян­ской семье в деревне Тор­чиха Мос­ков­ской губер­нии. По окон­ча­нии сель­ской школы в 1926 году пере­ехал жить и учиться в Москву к отцу и стар­шему брату. По окон­ча­нии девя­ти­летки два года жил в деревне, уха­жи­вая за боль­ной мате­рью. В 1932 году начал рабо­тать на Мет­ро­строе, учился в вечер­ней сту­дии при Мос­ков­ском союзе худож­ни­ков. А в 1936 году Воро­нов посту­пил в изо­сту­дию, орга­ни­зо­ван­ную ВЦСПС, кото­рая в те годы при­рав­ни­ва­лась к Ака­де­мии худо­жеств. В том же году Воро­нова при­звали в Крас­ную армию, где он про­слу­жил два года. За это время Ива­ном была про­ве­дена боль­шая работа по орга­ни­за­ции изо­круж­ков и изо­сту­дий при воин­ских частях Мос­ков­ского воен­ного округа.

Демо­би­ли­зо­вав­шись в 1938 году, Иван Воро­нов устро­ился рабо­тать дис­пет­че­ром и экс­пе­ди­то­ром на сек­рет­ном воен­ном заводе №58 им. К. Воро­ши­лова (ныне ОАО «Импульс», на про­спекте Мира). Здесь он и встре­тил Вели­кую Оте­че­ствен­ную войну. Завод выпус­кал бомбы, необ­хо­ди­мые фронту. Но когда линия фронта при­бли­зи­лась к сто­лице, завод­ское началь­ство в панике пыта­лось эва­ку­и­ро­ваться, исполь­зуя слу­жеб­ные машины. Бег­ство руко­во­ди­те­лей за Урал, подальше от войны, было обыч­ным явле­нием осе­нью 1941 года. Но у Воро­нова хва­тило муже­ства не под­даться все­об­щей панике. Моло­дой дис­пет­чер не поз­во­лил исполь­зо­вать завод­ские машины для бег­ства началь­ства, а задей­ство­вал их для отправки на фронт бомб.

Бес­по­ко­ясь за судьбу боль­ной матери, Воро­нов на несколько дней уехал в род­ную деревню, а когда вер­нулся в сто­лицу, то застал завод остав­лен­ным. Началь­ство все-таки убе­жало! Но на местах оста­лись рабо­чие, с кото­рыми Воро­нов решил воз­об­но­вить про­из­вод­ство бомб. Про­из­вод­ство велось с риском для жизни. Немцы бом­били Москву, и любое попа­да­ние в завод могло пре­вра­тить его в брат­скую могилу. Но выпуск бомб не пре­кра­щался ни на минуту, недо­еда­ю­щие и недо­сы­па­ю­щие рабо­чие пере­вы­пол­няли днев­ную норму выра­ботки на 300%. Как вспо­ми­нал сам архи­манд­рит Али­пий, «наш воен­ный завод был как бы фрон­том и домой с завода уже не уходили».

На фронт Ивана Воро­нова при­звали 21 фев­раля 1942 года. На войну он ухо­дил не только с авто­ма­том, но и с этюд­ни­ком с красками.

Про­дви­га­ясь с линией фронта, он успе­вал мест­ным жите­лям реста­ври­ро­вать иконы и кор­мил целое под­раз­де­ле­ние теми про­дук­тами, кото­рые ему давали мест­ные жители за рестав­ра­цию икон.

На фронте Иван Воро­нов создал несколько этю­дов и кар­тин, несколько аль­бо­мов «бое­вых эпи­зо­дов». Фрон­то­вые работы мастера уже в 1943 г. экс­по­ни­ро­ва­лись в несколь­ких музеях СССР.

Коман­до­ва­ние поощ­ряло «куль­турно-про­све­ти­тель­скую работу среди лич­ного состава части», кото­рую про­во­дил худож­ник, и отме­чало уме­лое выпол­не­ние зада­ний «по обоб­ще­нию бое­вого опыта и пар­тийно-поли­ти­че­ской работы». «Все выпол­няв­ши­еся работы това­ри­щем Воро­но­вым носят харак­тер твор­че­ства и новизны. В бое­вой обста­новке дер­жал себя смело и мужественно».

Иван Воро­нов про­шел путь от Москвы до Бер­лина в составе Чет­вер­той тан­ко­вой армии. Он при­ни­мал уча­стие во мно­гих бое­вых опе­ра­циях на Цен­траль­ном, Запад­ном, Брян­ском и Пер­вом Укра­ин­ском фрон­тах. Бог хра­нил буду­щего архи­манд­рита, он не полу­чил ни одного ране­ния или кон­ту­зии. За уча­стие в боях Воро­нов был награж­ден меда­лями «За отвагу», «За бое­вые заслуги», «За победу над Гер­ма­нией», «За взя­тие Бер­лина», «За осво­бож­де­ние Праги», орде­ном Крас­ной Звезды и зна­ком «Гвар­дия». Всего же худож­ник-сол­дат полу­чил 76 бое­вых наград и поощрений.

Война оста­вила неиз­гла­ди­мый след в душе Ивана Воро­нова: «Война была настолько страш­ной, что я дал слово Богу, что если в этой страш­ной битве выживу, то обя­за­тельно уйду в мона­стырь». Став мона­хом Али­пием, архи­манд­ри­том Псково-Печор­ской оби­тели, он в своих про­по­ве­дях неод­но­кратно обра­щался к воен­ной тема­тике, часто вспо­ми­нал о войне: «Я часто бывал в ноч­ных дозо­рах и молил Бога, чтобы не встре­ти­лись вра­же­ские раз­вед­чики, чтобы никого не зарезать».

С войны Иван Михай­ло­вич вер­нулся зна­ме­ни­тым худож­ни­ком. Как он сам вспо­ми­нает: «Осе­нью 1945 года воз­вра­тясь с фронта, я при­вез около тысячи раз­ных рисун­ков, эски­зов и этю­дов и сразу же орга­ни­зо­вал в Доме сою­зов в Москве инди­ви­ду­аль­ную выставку своих фрон­то­вых работ. Эта выставка помогла мне всту­пить в члены гор­кома Това­ри­ще­ства мос­ков­ских худож­ни­ков и дала мне право рабо­тать худож­ни­ком. Каж­дый год я устра­и­вал одну или две инди­ви­ду­аль­ных или груп­по­вых выставки, что пока­зы­вало мой рост как художника».

Но карьера свет­ского живо­писца не при­вле­кала его. «В 1948 году, рабо­тая на пле­нэре в Тро­ице-Сер­ги­е­вой Лавре под Моск­вой, я был поко­рен кра­со­той и свое­об­ра­зием этого места, сна­чала как худож­ник, а затем и как насель­ник Лавры, и решил посвя­тить себя слу­же­нию Лавре навсегда».

На поступ­ле­ние в Тро­ице-Сер­ги­еву Лавру его род­ная мать бла­го­сло­вила ико­ной Божией Матери «Утоли моя печали», ска­зав: «Матерь Божия, пусть он будет бес­пе­чаль­ным». И бла­го­сло­ве­ние род­ной матери он уви­дел дей­ствен­ным. При постриге, когда нужно было опре­де­лять ему мона­ше­ское имя, посмот­рел намест­ник Лавры в Кален­дарь; бли­жай­шее имя, чтобы он был тут же и име­нин­ни­ком, ока­за­лось «Али­пий», имя пре­по­доб­ного Али­пия, зна­ме­ни­того ико­но­писца Киево-Печер­ского. По постриге отец Али­пий посмот­рел сам в Кален­дарь и про­чи­тал пере­вод сво­его нового имени: «бес­пе­чаль­ный». Поэтому, когда его по теле­фону пыта­лись пугать пред­ста­ви­тели вла­стей, он отве­чал: «Учтите, я — Али­пий — бес­пе­чаль­ный». И как его небес­ный покро­ви­тель, отец Али­пий тоже был иконописцем.

У него не было отдель­ной кельи. Намест­ник Лавры пока­зал ему в кори­доре место с усло­вием, если отец Али­пий к утру за одну ночь сде­лает себе келью в этом кори­доре, то келья будет его. Отец Али­пий отве­тил: «Бла­го­сло­вите». И за одну ночь он сде­лал пере­го­родки, отго­ро­жен­ную келью внутри обил лучин­кой, ошту­ка­ту­рил, побе­лил, устроил пол, покра­сил его. А утром намест­ник Лавры был чрез­вы­чайно удив­лен, когда при­шел к отцу Али­пию и уви­дел его в новой келье за сто­лом с горя­чим самоваром.

Вскоре он был удо­стоен свя­щен­ни­че­ского сана, а в 1959 году назна­чен намест­ни­ком Псково-Печер­ского мона­стыря. Али­пий стоял на этом ответ­ствен­ном посту с 1959 по 1975 год.

На плечи его легла тяже­лей­шая задача: не только вос­ста­но­вить свя­тыни и древ­но­сти зна­ме­ни­того Псково-Печер­ской оби­тели. Но дру­гая задача была еще слож­нее – защи­тить мона­стырь от закры­тия его властями.

Совет­ское время вообще было вре­ме­нем жесто­чай­шего огра­ни­че­ния всех сво­бод, в том числе и сво­боды веро­ис­по­ве­да­ния. Сотни тысяч людей, в том числе тысячи свя­щен­ни­ков, мона­хов и архи­ереев были каз­нены вла­стью только за веру и вер­ность Богу. Тысячи хра­мов были раз­ру­шены, осталь­ные закрыты: даже в круп­ных горо­дах власть ста­ра­лась оста­вить откры­тым только по одному пра­во­слав­ному храму.

Читайте также: