Кто придумывал анекдоты в ссср
Обновлено: 22.11.2024
Эту статью могут комментировать только участники сообщества.
Вы можете вступить в сообщество одним кликом по кнопке справа.
Следующий анекдот
Сталин вызывает к себе Радека: «Как ты смеешь смеяться надо мной и сочинять про меня анекдоты? Ведь я вождь мировой революции!» На что Радек отвечает: «Простите, Иосиф Виссарионович, но этот анекдот сочинил не я»
Яна ДелюкинаВ конце апреля в библиотеке имени Достоевского Михаил Мельниченко, исследователь анекдота, составитель вышедшего в 2014 года сборника «Советский анекдот», прочитал лекцию «Советские анекдоты – настоящие и фальсифицированные». Кто выдумывал анекдоты – ЦРУ, КГБ или клоуны? Как отличить настоящий анекдот от не имевшего устного хождения? На какие годы приходится расцвет жанра? Slon приводит краткую версию лекции.
В России термин «анекдот» появился в XIX веке, и к современному понятию он имеет весьма опосредованное отношение. Исторически это малый жанр мемуарной прозы, который хоть и имел некоторые фольклорные черты, но основной формой его существования были письменные или печатные сборники. Анекдоты современного типа – жанр преимущественно городского фольклора, небольшой рассказ с неожиданной смешной концовкой – пуантом. Механизмы появления современного анекдота для исследователей не вполне очевидны, ясно лишь, что несколько жанров двигались навстречу друг другу – исторический анекдот и фольклорные формы, такие как прибаутка, притча, байка, сказка. Как мне кажется, традиция еврейского анекдота повлияла на формирование советского. Это отчасти подтверждается тем, что взрыв появления новых анекдотов приходится на первые послереволюционные годы, когда была отменена черта оседлости и произошла своеобразная инфильтрация двух фольклорных традиций.
Появление анекдота современного типа многие исследователи относят ко второй половине XIX века, но все-таки он принадлежит веку двадцатому. Окончательное становление жанра произошло уже после революции. Причина этого, по моему мнению, заключается в том, что новая советская власть была ориентирована на унификацию политического быта в стране, соответственно, все источники информации кормили население одинаково структурированной информацией, все было пронизано довольно близкими политическими сюжетами, что и послужило хорошей средой для распространения анекдотов – и именно на политическую тему. В свои первые десять лет советская власть достаточно нейтрально относилась к этому жанру, продолжали издаваться сборники анекдотов, правда, политических там не было.
В начале 1930-х годов власть преимущественно интересовалась гражданами, исполнявшими политические частушки или песни антисоветского содержания. Как мне представляется, это следует трактовать в контексте коллективизации, раскулачивания, к тому же частушка и песня – это жанры, подразумевающие коллективное исполнение. Со второй половины 1930-х годов, судя по книгам памяти, государство начинает заниматься и анекдотчиками. Но это не останавливает развитие жанра.
Сталин решил узнать, как живет народ. Его загримировали, он отправился гулять, зашел в кинотеатр, сел смотреть фильм. И когда на экране появилось его изображение, все встали и начали бешено аплодировать. И только он остался сидеть. Его толкнул сосед и сказал: «Старик, здесь все думают так же, как и ты, но если не встанешь, у тебя будут проблемы».
После войны анекдот был вынужден вернуться в подполье. Он претерпел довольно серьезные изменения. Во-первых, значительно меняется география распространения сюжетов, происходит своеобразная анекдотическая экспансия на территории, которые попали в зависимость от Советского Союза в послевоенное время, и анекдоты, фиксировавшиеся до войны только в СССР, начинают фиксироваться в Польше, ГДР, Болгарии и других странах. Во-вторых, происходит серьезное ослабление гипотетического наказания за рассказанный анекдот. Теперь анекдоты проходят по статье «Клевета на советский строй», наказание по которой не должно превышать 7 лет лишения свободы. Ранее верхний предел срока обозначен не был.
В 1960–1970-е годы государство предпочитало делать вид, что анекдотов не существует. Их невозможно найти ни в одном печатном советском издании, исключались они и из указателей по фольклору. Но при этом анекдоты становятся бешено популярными, их травят на каждом шагу. Считается, что это золотые годы советского анекдота.
Как явление глубоко безнравственное, но уже не расстрельное анекдот доживает до 1990-х годов, когда судьба его коренным образом меняется. Он становится абсолютно легальным. Это, как мне кажется, плохо на него повлияло – он оказался заложником бешеного книгоиздательского бизнеса начала 1990-х, когда многочисленные кооперативные издания печатали сборники. Единственное, что их интересовало, это как напихать туда как можно больше смешных текстов, чтобы поскорее выпустить тираж и начать делать новый. По таким сборникам ошибочно судят о том, что же собой представляет советский анекдот на самом деле. Но искать нужно именно в аутентичных текстах тех времен, когда традиция была на подъеме, а анекдоты распространялись устно.
Хронология анекдота нелинейна
Есть несколько спекулятивных вопросов, связанных с советским политическим анекдотом. Первый – вопрос о хронологии сюжетов. Текст анекдота вариативен, и за время своего существования, как любой текст, передающийся из уст в уста, анекдот может кардинально изменяться. В качестве примера я приведу один из самых любимых сюжетов: на некоей международной конференции встречаются представители нескольких держав. Один из них, например британец Ллойд Джордж, достает серебряный портсигар, на котором выгравировано: «Дорогому Ллойду Джорджу от Лейбористской партии». После чего француз достает золотой портсигар с надписью «Любимому Жаку от супруги». А советский представитель, например Чичерин, показывает платиновый портсигар «Савве Морозову от благодарных рабочих». В 1940-е годы этот анекдот фиксировался про Молотова, на чьем портсигаре красовалось «Князю Радзивиллу от графа Потоцкого». В 1980-е годы – про Брежнева, чей портсигар был усыпан бриллиантами, а надпись гласила: «Николаю II от российского дворянства».
Несмотря на то, что это развитие одного и того же анекдотического сюжета, три этих текста относятся к очень разным тематическим группам. Если анекдот про Брежнева – это о страсти Леонида Ильича к дорогим цацкам, то про Молотова – о разделе Польши, о пакте Молотова – Риббентропа и о начале Второй мировой войны. Анекдот 1920-х годов совсем непонятен без комментария, но абсолютно очевиден для современников. Дело в том, что во всех ранних фиксациях этого анекдота фигурировал один и тот же персонаж – Савва Морозов, который, как известно, некоторое время поддерживал революционное движение. В какой-то момент, рассорившись с революционерами, он прекратил это делать и очень странным образом покончил с собой. Ходили слухи, что к этому причастны большевики, что и иллюстрирует анекдот с Чичериным. В связи с такой вариативностью анекдота понять, когда он возник, из самого содержания практически невозможно.
В аду варится погруженный по шею в смолу Гитлер, рядом Берия в смоле по пояс. Гитлер спрашивает: «Как ты так легко отделался?» Берия отвечает: «Я встал на голову Сталину».
Этот сюжет представляет собой переделку старой христианской притчи IV–VI веков нашей эры. Некий старец увидел душу усопшего брата в огненном озере по шею и сказал ему: «Не ради ли этой муки я молил тебя, чадо, чтобы ты позаботился о своей душе?» На что тот отвечает ему: «Благодарю Бога, отец мой, что хотя бы голова моя свободна от мучений. Молитвами твоими я стою на голове епископа».
А кто автор?
Следующим спекулятивным вопросом в научной литературе и разной периодике является авторство советских анекдотов. Есть два абсолютно противоположных, но одинаковых по популярности стереотипа. Первый – анекдоты придумывало ЦРУ, второй – специальный отдел КГБ. Люди 1930, 1940, 1950-х годов были склонны приписывать все анекдоты Карлу Радеку – журналисту, политическому деятелю, он был остер на язык и много шутил. Особенно часто приписываемый ему сюжет:
Сталин вызывает к себе Радека и спрашивает: «Как ты смеешь смеяться надо мной и сочинять про меня анекдоты, ведь я вождь мировой революции?» На что Радек ему говорит: «Простите, Иосиф Виссарионович, но этот анекдот сочинил не я».
До Радека, в 1920-е годы, все анекдоты приписывались клоунам. Один из самых фиксируемых анекдотов про реально существующий клоунский дуэт «Бим–Бом»: на сцену выходят Бим и Бом, у одного в руках портреты Ленина и Троцкого. Второй спрашивает его: «Скажи, зачем ты держишь эти портреты?» Тот отвечает: «Да вот думаю, кого из них повесить, а кого к стенке поставить». Настойчивость, с которой этот сюжет приписывается клоунам, заставила меня проверить, что сохранилось из их творчества. Основателем дуэта был известный клоун Иван Радунский. Он оставил небольшие воспоминания, где про период с 1917 по 1920 год написано ровно полторы страницы. По каким-то причинам они с напарником уехали гастролировать в Польшу, в 1925 году Радунский вернулся, после чего сосредоточился не на текстовом жанре, а на музыкальном. «Бим–Бом» были звездами первых двух десятилетий XX века с очень острыми, часто – политическими репризами и заметной музыкальной составляющей. Но после возвращения из Польши Радунский решил делать упор на музыкальные номера, потому что его новый напарник якобы был не очень ловок в разговорном жанре. Понятно, что они просто решили помалкивать.
Нет доказательств, что представление с двумя портретами существовало на самом деле, но сохранились воспоминания человека, прибывшего из Петрограда в Москву организовывать деятельность ВЧК. В 1924 году в журнале «Пролетарская революция» опубликовали его рассказ о том, что москвичи приняли комиссию в штыки. Первым фактом этой нелюбви был пьяный конфликт сотрудников ВЧК с какими-то хулиганами, в результате один из сотрудников был убит, а компанию расстреляли. Факт второй: «Наши сотрудники пошли в цирк, там клоуны “Бим–Бом” пробирали советскую власть. Сотрудники недолго думая решили их арестовать на сцене. С этим решением они двинулись к дуэту. Когда сотрудники подошли и объявили дуэт арестантами, публика сначала подумала, что это часть представления. Сами “Бим–Бом” в недоумении открыли рот, но, увидев, что дело серьезное, бросились бежать. Сотрудники открыли стрельбу, поднялась паника, и в ВЧК долго припоминали этот случай».
Анекдот в эмиграции
Чтобы понять, что представляла собой реальная анекдотическая традиция довоенного времени, я обратился к текстам, созданным в ее рамках. Самый серьезный источник, где фиксировались анекдоты, – это сборники, которые начали издаваться в эмиграции с середины 1920-х годов. Всего в русском зарубежье на территории от Риги до Буэнос-Айреса вышло 24 сборника, из них мне удалось поработать с девятнадцатью. Условно их можно разделить на три группы, совпадающие с волнами эмиграции. Эмигранты первой волны начали издавать анекдоты, в своей книге я назвал эту группу рижско-мюнхенской коллекцией. Эти сборники были очень тесно генетически связаны. Во-первых, издатели довольно активно воровали друг у друга сюжеты. Во-вторых, сборники замусорены: помимо реальных текстов, имевших устное хождение, в них переписывались репризы из советских сатирических журналов. Очень забавно, что какие-то тексты перепечатывались из сборника в сборник, поэтому у обывателя могло возникнуть ложное ощущение, что перед ним текст, имевший устное хождение.
В 1932 году вышел последний рижский сборник. Что-то издавалось левой эмиграцией, то есть анекдоты иногда встречались в троцкистских бюллетенях, но в целом до войны издание больше не выходило. Возобновляется его выпуск в связи с активной деятельностью немцев, которые начали использовать анекдоты в пропаганде. Они стали попадать в листовки, в периодику, изданную на оккупированных территориях. Немцы принялись издавать специальные сборники для интернированных рабочих и людей, живущих на оккупированных территориях. Например, одно из названий – «Как народ ненавидит Сталина и жидовский коммунизм». У меня есть сборник 1924 года, изданный на русском языке где-то в Плауэне для интернированных рабочих. Все его тексты редактировались в антисемитском духе. В старые анекдоты, где не было еврейской составляющей, нужно было ее придумать. А там, где персонаж-еврей оказывался находчивым, положительным, он заменялся на армянина или немецкого колониста.
Один из известнейших анекдотов 1920-х годов:
Умер Ленин и пытается попасть в рай, а его не пускают. Бродит он грустный у ворот рая, к нему подходит ловкий еврей и говорит: «Давай я тебя проведу». – «Давай». – «Садись в сумку». Ленин залезает в сумку. Еврей подходит к вратам, стучит, ему открывают, и он говорит: «Скажите, Карл Маркс здесь?» – «Здесь». – «Так вот, передайте ему его барахло».
В немецком сборнике такой находчивый еврей был абсолютно неприемлем, нужен был расово чистый персонаж.
Сборники второй волны тесно связаны с коллаборационистским движением, и они если и восходят к немецким агитационным сборникам, то лишь заимствуя оттуда. Или же практически все составители послевоенных сборников имели мутное прошлое, связанное с этими сюжетами.
Третья волна эмиграции породила довольно любопытные издания, часть из них распространялась и на территории Советского Союза – в самиздате. Если кажется, что составители предыдущих сборников нагло воровали друг у друга, то третья волна должна была вынуждена творить в условиях западного книгоиздания, где прямой плагиат не поощряется, поэтому сборники хоть и совпадают, но без откровенного воровства.
Некоторой вершиной работы с анекдотами стало издание в 1986 году в Израиле, в Тель-Авиве, сборника «Советский Союз в зеркале политического анекдота» Сергея Тиктина и Доры Штурман. Это самая крупная и наукообразная коллекция до сегодняшнего дня, там около 1700 анекдотов, большинство из которых вошли в мою книгу.
Следующий анекдот
Сталин решил узнать, как живет народ. Его загримировали, он отправился гулять, зашел в кинотеатр, сел смотреть фильм. И когда на экране появилось его изображение, все встали и начали бешено аплодировать. И только он остался сидеть. Его толкнул сосед и сказал: «Старик, здесь все думают так же, как и ты, но если не встанешь, у тебя будут проблемы».
После войны анекдот был вынужден вернуться в подполье. Он претерпел довольно серьезные изменения. Во-первых, значительно меняется география распространения сюжетов, происходит своеобразная анекдотическая экспансия на территории, которые попали в зависимость от Советского Союза в послевоенное время, и анекдоты, фиксировавшиеся до войны только в СССР, начинают фиксироваться в Польше, ГДР, Болгарии и других странах. Во-вторых, происходит серьезное ослабление гипотетического наказания за рассказанный анекдот. Теперь анекдоты проходят по статье «Клевета на советский строй», наказание по которой не должно превышать 7 лет лишения свободы. Ранее верхний предел срока обозначен не был.
В 1960–1970-е годы государство предпочитало делать вид, что анекдотов не существует. Их невозможно найти ни в одном печатном советском издании, исключались они и из указателей по фольклору. Но при этом анекдоты становятся бешено популярными, их травят на каждом шагу. Считается, что это золотые годы советского анекдота.
Как явление глубоко безнравственное, но уже не расстрельное анекдот доживает до 1990-х годов, когда судьба его коренным образом меняется. Он становится абсолютно легальным. Это, как мне кажется, плохо на него повлияло – он оказался заложником бешеного книгоиздательского бизнеса начала 1990-х, когда многочисленные кооперативные издания печатали сборники. Единственное, что их интересовало, это как напихать туда как можно больше смешных текстов, чтобы поскорее выпустить тираж и начать делать новый. По таким сборникам ошибочно судят о том, что же собой представляет советский анекдот на самом деле. Но искать нужно именно в аутентичных текстах тех времен, когда традиция была на подъеме, а анекдоты распространялись устно.
Хронология анекдота нелинейна
Есть несколько спекулятивных вопросов, связанных с советским политическим анекдотом. Первый – вопрос о хронологии сюжетов. Текст анекдота вариативен, и за время своего существования, как любой текст, передающийся из уст в уста, анекдот может кардинально изменяться. В качестве примера я приведу один из самых любимых сюжетов: на некоей международной конференции встречаются представители нескольких держав. Один из них, например британец Ллойд Джордж, достает серебряный портсигар, на котором выгравировано: «Дорогому Ллойду Джорджу от Лейбористской партии». После чего француз достает золотой портсигар с надписью «Любимому Жаку от супруги». А советский представитель, например Чичерин, показывает платиновый портсигар «Савве Морозову от благодарных рабочих». В 1940-е годы этот анекдот фиксировался про Молотова, на чьем портсигаре красовалось «Князю Радзивиллу от графа Потоцкого». В 1980-е годы – про Брежнева, чей портсигар был усыпан бриллиантами, а надпись гласила: «Николаю II от российского дворянства».
Несмотря на то, что это развитие одного и того же анекдотического сюжета, три этих текста относятся к очень разным тематическим группам. Если анекдот про Брежнева – это о страсти Леонида Ильича к дорогим цацкам, то про Молотова – о разделе Польши, о пакте Молотова – Риббентропа и о начале Второй мировой войны. Анекдот 1920-х годов совсем непонятен без комментария, но абсолютно очевиден для современников. Дело в том, что во всех ранних фиксациях этого анекдота фигурировал один и тот же персонаж – Савва Морозов, который, как известно, некоторое время поддерживал революционное движение. В какой-то момент, рассорившись с революционерами, он прекратил это делать и очень странным образом покончил с собой. Ходили слухи, что к этому причастны большевики, что и иллюстрирует анекдот с Чичериным. В связи с такой вариативностью анекдота понять, когда он возник, из самого содержания практически невозможно.
Яркий пример того, что датировать анекдот, опираясь на его содержание, не стоит, можно привести, процитировав один из первых анекдотов о смерти Сталина, он начал фиксироваться в 1953 году.
Следующий анекдот
Один из самых известных героев анекдотов, Василий Иванович Чапаев, по-разному воспринимался советскими людьми в 30-е и в 60-е годы XX века. Пока партийные агитаторы пытались убедить народ, что шутки про Петьку и Чапаева сочиняет ЦРУ, эти анекдоты рассказывали и в детских садах, и в заводских столовых. Публикуем отрывок из книги «Опасные советские вещи», вышедшей в издательстве «Новое литературное обозрение».
Полезная рассылка «Мела» два раза в неделю: во вторник и пятницуИсторик, академик Исаак Минц, который выступал перед этой «армией пропагандистов» в 1973 году, назвал её численность: «Я не оговорился, сказав „армия“: в составе общества 1 миллион 400 тысяч членов, и прочитали они за год более 12 миллионов лекций!»
В этой главе вы не раз встретитесь с солдатами этой «армии»: именно они занимались образованием уже взрослого советского человека. Они приходили с лекциями на рабочие места, то есть на фабрики, заводы и в институты, и рассказывали не только о научных открытиях, но и о заражённых джинсах, взрывающихся авторучках, а также о том, кто на самом деле придумывает анекдоты.
Василий Иванович и Петька моются в бане. Петька:
— Василь Иваныч, а майка-то у тебя грязней моей!
— Ну, Петька, так я и постарше тебя буду!
Петька прибегает к Чапаеву:
— Василий Иваныч, в лесу белые!
— Не до грибов сейчас, Петька, не до грибов…
Эти невинные на первый взгляд детские анекдоты о герое Гражданской войны Чапаеве и его ординарце Петьке знакомы почти всем жителям бывшего СССР. Возникают они где-то после 1963 года, когда на экраны выходит отреставрированный фильм Сергея и Георгия Васильевых «Чапаев». Оригинальный фильм был снят в 1934 году и для поколения детей 1920–30-х годов он был культовым. Однако в середине 1960-х отреставрированный фильм был воспринят совсем по-другому. И причина этому — изменение канонов изображения Гражданской войны. То, что шло на ура в 1930-е, в 1960-е для многих зрителей выглядело нелепым анахронизмом.
Почему фильм о Чапаеве стал вызывать такую юмористическую реакцию? Дело, видимо, в том, что многие советские люди 1960-х годов, причём и работники идеологического фронта, и представители фрондирующей интеллигенции, хотели бы видеть себя не наследниками кровавой и мрачной сталинской эпохи, а прямыми потомками романтических, чистых, неподкупных героев Гражданской войны.
Именно об этом желании говорит лирический герой песни Булата Окуджавы «Сентиментальный марш», написанной в 1957 году: «Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся, какое новое сраженье ни покачнуло б шар земной, я всё равно паду на той, на той единственной гражданской, и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной».
Романтизация Гражданской войны отразилась в большом количестве известных советских фильмов, выпущенных в 1960–70-е годы: «Донская повесть» (1964), «Неуловимые мстители» (1966), «Свадьба в Малиновке» (1967), «Служили два товарища» (1968), «Белое солнце пустыни» (1969), «Адъютант его превосходительства» (1969), «Бумбараш» (1971).
21 советский фильм, который расскажет детям и подросткам о жизни в СССР
Герои всех этих фильмов как на подбор чисты, горячи и наивны, а их враги иногда благородны и даже не очень страшны (иногда с ними справляются даже подростки). «Чапаев», повторно вышедший на экран в 1963 году, показывал совсем не такого героя — не умного и тонкого романтика, воюющего на Гражданской и одновременно ведущего свою личную маленькую войну, а героя приземленного и простого, который не стыдится своей необразованности и не имеет никакой сложной личной истории.
Характерное для эпохи 1960-х изображение Гражданской войны — это фильм «Белое солнце пустыни», вышедший на экраны в 1969 году. В некотором смысле это антипод «Чапаева». В «Белом солнце» зрителям показывают никому не известный эпизод конца Гражданской войны. Там почти нет военного пафоса, наоборот: героизм персонажей оказывается вынужденным и никому не нужным, почти все их поступки продиктованы личными отношениями, а на первом плане — монолог Сухова, который всё время обращается к своей любимой жене.
Все, кто смотрел фильм, помнят начальника таможни Павла Верещагина, бывшего военного с огромными усами, награжденного двумя георгиевскими крестами, который и выглядит как постаревший Чапаев (у того, отметим, было три георгиевских креста), а для сомневающихся на заднем фоне во время известной сцены застолья с Петрухой показан портрет молодого Верещагина, где сходство с Чапаевым поразительно. Да и сам Петруха в «Белом солнце» очень похож на Петьку из «Чапаева» своей молодостью и недалекостью.
Итак, фильм «Чапаев» (вместе с его героями) плохо вписывался в эстетику романтических 1960-х годов, но зато породил множество анекдотов, построенных по модели «общение двух дураков», где глупы и непонятливы оба, но один всегда оказывается глупее другого.
Анекдоты о Чапаеве и Петьке были очень популярны и не всегда так невинны, как примеры, приведенные вначале. Рекордсменом (по количеству записей) в дневниках 1970-х — первой половины 1980-х годов стал анекдот о Чапаеве именно политического содержания:
— Что пишешь? — спросил Чапаев Петьку.
— Оперу пишу, Василий Иванович.
— О ком же, Петька?
— O вас, Василий Иванович, и ещё об Анке-пулеметчице.
— А про себя почему не пишешь?
— Опер о себе не велел, Василий Иванович.
Чрезвычайная популярность анекдотов о Чапаеве вызвала изрядную обеспокоенность всех служб, которые занимались идеологическим контролем настроений населения. При этом всплеск этих анекдотов совпал по времени с идеологической кампанией против анекдотов и слухов, которая развернулась в 1970-е — начале 1980-х годов.
Как мы уже сказали, в сталинское время рассказ слуха мог быть легко приравнен к преступлению против государственного строя, и мы знаем много примеров этому. В послесталинское время пересказ слуха мог быть квалифицирован как «пустая болтовня»: он считался признаком «политической незрелости», но не злонамеренности.
Однако в 1969 году происходит некоторое изменение повестки: в «Литературной газете» выходит большая статья А. Менделеева про слухи с показательным названием «Козни „мадам молвы“: как возникают слухи», в которой существование слухов внутри СССР объясняется недостаточным доступом советских людей к информации. Этот тезис был для того времени, безусловно, новаторским. Менделеев снимает с советских распространителей слухов стигму врагов, сознательно приносящих вред стране.
Кукуцаполь или Вольфрам: угадайте, какое имя существовало в СССР
Однако второй тезис Менделеева был гораздо более созвучен конспирологическим установкам советской пропаганды. ЦРУ, по словам Менделеева, выискивает эти слухи (часто совершенно невинные), усиливает их и делает оружием в психологической войне против СССР. Снимая ответственность за распространение слухов с простых людей, он однозначно перекладывает эту вину на ЦРУ и перемещает рассказчика из категории «сознательно вредящего» в категорию невольного пособника врага.
В последующее десятилетие выходят десятки книг и статей, включая колонки в двух главных советских изданиях, «Правде» и «Известиях», которые доказывают ту же самую идею: Центральное разведывательное управление США (реже — Израиль) ведёт психологическую войну против стран социалистического блока, а слухи и анекдоты — одно из её главных «орудий».
Согласно таким публикациям, ЦРУ придумывает слухи и даже собирает их через «прослушку» повседневных разговоров советских людей. Собранные врагом слухи затем видоизменяются для «заброски» обратно. Кроме этого, ЦРУ публикует советские анекдоты и создаёт специальные методички, в которых описывается, как лучше использовать слухи для дискредитации Страны Советов.
Слухи, возникающие внутри СССР, теперь можно было объявить результатом тщательной работы западных разведок
Например, в 1978 году, когда по советским городам в очередной раз ходили панические слухи о близкой войне с Китаем, некий райкомовский лектор инструктировал будущих идеологических работников объяснять эти слухи действиями врагов и утверждал, что такие сплетни среди «воспитанников детских садов и учеников младших классов» распространили «вражеские агенты».
В анекдотах о Чапаеве герои Гражданской войны выглядели круглыми идиотами, а героическое советское прошлое — набором нелепых историй
Однажды в 1987 году пятиклассник рассказал свой учительнице анекдот, в котором Чапаев плывёт через реку Урал с тяжелым секретным планом захвата Пентагона, а потом оказывается, что план — это не карта, а чугунок и картошка (на них в фильме командарм любил показывать план сражений). Учительница страшно рассердилась за этот анекдот и, «кривя губы», сказала: «Вот не была бы я учительница, а ты школьник… Так дала бы по морде».
С осквернением героического прошлого надо было бороться. 16 января 1978 года уже упоминавшийся «специалист из обкома» рассказал будущим пропагандистам — конечно, не для увеселения, а для дальнейшего распространения и внедрения в массы, — что «анекдоты про Василия Ивановича распространяет израильская разведка».
Годом раньше, осенью 1977 года, студентам исторического факультета Московского педагогического университета (тогда — «ленинского педа») то же самое сообщил некий лектор с межфакультетской кафедры то ли философии, то ли научного коммунизма на лекции по контрпропаганде: «А вы знаете, что все анекдоты про Василия Ивановича приходят к нам из Израиля?»
5 мифов о советской школе
Важно отметить, что в этом варианте врагом, который придумывает очерняющие СССР анекдоты, становится именно Израиль. Возможно, связано это с тем, что в отношениях СССР с Израилем, которые и так были очень напряженными (в 1967 году дипломатические отношения были разорваны), в 1978 году произошло очередное ухудшение: в частности, был подписан мирный договор между Израилем и Египтом, в результате чего Египет вышел из советской зоны влияния, что вызвало резко негативную реакцию советского руководства.
А возможно, причина в другом: Израиль в данном случае становится метонимией еврея, который, согласно «народным» представлениям, не только виноват во всех «наших» бедах, но ещё и смеётся над ними. Именно этому представлению обязан своим появлением в городской неофициальной культуре образ еврея, который якобы придумал все анекдоты (согласно городскому фольклору 1930–50-х, политические анекдоты сочинял еврей Карл Радек).
Анекдоты про Чапаева и Петьку были чрезвычайно популярны и среди взрослых, и среди детей (что не так часто встречается). Поскольку виновником в распространении антисоветского фольклора считался не подкованный и принципиальный враг, а «простак», который не ведает, что творит, именно школьники стали главным объектом внимания властей в их борьбе против крамольных анекдотов.
В самом конце 1960-х годов в Перми родители услышали от своего семилетнего сына известный и сейчас анекдот: «„Василий Иваныч, в штаб белого привезли!“ — „Отлично, сколько ящиков?“» В ответ родители сделали сыну внушение, объяснив, что такие анекдоты выдумывает ЦРУ, чтобы очернить героя Гражданской войны.
В середине 1970-х годов директор московской школы сделал такое же внушение своим школьникам: «Анекдоты про Василия Ивановича к нам перебрасывают через Берлинскую стену, чтобы подорвать устои». Спустя почти десять лет эта тенденция сохранилась. Примерно в 1983 году в школу к нашему коллеге, тогда школьнику в подмосковном Реутове, приходил лектор из райкома комсомола, который сказал детям: «Вы тут анекдоты про Чапаева и Петьку рассказываете, а их сочиняет ЦРУ, чтобы развалить Советский Союз».
Учителя пытались прекратить хождение анекдотов в школьной среде, убеждая детей, что в Америке было изобретено то ли десять, то ли двадцать вариантов анекдотов о Василии Ивановиче и Петьке, а теперь (то есть в 1983 году) «их уже по СССР ходят сотни». В наставительном рассказе ленинградской учительницы фигурировали целых два американских института, целью которых было создание антисоветских анекдотов. И наконец, тем же самым пугали друг друга и дети, причём даже очень маленькие. Примерно в 1979 году две шестилетние девочки рассказали подружке, что анекдоты про Чапаева и Петьку рассказывать нельзя, потому что «каждый раз, когда мы над ними смеёмся, американские капиталисты получают деньги». Таким образом, перед нами — городская легенда, которую можно было бы озаглавить так: «ЦРУ выдумывает анекдоты, чтобы уничтожить СССР». Сюжет полностью воплощает те идеологические установки, о которых мы говорили выше. Тем не менее, несмотря на свое пропагандистское происхождение, он распространялся так, как распространяются «народные» легенды и слухи — не только представителями некоторых институтов (лекторами из райкома), но и горизонтальным образом.
У легенды про изобретение анекдотов о Чапаеве сотрудниками ЦРУ существовала зеркальная версия, которая рассказывала о некотором скрытом Управлении КГБ, которое специально придумывает анекдоты. В реальности, естественно, никакого такого Управления не было, а слух стал результатом работы фольклорной «теории разума», проекции идеологических установок, якобы принятых «там, у них», на нашу действительность.
Но в зеркальной версии (назовем её «КГБ специально придумывает анекдоты, чтобы отвлечь советских людей от важной проблемы») акценты расставлены по-другому. Если первая легенда конформна, то вторая крайне протестна. Сотрудники советских спецслужб, якобы запуская в «народ» слухи и анекдоты, преследовали при этом какие-то свои цели — внушить страх перед иностранцами, скомпрометировать политических противников, отвлечь внимание от экономических проблем, канализировать общественное недовольство и т. д.
Именно этому секретному Управлению приписывается честь создания бессмертных анекдотов про Василия Ивановича и Петьку для того, чтобы заглушить волну анекдотов о Ленине в канун юбилея вождя в 1970 году. Эту точку зрения разделяли и разделяют до сих пор люди самых разных взглядов — от бывших диссидентов до горячих поклонников КГБ.
В современной повести Олега Нестерова «Небесный Стокгольм» изображена засекреченная группа молодых людей, которая под руководством куратора из КГБ сочиняет смешные, но безобидные анекдоты о советской власти. Как могла бы протекать деятельность такой группы, прекрасно изображено в советском анекдоте:
«Идёт Андропов по Кремлю и слышит: из подвала КГБ доносится смех. Нагнулся к окошку:
— Товарищи, почему смеёмся в рабочее время?
— Ой, Юрий Владимирович, мы сейчас про вас такой анекдот придумали, завтра за него пять лет давать будем!»
Читайте также: