Шутка с серьезным лицом как называется
Обновлено: 22.11.2024
Ни то, ни другое не является синонимом шутовства и балаганного веселья. И юмор, и сарказм - интеллектуальный процесс, состоящий в создании неожиданных и неочевидных ассоциаций, в формировании несовместимых, на первый взгляд, связей. Вынесенный Вами на заставку Ургант делает это весьма квалифицированно )
В голове и психике при этом происходит процесс, примерно сопоставимый с решением математической задачи (говорю это как человек, профессионально занимавшийся решением как математических задач, так и написанием скетчей) - то есть кайф возникает от самого мыслительного процесса, от создания ассоциаций, а не от результатов. Результаты-шутки уже не вызывают у автора смеха, потому что он, так сказать, присутствовал в процессе создания, и нет эффекта неожиданности, который есть у зрителя.
Так что качественному шутнику труднее заставить себя засмеяться в процессе монолога, чем сдержаться от смеха)
Угореть с братюнями: смех — социальное явление
Технически говоря, у человека не один смех, а два. Люди смеются, когда их щекочут, и над фильмами Вуди Аллена (хотя щекотка убедительнее).
Ученые разделяют «добровольный», социальный смех (Вуди Аллен) и «непроизвольный» (щекотка). Например, гипоталамус гораздо активнее, если человека щекотать, чем если читать ему вслух «Трое в лодке, не считая собаки». Хотя книжка смешная.
Точной информации, зачем мы смеемся, нет. Первая гипотеза гласит: мы смеемся, когда столкнулись с чем-то неожиданным, но оно неопасно. Вторая: мы смеемся, чтобы сообщить — неопасно. Возможен и средний вариант: мы смеемся, когда столкнулись с чем-то неожиданным, но оно неопасно, наш смех «заряжает» смехом сородичей и снижает шанс, что опасными сочтут нас. Так смех оказывается поведением, которое подкрепляется социальным вознаграждением.
У смеха есть действительно очень сильная социальная функция — довольно примитивная: сигнализировать «хорошо» и убеждать в этом других. Исследователь Роберт Провайн посвятил всего себя наблюдениям, чтобы собрать для нас разную информацию о веселье. Например, в одном из исследований он заставил 28 учеников вести дневник — записывать, когда они смеются. Еще 22 регистрировали, когда они улыбаются, и 22 — разговор.
Оказалось, что люди в 30 раз чаще смеются в компании, чем одни. Улыбаются всего в шесть раз чаще, а разговаривают вообще в четыре (о боже, в одном из четырех случаев у говорящего вообще нет собеседника).
Еще из неожиданных наблюдений Провайна: тот, кто говорит, смеется на 46 % чаще, чем слушатель, и даже не замечает, что смеется над собственными шутками. Только 10–15 % комментариев, над которыми угорают в диалоге, хотя бы чуть-чуть смахивают на юмор. В остальных случаях люди хохочут после фраз вроде «Приятно повидаться», причем используют смех как знак препинания: вопрос или конец фразы — затем хохот. Женщины смеются на 126 % больше, чем мужчины.
Смех по Провайну — монета, которой люди оплачивают разговор. Они не озвучивают: «Наша коммуникация приемлема, и я хочу это показать», а вместо этого смеются.
Нет другого — нет веселья. Изобретатели закадрового смеха согласны полностью.
Наша интонация меняется в зависимости от того, с кем мы смеемся. Другие люди тоже это улавливают.
В одном из исследований участникам дали послушать коротенькие аудиозаписи — обрывок непонятного диалога и смех. В 61 % случаев слушатели угадывали, смеются на записи друзья или незнакомцы. В среднем проще всего опознать пары «женщины-друзья» или «мужчины-незнакомцы».
Что-то такое люди сигнализируют друг другу смехом, что их уши легко угадывают. И наоборот: когда уши слышат смех, хочется подавать ответные сигналы. Не обязательно смехом.
В 2015 году ученые провели опыт, в который включили 112 студентов Оксфорда, три видео — стендап Майкла Макинтайра, милые виды джунглей и зверюшек, инструкция по гольфу — и рассказ о себе.
Оказалось, что после веселья люди довольно откровенны. Но это замечает наблюдатель, а не они сами. Участники не отдавали себе отчет, что говорят о себе больше, чем могли бы.
Ученые приводят примеры утверждений высокой степени интимности: «В январе я сломал ключицу, упав с шеста во время танца», «Половина моих любимых фильмов — к стыду моему, фильмы Disney» и «Сейчас я живу в нищете (с мышами!)».
В общем, мы создаем смех, а смех нами манипулирует.
Always Look on the Bright Side of Life
Литературовед Евгений Брандис в 50-е писал в предисловии к советскому изданию «Трое в лодке» Джерома К. Джерома, что говорить смешные вещи с невозмутимо серьезным выражением лица — это национальная особенность англичан, связанная с их природной медлительностью, которую они сами же охотно вышучивают. Он приводит в пример старинный анекдот:
«В лодке сидят трое удильщиков.
— Какая сегодня чудесная погода, — изрекает первый.
Проходит час, и второй возражает ему:
— Нет, сегодня отвратительная погода!
Проходит еще час, и подает реплику третий:
— Джентльмены, перестаньте спорить!»
Похоже, эти-то трое удильщиков и перекочевали позднее в лодку к Джерому, отправившись в путешествие по Темзе в компании фокстерьера Монморанси, про которого довольно долго непонятно, что он — собака («Монморанси вел себя, как форменный осел»).
Следы национального юмора обнаруживаются во всех выдающихся комических произведениях, созданных в Англии. Одним из воплощений карикатурной невозмутимости стал дворецкий Дживс, состоящий на службе у безалаберного аристократа Берти Вустера:
Когда Дживс появился, чтобы убрать останки, я спросил его, хорошо ли ему жилось в «Бринкли».
— Исключительно приятно, благодарю вас, сэр.
— А вот мне без вас было далеко не так приятно. Я чувствовал себя, как малое дитя, которого лишили няни. Вы не против, что я назвал вас няней?
— Нисколько, сэр.
Впрочем, на самом деле, это еще мягко сказано. Моя тетя Агата — страшная женщина, настоящее исчадие ада, — считает, что Дживс играет при мне роль надсмотрщика.
Интересно, что романы Вудхауса об этой парочке воспринимаются в первую очередь иронически, в то время как сериал со Стивеном Фраем и Хью Лори приобрел больше черт deadpan, во многом благодаря способности Фрая разговаривать, как разумный робот или отстраненный инопланетянин, заброшенный на землю для наблюдения.
Прежде чем они стали Дживсом и Вустером, приобретя национальную, а позже всемирную известность, Фрай и Лори были просто Фраем и Лори в телевизионном скетч-шоу A Bit of Fry & Laurie. В своей программе они отдали должное нелепостям с алогизмами, правда, даже такие вещи, как добавка «одной маленькой, нежной, заботящейся вишенки надежды» в коктейль «Современная Британия» не поднимали комический дуэт Фрая и Лори до небывалых высот абсурда великих Monty Python.
Потому что Фрай и Лори беспокоились о современной жизни и социальных вопросах, клонясь в сторону сатиры, а Monty Python просто спокойненько сходили с ума на радость людям. В команде пайтонов за deadpan-составляющую чаще всего отвечал Джон Клиз в силу физиогномических особенностей и персонажей-дуболомов и садистов, которых он изображал.
Например, убийство в скетче о курсах самообороны от свежих фруктов — безусловный deadpan. Но всё же пайтоны, как и последующее шоу Клиза «Отель „Фолти-Тауэрс“», недостаточно сухи для dry humor. У них слишком болит душа о жизни, смерти и смысле всего сущего, и, по сути своей, Monty Python всегда серьезны. А юмор deadpan нигилистический и прохладный, словно шутник безразличен ко всему на свете (что далеко не всегда так).
Апофеоз небезразличного deadpan-пайтонов — любимая похоронная песня англичан “Always Look on the Bright Side of Life” из полнометражного фильма «Житие Брайана». Групповое ритмичное раскачивание на крестах настолько двусмысленно, что может довести человека до самоубийства и одновременно заставить снова хотеть жить, и это тот случай, когда правда не в глазах смотрящего: “Always Look on the Bright Side of Life” — действительно самая смешная экзистенциальная шутка в истории, а экзистенциальные шутки совершенно не смешны.
“For life is quite absurd and death’s the final word
You must always face the curtain with a bow
Forget about your sin, give the audience a grin
Enjoy it it’s your last chance anyhow”.
На той же трагикомической грани балансирует Стивен Райт в «Зомби по имени Шон» (2004): когда девушка-зомби кажется в хламину пьяной в саду — это смешно, а вот когда позже придется убить свою укушенную маму — уже как-то меньше.
Рот, легкие и мозг: как устроен смех
Так что происходит, когда ты улыбаешься, душа моя? Движется твое лицо. Большая скуловая мышца растягивает рот вверх и в стороны, малая скуловая тянет верхнюю губу. Помогают разомкнуть губы мышца, поднимающая верхнюю губу, и мышца, опускающая нижнюю, — последнюю, кстати, можно подрезать при параличе нижнечелюстного нерва, чтобы сравнять улыбку. Круговая мышца глаза образует складки вокруг глаз (я вижу улыбку Дюшена, и я тоже улыбаюсь).
Веселье рождается в твоей груди. Ты резко выдыхаешь воздух, напрягается грудная клетка и брюшная полость, сокращается диафрагма. Легкие и дыхательные пути сжимаются, в пищеводе и желудке нарастает давление. Твой вдох проходит сквозь гортань, заставляет вибрировать голосовые связки, и я слышу твой смех.
Веселье рождается в твоем уме. Исследование показало, что шутка словно бы прошивает твой лоб: левая половина лобной доли анализирует, шутка это или нет, а правая — смешно или не смешно.
Согласно тому же исследованию, если повредить одну часть лобной доли, человек не врубается в концепцию шутки, а если вторую — его начинает веселить любой несовпадос в словах, включая рифму «палка-селедка».
Смех — область парадокса: мы осознаем, понимаем шутку, но мы смеемся непроизвольно. Чтобы поржать три секунды, человек активизирует целую нейронную сеть. То, что описано выше, понимает шутку, а смех запускается в лимбической системе.
Где нам смешно
Чем мы заняты в тени
Как расцвел deadpan в XXI веке! Звезды произносят речи в этом стиле на церемониях, как Ребел Уилсон на вручении премии Bafta в 2016 году. Появились deadpan-сериалы: «Книжный магазин Блэка» с меланхоличным Диланом Мораном, английская и затем американская версия «Офиса», «Компьютерщики», «Задержка в развитии», «Парки и зоны отдыха». В последнем одним из самых ярких персонажей стала Эйприл Ладгейт — «профессиональная пьяница» и ожившая версия женского идеала deadpan Дарии.
«Приз меня не волнует. Но я выиграю, потому что хочу лишить его радости».
Обри Плаза, сыгравшая Эйприл, следует поведению своей героини и в жизни (возможно, она действительно такая). Актриса с удовольствием смущает людей на интервью, и все смеются, потому что ничего другого им не остается, когда Обри начинает тереть укус на своей ноге или монотонным голосом рассказывает о том, что ее мать хранит в ящике с бельем ее молочные зубы. А еще однажды она попыталась отнять чужой приз на сцене во время MTV Movie Award. Наверное, хотела лишить кого-то радости.
Режиссерская надежда deadpan — Тайка Вайтити, если его не погребет под тяжестью нового «Тора» и других блокбастеров. Прежде чем попасть на темную территорию Marvel, он успел отснять несколько «непроницаемых» комедий: «Орел против акулы» о странной любви, «Мальчик» о мальчике и «Охота на дикарей» о толстом мальчике (на самом деле очень трогательное кино).
Пока его самый прославленный фильм — мокьюментари о вампирах What We Do in the Shadows, зачем-то переведенный в нашем прокате как «Реальные упыри». У фильма появилось сериальное продолжение, вышедшее на канале FX 27 марта. Это новый совместный проект Вайтити и Джемейна Клемента, писавшего сценарий к «Упырям», поэтому есть все надежды на то, что опять будет неловко и смешно. А российского зрителя порадует (или нет) «Ленинград» на титрах.
Следующий анекдот
На работе начальник прикалывается. Вроде один раз шутка зашла и все посмеялись. Но теперь она стала не смешная для всех. После чего он начал кидать одну и туже шутку перед новыми людьми чтобы их насмешить.
Хочу грамотно ему преподнести за это.
Лучший ответ
простебаться над кем-либо . но это из 80-х
Остальные ответы
Он просто выучил эту дурную шутку наизусть и делиться им. Потому что он больше этой шутки ничего не знает.
A.MarselloОракул (51183) 5 лет назад
Точнее, называют "ШУТ ГОРОХОВЫЙ", пародист кого то.
в данном случае плоское мышление это называется
не обращай внимания на это . просто у него проблемы с чувством меры.
Пранк
Олеся МалышеваУченик (118) 5 лет назад
Ага. стебист)
Самая СМЕШНАЯ ШУТКА, как и АНЕКДОТ - начальника! Смеяться надо ДО УПАДУ, пока начальник - ВАШ НАЧАЛЬНИК!
"А что смешно!, правда не так как это было в самом начале." Всё это с серьезным выражением лица, глядя в глаза начальнику.
Персеверация речи — «застревание» в сознании человека одной какой-нибудь мысли или одного несложного представления и неоднократное и монотонное их повторение в ответ, например, на вопросы, которые не имеют к первоначальным совсем никакого отношения.
Это и не пранк и не стеб. Это низкое эмоциональное восприятие самого себя, если в 41 раз говорить одно и тоже надеясь на привлечение внимания к себе
Называется глупость и лень, если человеку не охота хоть немного усилий приложить к тому, чтобы нормально выглядеть. Ведь за спиной у него наверняка смеются и хихикают на шутку только из подобострастия. А вот доносить до него не стоит, такого поля ягоды начальники очень обидчивы, как правило.
Великий немой
Как и любая комедия, deadpan может быть немым. С немоты всё и началось — с творчества французского художника и теоретика искусства Марселя Дюшана. Его авангардистские изыскания по десакрализации и анатомированию искусства можно считать истоками жанра.
К deadpan относятся созданные Дюшаном арт-объекты: коллажи-пародии на великих мастеров, включая ставшую клише «Джоконду» с усами; «Фонтан», представляющий собой писсуар с автографом художника; рекламная афиша масляной краски с надписью «Аполинер отлакированный» (слегка искаженное имя Апполинера); стеклянная ампула с воздухом Парижа, отправленная Дюшаном для экспозиции в Америке. Не прибегая к риторике, Дюшан веселился, представая в женском образе. Имя его альтер-эго Роз Селави (Rrose Sélavy) читается как “Eros c’est la vie”, то есть «Эрос — это жизнь». Томной декаденткой Роз он появлялся на сериях фотографий Ман Рэя и на флаконе духов Belle Haleine Eau de Voilette в 1921 году. Модный парфюм с богемной богиней, изображенной трансвеститом, — это ли не deadpan?
Но всё же официально рождение «непроницаемого» юмора принято отмечать с того дня, как на экран впервые шагнул Бастер Китон, прозванный «человеком с каменным лицом» и «комиком без улыбки». Китон при рождении получил имя Джозеф, а Бастером («сногсшибательным») за ловкость в искусстве приземления его назвал сам Гарри Гудини, после чего дорога, конечно, лежала только в шоу-бизнес.
Бастер начал выступать еще в детстве вместе со своими родителями в шоу «Три Китона». Вначале на арену выходила супружеская пара, которая затевала скандал. Затем мама с папой принимались швырять друг в друга разные предметы. В какой-то момент папе под руку попадался маленький сын, одеждой и прической полностью копировавший отца. И тогда Китон-старший хватал его за шкирку и бросал, куда попадет: на арену, в жену, в оркестровую яму или в зрительный зал. Куда бы ребенок ни приземлялся, он мгновенно поднимался на ноги и произносил смертельно серьезным тоном: «Прошу прощения, я упал».
В кино мальчик для швыряния попал за компанию с приятелем Роско Арбаклом по прозвищу Толстяк. Молодые комики снялись в картине «Помощник мясника» в 1917 году, где дебютировал Бастер, его шляпа в форме «свиного пирога» и его непроницаемая физиономия. В интервью Китон признавался, что произошло это случайно: он так волновался о своих руках и ногах, что совсем позабыл о лице, и лишь при просмотре фильма увидел, что всё время сохранял каменное выражение. Так оно и осталось в вечности.
До сих пор существует миф о том, что у Китона со временем атрофировались лицевые мышцы, и он не смог бы улыбнуться, даже если бы захотел. Хотя миф был опровергнут, за исключением нескольких фотографий backstage и пары сцен из фильмов, например картины 1918 года «Спокойной ночи, сестричка!», Китон нигде не улыбался и никогда не смеялся в кадре. Его немая клоунада оказала огромное влияние на современную комедию, вдохновив на создание образов множество артистов — от Юрия Никулина до Билла Мюррея. Французским Бастером Китоном называли актера и режиссера Пьера Этекса, чей пик славы пришелся на 60–70-е годы прошлого века. Он черпал вдохновение у трех величайших комиков немого кино — Китона, Чаплина и Ллойда — исполняя с неулыбающимся или задумчиво-печальным выражением лица бессловесные гэги в своих абсурдистских комедиях.
Следующий анекдот
В своем трактате «Поэтика» Аристотель определял комедию как «нечто безобразное и уродливое, но без страдания». Со времен Аристотеля комедия успела так развиться, что способна обойтись без страдания, без уродства и даже без юмора, во всяком случае, в его обычном понимании. А обычное понимание — это то, что Булгаков в своем романе о великом французском комедиографе Мольере коротко и ясно сформулировал: «Бру-га-га!» Когда хочется животики надорвать. Помните, когда это случалось с вами в последний раз? Когда вы смеялись так, что аж живот разболелся? Конечно, не помните. Потому что вы человек современный: юмор XXI века не смешной, вы сами саркастичны и постироничны, и не дай бог кто-то заподозрит вас в полнокровном жизнерадостном веселье.
Всё еще существует суетливая комедия положений, незатейливый туалетный юмор и анекдоты, но в современной культуре надо всем довлеет холодная ирония распада, суховатое веселье постмодернизма, когда и шутят, и даже смеются, не меняясь в лице.
Теория смешных шуток: базовый курс
Основными теориями смеха — то есть теориями, почему шутки смешные, — считаются три. Теория несоответствия ожиданиям , попросту говоря, «нежданчик». Теория превосходства , которая восходит к Аристотелю через Гоббса — она предполагает, что мы смеемся от злорадства, потому что мы классные по сравнению с другими или нами раньше. Теория переживания гласит: человек сбрасывает психологическое напряжение, когда смеется.
Первая скорее объясняет «почему», а не «зачем», поэтому она при ближайшем рассмотрении поможет конструировать смешные шутки. Или хотя бы несмешные.
С теорией несоответствия ожиданиям связана семантическая теория юмора Виктора Раскина. Он полагает, что текст можно характеризовать как шутку, когда соблюдены два условия: в тексте сочетаются два различных сценария, контекста; эти два контекста в определенном смысле противоположны или противопоставляются.
Еще один исследователь, Том Витч, уточняет теорию Раскина. С его точки зрения, юмор содержит два семантически несовместимых элемента: один социально нормален, другой представляет собой нарушение порядка, каким мы осознаем его — законов природы, социума и морали.
Витч приводит такую шутку: «Мамочка, мамочка, что такое правонарушитель? — Заткнись и передай мне лом!»
«Субъективный моральный порядок», который предполагает, что мамочка по первому крику объясняет сыну, что такое хорошо и что такое плохо, — нарушен. Слушатель хихикает. Правда, негромко.
Кстати, «субъективный моральный порядок» может быть и лингвистического толка, когда слова оказываются не тем, чем кажутся. Например: «Штирлиц шел по лесу и наткнулся на сук. „Шли бы вы домой, девушки, — сказал он, — война все-таки“».
Особо отметим: шутки основываются на нарушении порядка, каким мы осознаем его . Отсюда вытекают два правила, почему в теории ваши шутки проваливаются:
- Ваша шутка нарушает некий порядок, которого слушатель не знает или не осознает. Если левая часть лобной доли еще худо-бедно понимает, что это шутка, то правая не понимает, над чем тут смеяться. Пример: «Заходит аргон в бар и заказывает пиво. Бармен: „Мы инертные газы не обслуживаем“. Аргон не реагирует».
- Ваша шутка нарушает порядок, который слушатель порядком не считает. Серьезно, может, мы отдадим жизнь за ваше право шутить над чем угодно, но смеяться над этой херней не подписывались. Пример: «Старушки на скамейке: „Везет же Ивановой! Муж, любовник! А вчера еще и изнасиловали!“»
Как говорил писатель Элвин Уайт, «анализировать юмор — всё равно что препарировать лягушку. Мало кому интересно, а лягушка от этого умирает». И все-таки с гордостью представляем вам:
Дисклеймер: относительным противопоказанием для использования руководства является трезвая аудитория. Изберите бесстрастную манеру подачи либо освободите свою правую руку для применения в качестве орудия жестикуляции. В случае успешного применения сучки любого пола сами лезут на вас. Да начнется оргия!
1. Сочетайте яркий факт с избыточными деталями
Изберите детали абсурдные либо, наоборот, преувеличенные. Яркий факт лучше расположить в начале или первой трети шутки.
«Как-то мою сестру укусил лось. Она в это время выцарапывала свои инициалы на лосе концом зубной щетки, которую ей дал ее деверь, дантист из Швеции».
— Монти Пайтон
«Не открывайте дверь вашего скрытого потенциала! Вам это не понравится. Всё, что там будет, — это маленькая облезлая серая кошка с диареей, сидящая на матрасе с торчащими пружинами. С выпученными глазами. Мяукающая на тебя. МЯУ. И курит, скорее всего».
— Дилан Моран
2. Сделайте ваши тезисы парадоксальными
Парадокс можно основать на смысле тезисов, значении отдельных слов или возмутительном противоречии ваших слов всему, что мы любим и верим.
«Что, если я потеряю работу? Ненавижу свою ******** [чертову] работу, но что, если я ее потеряю?»
— Дилан Моран
«Перестань быть педиком и отсоси этот *** [член]!»
— Луи Си Кей
«Я сказала племяшке, что каждый раз, когда она проигрывает, ангел заболевает СПИДом. И знаете что? Она побеждает!»
— Сара Сильверман
3. Работайте со стилизацией
Описывайте драку в духе библейских мифов, а получение докторской степени — в терминологии дворовых гопников.
«Тогда святой Атилла поднял ручную гранату в руке и возгласил: „Благослови, Господи, свою ручную гранату, каковою можешь Ты в своей милости разносить врагов Твоих на маленькие кусочки“».
— Монти Пайтон
«Волчица ты. Тебя я презираю. К любовнику уходишь от меня. К Птибурдукову от меня уходишь. К ничтожному Птибурдукову нынче ты, мерзкая, уходишь от меня. Так вот к кому ты от меня уходишь! Ты похоти предаться хочешь с ним. Волчица старая и мерзкая притом!»
— И. Ильф и Е. Петров, «Золотой теленок»
Если слушатели даже не улыбнулись, очевидно, это провал. Если сильно переживаете, отползайте. Или сделайте вид, что не шутили вовсе. Да, вот это все вы сказали всерьез. Утешайте себя: некоторые люди не понимают шуток. Чувство юмора — это драгоценность, вот вы и не тратите его куда попало.
Электрическая улыбка и щекотание обезьян: как изучали смех
С физиологической точки зрения одним из первых смех начал исследовать Гийом Дюшен в середине XIX века, он же, считай, изобрел неврологию.
Когда видишь прекрасную улыбку любимого человека, помни, что она тебе не принадлежит: это улыбка Дюшена!
Так ее называют, потому что Дюшен первым описал, какая улыбка считается искренней: она поднимает не только уголки рта, но и щеки и собирает веселые морщинки вокруг глаз. Дюшен думал, что подделать ее невозможно, но он не знал нас, людей будущего. Исследования показали, что мы можем имитировать искреннюю улыбку (по крайней мере, в статике).
Исследуя мышцы человеческого лица, француз подключал к нему электрический ток и делал бомбические снимки — а вот его любимая модель.
Источник
Ученые XIX века были очарованы человеческими эмоциями. Например, психиатр Жан-Мартен Шарко организовал так называемый Театр истерии; он устраивал замечательные публичные лекции и импровизированные интервью с больными. Шарко, правда, специализировался на истериках, но и у истеричных бурного смеха хватало. Художники не без удовольствия изображали замечательные хэппенинги.
Конечно, смеется не только человек. Неправы были древние греки: животные тоже умеют смеяться. Во время игры хихикают дельфины. Смеются крысы, если их щекотать или заставить играть. Хохочут обезьяны, иногда над нами — когда кидаются фекалиями.
Говорят, Дарвин, когда писал «Выражение эмоций у людей и животных», щекотал обезьян, чтобы убедиться, что они смеются. Ну и веселились же они, наверное, когда бородатый старец тыкал им пальцем в ребрышки! Дарвин рассказывает, как выглядят эмоции у собак, лошадей, обезьян, у его собственных детей в несознательном возрасте. Вслед за Дюшеном, срисовывая иллюстрации с его фотографий, он подробно описывает, как движутся лицевые мышцы при улыбке.
Следующий анекдот
Смех, говорит монах Вильгельм в «Имени розы», присущ одному только человеку — это признак его разумности. Правда, Вильгельм ошибается, хотя это предположение восходит еще к Аристотелю. Улыбка смягчает сердца. Каждый может шутить, если поймет, как это делать. «Театр истерии», физиология смеха, теория смеха, а еще удивительный гид по конструированию посредственных шуток — в материале «Ножа».
«Мужчина из Абдеры заметил бегуна, которого только что распяли. „Боги, теперь он действительно летит“, — сказал он». Это шутка довольно бородатая — древнеримская. Юмор о распятиях с тех пор вышел из моды, но сам смех не стареет.
Парапросдокия и нон-секвитур
Термин “deadpan” появился в американской культуре 1920-х годов. “Pan” на сленге обозначало «лицо», возможно, из-за сходства плоского, лишенного выражения лица со сковородкой. Старейшее упоминание слова встречается в издании 1928 года Оксфордского словаря английского языка, в котором дается определение deadpan как «роли, сыгранной без эмоций на лице». На экране слово впервые прозвучало в гангстерской эксцентрической комедии The Gay Bride, выпущенной в 1934 году.
У юмора deadpan, или, как его иначе называют, dry humor, немало составляющих и особенностей: ирония, философия, алогизмы, бессмыслица и абсурд. Иногда юмор нарочито несмешной, и кажется, что главная цель комика — заставить аудиторию почувствовать себя как можно более неловко.
Юмор интеллектуальный: до шутки, бывает, приходится докапываться, ведь зачастую шутят с помощью парапросдокии, когда последняя часть фразы неожиданно противостоит первой, нон-секвитур (разрыв между заключением и предпосылкой) и one-liners — коротких хлестких фраз.
Вокруг смеха
Крайне придирчивая к себе Фаина Раневская, однажды снявшись на телевидении, отметила: «Я в ужасе: хлопочу мордой. Надо теперь учиться заново, как не надо». Неизвестно, в чем именно она снялась, но грандиозная актриса всегда была невероятно требовательна к себе, поэтому вряд ли зритель решил бы, что с ее выступлением что-то не так. Непередаваемое выражение лица Раневской, которая, взирая на окружающую ее действительность, велела написать на своей могильной плите: «Умерла от омерзения», — это квинтэссенция deadpan comedy, со словами и без слов.
Долгое время саркастичная Раневская была чуть ли не единственным источником русскоязычного «сухого» юмора на экране — эта манера была совершенно несвойственна советской комедии, преимущественно комедии положений, в которой к тому же очень любили вставлять музыкальные и танцевальные номера, один другого бодрее и веселее. Это изменилось, когда в кино пришел театральный режиссер Марк Захаров с интеллектуальными комедиями по сценариям Григория Горина. В них блистал заслуженный Мюллер СССР актер Леонид Броневой, чьей невозмутимостью можно было заколачивать гвозди. Его герцог из «Того самого Мюнхгаузена» (1979) и доктор из «Формулы любви» (1984) — бессмертные примеры deadpan по-советски.
«— На что жалуемся?
— На голову жалуется.
— Это хорошо. Легкие дышат, сердце стучит.
— А голова?
— А голова — предмет темный, исследованию не подлежит».
Уже при перестройке в передаче «Вокруг смеха» с монологом «Взятка» выступил ленинградский писатель-сатирик Семен Альтов, которого отличала нехарактерная для отечественных юмористов манера чтения. Альтов читал так, будто впадал в летаргический сон, низким глуховатым голосом, строго по бумажке, как доклад на собрании, с мрачным лицом и немигающим взглядом.
Непривычные к такому зрители реагировали с удивлением, многие сидели в зале с кислым выражением, не понимая, когда смеяться, если автор не дает отмашки интонацией или улыбкой. Но постепенно разошлись: «обхохочешься» и «счастливые горожане выпадали из окон», произнесенные похоронным тоном Альтова, публику стали веселить — привыкли.
А в 1986 году появился персонаж, которого можно считать символом deadpan по-русски. Иван, главный герой фильма Карена Шахназарова «Курьер» — тролль, лжец и девственник, «этакая смесь нигилизма с хамством», растерянный и сердитый молодой человек, бунтующий против устоев, социума, лицемерия и всего мира. Многие картины предвещали скорый развал Союза, но в «Курьере» это ощущение сильнее всего. Шахназаров остро чувствует время в исторической перспективе, и все «непроницаемые» шутки Ивана вбивают гвозди в гроб советского строя и образа жизни, «где образ есть, а жизни нет», как писал поэт Губерман. Над смыслом фильма до сих пор гадают, но это не так уж важно, история ли это уникального индивида, не желающего приспосабливаться, или слепок с эпохи, приспособиться к которой можно, только следя за своим выражением лица. Бывают эпохи, когда некоторым проще жить, если этого выражения нет совсем.
Читайте также: